— Аль-Хайтам?
Тигнари глупо переспрашивает очевидное, смакует губами чужое имя, как сладкую диковинку, совершенно теряясь в пространстве. Ни за что на свете он не поверит в такое совпадение, но отчаянно хочет думать именно так, ведь два образа в голове совершенно не стыкуются. Но секунды бегут, и вот уже цепочка идеально выстраивается в голове. Аль-Хайтам в сети не хотел показывать свою внешность, и…
он же во время встреч обходил стороной своё имя. Мог бы и соврать, но вряд ли бы это пошло ему на руку. Оба образа одного и того же человека вызывают разные эмоции, успевшие сформироваться даже за такой короткий срок. Возможно, это потому что Тигнари куда легче открываться людям в интернете, там обидеть или отпугнуть его достаточно проблематично — юноша привык блокировать малочисленных грубиянов и просто не забивать ими без того беспокойные мысли. Он выложил интернетному Хайтаму тайны про свои ментальные болячки как на духу, разве что телесные домогательства упустил, не желая показаться каким-то жалким и ущербным в глазах интересного собеседника. И теперь оказывается, что человек, стоящий буквально в полуметре с ожиданием, написанным на смазливом личике, знает
всю правду.
Достаточно хуёво, — думается Тигнари, а ведь он вечно подбирал лексикон даже для своих мыслей.
Тигнари впадает в какой-то осадок, действительно не понимает, что должен сейчас чувствовать. Разозлиться на его ложь? А он и не лгал, лишь недоговаривал, очевидно, заметив разницу в отстранённом общении вживую и искренних диалогах по сети. Обидеться? Какие там обиды, они малознакомые друг другу люди. Радоваться потому что, на самом деле, он изначально был знаком с Аль-Хайтамом и теперь не надо переживать за зарождающуюся дружбу на расстоянии?
О, это вряд ли.
Черноволосого нежданно, без каких-либо однозначных предпосылок, валит с ног от усталости, юноша еле удерживает своё тело в вертикальном положении. В эмоциях разобраться так сложно, особенно после стрессовой ситуации ранее. Всё бессмысленно. Тигнари прикрывает трепещущие угольные ресницы и молчаливо склоняет голову, пока Аль-Хайтам места себе не находит от неопределённости действий своего маленького друга. Что теперь о нём думает Тигнари? Как относится?
— Это же ты со мной в приложении познакомился, да? — тихо спрашивает он, голос его совершенно утрачивает былую бойкость, а нотки упрямства рассеиваются в потоке набежавшего ветра.
— Ты прав. Я сам не понимаю, что мной тогда руководило, но я ещё
ни разу не пожалел.
Хайтам хочет коснуться ярко-лаймовых прядей у лица Тигнари, восстановить их мимолётную ласковую связь, но фенёк резко дёргается в сторону, увиливая от руки.
— Блинский боже, ну зачем ты так? Я даже не думал шутить и манипулировать, или о чём ты ещё думаешь, я хотел лучше узнать тебя. Хотел
просто потому что. Не злись.
Тигнари не злится вовсе, только вот его лимит на прикосновения исчерпал себя на остаток дня. Чрезмерно много нежности, почёсываний; он не привык. По крайней мере, он так думает, пока сам не берёт Аль-Хайтама за запястье и не тянет за собой вперёд. В изумрудно-карамельных глазах осуждения больше, чем фенёк хотел бы показать, но он всё ещё головой в облаке звёздного тумана и так и не решил, как ему стоит реагировать на внезапную новость от знакомого.
До дома они идут в тишине. Аль покорно плетётся позади, верным телохранителем защищая съёжившегося в комок Тигнари. Сначала ему кажется, что пушистик так недовольно хохлится из-за него, но вскоре его осеняет.
Тигнари замёрз. Тонкая футболка едва ли спасает от прохлады вечернего ветра, гуляющего по переулкам сумеречного города. И у него есть идея.
Черноволосый не сразу понимает, что меняется, лишь ощущает приятную тяжесть на себе, разгоняющую тепло по спине. Джинсовка. Когда Тигнари оборачивается на спутника, ему лишь хитро подмигивают и улыбаются. Что ж, теперь жар в груди теплится не только из-за куртки. Джинсовка совершенно не по размеру, Тигнари просовывает тонкие руки в рукава и хмыкает — руки безвозвратно тонут, и выглядит со стороны он действительно забавно. От вещи тепло пахнет Хайтамом, оно и неудивительно. Он надолго запомнил чужой отличительный запах, когда минутами ранее жался к парню в бесчувствии. Аль-Хайтам напоминает ему пожелтевшие странички книг: пряный и чуть терпкий, отдалённо похожий на аромат ветхого гербария на этих самых страницах. Один из немногих запахов, который так приходится Тигнари по душе и умеет успокоить.
