***
Кирилл с душевным зевком оглядел очередной перрон и поёжился. Вот вроде то же самое, что и в Москве, но чувствовалось, что не то же. Будто и воздух другой был. Не менее холодный, да и пах вокзалом, но другой. И люди какие-то не такие, хотя привезли их на одном поезде. Удобном, кстати. Кирилл и не думал, что Сапсан это так комфортно. И плевать, что почти все четыре часа он проспал. Это, между прочим, главный показатель. Ну где ещё на сидячих местах можно поспать и при этом не ахуеть через пять минут от боли во всём теле? Правильно, нигде так нельзя. И даже тут попа под конец решила отвалиться, но только под конец. Андрей с Ксюшей уверенно вели за собой всю компанию. Кирилл не протестовал. Только поправил лямки рюкзака и к Яне посильнее прижался. Так себе источник тепла, конечно, но лучше, чем ничего. Да и она сама сонно к нему прижималась. Идти он старался так, чтобы «эти» оставались немного позади, ещё и капюшон натянул. Не собирается он видеть эту парочку. Не отболело у него. На парах, конечно, было вполне сносно. Кирилл даже на матан начал ходить, выкручивая игнор на максимум. Сидит и сидит какое-то тело рядом. Ну и подумаешь. Парта большая, можно на самый край сдвинуться и решать побольше примеров, чтобы не было соблазна голову вбок повернуть и пропасть в красивом профиле. И тактика-хуяктика в виде незамечания проблемы вполне работала. Кирилл даже смог осмотреться. Андрей забронировал что-то вроде хостела недалеко от вокзала, поэтому шли к месту спания они пешком. И Кирилл впечатлился. Вот даже ветер холодный не сильно беспокоил. Красиво так было. Вот даже возле вокзала. Так атмосферно. Кирилл совершенно не разбирался во всяких бароках, рокококах, ренесансах, и плевать, что оно, кажется, не очень применимо к зданиям, а может, и применимо, не в курсе он, отстаньте. Он программист, а не архитектор. Конечно, панельку от винтажа он отличит, но на этом его полномочия как бы всё. Как коренной москвич, который не раз бывал в центре нерезиновой, он привык ко всяким выебонам на зданиях, но в Москве от этого несло дешёвым пафосом, тут, конечно, тоже пафос так и пёр, но какой-то благородный и величественный, что ли. Красиво, в общем. Что ещё вам может сказать студент, который вырос на окраине рабочей, городской? Чёрного бумера у него, конечно, не было, но парнишка он весь простой, все дела. И мысли у него такие, пацанские, не из пабликов, а как у гопоты некультурной. Ну заебала Ира пиздеть, ну что он сделает? Ей и ветер холодный, и под ногами слякоть и «Тусик, долго ещё?». Тусик, блять. Несите Кириллу тазик. Яна на каблуках топает и ничего, молчит, только варежкой иногда указывает на что-то впечатляющее. А та обнылась уже вся. Кирилл вот не хотел это слушать, но его какого-то чёрта заставляют. От этого нытья даже капюшон не спасал. Господи, где у Никиты мозги, а? Что ж он такой не избирательный, а? Неужели и сам Кирилл такой же? Ведь по логике люди выбирают плюс-минус похожих партнёров. Хотя себя он таковой занозой не считал. Да, не идеал, но и не такое фи. Нет. Пидора ответ. Кирилл держался, но на языке так и вертелось «вся ваша злоба от недоёба» и искреннее желание пожелать Ире кого-нибудь с огромным… терпением, ну. Чего вы начинаете. Кирилл вот не начинает и вам не надо. Лучше повозмущаться по поводу, что им пришлось около ворот во двор стоять и ждать, когда этот сим-сим откроется. Точнее когда придёт тётя и пустит их в святую святых. И в знаменитый двор-колодец, коим Питер славился. Не конкретно этим, а в целом. Но всё же. Колодец он и в Африке колодец. «Хостел» оказался обычной квартирой, переделанной под приём приезжих. Туристов в смысле. У Кирилла мысли задубеть успели и формулируются через жопу. Ещё и Ира зашла прямо за ним в крохотный коридор и встала, воняя своими приторными духами. Хотя в этом случае лучше сказать про туалетную воду. От слова унитаз, да. В который толпа единорогов нагадила. Ой, ладно, понесло его не туда. А ему бы унестись подальше от этого вонючего орудия убийства. Вот точно Никита её попросил так надушиться, чтобы Кирилл вымер как мамонт. Жаль, что скелет его по музеям не растаскают. Квартира-хостел не сильно впечатляла. Маленькая ванная-туалет, микроволновка, холодильник, и три комнаты. Двухместные. Милая тётенька любезно открывала все двери и рассказывала по дороге, что тут и как, а Кирилл всё мрачнел. В двух комнатах красовались двуспальные кровати. Ему, конечно, пофиг, с Яной они так-то спали и не раз, но сейчас же начнётся. Попытки поменяться кроватями, под предлогом, что у неё парень не одобряет совместный сон с другим парнем. А варианты какие? Правильно, не с Андреем же ложиться, у него Ксюша, всё дела, и ой, только Никита остался. А Кирилл же добрая душа, согласится, с ним ляжет и далее по списку, да? Пизда. Третья комната оказалась с двумя кроватями. Не то чтобы Кирилл уже настроился на ругань с последующей ночёвкой с Никитой, но удивлению всё же не было предела. И даже закралось подозрение, что он сам себя накрутил, а эти двое тут случайно оказались. И друзья никаких интриг не плели. И вообще, лапочки они, в жизнь личную не лезут. — Кир, а может… — Яна врезалась в спину резко остановившегося Кирилла. Или не показалось… Кирилл развернулся так медленно, что любое слоумо нервно покуривает в сторонке. Благо остальные разошлись по комнатам, но Ирино «а получше ничего не было?» Кирилл отчётливо слышал. Капец, фифа выискалась. Пусть спасибо скажет, что не все в одной комнате жить будут. А таких хостелов полно, между прочим. А тут личные комнаты! Да что комнаты, у них квартира личная получилась. А она всё недовольна. Но что-то Кирилл опять не о том. — Может что? — Кирилл сказал это таким тоном, что Ира за стенкой должна помереть от сердечного приступа. Ну, как эти, маленькие собачки, которые тявкают без перерыва, а потом какой-нибудь ньюфауленд говорит «ав» и всё, и нет больше этого недоразумения. Господи, она же ещё и за стенкой будет… Только бы они там потрахаться не додумались, а то точно кто-нибудь из них в окошко вылетит. Жаль, что этаж первый. Хорошо, что зима. Есть шанс, что замёрзнут нафиг. — Не, ничё. — Яна скромно улыбнулась и проскользнула в комнату, расстёгивая куртку. — Гулять сразу пойдём? — Через часок. Кирилл прошёл за подругой и закрыл дверь. Звукоизоляция тут, конечно… Ну да ладно, главное Яна свои идеи обратно в себя засунула. Он кинул рюкзак на