Лиса в бамбуковой роще

Шэнь Цзю против воли сделал шаг назад. Он не мог видеть переговорщиков, да и поступь его была практически не слышна… для обыкновенного человека, стоит полагать. Он оглянулся назад — и первой глупой мыслью было скрыться, сбежать прочь, хотя ничего предосудительного он не совершил. И не услышал, раз уж на то пошло. Что, вообще-то, самую малость досадно. — Шэнь Цзю? Но, разумеется, отступать было поздно. Шэнь Юань, вынырнув из тени, на одно мгновение показался растерянным. Вышедшая вслед за ним служанка сверкала нахальной улыбкой, и только сейчас Шэнь Цзю заметил, как под полами ее платья мелькнул, мазнув землю, кончик хвоста. Девица окинула Шэнь Цзю хитрым взглядом, и глаза ее сузились, делая лицо хищным, недобрым. — Господин не дождался сладкого? — нараспев протянула она, прикрывая улыбку рукавом. — Лин-эр может предложить кое-что получше… — Ша Хуалин, — прорычал Шэнь Юань гневно, отчего кожа Шэнь Цзю поневоле покрылась мурашками. Он не припоминал, чтобы этот наглый, степенный мужчина хоть когда-нибудь проявлял столько открытого недовольства в своем человеческом облике. Служанка с вызовом усмехнулась, но бравады в ней несколько поубавилось. Было видно, что Шэнь Юаня она не боялась, но опасалась — очевидно. — Этой недостойной нельзя уже и на прелестного юношу взглянуть? К чему такая жадность, господин Шэнь? Разве не печальна судьба цветка, что ублажает красотой лишь один взгляд? Шэнь Цзю в раз обожгло огнем стыда и негодования. — Даже не думай, — одним литым, резким движением распахнув веер, холодно произнес Шэнь Юань, оборачиваясь к плутовке лицом. За его спиной Шэнь Цзю перестал видеть девицу. — Ты достаточно здесь расстаралась, — продолжил тот. — Для своих забав отыщи кого-нибудь другого. — Лин-эр поняла, — сощурилась в улыбке лисица и, качая бедрами, проплыла мимо, едва не задевая Шэнь Цзю. Шэнь Юань громко цыкнул, проводив скрывшуюся в коридорах девицу недобрым взором, а затем перевел его на Шэнь Цзю. Тот нахмурился, напрягся, и ответный взгляд его казался настороженным. Между ними повисло тягостное молчание, и юноша совершенно не знал, чего ему ожидать. Но так или иначе готовился защищаться. В конце концов, Шэнь Юань так ничего и не произнес. Лишь жестом поманил Шэнь Цзю за собой, приглашая прогуляться по длинной галерее. Они в молчании дошли до небольшой беседки, с которой по весне, должно быть, открывался дивный вид на пруд и буйный цвет разросшейся по берегу азалии. Роняло крупные хлопья снега темное небо, а притихший ветер не смел потревожить этот гипнотический танец. — То была та самая лисица? — наконец, спросил Шэнь Цзю, уже догадываясь об ответе, но желая получить подтверждение. Шэнь Юань продолжал разглядывать укрытый белоснежным саваном пруд, медленным, неосознанным движением поглаживая деревянную гарду веера. — Да, — разомкнул губы он. — Полагаю, это ее рук дело. — Полагаешь? — Шэнь Цзю изогнул брови, глядя на мужчину. — Зачем еще ей здесь ошиваться? И почему у нее… — он осекся, неожиданно почувствовав себя несколько неудобно, но все же продолжил: — Я видел ее хвост. — Так бывает, когда лисица юна, недостаточно сосредоточена или недостаточно умела, чтобы поддерживать свой облик. У Нин Инъин такое тоже часто случалось — одна из причин, почему молодым лисам стоит держаться подальше от людей, — произнес Шэнь Юань. Шэнь Цзю неопределенно хмыкнул и отвернулся. Холод объял его тело, проникая даже под плотные слои одеяний. Кожу лизал мороз. Разумным было бы уйти, разумным было бы выбросить из головы кучу глупых мыслей, а из груди — странные чувства, тревожащие сердце. Называть как-то эти чувства Шэнь Цзю отказывался. Думать о них — тоже, но его слишком сильно раздражало… все, на самом деле. Эта тишина, и взгляд Шэнь Юаня, который касался его лица так же осязаемо, как ненавистный холод. И это желание понять… Шэнь Цзю глубоко вздохнул и разомкнул губы, чтобы вытолкать из глотки слова — но вздрогнул, так не обронив и