***
Ночь, расправив темные крылья, погрузила мир в сонную мглу — и сколько не щурься, сколько ни всматривайся — даже крохотной звезды не разглядеть. Спускаться в город или подниматься в поместье в такое время казалось неразумным, оттого единогласно было принято решение остаться в охотничьем доме и дождаться утра. Разумеется, отдых не включал в себя сон. Если подле Шэнь Юаня за время их недолгого знакомства Шэнь Цзю мог позволить себе забыться тревожным дремом, прерываемым любым шорохом, то личности ледяного призрака и незнакомца-афериста, пускай тот и выглядел, как загнанная в канаву крыса, не располагали даже к такому. Оттого не оставалось юноше ничего более, чем сидеть, смурнея лицом, да пялиться в зависшее над полом магическое пламя. Даже остатки еды, которые Шэнь Цзю отыскал на дне своей сумки, не особо подняли ему настроения. Хотя бы оттого, что частью своих пожиток он вынужден был поделиться с Шан Цинхуа. Шэнь Юань, проявив деликатность, отказался, а Мобэй-цзюнь в сторону еды даже не заглядывал. — Ах, как будто опять живой, — довольно произнес Шан Цинхуа, легко игнорируя недовольные взгляды старых и новых знакомых. — Ты и без того жив, — произнес Мобэй-цзюнь из тени — от костра он держался на расстоянии, чему, судя по хмурому выражению, явно не был рад. — Мой господин, — безмятежный голос маленькой крысы, как решительно вознамерился характеризовать мужчину Шэнь Цзю, походил на голос блаженного. — Это всего-то такое выражение. Но, похоже, вы ничуть не изменились. Воссоединение с глыбой льда, кажется, не прошло бесследно. Удивительно, как легко люди теряют разум, ведомые на привязи сильных чувств. Шэнь Цзю решительно отказывался и понимать, и признавать такое. Что до Ци-гэ — это другое. Они семья, а не… парочка обрезанных рукавов. — Ты тоже ничуть не изменился, — произнес Шэнь Юань с тенью странного высокомерия. Шэнь Цзю забавно было наблюдать, как меняется поведение демона в зависимости от того, с кем он водится. С Мобэй-цзюнем Шэнь Юань вел себя сдержанно и спокойно, может быть, чуть настороженно. С Юэ Ци и самим Шэнь Цзю — со снисходительностью добродушного господина, прерываясь периодически на то, чтобы несмешно пошутить. С этим Шан Цинхуа… Здесь понять было сложно. То ли Шэнь Юань его всерьез презирал, то ли был с ним очень давно и очень тесно дружен. Шан Цинхуа нервно хихикнул, почесывая затылок, путая и без того безобразно всклоченные волосы. — Кто бы мог подумать, — продолжал Шэнь Юань, глядя поверх веера, — господин известный провидец... Разве с нашей последней встречи минуло так много лет? Не припомню, чтобы тогда тебя тяготил подобный талант. — Немудрено, — ни то возмущенно, ни то обиженно отвечал ему Шан Цинхуа. — Братец, с чего бы тебе это знать, если мной ты совсем не интересуешься? Только и знаешь, что злословить! Шэнь Цзю фыркнул, замечая, что демона такое заявление явно возмутило. — Вины этого мастера в твоей глупости нет. И не злословлю я — лишь озвучиваю очевидное. Шан Цинхуа, скривившись, махнул на давнего друга рукой и, тяжело вздохнув, потер щеку. Следы несдержанности дядюшки Мобэй-цзюня не приносили ему удовольствия, напоминая о пережитом. Мужчина украдкой глянул в сторону ледяного призрака, тут же ловя на себе его взгляд. Однобоко улыбнувшись, Шан Цинхуа отвернулся и зябко поежился. — Так что, — нетерпеливо напомнил о себе Шэнь Юань. — Ты и в самом деле видишь будущее? — Хотел бы я