— Спасибо, — бурчит Тигнари, кутаясь в ткань. Может, и не так плохо, что двое новых знакомых сливаются внезапно в одного человека. По крайней мере, Тигнари не может найти в нём опасности, в отличие от первого дня их непутёвого «знакомства». Дальше — больше. Черноволосый признателен Хайтаму сейчас, но ему нет смысла показательно тянуть Тигнари к себе, фенёк живёт простым правилом: время покажет. Оно обязательно обнажит плохие и хорошие человеческие стороны, а пока можно лишь подождать и… возможно, рискнуть подпустить ближе этого заботливого прилипалу с огромным размером одежды.
Проходит четверть часа, и вот юноши как по команде тормозят у ухоженного подъезда дома, где Тигнари снимает квартиру. Черноволосый робеюще мнётся на месте, тушуется. На языке вертится желание пригласить Аль-Хайтама в гости, на чаепитие; в конце концов, Тигнари обязан ему за подаренные сладости и неравнодушие в опасной для него ситуации. С другой стороны, не хочется, чтобы парень воспринял это как призыв к настойчивым действиям — так или иначе, он с самой первой встречи отважился пригласить Тигнари на свидание. И может делать это снова и снова, а смотритель не станет с бухты-барахты мутить с кем-то столь настойчивым.
— Знаешь, принцессы обычно целуют принца за спасение от злого дракона… — заговорщически начинает Аль-Хайтам, разрывая неловкую тишину, улыбаясь кончиками губ.
Тигнари вспыхивает подобно спичечной головке, понимая, к чему пепельноволосый приводит детскую сказочную параллель.
Ну уж нет! Свой первый поцелуй он не отдаст так запросто любому, кто под руку подвернётся. Он вообще считает искренние поцелуи самым интимным знаком любви, а
вот этот так запросто клянчит их. Несмотря на алеющие щёчки, Тигнари отфыркивается, сподвигая Аль-Хайтама на новую порцию подтрунивающих смешков, ведь видеть, как меняются эмоции на чужом аккуратном личике от простой шутки-намёка, просто невообразимо.
— Ладно-ладно, я пойду, если моя помощь больше не требуется.
Ехидный тон сменяется на тёплый доброжелательный, и для предложения Тигнари зайти в гости это оказывается спусковым крючком. Он же не будет тряпкой и не побоится сказать о том, что желает здесь и сейчас, не так ли?
Что же, даже раскрыть рот получается с сомнительным успехом, он так предательски не уверен в себе, хотя и отчаянно хочет дать Аль-Хайтаму прочувствовать свою непоколебимую решительность на физическом уровне. Фенёк окликает его несмело по имени, не привыкший к новому звучанию.
Он снова звучит наивно и жалко.
— Зайдёшь на чай, Аль-Хайтам?
Парень, что уже готов развернуться и уйти, совершенно не волнуясь о своей подаренной Тигнари джинсовке, с наигранным ошеломлением оборачивается на черноволосого, чей вид показывает максимальную незаинтересованность в происходящем. Но его хвост… Его хвост не умеет умалчивать и врать, он обезумевшим комком пушистости мечется позади хозяина, вгоняя того в ещё большую краску.
Тигнари с ужасом думает, что всё пропало, и его посчитают последним дураком.
— Ты меня поразил. Конечно, раз ты предлагаешь.
Тигнари терпеть себя не может за то, как радуется и довольно улыбается положительному ответу, словно вся его жизнь зависит лишь от нахождения грёбаного Хайтама в его скромной студии.
Теперь они оба удивляют друг друга.
***
Совместные посиделки начинаются крайне сконфуженно, но Тигнари постепенно разруливает ситуацию болтовнёй. Уже дважды за день он налаживает отношения посредством чаепития, и это оказывается отнюдь не плохо. Правда, Аль-Хайтаму, кажется, не нравится его ромашковый чай… Пепельноволосый с искренним любопытством слушает подробные рассказы Тигнари о растениях, втайне восхищаясь такой преданной любовью юноши к ним, но чай из большой кружки цедит с неохотой. Когда Тигнари замечает эту мелочь, становится даже немного обидно, ведь он специально отыскал в полке самую классную огромную кружку, подстать гостю. Но это быстро забывается благодаря мимолётному вопросу Аль-Хайтама и беседа, фактически односторонняя, продолжается.
Тигнари легко и приятно сидеть вот так и шпарить обо всём своему единственному благодарному слушателю, ведь Сайно, дурак, никогда не любил слушать «ботанические бредни». Время идёт с катастрофической скоростью, Тигнари его течения даже не ощущает, но раз за разом смотрит на часы и хочет остановить себя. И не может. Хайтам усаживается поудобнее, подпирает щёку рукой и чуть прикрывает глаза, со странным прищуром смотря на Тигнари. А тому и говорить становится неловко, отчего — сам не понимает. Так на него никогда не смотрели.
