Лиса в бамбуковой роще

Юэ Ци вбежал по лестнице наверх, в пару мгновений оказавшись перед дверью в общие покои. В душе его все вверх дном перевернула тревога, но в нерешительности он все равно замер, размышляя, дóлжно ли тревожить брата, или позволить тому пережить бурю первых чувств наедине с собой будет вернее. Сяо Цзю терпеть не мог, когда в момент слабости не имел возможности разделить одиночество только с собой. Юэ Ци это понимал и в самом деле решил отступить, однако неожиданный удар с обратной стороны двери и последующий звон заставили его передумать. Переждав пару мгновений, юноша предупреждающе стукнул по деревянной поверхности несколько раз и медленно вошел. — Это я, сяо Цзю… Юэ Ци опустил голову: под ногами его рассыпался мелкими осколками глиняный кувшин. Взгляд тут же метнулся к очевидной причине столь незавидной судьбы у несчастной посудины: Шэнь Цзю замер у стола, и вид его, честно сказать, не был любезным. Но стоит ли его осуждать? Даже Юэ Ци не был в восторге от случившегося! А уж кто из них отличался терпением Небожителя… Прикрыв дверь, Юэ Ци переступил осколки и направился к брату. Тот, наконец, обратив на гостя внимание, встрепенулся. Бросил злой взгляд и столь же злым тоном произнес: — У меня нет никакого желания выслушивать твои нравоучения. А за разбитую посуду пусть заплатит этот… — юноша скривился, отворачиваясь. — Пусть хоть так возместит ущерб, причиненный мне. — Этот не собирается осуждать тебя, сяо Цзю, — выдохнул Юэ Ци, присаживаясь за стол. — Лишь хотел убедиться, что ты в порядке… — В порядке?! — тут же вскинулся Шэнь Цзю и бросился разъяренно метаться по комнате. — О, разумеется, этот в полном порядке! Знаешь, всегда мечтал стать целью извращенного господина! Цю Цзяньло мне не хватало — и вот, пожалуйста! Ты хоть представляешь, как это мерзко?!… да я!.. да… Ах, проклятье! — Шэнь Цзю в чувствах грохнул кулаком по стене. Глухой стук ознаменовал последовавшую за ним тишину. Юэ Ци сжал губы: волнение на его лице было совершенно очевидным, даже если юноша пытался столь явно то не демонстрировать. В конце концов, его тревога лишь сильнее уязвит и так беспокойного сяо Цзю… Но Шэнь Цзю в сторону брата даже не смотрел. Он коснулся руки, скривился, потирая стертую на костяшках кожу, и вдруг словно бы выдохся. Питавшие его истерику чувства никуда не исчезли, но теперь, когда он незначительно выплеснул их, дышать стало легче. Мог ли он подозревать, что подобные обстоятельства внесут в его душу столь сильное смятение? Он чувствовал себя униженно — не только той сценой, не только снисходительной насмешливостью, с которой Шэнь Юань признался в своей симпатии. Шэнь Цзю ощущал себя дураком, который под собственным носом не смог разглядеть что-то столь очевидное. Но было ли это в действительности главной проблемой? Шэнь Цзю зажмурился на мгновение, гоня от себя мерзкий призрак бывшего хозяина. Нет, тот никогда не прикасался к Шэнь Цзю… в том смысле. И маленький раб не ведал, кому должно воздавать за это хвалу, ведь за долгие годы, проведенные в проклятом поместье, он не раз ощущал на себе этот отвратительный взгляд. Но Цю Цзяньло не трогал его. Что его останавливало? Он не был добрым господином. Он не был тем, кого волнует дерьмовая репутация среди слуг — их он поколачивал жестоко и с завидным постоянством. Шэнь Цзю прекрасно знал, что он распускал руки, что брал некоторых служанок силой — и те были абсолютно беззащитны перед