***
Никита упал лицом на кровать. Он ощущал себя какой-то биомассой, а не человеком. Его отчаянно штормило, качало из стороны в сторону так, как не качает лодки в самый лютый шторм. Впрочем, лодки моментально идут ко дну на таких волнах. Никиту же всё швыряло и швыряло. А так хотелось на дно. Где его не будет видно, не обидно, только холодно… Хотя холод не так страшен, по сравнению с той бурей, что была внутри. Тот день был как в тумане, хотел бы сказать Никита, но нет. Он помнил его до мельчайших подробностей, каждое слово, каждую эмоцию, каждое прикосновение, каждый выдох и вдох. И каждую чёртову секунду, что Кирилл прижимался к нему губами. Пусть она и была всего одна, но ощущалась как целая жизнь. Блядская такая и неправильная. Но приятная… Никита повернул голову и прислонил кулак к губам, сдерживая очередной приступ тошноты. Его не рвало уже пару дней, но мутило регулярно. И как же он хотел, чтобы это было отвращением к Кириллу. Чтобы ненависть к нему стала перманентной. Но она как перманентный маркер. Обещают, что не выводится ничем, но стирается всего лишь парой движений, только нужное средство возьми. Вот и ненависть ко всему, что имеет голубой цвет стёрлась одним секундным прикосновением тёплых губ. А сбитое дыхание до сих пор пульсировало на щеке. В этом мире только ахуй перманентен. Всё остальное — лирика. Никита теперь не злился на любителей неправильных отношений. Никита теперь искренне им сочувствовал и понимал их. Никита теперь был одним из них. Осознание катком размазывало всё внутри. А адская мясорубка перемалывала все органы. У Никиты не осталось ни одного оправдания для себя. Хотя и хотелось бы. Впрочем, Кирилла он не винил. Он помог ему понять, кто тут на самом деле больной. Никита честно думал, что в том несчастном туалете его выворачивало от отвращения к Кириллу и его действиям. Так долго и упорно думал, что когда он наконец рискнул выйти, то за окном был уже поздний вечер, а Иру сдуло ещё пару часов назад. Узнал он об этом, правда, только на следующий день, читая от неё сообщения, в которых красочно описывалось, какой он козёл. Но так на это похуй было. Он не козёл. Он пидор. Уж лучше козлом быть, если честно. Когда организм позволил Никите немного передохнуть, ему очень сильно захотелось передохнуть. На него разом столько осознаний рухнуло, что организм вновь начал избавляться от всего, что только можно. Но, судя по всему, избавиться организм хотел сам от себя. Никита понимал, что мог остановить Кирилла. Хотя нет, не так. Никита мог не цепляться к Кириллу. Ведь если подумать, то какая разница, что там с другом? У него же Ира есть, она должна быть главным переживанием, её жизнью должен интересоваться Никита в первую очередь. А он о Кирилле переживает так… как за себя не переживает. Никита мог не цепляться. Да только кто ж на полном ходу состав разъединяет? И боржоми тут уже не поможет. И святая вода вряд ли. Да и экзорцист перекрестится и сбежит куда подальше. За то недолгое мгновение Никита осознал слишком много. Он не остановил Кирилла не потому, что не мог. Он его не остановил потому что не хотел. Не-хо-тел. Никита искренне желал чтобы в комплекте к осознанию шёл цианид. А всё из-за того, что ему понравилось. Понравились прикосновения Кирилла. Понравилась его уверенность. Понравилась его властность. Да весь Кирилл ему нравился… Конечно, в туалете ему было не до философских рассуждений и анализа всего произошедшего. Там осознание пришло на уровне ребёнка, который случайно заглянул не в ту комнату, а там пьяный сосед натягивал шубу деда мороза. Спасибо, что не снегурочку. Ребёнок, безусловно, сразу дверь захлопнул и ушёл. И деду морозу он потом радовался и подаркам, но уже с чётким ощущением, что