кровать и стянул куртку. Прохладно, конечно. Но переживёт, наверно, пару ночей. Тем более, что он кинул себе носки из псины сутулой, в которых можно спать, если уж совсем холодно будет. И из термобелья можно не вылезать. Но для начала надо в него влезть, а то гулять без него верное самоубийство. — Пойду у Ксюхи планы уточню. — Яна культурно устроила свой рюкзак на стуле. — У тебя есть пожелания? — Жрать хочу и соседские рожи не видеть. — Кирилл сел на кровати, устраивая на коленях рюкзак. Вроде ничего такого не брал, а пухлый, будто слона туда затолкал. — Поняла. — Яна кивнула и вышла из комнаты, оставляя Кирилла в гордом одиночестве. Утеплиться-то он собрался, но для начала же нужно растеплиться. А этого не очень хотелось. У него и толстовка и штаны с подшёрстком, а всё равно, пока дошёл подмёрз и раздеваться не хотелось. Но с другой стороны, чем быстрее оденется, тем быстрее согреется. Поэтому он смело расстегнул рюкзак и вывалил его содержимое на кровать. Так проще, ну. Потом обратно всё засунет. Кирилл принялся разбираться во всей этой куче, а то штаны с кофтой сразу на глаза попались, а вот термоноски нет. Закопались где-то. Кирилл откладывал в сторону всё ненужное, пока не достал из этого вороха кое-что чёрное такое, продолговатое, с колечком на конце, за которое его и поднял. Нет, он не клал его специально. Как бы где он мог собираться это использовать? Правильно, в таких условиях негде. А Кирилл не дурак, он реалист. Видимо, идея собираться перед отъездом с утра не самая лучшая. Он, конечно, не бегал по дому впопыхах, кидая всё, что под руку попадается, не совсем уж он дурак. Кирилл культурно свалил всё в одну кучу с вечера. Около кровати. На которой ну… очередной тест вибратора проводил, ага. А потом… Вытер, обработал и кинул куда-то засыпая сладким сном. И похоже, что это «куда-то» оказалось кучей вещей, которую он ворохом затолкал в рюкзак с утра… Что ж… Кирилл отложил его в сторону и решил переодеться, пока Яна там болтает. За толстовкой на кровать полетели штаны с футболкой, а за спиной дверь щёлкнула. Как-то Яна быстро… Кирилл, конечно, стесняться и визжать, прикрываясь всем, чем можно, не собирался, он же не голый в конце концов, а в трусах и носках, но осуждающе посмотреть на подругу определённо стоило, тем более она что-то тихо стояла. Кирилл развернулся и чуть не завизжал, прикрываясь всем чем можно и нельзя. Эта поездка всё стремительнее начинала претендовать на звание худшей. Какого. Сука. Хера. Там. Стоял. Никита. А? Ещё и смотрел так… Так… Да хер знает, как он смотрел. У Кирилла нервные смешки сквозь злость прорывались от такого тупого клише. Вот чего ему через пару минут не зашлось, а? Хотя нет. Какого хера он тут вообще забыл?! — Чё хотел? — Кирилл скрестил руки на груди, вызывая у Никиты рефлекторное сглатывание. Он заметил, да. Трудно не заметить, когда по тебе глазами скользят, пытаясь то ли сожрать ими, то ли трахнуть. Презабавнейшая ситуация. — Я… К Яне… — Никита закусил губу и начал отводить взгляд от дружеского тела, ибо нельзя так пялиться, когда в соседней комнате твоя девушка, вроде как. Только не туда он его отвёл. Ох, не туда. Кирилл от такой абсурдности очень сильно захотел дать себе леща. Такой тупости даже в книжках не пишут. Хорошая идея была оставить игрушку на кровати, да? Просто ахуенная. Ага. Да. Пиздец. И Никита, переводящий взгляд с вибратора на него. Шикарно. Что может быть лучше? Всё например, блять. Господи, за что ему это всё… — Её, как ты видишь, нет. — Кирилл расплёл руки и взял с кровати термоштаны, из которых вывалились нужные носки. Охуительно просто… — А тебя там девушка беременная заждалась. — А… это? — Никита будто и не слышал его, лишь смотрел во все глаза на чёрную причину всех Кирилловых бед. И лучших оргазмов. — Вибратор. — Кирилл подцепил игрушку за колечко и поднял. Ну а хули. Никита уже видел. Не начинать же сейчас оправдываться тем, что ему подкинули. — Анальный. Мужской. — Кирилл с каким-то извращенским удовольствием наблюдал за округляющимися глазами Никиты. А нехуй заходить туда, где не ждут. — Тебе принцип действия рассказать? — Никита усиленно замотал головой. — Тогда пиздуй с глаз моих долой. К своей Ире. Кирилл убедился в том, что этот придурок в полнейшем шоке выйдет, и сел на кровать, закидывая вибратор в рюкзак, и опустил голову на руки с тяжёлым вздохом. Вот чего ему сразу туда не кинулось, а? И диалог-то шикарный какой вышел спустя месяц молчанки… Блядская хуета, блять…***
Кирилл пропустил Яну в помещение и зашёл следом, демонстративно прикрывая за собой дверь и оставляя за ней «этих». Нет, он не драма квин с душой суки, что вот так хлопает дверьми перед носом друзей. Андрей с Ксюшей уже зашли, ну. А на улице метель такая жуткая, не хотелось бы впускать холод в такой небольшой ресторанчик. А оставшиеся за дверью его вовсе не заебали за последние пару часов. Что вы. Всё шло прекрасно. Кирилл быстро закончил с самобичеванием и переодеванием и они с Яной вышли на свет божий. На прогулку то есть. Прошлись по Невскому, погуляли по дворцовой площади, попялились на Неву и мосты, спрятались в Эрмитаже, где к ним Андрей с Ксюшей присоединились. Неплохо там походили, повосхищались, согрелись. И решили ещё походить после небольшого перекуса. А вот тут и пришла его беда. Материализовалась прямиком из преисподней. Кирилл, конечно, всеми силами игнорировал писки Иры и взгляды, что кидал на него Никита, но терпение оно как и Москва — не резиновое. Но по настоящему. И оно кончалось. А ещё есть хотелось и метель жуткая на улице образовалась. Вот и забежали куда Андрей сказал. К сожалению, в полном составе. Не хорошо так думать и говорить, но Кирилл искренне желал одной парочке романтическую прогулку под снегопадом, такую, чтоб не увидеть их больше. Но судьба была явно не на его стороне, ибо даже стол на шестерых тут был. Нахер вообще их создали, а? Сделали бы на двоих и всё. И нечего компаниями собираться, это не бар. Кирилл даже отсесть хотел. Ну а что? Он свободный человек, может выбрать себе столик. Но Яна… ох уж эта Яна, которая опять пристала со своим «не показывай им свои слабости». У него только две слабости. И то. Одна другую сегодня увидела. А остальное тонна ненависти. Нет, Никиту за столом он вытерпит. Это даже какое-то извращенское удовольствие доставляло. Он же смотрит! А у Кирилла внутри исключительно «давай, смотри, представляй, как