поиздеваться над тобой, братец, но проявлю милосердие, на которое ты не способен, и буду честен, — уныло ответил Шан Цинхуа. — Этот ничтожный в действительности способен предвидеть некоторые вещи. — Это как же? — голос Шэнь Цзю был полон неприкрытого скепсиса. — По звездам смотришь? Или по линиям ладони? Так этим и барышни в борделях промышляют. Шэнь Юань, ты мог бы не идти так далеко. — Твой ребенок мне больше не нравится, — буркнул Шан Цинхуа, съеживаясь тут же под свирепым взглядом того самого ребенка. — Агх! Демоны с вами! Считаете меня шарлатаном — ваша беда! Но почему же я должен все это выслушивать?! — Оставь его, Шэнь Цзю, — примирительно вздохнул Шэнь Юань, закрывая веер, и обратился к давнему другу. — Этот мастер потратил много времени, потому хотел бы знать, в твоих ли силах помочь мне найти одного человека. Шан Цинхуа, все еще обижаясь, лицом чуть разгладился и задумчиво потер подбородок. — Не думаю, — неуверенно выдавил из себя по итогу он. Лицо Шэнь Юаня тут же значительно посмурнело. Выходит, весь этот поход и в самом деле был зря? Шэнь Цзю так и подмывало высказать противное «а я ведь говорил», но Шан Цинхуа опередил его, подав голос: — Не думаю, ведь до сего момента этому не доводилось искать пропавших! Но я попытаюсь! Однако мне понадобится вещь, принадлежащая тому человеку. Иначе точно никак. Найдется что-нибудь? Шэнь Юань долго не тянул, вытаскивая из-за пазухи нефритовую подвеску Гуаньинь. Приняв украшение из чужих рук, Шан Цинхуа покрутил его в бледных пальцах. Тускло блестели, как и прежде, гладкие бока крошечной нефритовой богини. Шэнь Цзю против воли возвратился воспоминаниями к событиям своего недавнего прошлого, еще слишком свежим и оттого приносящим неприятное чувство. Была ли эта вещь в самом деле вестником удачи? — Мне нужно время, — произнес, в конце концов, Шан Цинхуа. — И на удачу советую не рассчитывать. — Попытайся уж, — бросил со вздохом Шэнь Юань, и, поднявшись на ноги, нырнул в темноту коридора. Шэнь Цзю, оставшись наедине с ледяным призраком и крысой-мошенником, просидел в молчании не более пары фэней — и последовал за лисом. Шан Цинхуа проводил мальчишку взглядом и, выдохнув, сжал в ослабевшей ладони прохладный камень. — Мой господин, — чувствуя пристальное внимание, позвал он демона. Легкий шорох позади и мурашки вдоль позвоночника — свидетели того, что ледяной призрак уже был рядом. Шан Цинхуа поднял на него взгляд. С тех самых пор, когда они виделись в последний раз, Мобэй-цзюнь изменился. Не внешне… впрочем, раньше так мертвенно бледен он все же не был. Проглотив истеричный смешок от мелькнувшего в мыслях сравнения призрака с мертвецом, Шан Цинхуа вдруг понял, что не может заставить себя отреагировать должным образом. Ах, нет, он безусловно счастлив видеть это лицо, черты которого в памяти уже порядком истерлись. Не передать словами, как сильно. И все-таки… Он столько времени потратил на то, чтобы принять смерть любимого человека, дабы годы спустя узнать, что тот, трагически погибнув, вернулся духом в мир живых! Как давно? И почему? Ведь Мобэй-цзюнь еще при жизни отомстил своему самому большом обидчику. Какие еще причины могли заставить его вернуться? Эта встреча казалась Шан Цинхуа сном, и он никак не мог понять, был этот сон дурным или прекрасным. Горло до сих пор стискивали эмоции, но слез не было — была лишь тревога и неверие. — Я не знал, что Линьгуан похитил тебя, — произнес