Контактный зоопарк

      На глаза Тигнари будто намеренно вновь и вновь попадается тот неродивый посетитель со своей глупой седой копной волос. И что это за мода такая? Вон и Сайно тоже покрасился не так давно, хотя ему крайне идёт светло-серебристый оттенок, что идеально контрастирует с кожей, создавая некий баланс. А этот бледный, как смерть, высокий и серый — немудрено, что Тигнари в первую встречу сопоставил его образ со среднестатистическим семьянином.       И вообще, Тигнари не должен выглядывать его высокую макушку меж секций и вольеров, на кой чёрт ему этот ухажёр? Юноше надо прилежно выполнять свою работу, он не отдыхать сюда явился.       Черноволосый действительно качественно работает до поры до времени, пока не начинает приносить птичий корм козам и не относит ежей из зоны «карантина» к кроликам. А виной тому всё один и тот же человек, чья сестра за время их пребывания в контактном зоопарке успевает погладить каждую пушистую мордочку и скормить минимум две зарплаты своего неродивого брата. Нахида просто прелестный ребёнок на самом деле: очень тихий и незаметный в положительном смысле, умный и понимающий. Нечасто такие приходят в «Авидью». Зато её старший слишком выделяется и аляписто бросается в глаза.       Их взгляды так часто пересекаются за один лишь день, что Тигнари начинает ненавидеть то, как сам постоянно смотрит в его сторону, а потом с разозлённым подфыркиванием отворачивается. Юноша видит, как ухмыляется тот, когда снова ловит на себе зеленовато-золотые выразительные глаза.       Днём кормление павлинов приходится на долю Тигнари, так что уже через пять минут после выданного указания юноша тащит в обеих руках увесистые мешки зерновых смесей с мясной и травяной мукой. Руки немеют, и черноволосый про себя отчаянно воет, жалуясь на свою бренную жизнь и очень далеко расположенных от склада птиц. Он замечает Сайно, мельтешащего возле енотов вместе с миниатюрной стажировщицей, и с натянутой улыбкой отклоняет предложение друга о помощи. Ему, конечно, тяжело, но ради этого он не станет отвлекать Сайно от более важных задач в зоопарке.       Он настолько уходит в свои мысли, стараясь не сосредотачиваться на весе мешков с кормом, что когда чувствует касание пальцев на своём плече, то взвизгивает, а все шерстинки по команде тела встают дыбом, словно наэлекрелизованные. Один из мешков накреняется, грозясь просыпать своё содержимое в гусиный птичник. В попытках удержать его Тигнари забывает про второй, и тот плавно ускользает вниз, рассыпаясь разноцветной зерновой грудой под ногами.       — Господи, извини!       Какой знакомый голос…       — Я помочь тебе хотел, ты их так мучительно тянешь, а ручки-то вон какие тонкие, — вредитель обезоруживающе хихикает, хотя сам уже чует, каких дел натворил. Вокруг пушистого смотрителя смертельно-тёмная искрящаяся аура.       — Теперь помогай собрать это всё обратно, — шипит сквозь зубы взбешённый Тигнари, морща до складок аккуратный носик. — Вот идиот.       Последнее звучит крайне тихо, и смотритель искренне надеется, что его не слышно. Новый непредвиденный геморрой на работе — та ещё запара, но тем не менее оскорблять посетителей неприемлемо. Вопреки всему, пепельноволосый лишь улыбается и кивает, согласный со всеми словами.       — Не злись, киса, — роняет он, не подозревая, как эта «киса» хочет прописать ему с ноги прямо в пах.       Парень наклоняется к неряшливо рассыпанной смеси и голыми руками пересыпает всё в практически опустошённый тряпичный мешочек. Он действительно по-хорошему обязан сделать всё сам, но сердце Тигнари сегодня чересчур сострадательно к идиотам, и видеть, как его посетитель в одиночку марает руки о его работу, он просто никак не может. От зрелища кошки скребутся в груди, остренькими коготочками оставляют борозды на чистой совести Тигнари. Поэтому черноволосый ставит уцелевший груз рядом с птичником и присоединяется к другому страдальцу.       — Я и не подозревал, что ты так пугливо отреагируешь, правда, мне жаль, — говорит он так, чтобы слышать мог только Тигнари, вьющийся на корточках рядом. В низком, таком обворожительном голосе и впрямь сквозит искреннее раскаяние. Тигнари лишь кивает.       — Прощаешь? — продолжает допытываться пепельноволосый, почти заканчивая с пыльной в буквальном смысле работёнкой. Звучит так, словно они сладкая парочка в ссоре, а Тигнари просто ждёт больше извинений и что-нибудь вроде мольбы на коленях. Хотя тот уже и так практически улёгся поперёк прогулочной тропинки.       