я эту штуку в себя засовываю». И желание засунуть её в себя прямо при нём. А лучше в него, ага. Проблема с ненавистью заключалась в Ире и её очередном «зайчи-ик» противным таким голосом. Кирилл не дурак и признавал, что девушка тут по сути ни при чём, и все его выпады, пусть и мысленные, в её сторону исключительно из-за Никиты и неспособности справиться с собственными эмоциями. Но тут как в песочнице, если у тебя ведёрко забрали, то ты херачишь лопаткой по голове и силой отбираешь то самое ведёрко, а не развозишь психологические думы. Без разницы, девочка перед тобой или мальчик, лопатка бьёт одинаково. Кирилл из песочницы вырос, конечно. Совести у него прибавилось, и она не позволяла вырывать у девочек из рук всякие ведёрки. Да и лопатой он её не бил. Разве что ментальной. Но хотелось. И стыдно так за это было, Ира ведь симпатичная девушка, остальные с ней нормально общаются, а значит не так уж и плохо всё. Да, не без тупых прозвищ и идей, да, гомофобка, но кто из нас не ошибался, да? Пизда. Кирилл уткнулся в свой стаканчик с кофе и постарался выкинуть эту Иру из головы. Что-то его после прогулки в желе какое-то превратило. Так недолго дойти и до мыслей, что она очень даже подходит Никите. Ну а там уже счастья им, здоровья, чтоб хуй стоял и деньги были, детей побольше и лужайку позеленее. Тфу. Но зато встал обратно на дорожку ненависти ко всему живому, кому не посчастливилось родиться с именами Ира и Никита. И плевать, что с ними не рождаются, а дают их родители. Вот вообще. Какое до них может быть дело, когда тут эти? Кириллу злость необходима была как воздух, иначе всё. Приплывёт к конечной, растечётся и умрёт в муках от страданий своих. Болело у него всё, да так, что только злостью удавалось заткнуть эту дыру. Устал он так от этого, кто бы только знал. Ему бы до июля как-то дотянуть. А там уже разойдутся окончательно. И не будут глаза мозолить. Пусть живут в своём счастье, здоровье, с хуём стоящим и деньгами имеющимися, а детей как котят разводят. Брр… Звучит это, конечно… Никите, впрочем, не лучше было. Он в голове никак уложить не мог, что Кирилл себе в попу вот эти вот штуки суёт. И что они вообще существуют. Он знал, конечно, что для девочек там целый ассортимент, ну, в этих, магазинах писечных, и для мальчиков там есть искусственные вагины да смазки, но такое… Это, блять, в пизду вообще, как сказал классик. То есть в попу, но… Неужели Кирилл и правда себе это засовывает прямо туда. Срамота-то какая, Господи… Зачем он об этом только узнал… Картинки теперь из головы уходить не хотели. Ну эти, которые «чтожетутпроисходиттоварищи». И Кирилл со своим телом… У Никиты на него встаёт со скоростью спорткаров, которые только тронулись, а уже оп, и соточка на спидометре. У него не соточка, конечно, но стоит так, что притронуться страшно. Да и тронулся он исключительно кукухой. Так хотел не перепидорить Кирилла, а в итоге он самостоятельно перепидорился и теперь суёт в себя всякую хтонь силиконовую… А если он ещё с кем-то пидорится? Ужас-то какой… У Никиты аж ладошки вспотели от такой информации и приступа ревности. Не имеет он на неё права, но как представит… — И тут эти пидоры! — На Иру, кажется, обернулось половина кафе. — Мерзость какая. Никита проследил за Ириным взглядом, да и весь их столик проследил, и посмотрел на тех, кого она назвала пидорами. Не ошибиться было. Не в том смысле, что там сидели какие-то прям «пидоры», а просто в том направлении больше никого не было, кроме компании из трёх то ли мужчин, то ли парней, возраст по виду такой, что сразу и не скажешь, в какую категорию их определять, и одной девушки. Один из них усмехнулся, поправил очки и повернулся к ещё одному что-то спрашивая. Симпатичные такие. Да, даже Никита это подметил. А что ему, он сам пидор. Может себе позволить мужскую красоту оценивать, хоть и страдал от этого и не хотел. — Какие-то проблемы, молодые люди? — Третий парень-мужчина с какой-то странной косичкой на голове обернулся к их компании. — Наша подруга имела ввиду кунжутные семечки на булке. Не любит их ужас как. — Кирилл мило улыбнулся той компании. — Ну-ну. — Тот, что с косичкой окинул их взглядом «пиздите как дышите» и отвернулся. Тем более, тот, что сидел рядом с тем, который в очках, начал что-то говорить человеку с косичкой, видимо успокаивая и прося не обращать внимания. А Никита в упор не мог понять, где она там пидоров рассмотрела. Компания как компания. Сидят, общаются, меню смотрят. Девушка постоянно касается того, что с косичкой, хотя её, наверно, и не стоит рассматривать. Кто из них пидор-то, Господи? Тот с косичкой? Да не похож, с девушкой слишком мило общается. А оставшиеся два просто сидят и на друзей смотрят. А Ира всё продолжала возмущаться. Спасибо, что не во весь голос. Никите радоваться бы, что кто-то разделяет его взгляды, да только от взглядов этих осталось примерно нихуя. Сочувствовал он теперь себе подобным. Понимал, что эта зараза просто так не отступает. Поэтому на Ирины возмущения ему было слегка плевать. Он пытался понять, почему у него не получается разглядеть геев. По идее же у таких, ну, как он, что-то вроде радара должно быть, который своих вычисляет из толпы. Из радара пока только внутри что-то шевелилось от долгого созерцания прекрасного. Кирилл, конечно, лучше, но и эти ничего. Такие они… Культурные что ли. Ну, типа интеллигенты. Питерцы, короче. Вот это Никита отчего-то видел. А гейства не видел. Ну вот сидят они, руки на столе, ничего такого нет. — Где ты этих-то увидела? — Никита наклонился к Ире, стараясь не сильно привлекать к себе внимание и продолжая смотреть на ту компанию. — Ты слепой, что ли? — Ира недовольно цокнула и уже почти указала на «этих», но Яна быстро накрыла её руку своей и переключила внимание на обсуждение какой-то девчачьей фигни. Никита почти отчаялся и уже подумывал забить на рассматривание парней, да и не очень это культурно, но тут те парни-мужчины посмотрели друг на друга. И он увидел. Да такое, что хорошо, что он сидел, иначе точно упал бы. Там столько нежности в глазах было… И улыбки эти, которые расцвели на лицах, когда они встретились глазами… Любовь, не меньше. И так её видно. Они же буквально светились! Счастливые такие. И на людях сидят совершенно спокойно, даже не смотря на то, что их пидорами назвали. У Никиты в голове не складывалась эта картинка. Она будто из параллельной