***
Охотничий дом рода Мобэй располагался за стенами города, в достаточно отдаленном, а сейчас и вовсе пустынном месте. Кругом шумели высокие сосны, темнело небо. Отчаянно вскрикнула вдалеке дикая птица. Близился вечер, и закатное солнце алым красило белоснежные склоны гор. Под ногами Шэнь Цзю хрустел снег. Они недолго шли к этому забытому живыми месту. Пытаться подобраться тайно никто нужным не счел — демон, обитавший здесь, ожидал их. Он легко узнает о приближении — и тогда всякий смысл в укрытии тут же отпадет. Дом был небольшим и совершенно заброшенным. Стоило только войти внутрь — и тут же в глаза бросилось еще большее запустение. Многие вещи были сломаны, потолок кое-где пробит, а вместо окон в большинстве своем зияли дыры. Атмосфера была тяжелой, неприятной. Колючей, как горный мороз. Нет нужды обладать особенным чутьем, чтобы ощутить — это плохое место, и держаться от него подальше было бы лучшим выбором. Высокая фигура Мобэй-цзюня мелькнула в темном узком коридоре. Он шел вперед размашистым шагом, игнорируя всякие помещения, будто бы точно знал, куда идти. И, словно подтверждая эту догадку, призрак вдруг остановился. Бледная ладонь поднялась в намерении отворить комнату, но вдруг замерла. Если бы это суровое лицо могло выражать что-то помимо презрения и недовольства, быть может, кто-то сумел бы различить в этих красивых чертах нерешительность, сомнение… страх. Но чего так боялся ледяной дух? Шэнь Цзю и Шэнь Юань замерли позади. Наконец, Мобэй-цзюнь, стиснув зубы, распахнул двери. Эта комната на первый взгляд, казалось, от прочих ничем не отличалась: такая же куча разломанного хлама, густая темная энергия, от которой даже дышать становилось сложно. Главное несоответствие сидело на грязном полу и представляло из себя неизвестного молодого мужчину, весьма надежно привязанного к одной из колонн. Первые мгновения Шэнь Цзю был уверен, что тот мертв, но человек вдруг слабо дернулся и медленно, с видимыми усилиями поднял голову. Бледный, с темными кругами под глазами, с обескровленными губами и особенно яркими отпечатками синяков на видимых участках кожи, мужчина походил на призрака куда больше, чем сами призраки походили на себя. Впрочем, взгляд его, скользящий меж фигур незваных гостей, по мере осознания ситуации становился все более и более осмысленным, приобретая жизнь. — …какого демона, — обронил вдруг Шэнь Юань, но его замешательство потонуло в хриплом крике пленника. — Мой господин! Его голос сквозил таким отчаяньем и неверием, даже страхом, что волосы на затылке вставали дыбом. Шэнь Цзю метнул быстрый взгляд сначала на Шэнь Юаня, сталкиваясь с таким же недоумением, какое испытал сам, а после — на Мобэй-цзюня. И внезапно эта ледяная глыба без чувств и эмоций ожила, обратилась в движение. Его не предостерегло даже брошенное в унисон пленником и Шэнь Юанем: — Нет! Это ловушка! — Стой! Шэнь Юань ринулся вперед в попытке остановить демона, но полы призрачной накидки дымом растворились у него между пальцев. В то же мгновение, когда лишенный всякого здравого смысла Мобэй-цзюнь устремился к человеку, кольцо алого злобного пламени заключило его в ловушку. Призрак отпрянул, длинным рукавом укрывая лицо от яростного жара. Шэнь Цзю слышал, как раздраженно выругался Шэнь Юань. В следующее мгновение над их головами разразился торжествующий хохот. Заклубился по ногам ледяной туман. — Годы ожидания стоили того, чтобы теперь я мог насладиться подобной картиной! Стройная фигура дядюшки Мобэй-цзюня выросла позади колонны, к которой был привязан