Короткие истории с трагическим концом

      Стэн       Я решаю пропустить занятия, так как это будет моей последней попыткой. У меня есть неделя, чтобы изменить мнение Кайла. Я не позволю ему уйти от этого и от всего, над чем мы… в основном, упорно работали. Я не могу позволить этому закончиться вот так. Кайл вернется в Калифорнию, возможно, никогда больше не планируя увидеть меня или даже возвращаться над Колорадо. Дело уже даже не только в Кенни и в том, как он вернул Кайла для меня. Мы договорились сделать кое-что вместе, мы оба. Это было сделано на бумаге и устно. Сейчас я понимаю, что в том, до чего мы дошли, до того, что Кайл хочет уехать, в основном… если не во всем виноват я. Но ведь никогда не поздно, верно? Я все еще могу исправить пробел, который я создал. Я должен заполнить его, я должен.       Я не позволю ему снова оставить меня. Если он уедет… на этот раз мне не к кому будет обратиться. Я не хочу пытаться понять, к кому я могу обратиться.       Даже после того, как я решился уговорить Кайла остаться здесь, я не спал почти всю ночь, вспоминая последние два месяца, вспоминая все свои реакции, то, каким холодным я был… каким отстраненным. И я думаю о том, как сильно Кайл старался, он улыбался больше, чем, наверное, хотел. Своими фальшивыми ухмылками и фальшивым смехом он пытался развеселить меня, а я просто огрызался на него, или, что еще хуже, игнорировал его и забивал на него. Дело не в том, что нам нужно быть вместе двадцать четыре часа в сутки семь дней в неделю. Дело в том, что я едва уделял ему несколько часов своего времени после первоначального переезда, как я заставлял себя быть занятым: ходил к Биби, работал сверхурочно на работе или учился в колледже, вместо того чтобы приходить домой заниматься.       Конечно, ему одиноко. Мы так и не купили телевизор, и помимо работы у Кайла никогда не было желания выходить на улицу и знакомиться с новыми людьми. Я не знаю, потому ли это, что он стесняется, или ему неловко пытаться вписаться в город, к которому он больше не принадлежит.       Когда Кайл просыпается, он молча входит в дом, садится за обеденный стол и смотрит в свою тарелку.       Я трудился над завтраком. Он, наверное, увидит, что это так и есть: подлизывание и последняя попытка выиграть хоть какие-то очки, чтобы заставить его остаться.       Он вздыхает в свою тарелку и молча ест, не глядя на меня и не говоря ни слова. Когда он заканчивает, он откидывается на стуле и смотрит на меня.       — Это был очень хороший завтрак, Стэн, спасибо, — говорит он мне.       Я улыбаюсь ему, но чувствую, как улыбка колеблется. Я почти нервничаю от того, что пытаюсь сделать. Я хочу, чтобы он посмотрел, может ли он дать мне еще один шанс. Если он позволит мне все исправить. Я не часто улыбался ему, если вообще улыбался… Я даже не могу вспомнить. И начинать сейчас… я чувствую себя неловко.       Он встает со стула и подносит свою тарелку к раковине. Опустив ее в раковину, он останавливается и смотрит на гладкую металлическую раковину.       — Вчера вечером я заказал билет на самолет по телефону. Мой самолет вылетает из Денвера через неделю. После того, как мы подпишем бумаги о расторжении договора, я отправлюсь в аэропорт, — с этими словами он отходит от раковины и смотрит на меня. Интересно, показываю ли я то, что чувствую внутри?       Я чувствую, как мое сердце слегка замирает, и слышу, как перехватывает дыхание. Кайл отворачивается от меня и уходит в свою комнату. Немного погодя я слышу, как его дверь снова открывается, и слышу звуки того, как он что-то делает в ванной. Я аккуратно опускаю вилку на тарелку и сажусь поудобнее, чтобы посмотреть. Он точно не терял времени, чтобы купить этот билет. Наверное, он действительно хочет уехать от меня. Но я не могу его винить. Я бы хотел, но не могу.       Когда Кайл возвращается, на нем куртка, а в руке ключи от машины.       — Мне нужно работать и сказать Шефу, что… ну, я буду работать последнюю неделю.       Я киваю, он кивает, а потом уходит. Я резко встаю со стула и бегу к двери, распахивая ее и видя его удаляющуюся спину, спускающуюся по лестнице.       — Хорошего рабочего дня! — кричу я ему вслед, но Кайл не останавливается. Он просто поднимает руку в перчатке и продолжает идти. — Подожди, Кайл! — кричу я, выходя из квартиры в пижаме, без обуви и носков.       Я не думаю, что он остановится, но он останавливается, к сожалению, он все еще не смотрит мне в лицо.       — Моя эээ, — подсознательно я тереблю затылок, хотя он не смотрит на меня. — Моя мама хочет, чтобы мы приехали сегодня вечером, когда я приду с работы. Ей… нужна наша помощь, чтобы перенести несколько вещей на чердак. Мой папа пытался и повредил спину, — я принужденно хихикаю. — Потом она хочет, чтобы мы остались на ужин… тебе не обязательно идти, — добавляю я, решив, что смогу разобраться с мамой, если Кайл не захочет идти.       Я наблюдаю за его спиной и вижу, как он делает глубокий вдох. Его почему-то трясет, но он кивает.       — Встретимся там, — говорит он достаточно громко, чтобы я услышал, прежде чем начать идти к своей машине.       Вернувшись в дом, чтобы укрыться от холода, я медленно набираю номер Биби.       — Привет, милый, я тороплюсь, это может подождать? — она сразу же говорит в трубку.       — …да. Нет, Биби, мы с Кайлом расторгаем договор.       Она долго молчит в трубке, но я знаю, что все, чем она занималась до этого, забыто.       — Правда?       — Да, — говорю я и опускаюсь на диван, укутываясь в одеяло. — Ты с ним в дружеских отношениях, может, ты сможешь сегодня зайти в «Вишневый поцелуй» и поговорить с ним, попытаться помочь мне уговорить его остаться?       — …Стэн, — начала она. — Я не хочу причинять тебе боль из-за этого, но я буду говорить прямо. Я не хочу, чтобы Кайл оставался.       — Что? — говорю я удивленно и застываю. — Биби, если мы не выполним соглашение…       — Ты не получишь то, что Кенни оставил тебе по завещанию, я знаю. Но Стэн, ты же знаешь, что мне никогда не нравилось это соглашение. И как бы мне ни нравился Кайл, чем скорее он уедет, тем скорее наша жизнь вернется в нормальное русло, — ее голос смягчается. — Тем скорее мы сможем пожениться. Ты ведь все еще хочешь жениться на мне?       Я колеблюсь. Но Биби этого не замечает.       — Хочу, — тихо говорю я. — Но мне также нужны вещи Кенни.       — Я знаю… но я не буду помогать тебе, чтобы заставить его остаться. Прости… мне нужно идти. Увидимся вечером.       Я рычу в трубку:       — Я не приду сегодня, — говорю я и захлопываю телефон. В таких ситуациях я очень жалею, что у нас нет стационарного телефона, тогда я мог бы хлопнуть трубкой, чтобы подчеркнуть, как я зол. Бросив телефон в раздражении, я закутываюсь в теплый черный плед, который купил Кайл. Я грустно ухмыляюсь. Это была еще одна попытка Кайла привнести черный цвет в квартиру, но это было глупо, так как он сильно линяет.       Я знаю, что мне нужно идти на занятия, особенно с учетом приближающихся экзаменов, но мне просто не хочется вставать. Вместо этого мой взгляд падает на солнцезащитные очки, лежащие на журнальном столике, которые Кайл подарил мне на Рождество. Я улыбаюсь воспоминаниям. Как глупо. Я никогда ими не пользуюсь, но опять же, он тоже никогда не пользуется зимними ботинками, которые я ему подарил, и все равно они аккуратно разложены среди остальной обуви, как будто однажды он действительно наденет их и выйдет в них на улицу. Чего он никогда не сделает, — фыркнул я. Они такие же немодные, как и все остальное. Определенно, это не то, что Кайл стал бы носить.       Встав, я накидываю на себя куртку и медленно иду в комнату Кайла, включая свет. Оглядывая все его вещи, я понимаю то, чего раньше не замечал. Мы оба безупречно аккуратны. Одежда Кайла распределена по цветам и разложена по длине. Его кровать всегда заправлена, и, кроме его личных вещей, таких как фотографии и прочее, все аккуратно разложено по своим местам. Так же, как у меня есть мои вещи, так же, как у Кенни есть его. Странно, что трое парней, которые когда-то были лучшими друзьями, неряхами, как и все остальные мальчишки в городе, в итоге стали самыми большими аккуратистами. Интересно, что бы сказал об этом Кенни. Он был более дотошным, чем я, в вопросах организации, и я никогда не знал, почему. Но сейчас я думаю, что это, наверное, было связано с необходимостью вести финансовые записи или что-то в этом роде.       Я стал таким аккуратным с тех пор, как у меня появился интерес к еде. Я не могу рисковать антисанитарией на кухне, и эта привычка распространилась на все остальное в моем пространстве.       Я уже подошел и открыл его шкаф, прежде чем понял, что открыл. Я уставился на разноцветные вещи, но мой взгляд упал на серые ботинки. Они неуклюже сидят между двумя парами дорогих кроссовок и выглядят совершенно неуместно, тем более что они потертые и слегка грязные. Я вздыхаю и начинаю закрывать шкаф обратно, пока моя рука не замирает.       Потертые и слегка грязные?       В замешательстве я медленно открываю дверцу и снова смотрю на ботинки. Их носили. Кайл носил их.       …но, но я никогда не видел, чтобы он их носил. Никогда. Но, опять же, я не часто бываю рядом с ним. Когда бы я мог увидеть, как он их носит?       Он действительно пользуется моим рождественским подарком. Тот самый подарок, на который он хмурился в замешательстве передо мной. Он носит их.       Кайл       — Привет, Шеф, — говорю я, входя в «Вишневый поцелуй», автоматически снимая куртку и лукаво ухмыляясь нескольким завсегдатаям, как девушкам, так и парням.       — Привет, Кайл, ты пришел как раз вовремя, обычная публика уже начинает прибывать. Почему бы тебе не записаться и не направиться к десятому столику, когда закончишь?       — Да, конечно, — говорю я и попадаю в привычный ритм, который выработался с тех пор, как я здесь работаю. Я не могу сказать, что не буду скучать ни по чему в Южном Парке, когда уеду. Я буду скучать по этому месту, по работе с Шефом и даже по сексуальным домогательствам клиентов. Это место было моим убежищем в холодном мире, в котором я имел дело дома со Стэном.       