вселенной была, где такие пары абсолютная норма, и совсем не болезнь. И пусть они отвернулись друг от друга, но Никита всё равно видел! И касания эти мимолётные и внимательность, когда говорит второй, и взгляды эти короткие, наполненные любовью. Всё видел он теперь… И от этого внутри странно-странно стало. Ему вот противно должно быть, как Ире, которая нормальная, уйти отсюда должно хотеться, сказать им о том, что это неправильно и лучше бы лечились, а не сидели в этом гейском болоте. А нет. Не мог он. Это всё так нормально выглядело, так чисто и искренне… Никита глазам своим не верил. И сам себе не верил. Он, кажется, радость за них испытывал. Сидят они такие хорошие, и вроде ничего не делают, но в каждом движении и взгляде сплошная забота друг о друге. То волосы поправят, что в глаза лезут, то пылинки с одежды уберут, то подадут друг другу что-либо. И спокойные они такие… Кирилл всеми силами пытался отключиться от щебетания Иры. Они с Яной прямо спелись на теме всяких шмоток. А Кириллу это не интересно. Андрей с Ксюшей что-то мило обсуждал. И Кирилл чувствовал себя лишним винтиком, что остался после сборки компьютера. То есть он не лишний, конечно, но как бы и без него всё работает. Да, тут сидел ещё и Никита, но… Но как вы представляете себе их диалог? Кирилл вот никак не представляет. О чём с ним говорить? Тут даже великая погода не спасёт, ибо выйдет что-то вроде «пиздец, да, метель за окном? Прям такой пиздец, как тот, что Ира от тебя залетела, придурок». Так себе, конечно, разговор, ага. Тем более он так смотрел в сторону той компании… Будто геев никогда не видел. Аж стыдно за него. Кирилл вот не смотрел. Он одного каждый день в зеркале видел. Не совсем гея, конечно, но это в любом случае не повод вот так сжирать глазами других парней. Кириллу вот завидно, ага. На него он так не пялится. То есть пялится, но старается скрыть. А на этих… Кирилл всё же обернулся. Милые они конечно, с ложечки друг друга кормят. И не было в этом какой-то слащавости, лишь забота, пока один что-то сосредоточено печатал в телефоне. — Ты в них дыру скоро прожжёшь. — Кирилл не выдержал и кинул в Никиту салфетку, мрачно взглянув на эту проблему. Романтика, конечно, пиздец. Вот почему они не могут быть такими же милыми, как и вон те? Где себе найти второго такого же сговорчивого и беспроблемного? У них, судя по счастливым лицам, точно проблем нет. Что ж у Кирилла-то всё через жопу? И к великому сожалению не в прямом смысле. Вот чего его организму вздумалось в гомофоба влюбиться? Такая сука этот организм… — Что? — Никита перевёл взгляд на Кирилла, не сразу соображая, чего от него хотят. Он настолько залип на этих парнях-мужчинах, что даже стыдно. Не должна такая срамота нравиться. И уж тем более, не должен он представлять на месте одного из них себя, а на месте второго Кирилла. Как смотрели бы они друг на друга так же нежно, как заботились бы… А после того, как до Никиты донеслось такое нежное «Максюш», так там и вовсе мозг потёк. Не должно так быть, но так хотелось. И чтобы Кирилл улыбался так же мило от тёплого «Кирюш». Да только не выдавит он из себя такого никогда. Ни в шутку, ни, тем более, серьёзно. Никита сам себя достал уже, если честно. Он всеми силами пытался быть нормальным. С Ирой вот отношения наладил, с Кириллом не общался, а вселенная будто назло знаки эти несчастные подкидывала. И Кирилла подкидывала ему. Он ведь думал даже развернуться и не ехать никуда, когда его увидел. Но Ира… та чуть с потрохами его не съела, когда он заикнулся о том, что можно в другой раз съездить. Такими темпами только заикаться и останется, да. А потом ещё это чёрное непотребство… Никита понимал, что не его это дело, но так и хотелось встряхнуть Кирилла, объяснить неправильность этого всего, но… Но Кирилл хотя бы с игрушками развлекается, а он парню левому в туалете подрочил. Молодец какой. Ещё и о неправильности говорить пытается, еблан. И геи эти… Да они ебучее олицетворение нормальности и комфортности таких отношений. И Кирилл такой красивый, кудряшки его, глаза эти голубые, Никита только от взгляда на него плывёт. О нормальности он затирать собрался, ага. Вперёд и с песней. Никита оторвался от созерцания Кирилла, который проигнорировал его, переведя взгляд на окно, и повернулся к Ире, упорно дёргающей его рукав. Ну какая тут, блять, нормальность. Он в ней видит просто милую девушку, даже котики на улице и то больше эмоций вызывают. А к ней ну просто ничего. Ноль. Пустота. Как на стену смотрит с красивыми обоями. Их вот и потрогать можно, восхититься, но желания целовать, ухаживать за ними они не вызовут. Никита уже и думает, как Кирилл. Нормальность. Ага. Дайте две. Никита всё вам запидорит. На Кирилла даже взгляд страшно переводить. Залипнет ведь опять. Пропадёт, утонет, и всплывать не захочет. Нельзя на него смотреть. Сам всё сломал. Кирилл к нему со всей душой, открытостью, помочь пытался, открыл ту самую тёмную сторону, на которой чертовски хорошо. А Никита мосты все подорвал, не оставляя никаких шансов счастью. Придурок.***
Никита проснулся в совершенно разбитом состоянии. И со стыдом. Жутким таким и всепоглощающим. И дело даже не в том, что внизу ощущалась привычная эрекция. К этому он уже привык. А вот к тому, что вместо того, чтобы вчера думать об Ире, он представлял Кирилла с этой чёртовой штукой… И не в том интересном месте, куда её засовывают. Точнее в том, но в своём. И засовывал её Кирилл. Он не хотел, правда. Изо всех сил отбивался от девушки, как бы это не звучало. Хотя звучало оно максимально отвратительно. Не в его возрасте отказываться от секса. А он пытался. Пока Ира не начала скандал. И выбирая между сексом, где она достаточно тихо полежит немного, и скандалом на всю квартиру, который услышат друзья и Кирилл, он всё же выбрал первое. Как каторгу, ей богу. И вот за это вот всё стыдно. Он ведь пытается жить нормальной жизнью, других от себя ограждает, а всё равно через жопу получается. Глупости такие, на самом деле. Никита осторожно встал с кровати, чтобы не потревожить Иру. Не хотелось видеть её в бодрствующем состоянии, если честно. Уж лучше на спящую смотреть. Она так милее. Можно было бы сказать, что она словно ангел, сошедший с небес, когда спит, но хер там плавал. Ангел у Никиты всего один. В соседней комнате. А он придурок, каких свет ещё не видывал. Нормальности ему захотелось. Ха. Что ж