чужим превосходством. Шэнь Цзю мог с легкостью разделить их судьбу, ведь ему посчастливилось родиться красивым. В совсем юные годы это смазливое грустное личико позволяло им с Юэ Ци заработать на милостыне чуть больше — прохожим, в конце концов, куда проще сочувствовать чему-то жалкому, но приглядному, нежели мерзкому и совсем уж неказистому. Когда Шэнь Цзю и Юэ Ци попали в поместье Цю, первое время юный господин в действительности цеплялся к юному рабу. Будто мухи, слетевшиеся на мед, он и его сестрица сыпали вниманием, которое Шэнь Цзю невыносимо претило. Цю Хайтан, наивная до слепоты, о жестокости брата была ни духом, ни сном, но ее интерес для Шэнь Цзю в какой-то мере оказался даже губительнее, чем интерес Цю Цзяньло. Тот ревновал. И непременно сообщал об этом Шэнь Цзю в крайне неприятной манере. В те времена лишь раздражающая забота Юэ Ци не позволяла Шэнь Цзю окончательно захлебнуться бесконечным потоком унижений и боли. Но интерес юной госпожи Цю, не нашедшей в молчаливом слуге отклика к ее играм, быстро погас, а вместе с тем и Цю Цзяньло будто растерял причины обращать на него свое венценосное внимание. Так казалось — и все же в моменты, когда они сталкивались, Шэнь Цзю неизбежно хотелось провалиться под землю. Конечно, сравнивать Цю Цзяньло с Шэнь Юанем было бы ошибкой. Но Шэнь Цзю все равно стало не по себе, стоило понять, что внимание лиса в самом деле имеет под собой подоплеку подобного рода. И пускай он зависел от обоих, но ситуации не были одинаковы: сейчас Шэнь Цзю не раб. Он волен уйти хоть в следующее мгновение, если того пожелает, пускай они с Юэ Ци и потеряют шанс устроить свою жизнь скорее и лучше, чем могут рассчитывать сами. И хотя Шэнь Цзю был уверен, что его собственного упрямства хватит, чтобы преодолеть тяготы и вырвать себе, наконец, кусок от лучшей жизни, он считал глупостью не пользоваться возможностями, которые подкидывает судьба. Все-таки щедрой она бывала нечасто. Потому Шэнь Цзю заставил свой пыл утихнуть, а разум взять власть над сердцем. Повернувшись, наконец, к хранящему молчание Юэ Ци, юноша нахмурился и произнес: — Мы не станем это обсуждать. Брат распахнул губы, но звука так и не издал, хотя на лице его явно мелькнуло неудовольствие от чужого упрямства. Шэнь Цзю, видя это, дернул щекой раздраженно. Бросил: — Мне плевать. Скоро наши пути разминутся, и случившееся перестанет иметь хоть какое-то значение. — А до того? — с сомнением спросил Юэ Ци. — Сяо Цзю, этот… я буду честен. Мне не кажется, что мастер Шэнь попытается склонить тебя к чему-либо силой, однако когда я попросил его прекратить ломать комедию, он показался… уязвленным моим неверием. Не думаю, что он шутил. И не думаю, что оставит все как есть. — Мне-то что? — скривился Шэнь Цзю. — То не мои проблемы. — Но у тебя они появятся, если он решит… ну... — Что? — Шэнь Цзю едко ухмыльнулся. — Давай, Ци-гэ, говори. И постарайся погромче, а то вдруг лишним ушам придется переспрашивать. Юэ Ци вздохнул, коснулся переносицы. И без чужих слов он чувствовал себя несколько виноватым: держал бы язык за зубами, ничего бы не случилось… наверно. Абсолютной уверенности в том, если честно, юноша совсем не испытывал. — Если он начнет ухаживать за тобой, сяо Цзю, боюсь, в Поднебесной не наберется столько кувшинов, сколько затребует твой гнев. Возмущенный вздох сорвался с губ Шэнь Цзю, когда в дверь, будто в насмешку, постучали. Дожидаться разрешения, впрочем, незваный