Я качаю головой.       — Ты слишком драматизируешь, — тихо укоряю я себя и вбиваю номер своего сотрудника, после чего надеваю фартук, беру блокнот и направляюсь к десятому столику.       — Привет, Рыжик, — промурлыкала одна из девушек, когда я остановился у столика.       — Мерседес, — говорю я, улыбаясь в ответ. — Лексус, Порша, что я могу предложить вам, дамы?       — Как обычно, милашка, — говорит Лексус, подмигивая мне. Салаты «Цезарь» без заправки и стаканы воды. Как эти девушки набирают вес, я никогда не узнаю, потому что скоро уезжаю. Эта мысль печалит меня, и хотя я быстро пытаюсь вернуть свою легкую улыбку на место, девочки это замечают.       — Эй, что случилось, милый? — спрашивает Порша, и даже ее игривая улыбка меркнет, как и улыбки остальных девушек, когда они смотрят на меня.       — Ничего, — говорю я им и ухмыляюсь.       — Не надо, Рыжик, мы читаем тебя как книгу, что-то происходит с твоим очаровательным соседом по комнате? — спрашивает Мерседес.       Уф. Я не хочу ни говорить, ни думать о Стэне. Мерседес ухмыляется, и я моргаю, выходя из легкого оцепенения.       — Я так и знала, — говорит она. — В чем проблема, вы опять поссорились? — я киваю и неохотно сажусь, так как девушки тянут меня за собой. Я бросаю извиняющийся взгляд на Шефа, но он только смеется и отмахивается от меня, прежде чем повернуться к клиенту.       — Так что случилось, дорогой? — спрашивает меня Лексус, придвигаясь ближе, чем мне хотелось бы, и кладя свою ухоженную ручку на мою собственную.       — Да так, — вежливо вырываю я свою руку из ее. 0 Обычные споры, но мы решили… или я решил, — бормочу я. — Что будет лучше, если мы перестанем делать вид, что мы ладим, хотя это не так. Не говори Шефу и не поднимай шума, но я уведомлю его об этом… и уезду домой.       — Что?! — все трое вскрикнули от ужаса, привлекая к себе мгновенное внимание.       — О, милашка, ты не можешь! — Лексус просто рыдает. — Мы будем слишком сильно скучать по тебе!       Я затыкаю им рот.       — Я же просил не поднимать шума! — я шиплю и оглядываю ресторан. Несколько клиентов вернулись к своим блюдам, но большинство, включая Шефа, все еще смотрят в нашу сторону. — Слушай, я хочу сначала поговорить об этом с Шефом, хорошо? Я буду работать здесь еще неделю, а потом, я уверен, Шеф найдет кого-нибудь другого, кто понравится вам, девочки.       — Как будто это когда-нибудь случится. Ты единственная горячая штучка в этом городе! — говорит мне Порша. — Ну, кроме Токена, и твоего соседа по комнате, но он снят с продажи! — она добавляет как бы между прочим.       — Знаешь, я все еще не могу поверить, что Биби Стивенс выходит замуж за Стэна Марша, — добавляет Мерседес. — Что в ней такого замечательного? Посмотри на ее фигуру, у нее должен быть как минимум 6-й размер и чашка А.       — Вообще ничего красивого, — заканчивает Лексус, и девушки раздраженно качают головами. — Но в любом случае, милашка, ты не можешь позволить своим ссорам отнять тебя у нас!       Я встаю и поправляю фартук.       — Извините, девочки, но нам со Стэном надоело пытаться быть теми, кем мы не являемся. Я пойду принесу ваши заказы, хорошо? Мне еще надо обслужить пару столиков потом, — повернувшись на пятках, я направляюсь обратно на кухню, чтобы отнести заказ, и по пути меня слегка хватает за руку и тащит в сторону Шеф.       — Кайл, я правильно услышал тех девушек? Ты уезжаешь?       Я вздыхаю и неохотно киваю.       — Мы со Стэном не можем наладить отношения, поэтому мы расходимся. Я уезжаю из города через неделю. Извини, что не предупредил тебя за две недели.       Он отмахивается от меня, как будто ему все равно, и пристально смотрит на меня.       Но если ты уедешь, разве это не значит, что ты не получишь то, что Кенни оставил вам обоим по завещанию?       Я киваю.       — Но меня это уже не волнует. Ты не знаешь, каково это, Шеф. Стэн обращается со мной как с дерьмом, когда обращает на меня внимание. Не то чтобы я пытался заменить Кенни, но он не хочет, чтобы я был в его жизни. И, честно говоря, я устал от попыток. Я просто хочу домой.       Он долго смотрит на меня, ничего не говоря, но, наконец, выпускает меня из своих объятий.       — Тебе стоит обслужить другие столы, — поворачиваясь, чтобы уйти, его голос останавливает меня. — Я буду скучать по тебе, Кайл, было приятно, что ты вернулся сюда.       — Спасибо, Шеф, — тихо бормочу я и направляюсь ко второму столику.       Остаток дня проходит так же, как и утро. Люди слышат о моем уходе, и, что удивительно, никто не хочет, чтобы я уезжал. Я не думал, что у меня здесь есть система поддержки, но весь день я только и слышал, что мне не стоит уезжать из-за Стэна. Но чего они не знают, и чего не знаю я. Но чего они не знают, и чего я им не говорю, так это того, что я уезжаю не только из-за Стэна… или, по крайней мере, не только из-за наших ссор. Это потому, что я не могу ему помочь. Может, это и не у меня на глазах, но Стэн все еще сильно скорбит, и я ничего не смог с этим поделать. Я подвел Кенни и не могу оставаться в его городе, получая напоминание об этом. Когда рабочий день закончился и я попрощался с клиентом, которого вижу только по понедельникам, мы с Шефом закрылись и я отправился обратно к Маршам.       