тогда от неё воротит сильнее, чем от своей ориентации, а? Тут радоваться нужно, что вот какая шикарная девушка лежит. Да, Никитину эрекцию вполне можно к радости отнести, но адресована она совсем не Ире. Вот вообще. В комнате чувствовался ощутимый холод. Не приятная освежающая прохлада, а именно душный холод. Когда и окно хочется открыть проветрить, и не можешь, ибо задубеешь окончательно. А у Никиты даже мысли не промелькнуло укрыть Иру получше, чтобы не замёрзла. Зато на стену посмотрел, за которой должен спать Кирилл. Так хотелось зайти к нему, проверить, чтобы укрыт был нормально, а если всё равно мёрз, то лечь рядом, обнять, согреть, лишь бы ему комфортно было. Нормальный он, ага, да, конечно. Никита тихонько вышел из комнаты, не удосужившись одеться, только тапочки надвинул. Ну да, зачем одеваться, вероятность столкнуться с кем-либо в коридоре, светя своей эрекцией, нулевая же, ага. Да. Тем более с Кириллом. Питер странный город. Они тут всего сутки, а количество неловких ситуаций превышает уже все допустимые пределы. Да и недопустимые тоже. Хотелось вскинуть руки к небу и попросить прекратить этот ужас, но Никита лишь стоял возле двери и стыдливо прикрывал предательский орган, который не испугался Кирилла, в отличие от своего хозяина, и радостно дёрнулся, приветствуя главного героя всех фантазий. Фырчание Кирилла прозвучало как приговор. Спасибо, что без комментариев, хотя он явно хотел выдать какую-то колкость, — Никита успел выучить его мимику. А приговор был окончательным и обжалованию он не подлежал. Возврату и обмену тоже. Как носки с трусами. Если уж взял, то всё, носи как хочешь. И друзьям ведь не подкинешь. И в мусорку не выкинуть. Точнее вещи выкинуть, а вот пидорство своё нет. А Кирилла так и хотелось схватить в объятия, объяснить всё… хотя что тут объяснять. Разве что в трусости своей признаться. Кирилл ведь не идиот и явно понимал всё. И Никита понимал. Что обидел, что повёл себя как еблан, что сам себя закопал так, что и не выкопаться. И то, как Кирилл задел его плечом, только укрепляло уверенность в том, что он конченный. Просто конченный, безо всяких существительных. У Никиты мурашки от взглядов его, а от прикосновений дыхание останавливается, заставляя замирать и растворяться в ощущениях. А он всё к Ире бегает. И ведёт себя как ребёнок малый. Ногой фантик под ковёр заталкивает, свято веря, что родители не видят этого. Видят они всё. И Кирилл видит. А Никита долбоёб. Не меньше. Теперь уже нет. Нужно, наверно, быть совсем дегенератом, чтобы списывать долгое умывание на то, что он ещё не проснулся. А Никита всё пытался. Так сложно признаться себе в том, что совершил самую большую ошибку в своей жизни… Ему бы хоть капельку смелости, как у тех, в кафе, одного из которых так ласково зовут «Максюш». Просто имя, просто уменьшительно-ласкательное обращение, а столько в нём всего того, что Никита давит в себе. Как пюре. Здоровенной такой давилкой в половину его роста. И ведь у него всё в точности, как и с картошкой. С одной стороны надавил, а с другой лезет, через край вываливается, а он руками собирает, заталкивает, и опять всё по новой. И не остановиться никак. Крышечкой накрывает, а давить не перестаёт… Никите хреново. Никите стыдно. Никита в зеркало на себя смотреть не может. Из него предатель смотрит. Причём всех. Такой он гнилой человек… Кириллом воспользовался и оттолкнул, как что-то ненужное, в душе надеясь, что он всё равно никуда не денется и решит как-то душевные метания. Ирой пользуется, как вещью какой-то, игрушкой. Захотел — поиграл, не захотел — в лужу кинул и ушёл к другой игрушке, более яркой, привлекательной. Ему бы поблагодарить Иру за то, что она всегда рядом была, да расстаться, не мучая ни себя ни её. А он держит. Надеется, что она сможет решить его проблемы. Такой он мерзкий. Уж лучше геем быть, чем такой тварью. Никита не хочет обратно в комнату. Там взрослым придётся быть. Разгребать как-то всю кашу, что он заварил. А тут он один. Со своим отражением, которое с осуждением качало головой. Не сможет он сейчас ничего решить. Слабак.***
Кирилл сел на кровать прямо в куртке и поджал под себя ноги. Холодно — пиздец. На этом минусы всё. В глобальном смысле не всё, конечно, но на сегодня хватит. Он вот даже Никиту только с утра увидел, а Иру только слышал. Не сильно приятная встреча, конечно, случилась, но хорошо, что единственная. После вчерашнего «прекрасного» совместного похода в кафе до Яны, похоже, дошло, что не надо пытаться столкнуть их с Никитой, пока рядом Ира. То высказывание о пидорах теперь надолго в их памяти осядет. Даже Никита себе такого не позволял никогда, а он тот ещё… Придурок, да. И пусть те парни не особо-то и обиделись, им вообще до фонаря такие высказывания, как показалось Кириллу, но осадочек остался. И сегодня они своим скромным дуэтом исследовали музеи, перемещаясь между ними короткими перебежками. Иногда, конечно, не очень короткими. Питер такой город, что иногда без разницы на метро ты или пешком, всё равно на улице проведёшь примерно одинаковое время. Это вам не Москва, где станции выкопаны прямо под достопримечательностями. Но Кирилл не жаловался. Если только на холод. Питер — потрясающе красивый город, даже слякотной зимой, которая присуща большим городам. Андрей с Ксюшей тоже по своей программе гуляли. Точнее уехали в Петергоф, к неработающим фонтанам и ледяному ветру от финского залива. Бессмертные. Куда унесло остаток их компании, Кирилл не знал. И не хотел знать. Пошли они оба далеко и надолго. — Кир. — Яна плюхнулась на кровать рядом с другом, вырывая его из мыслей. — А? — Кирилл всё же нашёл в себе силы стянуть тёплую куртку и бросить её рядом с собой. — В бар идём? — В бар? Ирин вопрос заставил Кирилла повернуть голову ко входу, обнаруживая это исчадие ада в их с Яной комнате. Вот спрашивается, какого хуя она тут забыла? Ещё и без стука. И нахуй ей бар, вообще? Она же носит Никитиного ребёнка! Кирилл, конечно, не особо верил в то, что именно его, но мало ли, друг у него и правда идиот безмозглый. — В чужие комнаты принято стучаться. — Кирилл окинул презрительным взглядом Иру и отвернулся к окну. Такие там хлопушки снежные падали. И фонари их так симпатично подсвечивали… — Тут открыто было. — Ира закатила глаза и посмотрела на Яну. — Так что там с баром? — Ну… — Яна покосилась на Кирилла, который решил прикинуться мебелью, и