его где-то наебали. Вот и Никита чувствовал тогда, что организм его где-то наебал. Что ему не понравилось, что это всё отвращение, что он всё перепутал. И он даже почти поверил. Но когда всё внутри в узел скручивается от желания, всего лишь от воспоминаний… Тут вполне уверуешь, что сосед-алкаш и есть дед мороз. Нет, вы не подумайте, Никита не дурак верить во всю эту чушь, не проверив наверняка. Правда глобальные эксперименты он так и не поставил. Да и не хотел, если честно. Впрочем, эксперименты и так выходили не то чтобы специально. Просто он как истинный мазохист и немного извращенец прокручивал вновь и вновь ту сцену в туалете у себя в голове. А тело… ладно, не всё тело, а один конкретный орган, который Никита подумывал отрубить после такого, очень даже красноречиво реагировал, когда Никита вспоминал Кирилла, с такой уверенностью прижимающего его к стене, его дыхание на своей щеке, и губы… ох уж эти губы… Никита сполз на пол, всё ещё прижимая кулак ко рту. На полу мутило меньше. Как же ему было тошно от самого себя. Он такой мерзкий, такой неправильный, такой отвратительный, такой… Никита зажмурился и впился ногтями в ладонь. Боль помогала прийти в себя. Немного, но отрезвляла насквозь больной мозг. Ему так сильно хотелось избавиться от самого себя… Очистить этот мир от грязи в своём лице. И он бы обязательно это сделал, да только… Родителям же потом с его трупом разбираться, друзья горевать будут, Кирилл… Это же Никита его испортил. Никита его заразил. Кирилл лишь глаза на правду открыл своим поцелуем. И таким он виноватым себя чувствовал. Сам испорченный, так ещё и друга в эту дрянь втянул. Никита не представлял, как ему теперь в глаза смотреть. Как общаться, как вместе учиться… Он же не простит себе, если Кирилл станет одним из этих. Из которых Никита. Как бы он сейчас был бы рад, если Кирилл пришёл, ударил его, посмотрел со вселенским презрением. Да что угодно сделал, лишь бы Никита смог уверенно сказать, что Кирилл нормальный, а не как он… Никита ни в коем случае не собирался мириться со своей участью. Он каждый день обещал себе, что обязательно напишет Ире, извинится, только немного полегче станет. Вечная тошнота по поводу и без от самого же себя очень утомляла. Спасибо маме, что додумалась спихнуть всё на ротавирус и кое-как защищала от нападок отца, который при любом удобном случае напоминал, что «настоящий мужик должен в любом состоянии быть готовым к бою!». Впрочем, Никита и так в его глазах полный неудачник, потому что в армии ещё не был. Удивительно, как отец не засунул его туда сразу, как исполнилось восемнадцать. Хотя, таких как он туда не берут… Таких как он только на кол сажают. Никита на кол не хотел. И всего этого не хотел. И вряд ли захочет. Он хотел проснуться утром не думая о Кирилле или хотя бы не чувствуя реакции тела на это и жуткого желания повторить. Раствориться во всём этом, отдаться Кириллу, его губам, ему… Никита просто хотел, чтобы его отпустило, пожалуйста. Не может сочетаться такое желание и такое отвращение в одном человеке. А оно сочеталось. И разрывало на маленькие кусочки, которые даже под микроскопом не разглядеть. А если и получится, то на каждом клеймо стоять будет. «Пидор». Никита каждый день обещал себе, что обязательно напишет Кириллу и извинится. Попросит держаться от него подальше и не портить себе жизнь. Обещал себе, что сможет подобрать правильные слова, чтобы друг не упал в эту яму за ним. Но слова так и не находились. А Никита так и проводил дни на полу с надеждой, что отпустит. Хотя бы тошнота. К концу недели стало легче. Но Никита, видимо, просто привык. И не особо замечал очередных приступов. А они были. Всегда были, когда в голове появлялись неправильные мысли. Появлялись