гость не стал. — Ах, — изрек Шэнь Юань отстраненно, едва не ступив в осколки. — Вижу, юные сердца пылки и деятельны. Шэнь Цзю скрипнул зубами, впиваясь в мужчину взглядом, но тот, казалось, не обратил на это внимание. Создавалось впечатление, будто Шэнь Юань напрочь позабыл о случившемся. Или же решил делать вид, точно ничего не произошло. — Этот мастер планирует наведаться на рынок по пути в Теплый красный павильон и желает взять вас обоих с собой. Ваш вид, право, уже давно пора привести в порядок. Шэнь Цзю с сомнением нахмурился, и подозрения в его взгляде стало значительно больше. Он бы непременно съязвил о том, что Шэнь Юань балует их, точно новеньких сестриц в своем гареме, но собственные губы отказались произносить подобное. Теперь это звучало бы… не так, как должно. Поэтому он лишь сухо полюбопытствовал, успокаивая себя: — Разве Юэ Ци уже не посещал бордель? — Именно потому, что ему удалось кое-что прознать, этот мастер собирается уточнить детали, — ответил Шэнь Юань совершенно обычным тоном, наконец, взглянув на юношу. Привычная насмешливая улыбка коснулась его губ, отчего Шэнь Цзю незамедлительно и весьма показательно скривился. — Встретимся через половину шичэня у ворот гостиницы. С мягким хлопком закрылась за спиной демона дверь. Юэ Ци изрек чуть сконфуженно: — Похоже, мои опасения могли оказаться напрасны. Шэнь Цзю промолчал. Он был несказанно рад, что Шэнь Юань не стал продолжать начатое. Уверенности в том, что в порыве негодования Шэнь Цзю сдержит гнев и не набросится на демона с кулаками, была слишком слаба. Сейчас особенно, когда в разуме и душе его существовал лишь хаос.

***

Сюэшань был самым крупным городом, какой в своей жизни видел Шэнь Цзю. При всем неблагополучии своего расположения, он бурлил жизнью, кипел от криков прохожих и дребезжания множества телег. Рынок, на который привел их Шан Цинхуа (как оказалось, избавиться от его компании не так уж легко), был сердцем всего этого действа. Здесь, среди великого множества лавок сновали люди самых разных сословий и образов: где-то, укрываясь от снега, мазнула ярким пятном цветастого зонтика знатная дама, где-то в переулок скользнула кучка беспризорников, укутанных в тряпки, а где-то громко торговался мужчина в простецком, но чистом ханьфу, и накидка его была подбита старым мехом. Шэнь Цзю по сторонам не слишком глядел, хотя любопытство определенно испытывал. Рынок в их родном с Юэ Ци городе был поменьше да поскромнее, а в деревнях, через которые они проезжали, подобных видов не сыскалось бы и подавно. — В той стороне торгуют едой. А вот там — большой выбор всевозможных мехов… в Сюэшань с этим все хорошо, — рассказывал Шан Цинхуа. — Ах да, братец! Мне вот всегда интересно было, — почесал он подбородок, поглядывая в сторону степенно шагающего поблизости Шэнь Юаня. — Тебя не возмущает, ну… такое, — он грубо ткнул пальцем в сторону лавки с яркой цветастой вывеской, у которой зазывала активно нахваливал разнообразие товаров. Шэнь Цзю прислушался: в громких речах определенно проскользнуло что-то о лисьих мехах… Шэнь Юань взглянул на Шан Цинхуа и, прикрыв глаза, тяжело вздохнув. А уже в следующее мгновение известный провидец совсем немужественно взвизгнул, хватаясь за ушибленный затылок. Раскрыв веер, послуживший хозяину орудием жестокой пытки, Шэнь Юань совершенно спокойно изрек: — Этот мастер когда-то и сам влачил существование зверем, прежде чем научился принимать иные