улыбнулась Ире. — Думали вот, как вечер разнообразить, да, Кир? — Мне и тут нормально. — Кирилл недовольно выдохнул. В бар он не особо собирался, если честно. Это же нужно на улицу выходить, мёрзнуть опять, потом обратно по ещё большей мерзлоте возвращаться. Оно ему надо? Не надо, правильно. Он хотел Андрея за алкоголем послать и культурно выпить тут. Но на Яну всё же немного обиделся. Они с Ирой не такие уж и подружки, можно было бы и послать куда подальше, но нет, она же культурная девушка. — А я бы сходила. — Ира прошла к стулу и села на него, закинув ногу на ногу. — Куда собрались? — Андрей прислонился к дверному косяку. Кирилл обернулся и тяжело вздохнул. Проходной двор какой-то, а не комната! Там и Ксюша уже маячила. Только Никиты видно не было. Упущение, конечно. — Я никуда. — Кирилл вновь отвернулся к окну. Снег красивый, да. Ага. — А мы в бар! — Ира улыбнулась Андрею. А у Кирилла внутри всё закипать начинало. В бар она, блять, собралась. Где эта сука Никита, почему не следит за безмозглой идиоткой? Или Ира настолько тупая, что не в курсе, что в баре ей чаю не нальют? Да, в некоторых присутствуют безалкогольные коктейли, но ёб, вашу мать, блять, где гарантии того, что там абсолютно безопасный состав для ребёнка? А нет их. И не даст никто. А так рисковать маленькой жизнью… Кирилл мысленно треснул себя по голове. Не его это дело. Не его! Он им никто и звать его никак. Пусть сами разбираются с плодом своей безответственности. Куда вот он лезет? Из него самого родитель, как из рыбы-капли супермодель. Вот что он может смыслить в беременности? То, что пить и курить нельзя? Так это и здоровым не можно. Что тошнить может и лучше вообще ничего подозрительного не есть? Так это индивидуально. И вообще, у него вон чёрный друг в рюкзаке лежит, ему и надо нотации читать, а не лезть в чужую жизнь. — Выпьем от души, потанцуем, кальянчик покурим. — А Ира всё щебетала. — Я надеюсь, что вы в нормальное место собрались, где нормальную алкашку подают, а не пойло подзаборное? А нет, всё же его дело. — Какая тебе алкашка, Ир? — Кирилл развернулся, сверля глазами эту неадеквашку. — Может о ребёнке подумаешь? Или ты инвалида рожать собралась?! Тишина воцарившаяся на секунду показалась вечностью. Вот лицо Иры медленно меняет свои эмоции с отвращения ко всему живому на что-то озадаченное и непонимающее. Вот Андрей с Ксюшей переглядываются, как в замедленной съёмке, Яна хмурится сначала, а потом улыбаться растерянно начинает. И Никита. Чёртов Никита, который всё же пожаловал на этот праздник жизни и стоял с нечитаемыми эмоциями на лице. — Юрашкин, ты ебанулся? — У Иры на лице вновь расцвело отвращение. — Какой ребёнок? Ты что несёшь? Кирилл перевёл взгляд с Иры на Никиту, который стоял красный как рак. И пол так заинтересованно разглядывал, пытаясь незаметно выскользнуть за пределы комнаты. Наивный. Так его Кирилл и отпустил, ага. — Тусичка. — Кирилл натянул на себя отвратительно-сладкое выражение лица и поднялся с места. — А ну-ка, расскажи мне, кто из нас ебанулся? — Он обвёл рукой всех присутствующих. Оставался, конечно, вариант, что Ира пока просто скрывает и они решили не распространяться на широкую аудиторию, но слишком уж искренне она удивилась словам про ребёнка. Да и то, как Никита замотал головой, стараясь сжаться в комочек, лишь укрепляло уверенность в том, что ебанулся тут точно не Кирилл. — Ирочка, солнышко, — Кирилл подошёл к девушке и положил ей руки на плечи, заглядывая в глаза, — ты беременна? — Ты ебанулся. — Ира оттолкнула от себя руки Кирилла. — Я по-твоему больная в шестнадцать залетать? — Нет, ты не больная. — Кирилл качнул головой и перевёл взгляд на Никиту. — Что же ты, Тусичка, в уголке стоишь, молчишь, а? — Кирилл сделал шаг в сторону друга. — Ничего сказать не хочешь? М? Например, кто из нас больной? — Мы, кажется, в бар собирались… — Яна подскочила со своего места, кивая всем остальным на выход. А Кирилл уже не особо на это внимание обращал. Он к Никите шёл, желая из него душу вытряхнуть, ко всем чертям. Тот факт, что Кирилл всем сердцем ненавидел враньё — открытием не станет. Кому понравится, когда их за нос водят? Да никому, правильно. И злость с агрессией вполне ожидаемая реакция. Но только кто-то с ней смиряется и тушит, а вот Кирилл тушить не собирался. И дело даже не в том, что Никита соврал про беременность Иры, и не в том, что выставил Кирилла дураком перед всеми. Ну, Господи, с кем не бывает. Все мы хоть раз в жизни несли откровенную херню с перепугу. А вот то, что этот придурок нагло врал про свои чувства и сбежал как последний трус, вот это да, вот это бесило. Кирилл всё же на окраине вырос, а там, хочешь ты этого или нет, но большинство живёт «по понятиям». Кирилла, конечно, не сильно зацепило, куда уж ему, когда его половину школьной жизни к геям приписывали и чмырили, но правило «обосрался — отвечай» почитал, как мать родную. А уж тот факт, что он не просто сбежал, а ещё и под юбку спрятался… Какой бы Ира не была бесячей, но с девушками так не поступают. Не по-пацански это. И даже для звания «пидорас года» это как-то слишком. И стоит он весь в комочек сжавшийся, глазки не знает куда деть, толстовку свою нервно теребит. Доигрался. Или заигрался. Не суть. Кириллу вот уже не до разборов. — Чего молчим, Тусик? — Кирилл схватился за толстовку Никиты обеими руками в районе груди и хорошенько так дёрнул. — Кир… — Никита машинально обхватил руками запястья друга. Так он близко и такой злой… — Я тебе, блять, такое сейчас устрою. — Кирилл покрепче вцепился в толстовку и толкнул Никиту к стене, больно ударяя его лопатками о твёрдую поверхность. — Я всё объясню… — Никита в панике бегал глазами по лицу Кирилла. Боли он не боялся, пусть бьёт. Заслужил. А вот если Кирилл от него отвернётся… — У тебя одна попытка. — Кирилл перехватил толстовку в одну руку, а вторую занёс для удара, но бить не торопился, хоть и очень хотелось. Да и не ударит он, если уж совсем честно. У него ещё не отболело. Не прошли эти поганые чувства, которые заставляли видеть Никиту ебучим ангелом, которому хочется всё простить лишь за целый мир в серых глазах. Кирилл злился. Но только ли на Никиту? Нет, конечно. Кого он обманывает. Никита, безусловно, тот ещё косячник, и за свои промахи должен ответить. Но Кирилл понимал, как слаб перед ним. Ебучие чувства не давали хлопнуть дверью, послав его ко всем чертям. А