Мобэй-цзюнь, суровой тенью замерев позади человека. — Он собирался сообщить об этом позже, заманив таким образом в ловушку, — без веселья улыбнулся Шан Цинхуа. — На что рассчитывал этот глупец? — Он бы смог. Лицо Шан Цинхуа исказилось, будто слова хлестнули его по лицу. Он подскочил на ноги, обернулся к призраку, и, едва не задыхаясь от эмоций, бросил громко и обвинительно: — Не смей! Не замечая чужого недоумения, продолжил, заметавшись по комнате: — Ты бросил меня! Исчез, оставив жалкую… записку! Мой господин, да я даже читать тогда не умел! Хоть представляешь, как это выглядело? — Я… забыл, полагаю, — Мобэй-цзюнь сжал губы в тонкую линию, отводя в сторону взгляд. — Прости. Шан Цинхуа остановился. Коснулся переносицы, силясь себя успокоить, и качнул головой. — Я не держу обиды, мой господин. Уже — нет. Просто не могу понять, — он подошел, останавливаясь в шаге от демона. — Ты говоришь, что этот презренный слуга так важен для тебя, что одного взгляда на мое жалкое положение достаточно, чтобы шагнуть в очевидную ловушку, утратив здравомыслие. О чем же ты думал тогда? Почему оставил? — Разве ты не понимаешь? — Мобэй-цзюнь вернулся взглядом, хмуря изящные брови. — Я должен был отплатить за предательство. За ложь, которой меня вскармливали всю жизнь. Должен был вернуть свое место! Шан Цинхуа с шумом втянул носом холодный воздух. О, разумеется, он все понимал. Он слышал эти слова и раньше — похоже, десяток лет все же ничего не изменил в Мобэй-цзюне. Он был все тем же упрямым юнцом, ведомым местью. Он остался прежним. Но Шан Цинхуа прежним более не был. Шан Цинхуа многое пережил с тех самых пор. Он собрал свое разбитое сердце, склеил, научился жить с этими причиняющими боль ранами. Он примирился с тем, что не был достаточно важен, чтобы оставить самоубийственные намерения. Честь важнее любви, конечно же. Честь важнее Шан Цинхуа. Но почему он должен слышать теперь, будто бы все иначе? Будто бы Мобэй-цзюнь стал бы рисковать собой, услышав, что этот жалкий слуга в опасности? — Ответь честно, мой господин, — Шан Цинхуа поднял голову, перехватывая взгляд демона. — Почему ты вернулся? Мобэй-цзюнь казался несколько удивленным. Будто бы то само собой разумелось, он ответил: — Я ведь обещал. Я говорил, что, исполнив месть, вернусь к тебе, — он протянул вперед руку, касаясь чужого подбородка ледяными пальцами. — Я обещал, что мы будем вместе. Я... обещал, что научусь готовить для тебя лапшу. Шан Цинхуа моргнул, пребывая в легком недоумении. Последнее заявление было почти возмутительно, и мужчина не смог сдержать смешка. — То были чудесные обещания, верить в которые стало для меня счастьем, мой господин. — Что изменилось сейчас? Взгляд Шан Цинхуа стал выразительнее всяких слов. Мобэй-цзюнь, хмурясь, отступил. Злость тронула его лицо, воздух стал холоднее. Затрепетало колдовское пламя костра. — Этот более не человек — в том проблема? — Мой господин… Шан Цинхуа замолк. Он не мог толком понять то, что чувствует, размышляя над всем этим. Что вообще, кроме боли, можно чувствовать, осознавая, что твой любимый человек погиб, но какие-то детские обещания заставили его душу остаться блуждать по земле? И хуже всего было понимать, что Мобэй-цзюнь — не просто призрак. Он стал демоном. Шан Цинхуа не желал ему подобной судьбы. И каким ничтожеством он был бы, радуясь тому, что его погибший возлюбленный ни в жизни, ни в посмертии не смог обрести