Боги, почему вдруг эти дурные сравнения пошли?       — Донесёшь это к павлинам, — бурчит пушистый, кивая на снова наполненный содержимым мешочек. Он и не уследил, как сам начал неформально обращаться к своему бестолковому ухажёру. Его новоиспечённый помощник хихикает под нос и забирает к себе все зерновые смеси, совершенно облегчая задачу Тигнари. А нечего под ногами путаться, теперь, будь добр, за работу!       Тигнари несказанно доволен таким раскладом. И своим новым перевозчиком.       Они работают вместе до самого вечера. Поразительно, как вообще им удаётся спеться в один слаженный дуэт, но вдвоём они сумели сделать даже сверх меры, при этом не оставаясь смертельно уставшими. Маленькая Нахида уже какое-то время сопит в кресле служебного помещения, заботливо отнесённая туда братом. Тот до сих пор не называет своего имени, хотя Тигнари и не интересуется напрямую. Вот только он считает, что невежливо умалчивать о себе хотя бы такую минимальную информацию при работе в паре. Тигнари-то по имени парень называет легко, время от времени прибавляя к нему уважительное «Мастер». Черноволосый чувствует, будто обучает стажёра. Человек, за неимением имени, мысленно прозван Павлином, так как именно эта птица была отправной точкой их многочасовой совместной деятельности. Нет, ещё чуть раньше были и гуси… Но Тигнари не настолько жесток, к тому же на Павлина этот статный молодой человек похож гораздо больше.       С ним весело. Действительно весело выполнять любые обязанности, даже самую душную из всех нуднейших работ. Павлин часто шутит и улыбается лишь для Тигнари, заставляя юношу чувствовать себя непозволительно особенным для этой ходячей харизмы. Очень сексуальной, между прочим. И неряшливой настолько, насколько и сексуальной, ибо ну невозможно иметь такие дырявые ни на что не годные руки, из которых всё сыплется! Порция кубиков моркови для гусей нелепо высыпана птицам на головы, из-за чего Павлина щипают на полную катушку под смех развесёлых маленьких посетителей.       Тигнари ему об этом и говорит.       — Будь немного аккуратней, невежда, такие лопатищи, — смотритель взглядом указывает на большие ладони подопечного, — а удержать ничего не способны.       — Они были созданы лишь для того, чтобы держать твои нежные ручки, Мастер Тигнари… — неясно, говорит ли пепельноволосый это всерьёз или это лишь глупые попытки флирта. В обоих случаях Тигнари молчаливо краснеет, хмуря от досады нос. Как он может так запросто поддаваться чужим чарам? Мало ли помогает. Мало ли говорит жутко неловкие вещи. Мало ли божественно красив. Тигнари сейчас не нужны никакие отношения, он не готов приступить к чему-то обстоятельному. Возможно, ему давно нужен хороший психолог и проработка проблем прошлого, которое клубком ниток мотается на его хвосте.       Тигнари вместо разумной реакции смущения вдруг бледнеет, неожиданно для флиртующего, и его состояние легко прослеживается по понурым ушам. Парень хочет прикоснуться к ним, но вовремя себя останавливает, не желая причинять вреда и отталкивать от себя эту маленькую ранимую штучку. Он должен добиваться его внимания словами, а не тактильным контактом, с которым, очевидно, у лисёнка-Тигнари был неизгладимо неприятный опыт.       После произошедшего они просто расходятся в разные стороны. Тигнари сердито отмалчивается на ещё одно такое же, как и в первый раз, предложение сходить в кафе и виновато кидает вслед незначительные взгляды. Его помощник уходит заметно грустным. Зря Тигнари его даже не благодарит за всю эту неописуемую помощь.       Дома Тигнари заваривает лапшу быстрого приготовления. Медленно смакуя тонкие ниточки дешёвой лапши, он случайно вспоминает про Аль-Хайтама, что не написал ни слова за весь день. Разумеется, у него может быть работа, и Тигнари это ни капельки не осуждает — было бы за что, — но всё же он надеялся получить хоть какой-то обратный отклик.       Аль-Хайтам читает мысли сквозь экран мобильника. Иначе не объяснить, каким образом он решает написать некрупному блоггеру именно в момент мыслей о нём самом. haitham: Привет всем работающим лисятам! Полагаю, ты уже дома? Как прошёл твой день, расскажи мне

tighnari: Добрый вечер! Совсем недавно зашёл в квартиру, только поесть успел. Сегодня даже не устал. У меня, кажется, появился помощник, вот только не знаю насколько его хватит)

haitham: Стажёр?