следовало бы. Да так, чтобы не вернулся никогда. Не прощают такое поведение. А Кирилл уже простил. Слабак. — Я виноват, Кир. — Никита сглотнул, косясь на кулак друга. А в голове так и крутилось «ударьударьударь». — Я не должен был… — Не должен был что?! — Кирилл впечатал кулак в стену и вновь занёс его. У него внутри всё переёбывало от осознания, что если Никита скажет про ошибочность их близости, то не переживёт он этого. Не в прямом смысле, конечно, Кирилл вам не этот. Но как же это будет больно. Иррационально так, по-детски. Но в нём драма квин очнулась, которая из всего сделает трагедию вселенского масштаба. Кричать хотелось о том, как Никита ему, сука, дорог и нужен. Слабый, такой он слабый… — Врать. — Никита опустил взгляд. А Кирилла чуть ли не истерикой накрывало. Так он устал, кто бы только знал. Тяжело ему, ужасно тяжело. Он ведь один, совсем один в этом мире. Родители уехали, у друзей свои жизни и вторые половины, а Кирилл один. Он только сейчас в полной мере осознавал, как много значил для него Никита. С самого первого курса. И отсутствие их привычного общения убивало. Его всё уже убивало. А нервы не восстанавливаются. Врать он не должен был… Кирилл хмыкнул и отпустил толстовку, не забыв напоследок ещё раз толкнуть. О чём врать-то, блять?! Кирилл медленно попятился к окну. Такая каша внутри была… И обида, и разочарование, и злоба, и безысходностью сверху приправлено. Он просто потерялся, как малолетка какая-то. Системы все сбоили, не зная, что в таких случаях делают. Его хватило только на то, чтобы развернуться к окну и ухватиться за подоконник. — Кир… — Никита отлип от стены и сделал шаг вперёд. — Дай мне шанс… — На что, блять, тебе шанс дать? — Кирилл с силой сжал подоконник. — Съебать отсюда куда подальше? Так вали, тебя никто не держит! — Кира… Никита стремительно сократил расстояние вцепляясь в Кирилла, как в спасательный круг. Так боялся оказаться на голубом дне, что загнал себя ещё глубже. Туда, где катастрофически неуютно и намного страшнее, чем в гейской яме. Кирилл отказывался от него. Так легко творить хуйню, когда внутри живёт уверенность в том, что ты молодец и тебя всегда примут обратно. Так легко жить надеждами, что это всё пройдёт и они вновь будут дружить, как и раньше. И так больно, когда это всё разбивается вдребезги о реальность. Суровую такую и одинокую. Никита вновь ненавидел себя. Но уже за ту беспечность, с которой жил всё это время. Кирилл же добрый, весёлый, всегда готовый поддержать, прийти на помощь, принять в любом виде. У Никиты ведь и мыслей не возникало, что он может уйти. Как и тех, что нельзя просто взять и начать играть с чужими чувствами. Кирилл же сильный. Кирилл весёлый. Кирилл не чувствует, да, Никит? — Я трус. Ужасный трус… — Никита старался прижаться посильнее. Лишь бы не оттолкнул. Лишь бы не посмотрел пустым взглядом. — Прости меня. — Бог простит. Кирилл развернулся и оттолкнул от себя Никиту. Невыносимо. Не верил он этому душевному порыву. И Никите не верил. И в глазах его снега в океане не видел. Сейчас бы Лазарева вспоминать, да. Самое время. Но так и хотелось заорать, глядя в эти серые глаза, «я тебя отпускаю, и не возвращайся», а следом «как опять не влюбляться, в тебя не влюбляться, скажи». Сопливо до ужаса. Нахрена он вообще знает текст этой песни, Господи… — Кир, — Никита вновь шагнул к Кириллу, цепляясь за рукава его кофты, — дай шанс, один, я всё исправлю. — Что ты исправишь?! Что?! — Кирилл вцепился в Никитину толстовку. — Опять прибежишь на один вечер, а на утро решишь, что это неправильно? Придумаешь Ире неизлечимую болезнь, лишь бы от меня избавиться? Что ты собрался исправлять, блять?! — Я не избавлялся от тебя. — Никита опустил взгляд. — То есть… — Ты, сука, даже в собственных показаниях путаешься! — Кирилл попытался оттолкнуть от себя Никиту, но тот слишком уж крепко держал. — Я просто испугался. — Никита поднял взгляд и сглотнул. — За тебя испугался. Кир, я же знаю, что такое побои. И знаю, что таких, как мы, бить будут при любом удобном случае. Я не хочу такой участи для тебя. Ты не должен страдать от такого. — А может я сам за себя решать буду?! — Кирилл отвернулся к стене, стараясь хоть так спрятать все свои эмоции, которых было слишком. — Пожалуйста, Кир, — Никита осторожно, но всё же крепко, обнял Кирилла и прижался щекой к его плечу, — я всё понял. Да, я еблан. Но я не могу без тебя. Проси что угодно, только дай ещё один шанс. Всего один. Я правда хочу всё исправить. Кирилл сам в себе потерялся. Он так злился, так хотел оттолкнуть Никиту и забыть, как страшный сон. Но не хотел. Никита рядом. Никита обнимает. Никита так просит. Кричать Кириллу хотелось. Как младенцу, который только появился на свет и не понимает, какого, собственно, чёрта он из тёплой тёмной тесноты резко телепортировался в холодную яркую огромную реальность. Ему тут не нравится. Ему в домик хочется. Кирилл сам себе не верил, когда почувствовал робкое касание на своей шее. А потом ещё. И ещё. И всё смелее. Отталкивать его нужно, да руки не слушались. Предатели они такие… А Никита всё выше поднимался и к губам подбирался. Никита! Сегодня точно кто-то ебанулся. Причём в край. Возможно, Кирилл. Возможно, окончательно. Потому что Никита — Никита! — взял, да поцеловал. Никита! Ёб, вашу мать, блять… Руки Кирилловы, предатели такие, сами поднялись, скромно касаясь Никиты и обнимая его в ответ. Отталкивать нужно, соблазну не поддаваться, не вставать опять на грабли. Любимейшие грабли. Кирилл же не дурак, знает, что опять страдать будет, когда Никиту вновь переклинит. Не дурак он, но такой, сука, тупой, ибо не смог не ответить на поцелуй. Глупый, глупый Кирилл. И такой слабый… — Они чё, пидоры? Кирилл моментально отстранился от Никиты, смотря ему за плечо. А там Ира стояла с таким выражением лица, будто увидела, как зубная фея рукой детской закусывает. Кирилл на секунду прикрыл глаза и тяжело вздохнул. Сейчас начнётся. Никита от него, как от сифилитика на последней стадии отскочит, оправдываться станет, скажет, что… — Вообще-то, геи. — Никита быстро прижал к себе Кирилла и отошёл немного в сторону, разворачиваясь к двери, в которой маячила вся компания, блять. В бар они пошли, ага. Да. Пять раз. — Точнее я гей, а Кира би. — Ну наконец-то! — Яна довольно хлопнула в ладоши и принялась отпихивать всех от двери. Ну а что? Разобрались? Разобрались. На этом её полномочия