— Я надоел, да? — Тигнари чешет за ухом, опуская виноватые глазки на поверхность стола, думает, что всё же наскучил Хайтаму потоком информации, словно считанной с энциклопедии. Просто правильно трактовать залипающие пристальные взгляды его никто не учил. — Извини, просто…
— Ты удивляешь, но вовсе не надоедаешь, лисёнок. Честно говоря, я был уверен, что ты будешь играть в молчанку, — раздаётся саркастическое хмыканье: сам Тигнари тоже так предполагал. — И вообще, никогда бы не подумал, что можно так активно и артистично вести монологи о цветах, ха-ха.
Тигнари закатывает глаза на словах о цветах. Что правда, то правда — будь у него благополучная семья, он бы с детства пошёл по стезе ботаники, но жизнь, увы, не всегда складывается так, как хочется уму ребёнка. Теперь Тигнари просто понимает, что не вывезет научную кафедру и общество гениев, однако увлекаться ботаникой он может, время от времени слушая занимательные лекции в сети и взращивая собственные цветы.
У порога Аль-Хайтам надевает на себя джинсовку — не забыл всё-таки, — на лице его играет неподдельная радость.
— Мы теперь, получается, официально друзья?
Тигнари прыскает в кулак от наивности подобного вопроса.
— Мне стоит подарить тебе сертификат о дружбе и расписаться в нём? Ну уж нет, увольте, — чёрное ушко забавно дёргается в сторону, а Тигнари тут же приглаживает его рукой. Юноша хихикает и не подозревает, что стоящий напротив мечтает гладить длинные мягкие уши ежесекундно, прерываясь разве что на пушистый хвост.
— Какая жалость! — наигранно расстраивается Аль-Хайтам, но на губах его играет добрая улыбка. — Раз официально нельзя, то будем тайными друзьями…
— Да иди уже.
— Ты злой! Ты самое жестокое и самое милое существо в моей жизни, — воодушевлённо вещает Хайтам, пока красный от злости и смущения Тигнари своими лапками старается выпнуть гостя за дверь. — Ай, сдаюсь! Вы просто хищник, Мастер Тигнари…
— Да ну тебя.
Тигнари, если признаться откровенно, веселится, как малый ребёнок от происходящего. Ошибочно всё-таки первое впечатление сложилось дурное, Аль-Хайтам умеет дарит душевное тепло, а не только кидаться наглыми соблазнениями.
— Убегаю!
— Передавай привет Нахиде, — голос Тигнари смягчается. Он машет вслед пепельноволосому, показывая розоватые подушечки на пальцах. Что-то внутри Аль-Хайтама в очередной раз умирает от домашнего зрелища. Исключительно в положительном смысле.
— Обязательно!
Силуэт исчезает за резким поворотом лестницы.
Тигнари проворачивает дважды ключ в скважине, кладёт связку на небольшую тумбочку и гасит лампу в прихожей. В квартире сразу становится тихо и одиноко, Тигнари привык к этому и почти никогда не замечал, но сейчас это ощущается с особой болезненной остротой. Нельзя ему ни к кому привязываться, и разум это осознаёт и поддерживает, вот только сердцу, не потерявшему веры в людей, не прикажешь.
Тигнари убирает стол, заботливо тряпочкой протирая его поверхность от пары крошек и капель неаккуратно пролитого чая. Он несколько раз, показывая наглядно параметры тех или иных растений, задевал свою кружку, отчего чай то и дело плескался через край, а Аль-Хайтам по-доброму насмехался такому пылу. Кстати, о чае… Большая кружка Хайтама оказалась совершенно пуста, неужели ради приличия он заставил себя допить непонравившийся напиток?
tighnari:
Я видел, что тебе не понравился чай, почему ты всё равно выпил его? Я не заставлял же и всё понял.
Тигнари и сам не знает, зачем спрашивает об этом, ведь по факту ситуация — пустяк не несущий ни смысла, ни каких либо выходящих проблем. Аль-Хайтам отвечает не сразу, фенёк сидит с телефоном в руках некоторое время в любопытном ожидании. Наконец, приходит оповещение.
haitham:
Чего-о? Чай потрясающий, просто я хотел посидеть с тобой подольше)
Ну знаешь…
Я боялся, что ты меня выгонишь сразу, как допью, ха-ха
Аль-Хайтам идиот. Мысленное умозаключение удовлетворяет Тигнари как нельзя лучше, вызывая на бледных губах очередную лёгкую полуулыбку.