tighnari: Нет! Представляешь, какой-то посетитель за мной увязался и всё никак не отпускает… Хотя, я всё же думаю он неплохой человек. Но мой друг его не любит) Постоянно корчит недовольное лицо, когда видит нас рядом.

haitham: Посетитель, говоришь? Ты там аккуратней, мало ли что у него на уме

tighnari: Мне кажется, я ему понравился…

haitham: Очень его понимаю, такую красоту пропустить невозможно)) Ещё и без партнёра       Аль-Хайтам кидает ему ряд ухмыляющихся смайликов, и Тигнари тихо хихикает в ладонь, представляя, как бы могло выглядеть его лицо с такой же эмоцией. Хотя достаточно затруднительно сделать это, ни разу не видя фотографий собеседника.

tighnari: Слушай… Покажи себя. Как я выгляжу ты знаешь, но мне хочется увидеть лицо своего собеседника.

haitham: Думаю, я могу это сделать немного позже)) Сейчас не самое подходящее время       Тигнари недовольно хмурится на гаджет, не понимая, почему Хайтам без уважительной причины скрывает от него себя. Черноволосому неважно, привлекателен ли он внешне, пока с ним интересно и приятно вести непринуждённые беседы, в нём играет лишь фактор любопытства. Теперь, когда ему отказали показываться, это любопытство становится ещё более жгучим, с крупинками лёгкой обиды и недовольства. Так ведь нечестно!

tighnari: Ну и ладно.

      Нажав на кнопочку отправления сообщения, Тигнари выходит из сети, в душе надеясь, что тон его слов звучит достаточно обиженно. Если Аль-Хайтам хочет продолжать общение и в будущем, возможно, увидеться, тогда скрывать себя нет смысла. Ну, а если ему безразлично, тогда и Тигнари переживать по этому поводу не станет, нервов для всех и сразу не наберёшься.       Звук входящих уведомлений разливается в груди коварно сладкой патокой, когда Тигнари, предварительно поставив мобильник на зарядку, уходит мыть голову. Мыться вообще приходится крайне часто, такая уж у него работа. Волосы и хвост пропахивают крепким животным запахом, а вдобавок ещё всякие мелкие соринки пристают к шерсти. Не очень приятно в таком виде ложиться спать.       Тигнари включает воду потеплее и, наконец, встаёт под долгожданный душ, смывая с белоснежного тела усталость уходящего дня. Шум душа успокаивает, и Тигнари готов задремать в положении стоя, греясь под мягко обволакивающими струями. Да, за горячую воду придётся дорого платить, но ради таких приятных моментов можно и потратиться сверх нормы. Не обеднеет. Намыленной мочалкой юноша стирает всю грязь, невольно представляя чужие руки на месте своих. Его никогда не мыли другие люди. С одной стороны — очень хорошо, а с другой, Тигнари почему-то кажется, что это очень приятно и расслабляюще, особенно если тебя моет близкий сердцу человек. Возможно, он когда-нибудь попросит Сайно сделать это в качестве эксперимента.       После душа Тигнари несколько минут выжимает полотенцем потяжелевший от влаги изумрудный хвост, совершенно позабыв о Хайтаме, оставленном в одиночестве. В конце концов, юноша тщательно сушит пушистые конечности тела феном, не забывая пройтись и по мягким подушечкам стоп и ладоней. Похоже, когти на ногах пора подстричь, пока эти острые сабли не наделали ужасов с новенькой обувью.       Как было бы славно, если бы он просто был котёнком или щенком в чужом доме, и все его проблемы решали за него другие.       Тигнари оборачивает полотенце вокруг пояса и босыми ногами шлёпает до телефона. Интересно, заставил ли он Аль-Хайтама сходить по нему с ума за такой короткий промежуток времени? Пусть серьёзные отношения его пугают, но получать комплименты и прочие сообщения с романтическим подтекстом очень желанно и смущающе. А пока такие знаки внимания оказаны ему только Хайтамом и парнем из зоопарка. Возможно, Тигнари действительно хочется наслаждаться этим подольше.       Как и ожидалось, Аль-Хайтам присылает с десяток сообщений с извинениями и грустными смайликами на конце каждого, что заставляет Тигнари неопределённо хмыкнуть. Молодой человек правда к нему неравнодушен хотя бы в плане общения, раз так мило просит прощения. С другой стороны, фотографии лица Тигнари так и не получил, зато получил милое фото пальцев сложенных в знак сердечка. Аль очаровательный, это незаконно, Тигнари убеждается в этом снова. Когда он заходит в сеть, то замечает, что интернет-знакомый начинает быстро-быстро печатать. haitham: Булка, держи моё сердце и не дуйся, я хочу пока сохранить интригу (( Я обещаю, что ты увидишь меня. Попозже, ладно?       Тигнари смеётся вслух, чувствует себя словно окрылённым. Как же приятно, когда другим не всё равно и они не стесняются этого показать. Если Аль-Хайтаму так важно сохранить внешность в секрете до поры до времени, то Тигнари не станет давить на него бессмысленными обидами. Это знакомство очень дорого ему.       Переписываются они ещё совсем немного, а потом Тигнари чувствует, как его разморённый тёплым душем разум начинает отключаться: юноша неконтролируемо клюёт носом, а глаза всё чаще и чаще закрываются не ради моргания. Он признаётся в этом Хайтаму, а тот чуть ли не пинками загоняет его в постель. Был бы он сейчас рядом, то наверняка бы так и сделал. Они желают друг другу сладких снов, и Тигнари по обыкновению обнимает хвост руками, создавая для себя безопасный купол.