звука. Его взгляд опустился на руку Шэнь Юаня, осторожно, почти ненавязчиво тронувшую ладонь Шэнь Цзю. Длинные, совсем не мужественно нежные пальцы обхватили его руку, заключая в теплую ловушку — а затем холод ночи будто отступил, позволяя Шэнь Юаню делать все, что только ему вздумается. Демон оперся поясницей о деревянную ограду беседки и со странной улыбкой глядел Шэнь Цзю прямо в лицо. Сжимал его одеревеневшую руку, взглядом улавливал буйную палитру эмоций, что проступали на молодом лице. — Ты что-то хотел сказать? — склонив голову, спросил Шэнь Юань, будто бы совсем ничего не происходило и значения не имело. Шэнь Цзю дернул щекой, дернул рукой — и его пальцы выскользнули из чужой хватки, возвращаясь в тихий холод ночи. Шэнь Юань настаивать не стал — лишь спрятал улыбку в уголках тонких губ. — Спросить, — нехотя произнес Шэнь Цзю, раздражаясь от того, каким неприятным теперь кажется воздух, как обжигает руку призрак чужого прикосновения. — …куда ты отправишься дальше? Выражение на лице Шэнь Юаня изменилось, стало чуть удивленным. Он склонил голову к плечу, прижимая веер к губам, и в глазах его заискрилось что-то странное, теплое. Что-то, от чего сердце в груди Шэнь Цзю испуганно задрожало. — Интересуешься для себя иль в нежелании расставаться? — Чтобы знать, в какую сторону идти точно не стоит, — ощетинился в ответ он, уже тысячу раз пожалев о своем вопросе. Ну какая ему, черт возьми, разница? Шэнь Юань мягко фыркнул. Сказал: — Говорят, если двигаться отсюда на запад, можно дойти до поражающей своим величием горной гряды Тяньгун. Это место стало пристанищем великого храма Чжаохуа. Если есть в этом мире место, куда не дотягивается рука Цветочного дворца, то, пожалуй, оно находится именно там. Шэнь Цзю не понимал. — Ты — демон, — словно глупому ребенку озвучил известную истину он, — и собрался проникнуть в какой-то великий храм? Набежал ветер. Тронул подвешенный на деревянных перекладинах под крышей изысканный фонарь — тусклый желтый свет качнулся, ведомый его движением, мазнул грубой тенью по лицу Шэнь Юаня. — Шан Цинхуа сказал, что моя госпожа точно знала, где сможет найти помощь, — медленно произнес лис, опустив взгляд на сложенный веер в своей руке. — Скрываться среди людей в одиночку, вынашивая под сердцем и тем паче родив ребенка смешанной крови, даже для нее было бы непосильной задачей. Такое дитя не способно себя контролировать. Все равно, что живая мишень, — губы Шэнь Юаня исказились в неприятной усмешке. — Стоит кому-то хотя бы кинуть сомнения тень на чужачку — и она обречена. Для напуганного разума и отражение лука в стакане с водой примет образ змеи. Что же будет, когда страх обретет реальную форму? — Разве храм — не последнее место, где стоит появляться женщине, связавшейся с демоном? Той, кто от него даже понес? …если, разумеется, она не избавилась от этого ребенка, — Шэнь Цзю ощутил в груди неприязнь от одной лишь подобной мысли. Избавиться от слабости, чтобы иметь возможность выжить самому — разве это не то, как он сам поступал? Таков был первый и единственный урок, что он получил от собственных родителей. Шэнь Цзю не помнил никого из них совершенно, не знал, бросили они его по прихоти или потому, что больше не могли заботиться. Причина не имела значение, потому что мириться ему приходилось только со следствием. — Не думаю, что госпожа бы так поступила, — задумчиво произнес Шэнь Юань. — Она хладнокровна, но… полагаю, в ней достаточно любви, чтобы пощадить собственное дитя — единственное, что осталось у нее от господина. Впрочем, я могу ошибаться, — лис выдохнул, и его дыхание превратилось во рваное облако пара. — Но не мне ее порицать. Разумеется. С мира ведь не убудет от еще одного брошенного ребенка. — В храме Чжаохуа монахи изучают древние практики, укрепляющие их тела и сердца. Они становятся ближе к духовному миру — миру, в котором обитают такие, как я. Женщина с новорожденным щенком — не то, что испугало бы этих людей. А где нет