они, к сожалению, слишком часто. Никита нащупал рукой телефон, что издал истошный звук уведомления. Такой, что парень аж вздрогнул. Впрочем, для него сейчас все звуки громче жужжания мухи смерти подобны. Организм слишком ослаб за эту неделю от вечной тошноты и лежания. И такое состояние начинало нравиться. Никита понимал, что достоин каждой секунды этих страданий. Так ему и надо, такому неправильному и отвратительному. Смотреть, что там на телефоне, если честно, не хотелось. Там либо очередная реклама, предлагающая увеличить всё, что не нужно и уменьшить всё остальное, либо задолбавшие вопросы от друзей, примерно одинакового содержания. Но Никита всё же взял телефон и развернул к себе экраном. Мало ли там прекрасное сообщение о том, что он отчислен. Тогда не придётся больше ходить туда, где появляется объект страданий. Однако то, что объект страданий может сам написать, Никита не учёл. И минут пять сидел, глупо хлопая ресницами и совершенно не понимая смысла написанного. А когда понял, то прочитал ещё раз десять, чтобы убедиться, что ему не показалось и он всё правильно понял. Яснее, от этого, конечно, не становилось. Никита совершенно не понимал, как относится к «прости, это было ошибкой. Давай продолжим общение как и раньше?». Он, вроде, и радовался, что Кирилл считал это «ошибкой», и жутко расстраивался. А предложение продолжить общение… Никита не был уверен, что сможет просто так взять и спокойно общаться, не портя Кирилла ещё сильнее… Но отказываться от этого совсем уж дурью было. Никита нуждался в Кирилле. Нуждался в этом кудрявом засранце, который весь мир красками раскрашивал. С самого первого курса и их первой встречи. Никита никогда не придавал этому значение, но за эту неделю понял, что Кирилл был важен всегда. Всегда он был особенным. Никиту всегда к нему тянуло. И сейчас тянет, но ещё и тошнит от самого себя и своей неправильности. Ведь если бы не он… Если бы не Кирилл, то Никита так бы и жил в своём мире, не зная о себе ровно ничего. Думал бы до последнего, что он нормальный. А если бы не Никита, то Кирилл не сбился бы с правильного пути. Не испортился бы. Жаль, что себя не выкинуть, как продукты, у которых истёк срок годности. Впрочем, у слишком многого нет понятия «испорчено», всегда можно переработать, прогреть там, сделать из прокисшего молока оладьи. Вопрос только чем прогреть себя и во что засунуть, чтобы на выходе получилось что-то съедобное…***
Кирилл нервно оглядывался по сторонам. С огромным капюшоном, натянутым на голову, это было крайне неудобно, но он старался. Кучки студентов торопливо курили, прямо на бегу, и так же торопливо забегали в здание, не желая мёрзнуть лишние секунды. Ноябрь уверенно переплюнул сентябрь по мерзотности. Кирилл даже сдался и поменял любимую кожанку на пуховик. Мокрый снежок и порывы ледяного ветра так и убеждали парня, что страдать дома, изображая из себя маленького обиженного ребёнка было не так уж и плохо. Можно было бы и продолжить. Главное не вылезать из своего шкафа в этот жестокий мир. Кирилл забежал в курилку, на ходу поджигая сигарету. У него аж отлегло от всего, чего только можно, когда причина беспокойства не была обнаружена. Но на всякий случай он натянул капюшон посильнее и отвернулся лицом к глухой стене. Глупо, конечно. Они в любом случае встретятся с Никитой на парах. Если он придёт. А если нет, то и переживать бессмысленно, а уж тем более прятаться. Но Кирилл со своей упоротостью с рождения живёт. Поэтому будет идти против логики до последнего. — Кира! Парень аж на месте подскочил и сигарету выронил, сопровождая это всё громкими матами. И разворачивался он с желанием убивать. Потому что его от стресса не убило. А жаль. — Яна, блять. — Кирилл недовольно