пленник. Заключенный в ловушку ледяной призрак не мог ничего сделать — огонь был его страшнейшим врагом. Ко всему прочему, он казался слишком потерянным для того, кто мог бы здраво оценивать свои действия. — Мой господин… Шэнь Юань, молю, помоги ему! В следующее мгновение голос человека оборвался, сменившись болезненным вскриком — Линьгуан схватил его за волосы, одергивая. — Не стоит, — проворковал он, наконец, обращая взгляд на посторонних. — Это проблема нашей семьи, потому этот господин милостиво отпустит вас. Убирайтесь — и я сохраню ваши жизни. Шэнь Юань на мгновение прикрыл глаза. Краешек его губы дернулся, сдерживая то ли оскал, то ли ругательства. — Очень сожалею, — произнес он голосом лишенным раскаянья. — Наши планы не сходятся. Шэнь Цзю видел, как в ярком свете алого пламени черты лица демона вдруг начинают искажаться немыслимым образом. Это не было похоже на волшебное преображение. Это было зрелищем совершенно отвратительным, настолько неприятным, что Шэнь Цзю почувствовал подкатившее к горлу отвращение. Шэнь Юань как будто сбрасывал чужую кожу, точно поношенную одежду. Это превращение заняло пару долгих, богатых на впечатления мгновений. Шэнь Цзю моргнул — и перед ним уже стояла лисица. Образ знакомый, но что за ним стоит… теперь Шэнь Цзю понимал, почему демон избегал превращаться у него на глазах. Это было мерзко в достаточной мере, чтобы не желать видеть это более никогда. Прыжок — демонический зверь метнулся в сторону языков враждебного пламени. Те вспыхнули ярче, опаляя черную шерсть. Шэнь Юань тут же отпрянул назад, скалясь. Из глотки его вырвалось низкое рычание, длинные уши прижались к голове. — Как жаль, — произнес Линьгуан насмешливо. — Мне стоило больших трудов построить подобную ловушку. Все благодаря талисманам и даосским искусствам, — самодовольно поделился он. — Чтобы совладать с этим огнем, одного хвоста, увы, будет недостаточно, друг Мобэя. Упиваясь самодовольством, ледяной призрак был так сосредоточен на двух демонах, что вовсе не обращал внимания на людей. Неудивительно: один был связан и обессилен, а второй — и вовсе ребенок. — А теперь, — медленно произнес демон, становясь сбоку от пленника, и взглянул на Мобэй-цзюня, пораженного жаром. Бледные пальцы коснулись рукояти меча, привязанного к поясу. Обхватили, извлекая из старых ножен потрепанное лезвие. — Смотри внимательно, мой дорогой племянник. Внимай, как я отберу жизнь этого жалкого создания, как когда-то мою отнял ты. Мобэй-цзюнь зарычал. Огонь затрепетал, резонируя с темной демонической энергией. Она чувствовалась даже кожей, словно грубая, колючая ткань. Загнанный в ловушку ледяной призрак колдовал, но его попытки не приносили результата. Это было даже смешно — такое грозное, опасное существо, способное сковывать льдом целые реки, сейчас стояло на коленях абсолютно беспомощное. Точно пойманный в капкан дикий зверь. — Трусливый ублюдок, — разъяренно выплюнул Мобэй-цзюнь. — Это не месть — это грязная уловка! — В самом деле? Но, похоже, грязная уловка хорошо работает. Эй, — Линьгуан пнул носком ботинка пленника в бедро. — Покричи для приличия. Кто знает, может быть, твои вопли заставят моего милого племянника изменить свое мнение. Человек прижался к колонне, желая, похоже, слиться с ней телом и душой. Его губы дрожали, а сам он выглядел жалко и напугано. Однако пускай человек и трясся, словно готовый вот-вот сорваться на ветру лист, пусть не предпринимал глупых попыток казаться храбрым перед лицом опасности, перед лицом скорой гибели, взгляд его полнился вовсе не