страха, есть надежда на понимание. — То есть… они и тебя примут, если придешь? — Этот мастер надеется, — улыбнулся лис, мазнув взглядом по лицу юноши. — Если же госпожа выбрала своим пристанищем иное место, о котором мне неизвестно… что ж. Значит, мои поиски продолжатся. Но в конечном итоге я все равно ее найду. Потому что демоническая лисица от своего слова отречься не может. — Ясно, — произнес Шэнь Цзю. Между ними задержалось молчание. Напряжение из груди Шэнь Цзю никуда не делось. Оно будто превратилось в шар, что медленно распирал его ребра — и никак не избавиться, никак не вытащить. Шэнь Цзю знал, что задал не тот вопрос. Ему, конечно, это тоже было интересно, но… — Прошло много времени. Стоит вернуться, пока Ци-гэ не хватился, — бросил юноша, разворачиваясь, потому что он не собирался потворствовать своей глупости. Но глупость сама схватила его за руку, и тихий, до странного хриплый голос заполнил голову: — Постой. Шэнь Цзю взглянул на чужие пальцы, обхватившие его запястье — знакомое тепло мягко покалывало под кожей. Поднял взгляд, натыкаясь на темный янтарь внимательно смотрящих на него глаз. Шар напряжения дрогнул, разрастаясь вновь. В груди становилось совсем тесно. Сбивалось дыхание. — ...что? — бросил Шэнь Цзю, хмурясь. Вышло приемлемо — голос его не подвел. — Это все, что ты хотел узнать? Шэнь Цзю лишь вздернул брови, выдавая свое удивление. Но не смыслом этого вопроса — на мгновение в душу юноши пробрался страх, что демон перед ним способен читать мысли. Какая немыслимая глупость! А сердце все равно зашлось, что глупость не меньшая. — Нет, — легко врет Шэнь Цзю, потому что о таком он бы никогда не спросил. — Я уйду, — пальцы Шэнь Юаня сжимаются немного крепче, смыкаются оковами на чужом запястье. Не больно, но достаточно крепко, чтобы лишиться возможности просто стряхнуть с себя это прикосновение. — Да, — из упрямства Шэнь Цзю глядит в ответ, изучает чужие эмоции так же, как изучают его собственные. — Может быть, я даже выйду попрощаться. Уголки губ Шэнь Юаня дергаются. Глаза темнеют, но это, почему-то, совсем не пугает. Даже не раздражает, что страннее. — Мы, возможно, никогда не встретимся больше. — Что пойдет нам обоим на пользу, — отрезает Шэнь Цзю. Напряжение — больше. Он скорым движением облизывает сухие губы, неосознанно, но взгляд демона цепляется за это мимолетное движение и замирает на том же месте. Шэнь Цзю чувствует в своем теле странное оцепенение. — Я мог бы вернуться к тебе потом, когда завершу поиски… Голос Шэнь Юаня становится до того тихим, что ветер легко мог бы заглушить его слова своим гулом. Но Шэнь Юань стоит близко. Слишком близко, чтобы не расслышать. Слишком близко, чтобы оставить Шэнь Цзю хотя бы шанс сохранить самообладание. — Зачем? — он сглатывает ставшую вязкой слюну. Взгляд Шэнь Юаня огнем мажет по шее. — Ты мне нравишься, — напоминает он. Фонарь едва-едва покачивается, рассеянным светом укрывает спину лиса, отчего глаза его кажутся совсем темными. Шэнь Цзю чувствует неуместное, предательское тепло на своих щеках, когда эти слова застают его врасплох опять. На этот раз они совершенно одни. Даже луна — единственный свидетель — обернута тучами. Но от этого легче не становится. От этого его руки немного подрагивают. «Холодно», — врет Шэнь Цзю себе сам, потому что холода совсем не ощущает. — И? — медля, он отзывается. — Мне ты не нравишься. Лицо демона странно меняется. Губы трогает улыбка, а глаза сужаются, и под этим внимательным взглядом Шэнь Цзю вдруг чувствует себя дураком, пойманным на очевидной лжи. Он в действительности нелеп и смешон, раз продолжает думать об этом сейчас. Раз продолжает стоять на месте, не вырывая руки из ловушки чужого прикосновения. Не вырывает даже чувствуя, как скользят пальцы демона вниз по запястью, как обхватывают ладонь. Мягко, почти ненавязчиво. Будто в этот раз позволяет выбрать. А Шэнь Цзю выбирает замереть соляным столбом, не ведая, что делать и как дышать. Под этим проницательным