шикнул на девушку и криво улыбнулся Марине, что стояла рядом. — Я уж думала ты больше тут не появишься. — Яна подожгла сигарету и протянула зажигалку Марине. — Я просто болел. — Кирилл закатил глаза и затянулся. — Ага, с Никитой одновременно заболели. — Марина покачала головой и натянула капюшон. — Не удивлюсь, если одним и тем же. Кирилл искренне хотел ответить что-нибудь язвительное, но заметил три знакомые фигуры, идущие к курилке. Двум он даже был рад. А вот одному… Кирилл соврёт, если скажет, что не читал все известные молитвы, лишь бы он сегодня не пришёл. Не то чтобы Кирилл не хотел его видеть. Скорее боялся. Конечно, Никита его не съест, хотя и хотелось бы, но на сообщение он так и не ответил. И чего от него ожидать, Кирилл не знал. И перед собой он видел только угрюмую тучку, которая подходила всё ближе и, кажется, сама была не в восторге. Или стеснялась. Или ещё что-то. Кирилл не понимал. Во-первых, он сам мечтал сквозь землю провалиться, ему не до чужих эмоций было. А во-вторых, Никита, как и Кирилл, спрятался под капюшон и разглядеть что-либо было весьма проблематично. Идея выйти из дома в этот мерзкий, почти зимний день казалась всё более идиотской. Дома вот тепло, плед есть, чай горячий, свет, а не холодная зимняя темень, освещаемая фонарями. Да, солнце там пыталось осветить что-нибудь из-за туч, но рано слишком было, да и не получалось нифига. А ещё дома Никиты нет и не надо думать, как в глаза ему смотреть, что говорить, что делать. У Кирилла паника разогналась похлеще болида на формуле-1. Если бы ему полгода назад сказали, что при виде Никиты у него сердце совершенно не метафорично из груди выпрыгивать будет — не поверил бы. Андрею с Артёмом Кирилл дежурно и на полном автомате пожал руки, и на таком же автомате уставился в Никитины глаза. Кирилл так и замер, не зная, что делать. Да и Никита тоже. Только глаза смущённо отводились, будто они застукали друг друга на жестокой гей оргии в крайне интересных позициях, и так же смущённо возвращались обратно, чтобы понять. Хоть что-то понять. Хотя бы себя и свои чувства. Из понимания, правда, было ровно ничего. Тут как в школе, когда тебе говорят, что на ноль делить нельзя. А ты искренне не понимаешь почему. Ведь если целый торт разделить на ноль человек он так и останется целым, не пропадёт в пространственно-временную дыру, а останется на столе лежать. А потом ты приходишь в институт и там тебе говорят «можно!», но результат выходит ещё более непонятным, и уж лучше бы торт в монстра превращался, который сжирает всё на своём пути. Никита отмер первым. Он неловко кивнул Кириллу и достал пачку с сигаретами, пытаясь извлечь из неё хоть что-то подрагивающими пальцами. Кирилл чуть не потянулся помочь, но был ловко схвачен Яной под руку и уведён в неизвестном направлении под грустную музыку для расставаний. И бабульки с платочками по лавкам сидят, слёзы утирают, а потом машут этими платочками. И хатико грустно скулят. И да, Кирилл опять включил режим драматизации, потому что Яна всего лишь вела его в колледж. Но от грустного оборачивания Кирилл не удержался. Как и Яна от красноречивого цоканья. Кирилл не дурак. Кирилл быстро отвернулся обратно и сделал вид, что ничего не было. Но успел заметить, что Никита смотрел в его сторону. Только с какой целью… — Ну и что между вами происходит? — Яна зашла в помещение и сразу обернулась к Кириллу, который явно хотел закрыть за ней дверь и свалить от греха подальше. — Неопределённость. — Кирилл со вздохом зашёл за подругой. — Определяться как собрался? — Яна довольная двинулась к раздевалке. — Как-как… — Кирилл тяжело вздохнул и стянул с себя куртку, бурча под нос, — каком кверху… — Неплохой способ. — Яна с улыбкой развернулась