Светяшка

      Завтракать Аято отправляется так, будто его ожидает сама Сёгун. Аяка, идущая с ним под руку, скорее изысканно скромна, но внешняя сдержанность не мешает ей притягивать взгляды.       Плетущийся следом Тома с трудом сдерживает желание закрыть лицо руками.       Его господа как всегда великолепны — немного чересчур для визита в придорожную закусочную. Будь они в Иназуме или в Ли Юэ, весь персонал согнулся бы перед ними в самом почтительном поклоне, но в Мондштадте плевать хотели на то, кто как выглядит, и только это помогает Томе вынести всё происходящее.       — Доброе утро, — невозмутимо приветствует официант, — что предпочитаете? Рекомендую драники, они особенно удались.       — Доброе утро, — мурлычет Аято. Тома деликатно отодвигает ему и Аяке стул, чтобы хоть немного оттянуть время неизбежного пранка. — Мы готовы положиться на ваш вкус. Расскажите, что ещё сегодня удалось?       Тома вздыхает и говорит себе, что эти двое способны позаботиться о себе самостоятельно. В отличие от него, потому что преждевременная смерть от стыда ходит за ним по пятам с тех самых пор, как он поступил на службу в клан Камисато. Оставив их терзать официанта, Тома удаляется к стойке и открывает меню. Рот наполняется слюной — каждое местное блюдо напоминает о беззаботном детстве.       — А вы, похоже, местный? — Официант подходит к нему, похлопывает по плечу. — По чему скучали сильнее всего?       — По блинчикам, — признаётся Тома. — С мёдом и сметаной.       — Блинчики без сметаны — мора на ветер! — оживляется официант. — Попрошу сделать вам поджаристые, как любят в Мондштадте.       Тома мысленно отсчитывает щедрые чаевые, но в блаженное предвкушение сытного завтрака вмешивается автомобильный гудок со знаменитыми позывными Ордо Фавониус.       Около закусочной паркуется украшенный неоновыми узорами трейлер в сопровождении потрёпанного фургончика, а следовательно, назревает катастрофа. Аяка немедленно краснеет, Аято расплывается в довольной улыбке, а Тома сдерживает желание побиться лбом о стойку.       Возможно, при рождении его кто-нибудь проклял. Какая-нибудь злая фея, которой однажды пришла в голову идея устроить публичную встречу господина Камисато и Кэйи Альбериха, пока он, Тома, каким-то чудом выживает под непосильной ношей стыда.       Но, судя по тому, как одет Кэйа, жить Томе осталось недолго.              Призывать на помощь Дилюка не пришлось, и всё же, проснувшись от того, что трейлер остановился, Альбедо чувствует себя как минимум многократно пережёванным огромным беззубым монстром.       Судя по лицу Кэйи, его самоощущение немногим лучше.       — Ты пойдёшь завтракать в венце? — мямлит он.       — Только чтобы выбросить его в бак с бумажками от сэндвичей.       — Нет. — Кэйа садится, отбрасывает с лица волосы, но тут же снова обессиленно заваливается на подушки. — Мы добыли её в бою. Ну, то есть, Итэр в бою добыл её для нас. Тебе же нравится Итэр?       — Неожиданный вопрос, — усмехается Альбедо, — Итэр всем нравится.       У Кэйи мгновенно портится настроение, и напряжение в воздухе сгущается настолько, что становится трудно дышать.       — Поговори с Дилюком, — вздыхает Альбедо. — А если не хочешь с ним разговаривать, идём перекусим. Мы даже не ужинали. Ты умираешь с голоду.       Кэйа смотрит на него гневно, но на Альбедо это не действует.       — Острые сэндвичи, — гнусно улыбается он. — Кофе со сладкой молочной пенкой. Солёное печенье с перчиками.       — Расплатишься минетом, если там всего этого нет, — ворчит Кэйа, сдаваясь, и натягивает первую попавшуюся футболку. Конечно же, это футболка Альбедо. — Давай, давай, почему ты не двигаешься?       Альбедо пихает его пяткой в зад, чтобы вышел наружу, влезает в мятые пижамные штаны и вытянутую майку Кэйи, суёт ноги в расшнурованные кеды и спускается по ступенькам. Кэйа тянет его за собой, на ходу исхитряется поцеловать, обнимает за талию, и, завернув за кабину трейлера, едва не врезается в белый лимузин.       — И здесь… — рычит Кэйа, в бессильной ярости стиснув майку у Альбедо на талии. — Опять!       — Хочешь, я схожу тебе за завтраком?       — Ну уж нет! — Кэйа решительно отправляется в трейлер и начинает яростно грохотать. — Если он думает, что увидит меня помятым, я не доставлю ему такого удовольствия!       — Кэйа, — вздыхает Альбедо и делает всё, что в его силах: перевязывает волосы на затылке чуть аккуратнее. Вряд ли это поможет. — Мы идём в закусочную возле Спрингвейла. Ты уверен, что уместно…       — Тебе идёт, милый, — сонно воркует Лиза, и по её тону Альбедо начинает подозревать худшее.       