взглядом у него не получается врать даже себе. — Совсем? — Шэнь Юань чуть-чуть наклоняет голову. Прикусывает губу, чтобы сдержать улыбку. Цепляет этим действием чужой взгляд и ухмыляется открыто. Наглец. Шэнь Цзю чувствует, что гореть у него начинает не только лицо. — Ни капли. — В таком случае, — голос Шэнь Юаня чуть ниже, чуть тише, чуть ближе — мурашками ползет вдоль позвоночника, — мне будет тяжело. Ты в самом деле разобьешь мне сердце? Шэнь Цзю молчит. Его взгляд мечется то вверх, то вниз панически — и это говорит гораздо больше любых слов. — Знаешь, а-Цзю… — тянет лис, и Шэнь Цзю вздрагивает против воли, когда чувствует чужие пальцы на щеке. — Думаю, на самую малую каплю я тебе все же нравлюсь. Возмущение Шэнь Цзю думает: «Вздор!» Возмущение Шэнь Цзю кричит: «Как он смеет?!» А Шэнь Цзю просто ненавидит оставаться в дураках. И последнее слово должно оставаться за ним. Поэтому он сам подается вперед, вцепляясь дрожащими пальцами в ворот чужого ханьфу. Сам вжимается губами в губы Шэнь Юаня, жмуря веки до белых звезд. Ткань в его пальцах трещит, а шумный, удивленный вздох Шэнь Юаня обжигает кожу. Шэнь Цзю мог бы злонравно посмеяться над демоном, таким самоуверенным еще мгновение назад, но ему самому кажется, будто весь разум вымели из головы, оставив лишь белый шум. Белый шум и заострившиеся ощущения. Белый шум и теплое прикосновение к шее. Белый шум и чуть влажные, мягкие губы Шэнь Юаня, податливо разомкнувшиеся ему в ответ. Шэнь Цзю не имеет ни малейшего понятия, что делать, куда деть руки, как дышать. Шар напряжения в его груди, наконец, лопается — и взрыв эхом раздается в ушах набатом сердцебиения. Шэнь Юань своими губами обхватывает его — нижнюю и издает странный, гортанный звук, похожий на рык. У Шэнь Цзю от этого бесстыдно слабеют колени. Но даже если бы он захотел, упасть не смог бы. Чужая рука с запястья смещается на бок, и Шэнь Цзю чувствует, как его вжимают в другое тело. Чувствует тепло и ответный стук сердца, быстрый и взволнованный, такой же, как его собственный. Когда Шэнь Цзю вдруг чувствует прикосновение влажного, горячего языка к своим губам, он приходит в себя. Отшатывается назад, нелепо, споро выпутываясь из рук демона, и замирает, глядя на того широко распахнутыми глазами. Взгляд Шэнь Юаня — смесь удивления, поплывший огонь, топящий вечно стылый янтарь. Изо рта вырывается горячее — теперь Шэнь Цзю знает об этом слишком хорошо — дыхание. Под ногами валяется веер — и неизвестно, когда он его обронил. Когда гладил лицо Шэнь Цзю? Когда прижимал к груди? Мороз холодными пальцами царапает пылающую от стыда кожу, пробирается под ворот ханьфу. Мурашками ползет вдоль всего тела, что в это мгновение кажется до нелепости неповоротливым. Шэнь Цзю невыносимо хочется, чтобы под ногами его разверзлась бесконечная бездна. Он был совсем не против исчезнуть там без следа — что угодно, только бы подальше от взгляда напротив. Шэнь Юань едва заметно хмурится, смыкает губы, сглатывает. Хочет что-то сказать, но Шэнь Цзю разворачивается быстрее — и позволяет себе позорно сбежать. — Стой! …позволяет-то позволяет, вот только упрямства у них обоих с лихвой. Шэнь Юань нагоняет его где-то посреди крытой галереи, хватает за руку. Шэнь Цзю вспыхивает, как сухая листва от единой искры — и его едва сдерживаемые чувства захлестывают с той же необратимостью, как пожар поедает лес. Он сбрасывает руку, разворачивается к Шэнь Юаню, зло бросает в лицо: — Не прикасайся ко мне, — и надеется, что на лице его застывает отвращение, а не страх. Шэнь Юань отступает, поджимая губы. По нему не слишком понятно, что именно он испытывает, но это, признаться, Шэнь Цзю волнует не сильно. Поэтому юноша разворачивается и спешно уходит, чувствуя, как чужой взгляд прожигает спину. Шэнь Юань не идет следом — и хорошо. А губы еще долго продолжает покалывать призрачным ощущением чужого тепла, проникающим под кожу дрожью, слабостью, волнением, жаром чужого дыхания. Не отвращением.