Иной исход

Калеб не представлял, что способен сделать такое с младшим братом. Встать на колени, расстегнуть и спустить с него штаны и попытаться повторить то, что с ним Филипп вытворял запросто. Но Калеб пробует. На части кухни, превращенной в лабораторию, у рабочего стола, среди бела дня. В глазах Филиппа религиозный ужас. Он откидывает голову, вцепляясь в столешницу, и со стуком стискивает челюсти, не способный дышать, а лишь выдавать короткие всхлипы, как от ожогов, на каждый раз, как язык Калеба скользит по члену вверх и обратно. Во время поцелуев и то чувствует себя наглецом, проникая за отстраненную улыбку Калеба языком, и ожидает, что брат велит перестать, оттого и ведет себя торопливо и жадно. А теперь он между влажных губ вторгается членом, и инициатива исходит от Калеба. Филипп не чувствует, что находится в реальности. Однако ж. Ноги Филиппа дрожат и Калеб не знает, должно ли это происходить. Когда Филипп отсасывает ему, он никогда не в том состоянии, чтоб размышлять. Щеки пылают от воспоминаний, как он кричит имя брата, будет ли Филипп кричать его имя, если постараться? Филипп ерзает, его нетерпеливая рука на затылке подталкивает голову брата ближе, заставляя вобрать член до горла, подаваясь качнувшимся навстречу бедрам. Задохнувшись, Калеб дернулся назад, нечаянно задевая зубами нежную кожу. У него все обмерло внутри, а Филипп не удержался от вскрика. Но рука на затылке больше не давит. Лишь немного задает ритм толчкам. Калеб благодарен за подсказку и двигается быстрее, а Филипп над его головой мычит, гася сладкие стоны. Столешница врезалась в него, но он не чувствует боли. Только страстный рот брата вокруг члена, его оглушающе приятный язык. Почувствовав пряность на языке, Калеб надеется, что лицо его не примет выражения неприятия, когда сперма Филиппа выльется ему в рот. Ему не противно, он боится Филиппа обидеть, если все произойдет внезапно. Но когда Филипп готов кончить, он отодвигает Калеба от себя и падает перед ним на колени. Филипп целует раскаленные губы, раздвигая языком их смущенное сопротивление, его самого не смущает ничего. Он в несколько привычных движений легко доводит себя до разрядки, не переставая владеть губами Калеба, избавляя брата от смятенных мыслей о... Господи! Сложно сказать, зачем Филипп дразнит брата, облизывая липкие пальцы по одному, но Калеб кусает губы и глаз от бесстыжего действа отвести не в силах. Внутри него рушится мир, и обломки, падая, вздымают волну томительного возбуждения. Он прижимает ко рту руку, не веря, что происходящее взаправду. Филиппу мало его частого дыхания, мало пылающих ушей и влажного блеска глаза. Он гладит Калеба через штаны, пока под ладонью не твердеет. Затем бросает короткий взгляд в сторону спальни Калеба и вопросительно смотрит на него самого. - Нет, - мучительно выдыхает Калеб, поправляя себя. – Нет.. ак сразу. Филипп убирает руку, но его дыхание обжигает ухо, когда он теснит брата. – Я хочу сделать, - признается он смущенным шепотом. – Хочу сделать это с тобой. Когда захочешь ты. - Я хочу, - эхом отзывается Калеб. Он не успевает договорить: «Но не так быстро, не прямо сейчас, мне нужно еще время», и ничего не успевает, ведь Филипп привлекает его к себе, запечатывая рот благодарным восторгом. Застревая в рукавах, он способен раздеться, не прерывая поцелуя. Искорки с языка Филиппа поджигают Калеба. От нёба растекается покорная слабость и Калеб отдается во власть брата. Филипп мучительно бережно ведет его за руку и укладывает спиной на постель. То, как брат усаживается сверху, будит в Калебе старые воспоминания, но они еще не оформлены в четкую мысль. Что-то ужасно привычное есть в том, как Филипп ерзает на его бедрах, запуская руки под рубашку. - Ты попалась, ведьма, - со зловещей усмешкой сообщает ему брат, глаза его сверкают предвкушением забавы. Но на Калеба будто опрокинули ведро воды. - Не надо. Филипп, слазь. Достаточно, - говорит он, и брат не понимает, что сделал не так, но подчиняется. Он возбужден и хрипло дышит, однако садится рядом и слушает Калеба очень внимательно. - Я люблю тебя, Филипп, но ты мой брат. Я смотрю в твои глаза и вспоминаю, как ты маленький ловил меня в лесу, как сидел сверху, размахивая деревянным мечом и смеялся. Я… Я не могу делать с тобой … что бы ни хотел. Не могу. – Калеба тошнит от себя, каждое прозвучавшее слово - неверно и стоит не на своем месте. От того, что младший брат отрастил бороду, чувства Калеба к нему не изменились. Ему стыдно получать удовольствие, хотя Филипп, о, боже, умеет его доставлять. Что делать, Калеб не знает. Выхода нет. Филипп пихает его. - Спасибо, - говорит он мягко и Калеб сразу понимает за что. За честность в желаниях. За доверие. За то, что не дал Филиппу сделать то, о чем кто-то из них двоих бы пожалел. Филипп обнимает Калеба, медленно гладя по спине, остывая сам. Перед глазами Калеба зловещие зеленые капли собираются в лужу. Раненый испуганный паренек с лицом Калеба шлепает по ней. Калеб просит прощения у паренька, потому что подвел, потому что не смог. Не приложил достаточно усердия. А перед глазами Филиппа… брат, который снова и снова накрывает ртом его член. И секунда, когда рот еще только открыт и приближается, дразня дыханием. У Калеба на лице было такое, чего Филипп не забудет вовек. Если закрыть глаза, то он снова ткнется головкой в гладкую щеку изнутри. Если не закрывать, вернутся сдавливающие губы вокруг. Филипп, кажется, прослушал, о чем ему говорил Калеб. *** В зеркале Калеб рассматривает засосы. Их изрядно, свежие поверх старых, и это только те, которые на шее. На ключице след укуса. Калеб прижимает его пальцем и вздрагивает. Нужно будет обсудить с Филиппом его привычку. Сложно остановить бесстыжий обжигающий рот, когда он прокладывает на тебе дорожки присвоения, да и Калеб в те секунды едва ли способен произносить слова между потрясенными выдохами, но на утро вид собственной кожи удручает. При свете дня страсть выглядит болезнью. Филипп возникает за его спиной с задорным лицом, желая напугать, но становится серьезным, перехватывая неодобрительный взгляд брата. Он касается пятен сперва пальцами, потом губами. Невесомо. Филипп бережно целует каждую свою отметину, несильно бодает Калеба в висок и виновато улыбается уголками рта, пожимая при этом плечами. Обсуждать ничего не надо, братья понимают друг друга без слов. Филипп учится целоваться горячо, но не оставляя ожогов. В тех местах, которые не прикрывает одежда.