к Кириллу, убирая номерок в сумку. Тяжёлый вздох Кирилла слышала, наверно, половина колледжа. Идея-то, конечно, дельная, но вряд ли Никита будет в восторге от того, что Кирилл ему попу свою подставит. Тут как бы радоваться нужно, что его с ходу не избили за этот несчастный недопоцелуй. Обидно, конечно, что с Марком он нормально пососался, а с Никитой нет. Зато в живых остался. Но о попе своей думать не перестал. — Подробности будут? — Яна с интересом заглянула в глаза Кириллу, когда они остановились около кабинета. — Я еблан, Ян. — Кирилл вздохнул, прислоняясь плечом к стене. — А с Никитой ничего не будет, если ты об этом. — Почему? — Яна поправила огромный шарф на плечах. — Потому что я парень, он парень, пестики с пестиками не скрещиваются, все дела. — Кирилл недовольно сложил руки на груди. — Ой, блять… — Яна недовольно цокнула, смотря, как к ним уже подходят остальные. Жаль, конечно, что прямо сейчас мозг не вправить, но ничего. Придумает что-нибудь. Кирилл в очередной раз задумался, какого чёрта он не остался дома. В конце концов можно же и без образования работать. Подумаешь, всего лишь девять классов окончил. Его же как-то взяли на подработку. Правда, с условием, что он доучится нормально и отработает у них год, без возможности увольнения, и с не самой большой зарплатой… Нет, идея определённо говно. А вот игнорировать до последнего неловкость из-за присутствия Никиты, это он может. Это всегда пожалуйста. Телефон же с собой. И так интересно листать меню туда-сюда… Лучше развлечения не придумаешь! Кирилл мельком глянул в сторону Никиты, который, кажется, занимался тем же самым, пока остальные обсуждали вопросы к приближающемуся зачёту, и чуть в голос не засмеялся. Два дебила это сила, как говорится. Впрочем, он может и ошибаться. А на самом деле Никита там с Ирой активно общается. А после пар обязательно его подкараулит и изобьёт. Ну или что в таких случаях делают гомофобы, когда сразу избить не получилось, а потом они опять встречают этого пидора несчастного? Додумать, к сожалению, не дал звонок на пару. Прям разочарование века, если честно. Там вопрос жизни и смерти был, а они на пару зазывают. Нелюди. Кирилл уверенно двинулся к парте, за которой сидела Яна, но Марина культурно его обогнала и кивнула в сторону их с Никитой парты. Кирилл, конечно, повернулся, но лишь для того, чтобы поменяться с Артёмом или Андреем, они-то нормальные друзья, в беде не бросят, как эти девушки. Но у Кирилла, похоже, была весьма устаревшая информация, потому что эти два предателя уже обломали Никиту на глазах Кирилла и смотрели с такими предательскими лицами, что ему оставалось только недовольно фыркнуть и неуверенно пойти на своё законное место рядом с Никитой. Пиздят как дышат те, кто говорят, что друг в беде не бросит. Там ещё было про лишнего не спросит. Практика показывает, что друзья это самые жуткие предатели и доёбщики до истины. Поддержат, конечно, приласкают, но жопу знатную устроят. Ещё и радоваться будут. Кирилл осторожно сел на стул, стараясь прижаться к самому краю парты. Не то чтобы он прямо специально сторонился Никиты, просто повторял за ним же. В любой непонятной ситуации делай так как и остальные, ага. Тактика-хуяктика в действии. Ну а что ему ещё оставалось? Лезть к Никите с вопросами? Так оно себе дороже. Кирилл уже понял, что лучше эту пороховую бочку не трогать, а то обоих не туда выносит. Да и не очень хотелось, если честно. Точнее хотелось, но не хотелось убеждаться в том, что Никита его презирает. А в игнорировании можно думать что угодно. И делать вид, что у вас всё прекрасно, просто дел очень много, лекция слишком важная и далее по списку. Лишь бы друг на друга не натыкаться. Лишь бы с правдой не разбираться…