Остановившись на обочине, я вижу, что машина Стэна уже припаркована. Потратив секунду на то, чтобы пригладить волосы и лишь раздраженно нахмурившись, я подхожу к крыльцу и стучу в дверь. Почти сразу же мне открывает миссис Марш.       Она вздыхает при виде меня и приглашает меня внутрь.       — Рада снова видеть тебя, Кайл, ты пришел как раз вовремя. Я говорю тебе, Стэн ничем не лучше своего отца, он хочет нести больше, чем может, и быть «мужчиной», как его отец. Что на самом деле означает, что он не признает, что не может сам носить тяжелые коробки.       Я смеюсь над этим, не чувствуя необходимости напоминать миссис Марш, что я тоже мужчина. Но она, кажется, осознает свои слова и слегка шлепает меня.       — Ты знаешь, что я имею в виду. Ты не против подняться на чердак и помочь Стэну? Мне нужно присмотреть за ужином, и я буду через минуту, чтобы помочь вам, мальчики.       — А мистер Марш уже там? — спрашиваю я, направляясь к лестнице, пытаясь вспомнить, где именно находится вход на чердак.       — О боже, нет, он все еще лежит на животе, как идиот. Доигрался.       — Я спину потянул, а не уши, Шэрон! — слышу я крик мистера Марша откуда-то из дома.       Она улыбается мне и прогоняет меня наверх.       — Я позову, когда закончу с ужином.       Я киваю и улыбаюсь, когда она помогает мне снять куртку, прежде чем отмахнуться от меня.       Когда я поднимаюсь, улыбка на моем лице исчезает. Я не думал, что мне придется остаться наедине со Стэном. Не то чтобы я не мог встретиться с ним, просто… я не хочу, по крайней мере, не один. Часть меня, огромная часть меня, чувствует себя невероятно плохо из-за того, что я делаю.       Я качаю головой. В этом должна быть какая-то лазейка. Не иметь возможности получить вещи Кенни? Это звучит как-то неправильно.       Дверь на втором этаже, ведущая на чердак, открыта, и я медленно поднимаюсь по ней. Дойдя до нескольких верхних ступенек, я вижу, как Стэн наклоняется и наваливает коробку на другую. Он что-то бормочет про себя, что-то о том, что коробки не должны достигать веса, при котором их невозможно нести.       Я прочищаю горло, чтобы объявить о своем присутствии. Он вскакивает и поворачивается ко мне лицом, вздыхая.       — О, Кайл, блин, ты меня напугал.       Я ничего не говорю на это.       — Ладно… спасибо, что пришел.       — Я сказал, что приду. Я хочу помочь твоей маме.       — Точно, моей маме. Эм, — он оглядывает беспорядок вокруг себя. — Мы переставляем все эти коробки, — он указывает на несколько вокруг себя. — Куда-нибудь туда, чтобы они не загораживали проход, как сейчас.       Я киваю и направляюсь к коробке. Я наклоняюсь, чтобы поднять ее, и останавливаюсь, прежде чем она хоть на дюйм оторвется от земли. Она чертовски тяжелая, чтобы я мог поднять ее сам. Я бросаю взгляд на Стэна, и он, видя дилемму, подходит и помогает поднять ее.       Мы молча работаем так, наверное, час, пока его мама не зовет нас ужинать. Идя впереди него, я чувствую, как он буравит меня взглядом, но ничего не говорю и сажусь за обеденный стол, на котором миссис Марш расставила еду. Я чувствую себя немного грязным, так как сейчас ем, вспотев, но ни миссис Марш, ни Стэн, кажется, не возражают и не беспокоятся.       — А что насчет мистера Марша? — спрашиваю я, когда мама Стэна начинает щедро наполнять мою тарелку. Я думаю, не стоит ли сообщить ей, что я уже ел и нет причин набивать меня до отказа.       — Он правда не может двигаться. Так как продвигается работа? — весело спрашивает она.       Стэн ворчит, и я вижу, как он обвиняюще смотрит на нее.       — Ты вообще не подошла, чтобы помочь!       — Дорогой, ты же не думал, что я буду помогать? — спрашивает она своего сына, мило улыбаясь ему. — Принеси еще овощей, милый, — добавляет она.       Стэн поднимает глаза к потолку, но делает то, что ему приказывает мама. То, как говорит миссис Марш, наводит меня на мысль, что Стэн не сказал ей, что я уезжаю. Она пригласила меня вернуться на ужин в течение следующих двух недель, и у меня не хватает духу сказать ей что-то другое. Пусть Стэн сам расскажет своей семье, а я расскажу своей.       После ужина мы со Стэном, без миссис Марш, снова поднимаемся на чердак, чтобы закончить перенос коробок. Когда мы закончили, она обнимает каждого из нас, причем мне кажется, что она обнимает сильнее, чем нужно, и отправляет нас в путь. Мистер Марш кричит «пока», где бы он ни был, я думаю, в спальне наверху.       Выйдя на улицу и направляясь к нашим машинам, я останавливаюсь, открывая свой гибрид, когда Стэн говорит.       — Спасибо за помощь, — говорит он.       — Да, — отвечаю я, направляясь в свою машину и заводя ее, чтобы первым покинуть дом.       Что, теперь он хочет быть добрым со мной? Возвращаясь в квартиру, я сжимаю руль. Так вот чего он добивается, вот почему завтрак был до смешного невероятным и заслуживал шести звезд, если такое вообще возможно? Меня это бесит, бесит до невозможности. Ну, неважно, Стэн может делать то, что хочет. Я не собираюсь менять свое мнение.       Придя домой раньше него, я быстро поднимаюсь в квартиру, переодеваюсь и сразу же ложусь спать, чтобы не рисковать и не смотреть на него. От злости я могу ударить его.       Следующее утро ничем не отличается от предыдущего. Он выкладывается по полной. Я не знаю, почему. Я уже знаю, что он умеет готовить. Может, чтобы следить за мной и убедиться, что я ем его еду. Если что, я не выбрасываю обед, который он готовит мне на работу.       С ужином то же самое. Как только я прихожу домой после «Вишневого поцелуя», я надеваю пижаму и устраиваюсь поудобнее за столом. Он ничего не говорит мне, пока делает последние приготовления, а затем передает сервировочную миску мне, чтобы я поставил ее на стол. Когда я беру порцию для себя, я чувствую, как он смотрит на меня.       — Разве ты не ужинаешь с Биби? — спрашиваю я. Это немного странно — быть с ним. Мы не ужинали вместе с тех пор, как только переехали. Прошлой ночью было одно дело, мы помогали его маме, но я не могу придумать причины, по которым он должен остаться сегодня.       — Да, — отвечает он просто.       — Она придет? — спрашиваю я, оглядываясь вокруг и не видя третьего набора посуды, приготовленного для нее.       — Нет… я подумал, что мы могли бы поужинать вдвоем. Мы уже давно не ужинали вдвоем.       — Это потому, что ты всегда ходишь к Биби, — холодно напоминаю я ему.       — Я знаю, — шепчет он. — Извини за это.       Я равнодушно пожимаю плечами.       — Она твоя невеста. Ты должен проводить с ней время, верно?       — Кайл, я не… — я прервал его, стоя с тарелкой в одной руке и напитком в другой.       — Странно есть с тобой вечером. Думаю, я поем в своей комнате, а потом пойду спать. Спокойной ночи, — говорю я и так и делаю. Я ем, сидя на своей кровати и глядя на вид, который открывается на горы, а не на деревья. Я понимаю, что Стэн пытается сделать, но я не собираюсь страдать в этой квартире, чтобы он мог получить вещи Кенни.       Он делает это не потому, что изменился ради меня; он меняется ради себя, чтобы получить то, что хочет. Но я уже все решил. Одна неделя, теперь шесть дней, не изменят моего решения, ведь у него было два месяца.       Стэн       Прошло уже три дня, а изменений нет. Кайл все так же вежлив по отношению ко мне, но это как будто я деловой партнер, с которым он должен быть дружелюбен. Он больше не старается. Он не помогает больше, чем должен, он ходит на работу целый день, приходит домой, ест ужины, которые я готовлю, в своей комнате, а потом ложится спать.       Это изматывает меня.       Когда я заканчиваю ужин, простое жаркое, я даю порцию Кайла, наливаю ему напиток и несу еду в его комнату, оставляя ее на его кровати. Поскольку именно там он ест уже четыре вечера подряд, хотя я не уходил к Биби, хотя я ем за столом.       В то же время он ведет себя вежливо, но игнорирует меня.       Я вяло толкаю морковь на своей тарелке.       — Так вот на что это похоже, — бормочу я.       Когда Кайл возвращается домой, он входит со стопкой коробок и выглядит совершенно запыхавшимся. Я тихонько встаю, чтобы помочь ему затащить коробки и поставить их сбоку в гостиной.       — Есть еще? — спрашиваю я его, и он устало кивает.       Я беру у него из рук ключи и спускаюсь по лестнице за остальными. Он выглядит довольно измотанным, должно быть, у него был утомительный рабочий день. Он всегда так выглядит, когда кто-то из клиентов-мужчин к нему подкатывает, я помню, как он сказал мне это однажды. И когда это случается, все, что он действительно хочет делать, это есть и спать, в такие дни ему не очень хочется разговаривать.       Забрав остальные коробки, я убедился, что гибрид Кайла плотно заперт, прежде чем вернуться наверх. Он, наверное, не скажет мне, для чего эти коробки, но не нужно быть гением, чтобы догадаться. Он уже собирается начать собирать вещи, что вполне логично, если он уезжает через три дня. Когда я прихожу в гостиную, я вижу, что его нет, значит, он уже ушел в свою спальню. Я ставлю коробки, которые держу в руках, к остальным и усаживаюсь перед своей тарелкой.       Звонит мой сотовый, я смотрю на него и вижу номер Биби. Я открываю его и тут же закрываю обратно, прежде чем выключить его совсем. Я все еще не разговариваю с Биби. Поедая еду перед собой, я поднимаю голову, когда слышу, как Кайл отодвигает стул. Он смотрит на меня с выражением, которое я не могу прочесть. В руках у него тарелка и напиток, и я смотрю, как он ставит их на стол.       — Я ненавижу грибы, — говорит он мне, и я смотрю на него в замешательстве.       — Я знаю… поэтому я их и не добавил. Я не добавлял же, да? — спрашиваю я, глядя в свою тарелку и не замечая овощей.       Он медленно садится на свой стул.       — Не добавлял. Откуда ты знаешь, что я не люблю грибы, я тебе не говорил.       — Кайл, — говорю я и фыркаю, не в силах остановить себя. — Я замечаю, когда ты ковыряешься в еде, и я замечаю, какие именно продукты ты выбираешь.       Я ожидаю, что он кивнет и уйдет, вернувшись в свою комнату. Но он удивляет меня и усаживается за стол. Я чувствую, как что-то внутри меня вздрагивает, когда я вижу, как он слегка улыбается и начинает есть. Мы не разговариваем и, насколько я знаю, не смотрим друг на друга, но он не уходит, и когда я спрашиваю, хочет ли он персиковый пирог, он с улыбкой кивает. На этот раз она направлена на меня.       Кайл       Он знает, что я не люблю грибы. Он действительно знает, он был внимателен. Я даже не сказал ему, что они мне не нравятся. Это заставляет меня задуматься, что еще он знает обо мне, о чем я не догадываюсь.       — Можно нам сегодня поесть рыбы? — неожиданно спрашиваю я его перед уходом на работу. Это утро после грибной ночи, и мне любопытно кое-что узнать.       Он удивленно смотрит на меня, возможно, потому, что я не часто обращался к нему за последние четыре дня, но он медленно кивает, и я киваю в знак благодарности, прежде чем уйти. Интересно, узнает ли он, как мне нравится рыба? Мы ели ее несколько раз, но не настолько часто, чтобы он действительно заметил это… если только он не был внимателен. И может быть, это немного жестоко — проверять его, я не знаю, что я буду делать, если он не справится. Наверное, ничего, просто я хочу это знать.       Сегодня я освобождаюсь рано, но все равно иду домой. Войдя в квартиру, я не удивляюсь, увидев, что Стэн готовит на кухне. Я снимаю куртку и бросаю ее на диван, чтобы посмотреть на него.       — Ты ходил на работу на этой неделе? — неожиданно спрашиваю я, понимая, что если бы он ходил, то не должен был бы возвращаться домой так рано. — Или в колледж? — добавляю я, когда вижу, что он все еще в своей спальной одежде. Похоже, что он принял душ, но не похоже, что он потрудился надеть обычную одежду.       Он поворачивается и смотрит на меня, прежде чем смахнуть волосы с лица.       — Нет, — он отвечает, прежде чем начать рыться в шкафу в поисках чего-то.       — Нет? — повторяю я, нахмурившись и снимая перчатки. — Почему нет?       — Не было желания, наверное, — бормочет он, копаясь в шкафу.       — Не было желания?       — Ты собираешься повторять все, что я говорю? — я слышу раздражение в его голосе и вижу его на лице, когда он вылезает из шкафа с какой-то приправой.       Я хмурюсь в ответ, снимая шарф.       — Ты не можешь не ходить в колледж или на работу, потому что тебе не хочется.       — Какой в этом смысл? Я бы не смог сосредоточиться, — говорит он мне и встает во весь рост, чтобы включить конфорку.       — Но… разве у тебя не промежуточные экзамены на следующей неделе?       — Да, и что?       — Тогда тебе нужно ходить в колледж! — я почти кричу на него. — А Занадачи знает, что ты не был на работе?       — Какого Занадачи ты имеешь в виду? — мягко спрашивает он.       — Очевидно, твоего босса, — говорю я сквозь стиснутые зубы.       — О, тогда да. Он знает. Он все равно не хочет, чтобы я там был. Он говорит, что когда я в таком состоянии, я совершенно бесполезен для него и что он даже не хочет со мной возиться, — Стэн пожимает плечами. — Можешь передать мне свежую петрушку? — спрашивает он меня, когда я вхожу в маленькую столовую.       Я смотрю на набор из семи разных свежих трав.       — Какая из них петрушка? — спрашиваю я. Все они кажутся мне одинаковыми, маленькими и зелеными. Не помогает и то, что на них нет этикеток.       Стэн оглядывается и возвращается к своему занятию.       — Третья справа.       Я беру маленькое растение и кладу его рядом со Стэном, который быстро срывает несколько листьев и бросает их на тарелку со смесью других зеленых трав. Она стоит рядом с деревянной разделочной доской, на которой лежат две целые рыбины.       — Спасибо, — говорит он через мгновение. — Эй, ты можешь разделать рыбу?       Что?       Я уставился на него на секунду, прежде чем повернуться к рыбе. У нее все еще есть чешуя, глаза и плавники.       — …эм, а как именно я должен ее разделывать?       Он вытирает руки о штаны, глядя на меня.       — Сначала возьми нож для рыбного филе.       — …какой? — спрашиваю я, глядя на его набор ножей.       — Тот, у которого на рукоятке выгравированы слова «рыбное филе», — говорит он с легким весельем. Я краснею, но ничего не говорю и беру нож.       — И что теперь? — спрашиваю я, закатывая рукава.       — Это самая неприятная часть, но забавная, если ты никогда не делал этого раньше. Сначала надрежь вокруг глаз и просто выколи их.       — Что? — спрашиваю я в ужасе.       Он смеется.       — Я, конечно, шучу, просто отрежь всю голову одним сильным ударом и выбрось ее в мусор. Я не использую рыбьи головы ни для чего. Можешь сделать то же самое с плавником.       