страхом. — Мой господин, не слушай его! — вскрикнул он, отчаянного вглядываясь в стену пламени, едва различая застывший за ней силуэт. — Его страх так силен, что единственное, ему оставшееся — это грязные трюки! Пламенная речь оборвалась столь же резко, как и началась. Удар наотмашь — голова пленника дернулась в сторону. На бледной щеке тут же заалели короткие полосы — следы острых ногтей. — Шан Цинхуа! Линьгуан криво улыбнулся, наслаждаясь воплем взбешенного племянника. — Вижу, рядом с хозяином даже трусливая псина осмелела затявкать. Нетрудно было понять, что слова пленника больно задели его гордость. Впрочем, ничто не могло помешать ему чувствовать торжество победы. Даже при жизни он не был человеком чести. Он мог притворяться таковым, мог дурить голову своему добродетельному брату и его глупому сыну, но зависть, темная и жестокая, не щадила темной души. Линьгуан не мог примириться с ролью тени, не мог побороть желание демонстрировать силу и власть открыто. Не мог и не собирался. И теперь он сполна насладится триумфом! Тот, кто был назван Шан Цинхуа, поднял голову. Бледная губа была разбита, по щеке одиноко побежала капелька алой крови. Линьгуан на мгновение опешил, столкнувшись с дерзким блеском в глазах этого трусливого человека. — А про псину ты зря… Ледяной призрак застыл в недоумении, но объяснение настигло его очень скоро. Он успел черным дымом метнуться в сторону — и только это спасло его от печальной участи быть размазанным по полу. Обретя форму, Линьгуан мрачно рассмеялся: — Ах, не говори, что теперь ты ждешь моих извинений? Впрочем, в его громком голосе нетрудно было распознать неуверенность. Сложно оставаться равнодушным, когда на тебя скалит зубы чудовище высотой в половину чжана! Мощные лапы гигантской лисы когтями впились в ветхие доски пола, оставляя глубокие царапины. Черная, словно зола, шерсть на загривке встала дыбом. Плоский лоб венчала печать. Линьгуан отпрянул на несколько шагов — нутро его наполнилось страхом, стоило всего-то взглянуть на полыхающие злобным пламенем хвосты. В панике он оглянулся — огонь даосских печатей слабел на глазах. Всего пара мгновений — и кольцо потухло, высвобождая Мобэй-цзюня из смертельной западни. И тот не стал пытать своего родственника ожиданием, тут же бросившись в атаку разъяренным призраком. Линьгуан кинулся прочь, понимая, что в этой схватке ему не выстоять. Повезет, если сможет хотя бы сбежать… Но в этот раз ему не повезло.***
Шэнь Цзю, наконец, сумел подобраться к связанному Шан Цинхуа. Схватив с пола позабытый ледяным призраком меч, он приблизился к пленнику. Тот встретил его шальной улыбкой на губах. — Скорее, скорее, малец, я рук не чувствую уже битый шичэнь! Шэнь Цзю занес меч на манер топора и под чужой короткий вскрик разрубил веревки в опасной близости от чужих конечностей. — Можно и понежнее! Пропустив мимо все возмущение, Шэнь Цзю обернулся. Развернувшаяся картина мало чем напоминала достойную битву. Да и недостойную, в принципе, тоже. Скорее, это было… групповое избиение? Да, пожалуй, именно так. — Как вопит, а, — поднимаясь на дрожащие ноги, пробормотал Шан Цинхуа, разминая растерзанные в кровь запястья. — Сколько дней слушал его нелепое бахвальство, думал, уши отвалятся… и вот опять, — нервно хихикнул он. Шэнь Цзю был вынужден согласиться. Недолгая схватка демонических сил перенеслась на улицу, проломив несчастную стену. Там, не трудясь себя сдерживать, Мобэй-цзюнь поверг своего родственника, не позволив удариться в бега. Сквозь дыру в стене Шэнь Цзю и Шан Цинхуа не могли