облики. Так как думаешь, дорогой мой друг, как же я отношусь к такому? — изрек он с неприкрытым сарказмом. — Шубка-то у тебя самого меховая, — буркнул Шан Цинхуа обиженно, покосившись на теплые одеяния демона. — Или это своя собственная? Мало ли, кожу скидываешь, как змеюка… Шэнь Юань вновь замахнулся веером, и Шан Цинхуа решительно юркнул вперед, спасаясь бегством. Выглядело жалко. — Что же, — прочистив горло, независимо изрек Шэнь Юань, поворачиваясь к своим юным спутникам. — Пойдемте туда, узнаем, что предложит нам этот бессовестный господин. Хозяин лавки, обрадовавшись наплыву посетителей и, вероятно, отметив небедный облик Шэнь Юаня, тут же отвел их вглубь лавки и принялся лично показывать свой товар. Во множестве одежды потеряться было очень легко — и глаза у Шэнь Цзю разбегались от пестрых красок да дивных узоров. — Что-нибудь удобное, но приличное на вид, — потирая подбородок, изрек Шэнь Юань свои пожелания. Ушлый торговец явно свое дело знал, и уже через пару мгновений принялся показывать, что имел. А Шэнь Цзю вдруг понял, что для него это впервые — покупать себе вещи. Нет, конечно, у него была одежда… украденная — раба, отданная — слуги. Даже то, что на нем сейчас — и то с плеча Шэнь Юаня. Впрочем, определенно приятнее было бы позволить себе что-то самолично. Но даже с этим он готов был примириться сейчас, когда глаза его жадно разглядывали красивые убранства. О том, чтобы так одеваться, ему доводилось только мечтать… — Нравится? Шэнь Цзю едва не подпрыгнул, когда горячее дыхание неожиданно коснулось его уха и мурашками разбежалось вдоль позвоночника. Он оглянулся, и возмущенный взгляд впился в Шэнь Юаня с его привычной ухмылкой, прилепившийся к губам. Стоило только отвлечься, отойти, засмотревшись на красивую тряпицу, — и вот они опять в нелепой ситуации! Благо, Шан Цинхуа и Юэ Ци в другой стороне лавки увлеклись разговором с торговцем и ничего, вернее всего, не заметили. — Остатки стыда растеряны вовеки? — огрызнулся Шэнь Цзю, отворачиваясь от демона. — Бесстыдство мне положено природой, а-Цзю, — усмехнулся Шэнь Юань, становясь рядом, плечом к плечу, и обращая внимание на красивое ханьфу, вывешенное отдельно, что так сильно увлекло юношу. Плотная ткань цвета цин, изящно расшитая серебряной нитью — то красивая и дорогая работа. Разумеется, Шэнь Цзю нравилось. Что ему действительно было не по душе, так… — Прекрати звать меня подобным образом. Шэнь Юань мгновение помолчал, размышляя. А потом вдруг беспечно поинтересовался: — Если куплю ханьфу, позволишь? … Что за наглость?! — Ты меня купить пытаешься?! — прошипел юноша, оборачиваясь к демону, на губах которого вовсю расцветала ухмылка. — Мне не нужны твои тряпки, — ткнул он больно пальцем в чужую грудь, — пусть даже стоят тысячу лянов! Шэнь Юань фыркнул, прикрывая лицо веером, но глаза его все равно от улыбки превратились в два искрящихся полумесяца. — Хорошо, этот мастер не будет настаивать. И хотя даже такие чудовищные траты меня не смутят, я прислушаюсь к твоей просьбе. — Это не было просьбой, — рыкнул Шэнь Цзю раздраженно. — И вообще… откуда у демона столько денег? — добавил он чуть менее враждебно, но с изрядной долей подозрительности. Имевшей, впрочем, все основания. Шэнь Юань лишь пожал плечами и, хитро подмигнув, будто бы что-то предвкушая, обернулся к торговцу. — Внимательно смотри — и узнаешь, — произнес он тихо, прежде чем требовательно повысить голос: — Эй, господин!..