Я так и делаю, но мне требуется больше одного разреза, чтобы отделить голову и плавник. Сырая рыба жестче, чем я думал.       — Что это вообще за рыба? — спрашиваю я.       — Тилапия, не самая моя любимая, она довольно безвкусная, но в этом и заключается сложность. Сделать из нее вкусное блюдо, не закрыв полностью ее вкус.       Я киваю и спрашиваю его, что делать дальше. Он рассказывает мне о каждом шаге, как нарезать рыбу, пока он колотит руками по чему-то в стороне. Пока я снимаю чешую, я смотрю на него. Он прилагает много усилий к тому, что делает, настолько много, что его лицо слегка покраснело. И каждый раз, когда он разминает тесто, я вижу, как под тонкой белой футболкой шевелятся его мышцы. Я никогда об этом не задумывался, но, наверное, чтобы быть шеф-поваром, нужны мускулы. Учитывая то, как он иногда колотит по еде, постоянно режет или нарезает, это больше работы, чем я себе представлял.       Интересно, может быть, именно так у Стэна появилась мускулатура верхней части тела?       — Что? — неожиданно спрашивает он, и я резко моргаю и краснею, прежде чем повернуться обратно к своим рыбам. Я слишком долго смотрел на мышцы спины Стэна.       — Ничего, — бормочу я.       — Ты закончил? — спрашивает он меня.       — Почти, — отвечаю я, отрезая последний кусочек чешуи. Отложив нож, я с гордостью смотрю на них. Это не совсем ровные чистые срезы, как у Стэна, и мне приходится снимать несколько чешуек рукой, но это неплохо. Когда я слышу, как он ухмыляется, я поворачиваюсь, хмурясь, чтобы защитить свою сырую рыбу.       Но его ухмылка сменилась улыбкой, и он качает головой.       — Это твой первый раз, когда ты разделываешь рыбу?       — Да… а что? Так плохо? — спрашиваю я защищаясь.       Он фыркает.       — В первый раз у меня даже не получилось так хорошо. Ты бы видел. Я чуть с ума не сошел. Эти сраные дурацкие маленькие чешуйки не отваливались, а когда я их все-таки снял, рыба выглядела изуродованной, и никто не хотел ее есть.       — О, — облегченно смеюсь я, оглядывая своих рыбок. — Эй, Стэн?       — Хм? — спрашивает он, разрезая рыбу пополам и начиная ее разделывать.       — Как ты понял, что хочешь стать шеф-поваром?       Он смотрит на меня, останавливая свой процесс и возвращаясь к нему через мгновение.       — Ну… — он странно оглядывает меня, прежде чем продолжить. — Когда мне было одиннадцать… папа забыл заказать торт на день рождения моей мамы, а Шелли ходила по магазинам с мамой, отвлекая ее от неожиданной вечеринки, — он вдруг улыбнулся. — - Отец был в бешенстве… ты же помнишь, каким он может быть… да?       Кайл весело фыркнул.       — Да, я бы не забыл выходки твоего отца.       — Да… в общем, пока он бегал вокруг и стонал о том, какой он идиот, я взял старую бабушкину поваренную книгу и просто… следуя указаниям, приготовил торт.       — И он получился потрясающим? — спрашиваю я с улыбкой.       — Вообще-то он был чертовски ужасен. На вкус он был как цветок и пищевая сода, мы его выбросили. Но меня заинтересовал сам процесс выпечки. Даже если конечный результат был абсолютным дерьмом, я получил массу удовольствия, делая это… и после этого Кенни всегда был готов быть моим дегустатором… он много умирал в те годы, — размышляет Стэн, смеясь про себя. — Но в то же время он был первым человеком, который попробовал, насколько вкусной может быть моя еда, и, думаю, именно тогда я понял, что хочу зарабатывать на жизнь кулинарией, если смогу.       Я молча наблюдаю, как Стэн берет филе, покрывает его приправами и ставит в духовку.       — Что ты делаешь? — тихо спрашиваю я его.       Он бросает на меня странный взгляд, закрывая духовку.       — Запекаю рыбу.       Я выхожу из кухни и сажусь за обеденный стол, предварительно вымыв руки.       — Мы не собираемся жарить ее на гриле или в духовке?       — Кайл, ты даже не любишь рыбу на гриле или в духовке, — говорит Стэн, вымыв руки.       — Откуда ты это знаешь?       Стэн поворачивается и смотрит на меня.       — Почему ты спрашиваешь меня? Тебе не понравилась рыба на гриле, которую я приготовил тебе однажды, и тебе не понравилась запеченная рыба, которую я делал, и я даже не могу начать заморачиваться с процессом ее копчения, кроме того, тебе понравилась запеченная форель, которую я сделал.       — Но ты же помнишь.       — Мне кажется, я не понимаю, к чему ты клонишь.       — Это то же самое, что и с грибами вчера вечером.       — Грибами?       Я твердо киваю.       — Ты знал, что они мне не нравятся, но я никогда не говорил тебе, что они мне не нравятся. Ты знаешь, как я люблю рыбу, но… я никогда не говорил тебе, какую я люблю рыбу.       По какой-то причине Стэн выглядит немного обеспокоенным, и он присоединяется ко мне за обеденным столом, медленно садится, сохраняя зрительный контакт.       — Нет причин выглядеть таким обеспокоенным, Стэн, я не злюсь… если что… я удивлен. Мы два месяца живем вместе, и действительно, до сегодняшнего вечера у нас не было ни одного нормального вечера. Мы либо не разговариваем, либо ссоримся, либо ты у Биби, либо атмосфера напряженная и неловкая. Это первый раз, когда я чувствую себя хоть немного расслабленным. Я только сейчас понимаю, что даже когда мы не разговаривали, ты все равно узнавал обо мне что-то новое, и, честно говоря… я счастлив это видеть… и благодаря этому… — я смотрю вниз на свои руки.       Из-за этого я впервые чувствую, что должен сказать что-то о том, что я сделал в прошлом. То, что я должен сказать дальше, очень запоздало, запоздало на одиннадцать лет. В нашей ситуации виноват не только Стэн. Я тоже принимал в этом участие.       — Может быть, одиннадцать лет — это слишком поздно, но… мне жаль, Стэн. Мне очень, очень жаль. Я не хотел… — я сделал паузу. Я не хотел причинить ему боль, когда уезжал, хотя и знал, что сделал это. — Прости, — повторяю я и медленно поднимаю голову, чтобы посмотреть на него. Он выглядит немного ошеломленным, и я наблюдаю, как морщится его лицо, словно он пытается переварить то, что я только что сказал.       — Простить?       — …за то, что я сделал, когда был мелким. Возможно, уже слишком поздно, но… мне нужно извиниться. Я не хотел перестать быть твоим другом, и мне всегда было стыдно за то, что я сделал, и я всегда хотел позвонить тебе и извиниться… но мне было… слишком стыдно.       Он молчит, глядя в окно нашей гостиной.       — Я должен кое-что узнать, Кайл, это гложет меня с тех пор.       — Да?       — Почему? — спрашивает он, просто повернувшись ко мне лицом. — Почему ты так со мной поступил? Почему ты позволил нам потерять контакт?       Мог ли он спросить что-то более сложное для меня? Я повесил голову. Я уже решил, что расскажу ему все, что он захочет знать, включая грязную правду.       — Я… до того, как ты приехал в Калифорнию, — тихо начинаю я. — Я рассказал всем своим новым друзьям все, что можно было рассказать о тебе и Кенни, даже про Картмана иногда, и я поставил тебя на такой высокий пьедестал, что даже они были в восторге от встречи с тобой. Но потом ты приехал, и я… ты не казался… не казался таким, — вздыхаю я в разочаровании.       — Я тебя смущал, — это утверждение, а не вопрос, но я все равно киваю. Стэн усмехается. — Ты стеснялся меня, — повторяет он подтверждающим тоном.       — Я приехал в новый штат, никого не зная, и я был ребенком из какого-то горного городка в бог знает каком Колорадо. Я не мог понять и половины того, что знали и о чем говорили дети в Калифорнии… Я должен был соответствовать, я должен был научиться получать удовольствие от того, что делали они, и я делаю это сейчас, я просто… я никогда не хотел оставлять тебя. У меня даже до сих пор хранится твое последнее письмо.       Я удивляюсь, когда Стэн начинает смеяться.       — То, которое я написал большими черными буквами «ТЫ — ДЕБИЛ!»? Ты сохранил его?       Я кротко киваю.       — Чувак, зачем? — спрашивает он, все еще смеясь.       Я дарю Стэну крошечную улыбку.       — Не знаю, частично, чтобы наказать себя, наверное.       Стэн на мгновение отводит взгляд, его смех затихает, и у меня в животе начинает скручиваться узел, пока я жду, что он скажет.       — Я не могу сказать, что прощаю тебя, — наконец просто говорит он. — Потому что нет, это был твой ублюдочный поступок — бросить меня, как бывшую подружку… но… спасибо… за извинения. Я ждал его, — добавляет он мягко. — Я почти решил, что ты забыл, что ты вообще сделал, это часть причины, по которой я был такой задницей, — Стэн вздыхает и потирает лицо руками, затем кладет их обратно на стол и смотрит на меня. — То, что произошло, все еще причиняет мне боль, первые несколько лет после твоего переезда. Ты был единственным, о чем я говорил. Я в основном проклинал тебя к черту, это все, что я делал в течение очень долгого времени. Но потом, именно Кенни сказал мне, что это нормально — чувствовать грусть, и что это нормально, если я не маскирую свою грусть гневом. Именно тогда мы стали близки.       Я молча киваю, сглатывая комок в горле.       — Может быть, в эти последние три дня мы можем попытаться снова стать… друзьями, хотя бы немного?       — …Эти последние несколько дней, — бормочет Стэн, но неохотно кивает, прежде чем встать и направиться обратно на кухню.       Я все еще надеюсь, что даже после моего отъезда мы будем поддерживать контакт. Нет, я знаю, что мы можем поддерживать контакт. Нам по девятнадцать, и уже не на кого производить впечатление, а даже если бы и было, мы достаточно взрослые, чтобы не поддаваться давлению сверстников. Мне приятно знать, что наши последние три дня вместе пройдут в дружбе, жаль только, что мы не решили все это раньше. Я все еще думаю, что мне лучше уехать, напряжение все еще есть, и оно, наверное, уйдет, только если я уеду. По крайней мере, теперь я не буду чувствовать себя неловко, разговаривая со Стэном. Я максимально использую время, которое у нас осталось, и узнаю друга, которого мне не хватало в течение одиннадцати лет.