***

      В помещении душно. Тошнотворно жарко и нечем дышать.       Тигнари трогает себя за плечи и чувствует полушечками пальцев что-то странно липкое, густое. Но визуально его тело чистое. Юноша мотает головой из стороны в сторону, но ничего не видит, и дело даже не в темноте — вокруг просто нет ничего. Ничего, за что человеческий разум привык цепляться. Тяжёлый горький ком подкатывает к горлу без причины, глаза слезятся, но сами слёзы ещё не капают. Тигнари знаком с этим мерзким чувством. Хотя лучше бы не был.       Пустота вибрирует едва слышно. С потолка тянутся толстые пальцы, но Тигнари отважно отбивает их липкими руками, не давая коснуться себя. Он не хочет тактильного контакта. Ему страшно, что эта пустота навредит. За спиной слышится голос матери, совсем ещё тёплый и заботливый, такой голос Тигнари слышал, кажется, лет до восьми, пока папа был ещё жив и весел. Голос растворяется, и сразу же тёмные руки хватают за уши вверх.       Тянут, словно хотят вырвать их из головы с корнем.       Пустота формирует больше рук, что безжалостно захватывают юношу, тянут на себя, вынуждая тщетно корчиться в горячих слезах. Натяжение всех конечностей уже настолько сильное, что Тигнари мысленно принимает свою участь и прощается с его хорошими друзьями. Его порвут на части, и он точно также, забытый всеми, растворится в пустоте.       Но смерть всё никак не наступает, и тогда к распятому звездой парню ползут ещё холодные ладони, общупывая голый живот, тыча в пупок и сминая бока. Тигнари трясёт от слёз и ненависти к месту, в котором он оказался.       — Это твой дом, ты помнишь? Всё здесь было таким же.       Голос ледяной и незнакомый, низкий мужской, почти старческий. Пустота кишит тенями прошлого. Пустота никогда не была по-настоящему пуста. В ней обязательно будет скрываться осколок человеческого отчаяния и наполнять её нежелательными образами, сидящим в голове.       Тигнари осознаёт, что полностью раздет, только тогда, когда его начинают лапать под хвостом, а сам хвост хладнокровно дёргать в стороны, словно черноволосый — лишь неизведанная игрушка для неприветливой пустоты.       В ту же секунду его сжирает мрачная тьма.

***

      Тигнари просыпается с мокрыми щеками. Фенёк трогает их дрожащими пальцами и понимает, что произошедшее с ним только что — всего лишь посттравматический бред, случайно сформированный сознанием. Но от этого не легче. Фантомная боль всё ещё тянет мышцы, невидимые руки всё ещё исследуют его тело, как новенький экспонат. И рядом всё ещё никого нет. Тигнари хватает с тумбочки небольшого плюшевого медведя, которого однажды выиграл в тире на ярмарке. Его пушистый мех пахнет попкорном и фейерверками, но это лишь самовнушение, ведь игрушка уже пару раз постирана.       Тигнари теряется. Он может сейчас просто набрать Сайно и попросить его приехать, либо просто поговорить с ним, но так не хочется тормошить друга из-за таких мелочей, которые и так происходят через день-два. Телефон показывает второй час ночи. Неясно, чем Тигнари руководствуется в этот момент, но пальцы непроизвольно печатают сообщение Аль-Хайтаму. Простой и бессмысленный вопрос.

tighnari: Аль, ты здесь?