покой? А ведь где-то глубоко внутри Шан Цинхуа действительно самую малость, отвратительно эгоистично был рад его повстречать. Увидеть, коснуться, поговорить. — В случившемся твоей вины нет, — вдруг произнес Мобэй-цзюнь. Раздражение легко покинуло его лицо. — Разумеется. Мой господин, ты самый настоящий глупец! — Шан Цинхуа схватился за чужую руку, с искренней злостью взглянув на умиротворенное лицо демона. И пускай он в самом деле не считал себя виноватым в смерти возлюбленного, эти слова принесли в его душу неожиданное облегчение. — Тебе я прощу это оскорбление, — хмыкнул Мобэй-цзюнь, сжимая ладонь своего человека в ответ, и едва заметная, призрачная улыбка коснулась его губ. — Увидеть тебя наконец в самом деле… хорошо. — Красноречие все еще не твоя сильная сторона, — ворчливо отозвался Шан Цинхуа. И несмотря на внешнее недовольство, этими словами он без всяких сомнений был искренне тронут.***
— Как долго они собираются миловаться? Этот Шан Цинхуа явно не торопится заняться делом. Шэнь Юань, восседая на подгнившей, повалившейся на пол деревянной балке, хмыкнул и ответил откровенно недовольному Шэнь Цзю: — Терпение, юноша. Этот мастер и не надеялся, что он тут же примется за дело. Пусть сейчас разберется со всеми тревогами, чем после потерпит неудачу, отвлекаясь на переживания. Шэнь Цзю фыркнул. Он стоял у стены, скрестив на груди руки, и безучастно оглядывался вокруг. Очень быстро это занятие ему наскучило. Взглянув на демона, юноша медленно произнес: — Ты давно знаком с этим человеком. Даже дружен. — Находишь это странным? — улыбнулся Шэнь Юань, легко включаясь в беседу. — Пожалуй. — Как честно, — Шэнь Юань покрутил в руках нераскрытый веер. — Помнишь ту книгу, что читал накануне нашего отбытия? Ее написал Шан Цинхуа. Шэнь Цзю вскинул бровь и презрительно изрек: — Таланта у него явно недостает. — А у тебя, смотрю, недостаток опыта компенсируется хорошим вкусом, — усмехнувшись с чужого выражения, Шэнь Юань выдохнул. — Впрочем, ты прав. Мы как-то так и познакомились. Шан Цинхуа продавал на улице свою писанину. Этот мастер, заинтересовавшись, приобрел кое-что. А на следующий день вернулся, не сдержав желание отхлестать эту бестолочь по лицу за подобное литературное оскорбление. Таким образом мы и поладили. — «Поладили». — Уж не тебе упрекать меня... — Как этот жалкий слуга мог? Я ведь даже ничего не сказал, — губы Шэнь Цзю растянулись в язвительной улыбке. Шэнь Юань со смешком покачал головой. — Впрочем, этот мастер совершенно не подозревал о… способностях Шан Цинхуа, — задумчиво произнес демон. — Если так подумать, я и о прошлом его осведомлен был довольно туманно… Да уж, пропустить подобное и в самом деле было большим упущением. Шэнь Цзю мог только предполагать, как в своих целях можно воспользоваться возможностями провидца. Если тот, конечно, в самом деле способен зрить в будущее. Дальнейшие рассуждения Шэнь Цзю прервал неловкий кашель, что донесся со стороны дверей. Шан Цинхуа, прочистив горло, обратился к тактично ожидающим вот уже сколько времени юноше и демону: — Полагаю, вам стоит вернуться. Этому есть, что сказать. Шэнь Цзю покосился в сторону Шэнь Юаня, успевая заметить напряжение на лице того, уже в следующее мгновение бесследно исчезнувшее. Поймав внимательный взгляд юноши, демон с улыбкой вскинул бровь. Шэнь Цзю не стал ничего говорить — отвернулся и первым вошел в дверь, за которой скрылся Шан Цинхуа.