разобрать происходящего. Лишь единожды сквозь густые вечерние сумерки прорезалась вспышка огня. Потусторонний крик погибающего демона спугнул с верхушки сосны дикую птицу, эхом разнесся над горной долиной и растворился в наступившей тишине. Даже злой ветер не тревожил это зимнее безмолвие. Шэнь Цзю удивленно взглянул на пошедшее трещинами лезвие меча — и тут же отбросил прочь. То, звонко лязгнув о пол, рассыпалось сотней осколков. Шан Цинхуа, наблюдая это, пускай что-то явно понял, но не стал утруждаться объяснениями, и вместо этого нелепо вывалился из дому через пробитое отверстие в стене. Ноги его тут же по колено утонули в снегу. Словно не замечая этого, Шан Цинхуа пошагал вперед. Пушистые хлопья снега оседали на его растрепанные волосы, едва-едва дрожащие плечи, точно намереваясь укрыть. — Мой господин?.. Отчего-то голос этого человека сейчас звучал куда более испуганно, чем недавно перед лицом мучителя. Похоже, теперь, когда главная опасность миновала, чувства, отброшенные на задний план, наконец, решили выбраться наружу. Шан Цинхуа ускорился, несмотря на то, что ноги его без конца путались в снегу. Будь у него достаточно сил, он бы наверняка пустился в бег. Сейчас же он сумел лишь закономерно навернуться, распластавшись по белой земле. Он выглядел, как побитая собака, в отчаянном неверии из последних сил ползущая к ногам хозяина. Переводя остатки сил, Шан Цинхуа поднял голову. И замер, когда перед ним остановился Мобэй-цзюнь во всем своем ледяном величии. Разобрать выражение на его лице в полутьме вечерних сумерек было сложно. Может, и вовсе невозможно. На этом холодном лице и при свете солнца редко мелькает что-то сложнее злобы. Но сейчас в чужих глазах читалась вовсе не она. То было чувство куда более сложное. Чувство, для описания которого невозможно подобрать слов. Ледяной призрак шагнул ближе, протягивая бледную ладонь. Это выглядело… почти неуклюже. Шан Цинхуа, не думая, ухватился за руку, не сводя с демона глаз. Медленно поднявшись, он распахнул губы в попытке что-то сказать, но… не смог. Из глотки отказывался вырваться даже натужный хрип. — Постарел, — обронил в это звенящее молчание Мобэй-цзюнь. Шан Цинхуа моргнул. Из груди его вырвался истеричный смешок. Дрожащая улыбка исказила бледные губы, причиняя боль из-за старых ран, но мужчина не обратил на это внимания. — Мой господин, принято говорить «расцвел» или хотя бы «возмужал»… Мобэй-цзюнь с растущей жаждой все вглядывался и вглядывался в лицо человека, не смея себя остановить. Он словно… словно долго, очень долго полз. Настолько долго, что и позабыл, как верно пользоваться ногами. И только теперь вдруг вспомнил, что умеет ходить. Чувств от этого осознания было слишком много. Он ощутил и злость, и негодование, и радость, и… отчего же больше всего ему было больно? Мобэй-цзюнь поднял руку, пальцами осторожно касаясь чужого лица. Шан Цинхуа проследил за этим неуверенным движением, и поднял взгляд на демона. Прикрыв глаза, он доверительно прильнул к столь ненавязчивой, хрупкой ласке. Дрожащий вздох сорвался с его губ. Пальцы с силой сжали ладонь демона, будто бы только так он мог уверить себя в подлинности происходящего. — Мне так жаль… — прошептал совсем тихо, поджав губы. Его тело охватила дрожь. Из груди вырвался хрип, и Шан Цинхуа весь сжался, содрогаясь в рыданиях, и прижал к груди руку ледяного призрака. Мобэй-цзюнь, не отнимая другой ладони от лица человека, притянул того к себе, укрывая в холодных объятьях. И произнес голосом полным многолетней тоски: — Поздно сожалеть, Цинхуа.