      Хочется добавить такое правдивое «ты мне нужен», но Тигнари не решается на нежные откровения. К тому же, это явно не те слова, которые стоит говорить новым знакомым по сети. haitham: Теперь да, что произошло?       Ответ приходит практически сразу. Пока Тигнари в ознобе набирает текст, не сразу попадая по буквам, слёзы привычными потоками заливают бледное-бледное веснушчатое лицо. Он размазывает их тыльной стороной руки, наивно думая, что так будет лучше.

tighnari: Мне снился кошмар. Я понимаю, что это не то, что должно отвлекать тебя от сна, но мне нужно было написать кому-то. Прости.

haitham: Только из-за тебя я и оставил звук на телефоне.       Минутное молчание. haitham: Скажешь свой домашний адрес?

tighnari: Даже и думать не смей. Не позволю тебе ночью пренебрегать сном ради какого-то сомнительного парня.

haitham: Если мы друг для друга такие сомнительные знакомые, то мог бы и не переживать насчёт моего режима. Тигнари, только скажи… Хочешь, я позвоню тебе? Просто попробуем немного успокоиться вместе и заснуть, хм?       Тигнари улыбается сквозь слёзы самой искренней из своих улыбок. Ну каков же дурачок, куда собрался? Может, они в разных странах живут, никто же не знает.

tighnari: Давай попробуем.

      Телефон дребезжит в руках, и Тигнари незамедлительно принимает звонок.       — Привет, лисёнок.       Низкий тембр тихо шепчет из динамика. Наверное, самый приятный голос за всю двадцати двух летнюю жизнь Тигнари, а может, так кажется из-за того, что общение сейчас просто необходимо на уровне с кислородом. Собственный осипший от длительного молчания и рыданий голосок звучит неуверенно и непростительно жалко.       — Привет…       — Не поделишься содержимым кошмара или не хочется вспоминать?       — Не хочу.       — Хорошо, — собеседник на другом конце провода кивает, это слышно по вибрации тона. — Даже не знаю, чего тебе рассказать, чтобы ты заснул.       — Как ты прислал фотографию рук? Ну, то есть, как ты умудрился себя щёлкнуть без их помощи? — Тигнари прикрывает глаза, задавая свои глупые вопросы.       — Родственница сфотографировала. Сначала отказывалась, но я сказал, что это для моей девушки, поэтому она лишь тяжело вздохнула и всё-таки сфоткала, — Хайтам улыбается, продолжая говорить сладким шёпотом. — Надеюсь, ты не против побыть в чужом сознании моей девушкой? Ладно, я просто шучу.       Аль-Хайтам ухмыляется в телефон, не подозревая, как своей маленькой историей смог зажечь побледневшие ранее щёки. Они оба какое-то время молчат, а потом Хайтам с присущей ему внезапностью начинает поддерживать Тигнари ласковыми речами.       — Всё хорошо, лисёнок. Я рядом, и больше никто не сможет тебя обидеть. Знаешь, кошмары, на самом деле, жуткие тряпки — никогда не нападают разом на двоих, а лишь выуживают спящих одиночек со слабой аурой.       Тигнари хочется шутливо возмутиться, мол, почему это его аура — слабая, но не успевает и рта открыть, как собеседник продолжает.       — Представь, что я лежу рядом и… не знаю, обнимаю тебя за талию. Не пойми превратно, ха-ха, просто я жуткий охотник до прикосновений и прекрасно помню, что ты их не любишь. Обнимашки действительно помогают при кошмарах, тебе нужно попробовать.       Тигнари внимательно кивает, словно собеседник может видеть этот жест через экран.       — Если не хочешь представлять меня, то попробуй вообразить своего друга. Сайно, верно? Я помню, что ты мне вчера о нём многое рассказывал.       — Я понял, спасибо…       — Спи, крошка. Можешь не завершать звонок, я останусь на связи и убежусь, что ты уснул. Так что зови, если понадоблюсь.       Тигнари мычит что-то согласное и уютней устраивается на подушке, поджав под себя ноги. Телефон с тускло горящим в темноте контактом лежит почти у носа, и так действительно спокойней. Аль-Хайтам едва слышно дышит в трубку, оставаясь на проводе, как и пообещал.       — Спокойной ночи.       — Давай, приятных снов, лисёнок, пусть плохие сны тебя не беспокоят больше.       Через несколько минут дыхание Тигнари стало тихим и ровным. Так быстро он ещё никогда не оправлялся от кошмаров.