как бы всё. — Ир, — Никита нащупал руку Кирилла и слегка сжал, — давай всё объясню. — Я с пидорасами разговаривать не собираюсь! — Ира с презрением посмотрела на парней и слишком уж гордо ушла из комнаты. Кирилл вот, если честно, нихуя не понял, что сейчас произошло. Он то ли во сне пребывал, то ли в херовом фильме, сценарий к которому писал на голову отбитый псих. Ещё и под какими-нибудь психотропными препаратами. Но что он точно понимал, так это то, что ебанулись тут все. Разом. Наглухо. — Это сейчас чё было? — Кирилл медленно повернулся к Никите, который отошёл к стеночке и сполз по ней на пол. — Я не знаю… — Никита нервно улыбнулся и запустил руки в волосы, пряча лицо. — В смысле ты не знаешь?! — Ахуй Кирилла всё быстрее приближался к стадии перманентности. — Кир… — Никита поднял голову, смотря на Кирилла. — Я… не хочу тебя потерять. Тут впору нервно засмеяться и в психушку отъехать. Впрочем, Кирилл так и сделал. Ну, почти. Хихикнул он весьма нервно и по комнате пошёл гулять, держась за волосы. Не укладывалось у него в голове ничего. Особенно Никита этот. Ну нельзя вот так сначала бегать, чуть в штаны от страха не накладывая, а потом целовать и в гействе своём на весь честной народ признаваться. Даже Кирилл вот не настолько преисполненный, чтобы понять такие перекосы в поведении и отсутствие какой-либо логики. А Никита губы нервно кусал, сидя почти в уголочке. Сбежать так хотелось, друзьям сказать, что они с Кириллом это всё придумали только ради того, чтобы с Ирой расстаться. Какой же он жалкий трус. Не зря его от самого себя тошнило. Но где-то Никита всё же понимал, что Кирилл человек, конечно, терпеливый, но всему в этом мире приходит конец. И терпению конец придёт. А Кирилл уйдёт. И останется Никита, как старуха у разбитого корыта, в гордом одиночестве. А Кирилл ему уже как воздух необходим. Без него и не дышится толком. Никита целый день думал. Думал, думал, думал. И додумался только до того, что хочет оказаться с ним вдвоём где-нибудь на необитаемом острове. Где не будет осуждения, страха, других людей. Зато Кирилл будет. Никита ещё и чёртов эгоист. Хотя разве можно считать эгоизмом желание делать другого человека счастливым? Улыбку его видеть, причиной этой улыбки быть. Обнимать холодными зимними вечерами, чтобы не мёрз, чай горячий таскать, в плед укутывать и ворчать на то, что он носки из псины сутулой не любит. Никите страшно. До ужаса страшно. И сбежать хочется. Закопаться куда-то в грязный ворох нормальности и носа оттуда не высовывать. И пусть оно воняет какой-то тухлятиной, но со временем же привыкаешь, да? А перед глазами живой пример такого закопавшегося вставал. Который жену свою за человека не считает и сына единственного бьёт, обвиняя во всех своих бедах. Никита пытался свято уверовать в то, что он не такой. Но раздражение к Ире только росло с каждым днём, как и тяга к Кириллу. И так это всё убивало… — Я не носок, чтобы меня терять. — Кирилл остановился возле окна, задумчиво разглядывая снег. — Кир… — Никита тяжело вздохнул. — Шо Кир?! — Кирилл возмущённо обернулся. — Сейчас ты потерять не хочешь, про ориентацию свою кричишь, а завтра опять вспомнишь, что нужно быть нормальным! Если ты ещё не заметил, то я как бы живой человек и чувства у меня имеются. Я не хочу быть тем, к кому ты будешь бегать в моменты озарения. — Кир, — Никита поднялся на ноги, — любые условия. С любыми он, конечно, погорячился, но слова как-то сами вылетели, а начинать сейчас отнекиваться — совсем ужасно. И приведёт к окончательной потере Кирилла. Хотя, возможно, это будет даже к лучшему. Ну уйдёт он, ну переживёт же Никита как-нибудь эти месяцы страданий и взглядов на Кирилла, как у влюблённой нищенки. Подумаешь, это же мелочи. Ведь так у Кирилла остаётся шанс на нормальную жизнь. И даже немного плевать, что он просил не решать за него. Никита же умный. Никита лучше знает. Никита тот ещё еблан, потерянный в собственной голове. — Любые говоришь. — Кирилл нагло ухмыльнулся и шагнул к Никите. Слабый он такой. Кирилл ведь ещё до поцелуя готов был вновь поверить, вновь обжечься, вновь утонуть. Лишь бы глотнуть этого спасительного воздуха, в котором и кислорода-то не осталось. Лишь что-то розовое, липкое, и так приятно обволакивающее каждую клеточку тела. Правда липнет к этой субстанции всякая дрянь, но кому какое дело, да? Да, Кирюш, совсем тебя размазало. — Поцелуешь меня при всех в главном холле. — Кирилл чуть склонил голову, внимательно наблюдая за Никитой. Он, конечно, не совсем идиот и такое представление устраивать не собирался, ему попа дороже, но проверить Никиту, прощупать, на что он готов пойти ради него, это святое дело. Кирилл, не без помощи Марка, разумеется, понимал, что Никита долго может от себя же бегать. Страшно это, когда понимаешь, что отличаешься от общепринятых норм. Но Кириллу эти догонялки и даром не сдались. Сил не хватит. — Кир… — Никита испуганно заглянул в глаза друга. Перспектива вырисовывалась так себе, конечно. Но Кирилл так рядом, что пусть идёт всё куда подальше. — Ладно… — Никита обречённо опустил взгляд. Но он же сможет придумать, как избежать этого, да? — Ладно? — Кирилл удивлённо изогнул бровь и подошёл к Никите вплотную, цепляя рукой его подбородок и поднимая кверху. — Если ты этого так хочешь… — Никита сглотнул, бегая взглядом от одного глаза Кирилла к другому. — Я хочу чтобы ты хернёй перестал страдать и бегать от меня. — Кирилл убрал свою руку и попытался сделать шаг назад, но Никита так в него вцепился, что пришлось остаться на месте. — Я не убегу больше. — Никита посильнее прижался к прохладному Кириллу. — Я не обещаю, что всё будет гладко, но я буду стараться, честно. — Ко мне переедешь. — Кирилл сдался и обнял Никиту в ответ. — И это не вопрос. Кирилл почувствовал кивок Никиты. Хер поймёшь, что они тут развели. Короли драмы, прям. Корону им, корону. И авантюра эта… чёрт знает, что из неё выйдет. Но, как сказал один классик, не попробуешь — не попробуешь. — И с Марком поговоришь. — Кирилл вновь почувствовал кивок. Ему бы злиться, ногами топать, отправить куда подальше этого придурка, а никак. Обнимал он его, а внутри цветы распускались и бабочки порхали. Насекомые херовы. Не сильно Кирилл во всё это верил, но можно ему один вечер в тёплых объятиях побыть? Сколько он мечтал об инициативности от Никиты? Да тут лучше и не считать. Завтра разберутся. Всё завтра…