***

На гладкой полированной бронзе Шэнь Цзю мог видеть отражение. Принадлежало ли оно ему? Простой совершенно вопрос — он не должен вызывать никаких трудностей. Но глядя на человека, облаченного в дорогие шелка, Шэнь Цзю не верилось, что глядит на него он сам. Быть может, чудесное зеркало имело способность искажать реальность? Как не разодень бродяжку, тот выдаст себя независимо от драгоценностей, на него навешанных. Сияние нефрита не спрячет сутулости плеч, а расшитый золотыми нитями пояс не утянет внимания со стыдливо опущенных глаз. Действительно: как не выряжайся, дворняга своей породы изменить не в силе. — Как чудно: кажется, ханьфу пришлось тебе по размеру. Шэнь Цзю не удосужился даже взглянуть на бесстыжего вторженца — только вцепился одеревеневшими пальцами в завязки на тяжелом поясе. Отражение в тот же миг сделалось напряженным — дворняга изволила скалиться. Шэнь Юань, прижав веер к губам, обошел Шэнь Цзю со спины, оглядывая. — Это прекрасная работа, — удовлетворенно констатировал он. — И цвет тебе очень подходит. — Мне это не нужно, — бросил Шэнь Цзю, отводя взгляд в сторону, чтобы не видеть выражения на собственном лице. — Неудобно. И носить некуда — сгодится только, чтобы продать. Шэнь Юань остановился, и лицо его сделалось удивленным. Молчание повисло между ними тяжестью навязанных Шэнь Цзю убеждений, и юноша крепче вцепился в шелковую ленту пояса, намереваясь развязать и избавиться, наконец, от этого застывшего на гладкой бронзе образа. — Постой, — вдруг произнес Шэнь Юань, шагнув ближе. Шэнь Цзю напряженно замер, темным взглядом проследил за чужими движениями, незнамо чего ожидая. Пальцы Шэнь Юаня легли на одеревеневшие плечи, и он чуть наклонился, не сводя взгляда с зеркала. Его дыхание едва уловимым теплом коснулось чужого уха, а низкий голос стал тише, будто лис намеревался доверить человеку страшный секрет: — Это всего лишь вещь. Дорогая тряпка, созданная для того, чтобы подчеркнуть достоинство ее хозяина. Не наоборот. Шэнь Цзю почувствовал давление чужих пальцев, вынудившее его расправить плечи. Он поднял голову, встречаясь взглядом с демоном, застывшим позади него. Тот улыбнулся. Жар его тела ощущался спиной. — Зачем ты это говоришь? — до странного осипшим голосом спросил Шэнь Цзю, почему-то не смея уйти прочь от чужого прикосновения. — Потому что ты красив. И этот мастер желал тебе о том сообщить, — вдруг рассмеялся Шэнь Юань, и Шэнь Цзю опомнился, очнулся от морока, тут же стряхивая с себя чужие руки. Обернувшись к мужчине, он презрительно изрек: — Можешь хоть в поэзию вдариться — плевать совершенно. Покуда способность ясно мыслить при мне, твоим шуткам не суждено меня одурачить. Шэнь Юань, усмехнувшись, покачал головой. — Упрямство — дивная черта. Но проблема состоит в том, что этот мастер совершенно серьезен. — Серьезен? — оскалился Шэнь Цзю в ответ на столь возмутительное заявление. — Когда ты в самом деле бываешь серьезен? Наравне с совестью ты напрочь лишен этой черты. — О, — улыбка на губах демона стала шире, обнажая ряд белых зубов, — так тебе для веры этого не достает? Моей серьезности? — проворковал он, делая шаг вперед. Шэнь Цзю упрямо не двинулся с места. Расстояние между ними сократилось, и воздуха юноше вдруг перестало хватать. Лицо Шэнь Юань застыло перед ним не дальше, чем в двух ладонях. — Уверен, — произнес демон тихо, не выпуская из янтарного плена чужой взгляд, — ты не желаешь оказаться в обстоятельствах, что потребуют серьезности от этого господина. — Ни серьезность, ни беспечность мне от тебя не нужны. Ничего более, чем ранее я... просил. Шэнь Юань коснулся острого подбородка краешком веера — Шэнь Цзю кожей ощутил холод дерева и шершавую поверхность сложенной ткани. Ненавязчивое давление, вынуждающее чуть приподнять голову, — но чужое действие было столь раздражающим, что выражение холодного гнева проступило на лице юноши, обнажило его чувства и лишило невозмутимости. — Разумеется, — улыбнулся Шэнь Юань. — К сожалению, мне это никак не помешает. К тому же, — изящным движением опустил он веер, — однажды твое мнение может перемениться. Ты ведь знаешь? Пойманная лисица способна исполнять человеческие желания, надеясь откупиться. Мужчина сделал один медленный шаг назад. Распахнул веер — и дивная чернильная роща раскинулась на белом шелке перед глазами юноши. — Я угодил в ловушку, Шэнь Цзю. Но исполнить любую твою прихоть мне будет лишь в удовольствие.