Кэйа превосходит его ожидания. Распахнув дверь трейлера, он предстаёт на пороге в расшитом кристаллами платье с высокими разрезами. Одна лямка падает с плеча, на шее сияет тяжёлое ожерелье, а с локтей уже привычно свисает белоснежный мех.       — Идём, — провозглашает Кэйа и, виляя бёдрами, спускается по ступеням. — Я покажу ему, что такое настоящий стыд!       — Порвёшь — шкуру спущу! — напоминает Лиза и сладко зевает. — Не ту, которая прикрывает твой зад!       — Что скажешь? — шёпотом спрашивает Кэйа, когда они во второй раз приближаются к лимузину.       — Не думал, что твои сапоги-чулки могут хоть с чем-то выглядеть уместно, но ты нашёл вариант.       Растерянно моргнув, Кэйа начинает смеяться.       — Знаешь, за что я тебя люблю? — спрашивает он, обняв Альбедо за плечи.       — Конечно. — Альбедо оттягивает пальцем доходящее до середины бедра голенище из тонкой кожи и поправляет кружево чулка под ним. — За то, что я ценю твой вкус.       Чмокнув его в макушку, Кэйа воинственно направляется к закусочной. Альбедо провожает его долгим взглядом и завязывает верёвочки на пижамных штанах.       Сегодня это его фэшн-максимум.              — Как спалось, Аято?       Чем ближе Кэйа подходит, тем восторженнее Аято на него смотрит, и это уже не напоминает игру. Может, господина Камисато за живое задевают мужчины в платьях, или от этого конкретного платья пахнет духами Лизы, или — Кэйа допускает такой вариант, — он просто сногсшибателен этим утром.       Аяка пялится на него, приоткрыв рот. Искренность ей к лицу.       — Позволите? — Аято протягивает руку, и Кэйа неторопливо касается пальцами его ладони, гладит запястье под манжетой рубашки. — Сегодня вы настоящая звезда. Впрочем, как и каждый день.       — Проводите меня в туалетную комнату? — усмехается Кэйа.       Аято поднимается, не выпуская его руки, и смотрит только ему в глаза.       Чистая, безупречная победа без единой капли крови.              Здравый смысл говорит Итэру, что Дилюк пропускает всё самое интересное. Сострадание… сострадание шепчет не будить его, пока не проснётся сам.       Из трейлера вслед за Кэйей и Альбедо выбираются Лиза и Беннет — как и многие, кто привык жить в транспорте, они все просыпаются, стоит утихнуть мотору. И только Дилюк спит, уронив голову Итэру на плечо. Во сне его лицо наконец становится спокойным — даже почти беззаботным.       Откинувшись на спинку водительского сиденья, Итэр улыбается себе в зеркале заднего вида.       Он не готов пожертвовать даже минутой безмятежности. Тем более, чужой.              — Привет! — Беннет даёт Томе пять и обнимает так крепко, будто они как минимум друзья детства. Тома пытается сконцентрироваться на этом приятном чувстве, а не на мыслях о том, от чего ему придётся отмывать туалетную кабинку закусочной. — Как спалось?       Этот простой вопрос выбивает Тому из колеи, но, по счастью, Беннет не из тех, кто ждёт от собеседника внятных ответов.       — Давайте закажем всё! — Он утыкается в меню. — Я умираю с голоду!       — Два латте, — начинает перечислять Альбедо официанту, который приосанивается в ожидании большого заказа. — Тройной эспрессо с мятным сиропом, и можно меню с десертами?       — Вы так заботитесь друг о друге, — растроганно улыбается Тома.       — Пф, это только ему! — хохочет Беннет. — Мой, примите и мой заказ! Ты ведь живёшь в Иназуме? Чем там обычно завтракают?       — Не мучай Тому вопросами, пока он не поел, — поучительно замечает Лиза и подхватывает Тому под локоть. — Не возражаешь, если мы присоединимся?       — Думаю, госпожа будет рада. — Тома переводит взгляд на столик, где только что сидела Аяка, и понимает, что там никого нет. — …когда вернётся.       — Что ж, — Лиза улыбается как настоящая ведьма, — если им придётся поголодать лишние десять минут — сами виноваты.       

IAMX — The Negative Sex

             — Продолжим разговор? — шепчет Аято, тесня Кэйю к мутному от разводов зеркалу над побитыми раковинами. Под его узкими ботинками шуршат порванные пакетики от смазки и скомканные бумажные полотенца, брошенные мимо урны неаккуратными посетителями, но даже фон из отбитых плиток на стенах и тусклый свет немногих ламп ему идут. — Думаю, пора прояснить накопившиеся между нами недоразумения.       — Несомненно. — Кэйа позволяет прижать себя к раковине и с нарочито милой улыбкой наблюдает, как Аято не спеша стягивает перчатки. — Похоже, вы находитесь в плену заблуждения, что я ваша жертва. Так вот, я не позволю преследовать ни меня, ни тем более мою группу.       — Ох, Кэйа, главное заблуждение — думать, что вас недооценивают. Позвольте мне его развеять: я отлично разбираюсь в людях. И вы, — Аято одним изящным движением развязывает галстук и протягивает его Кэйе на ладони, — хищник. Жертва здесь я.       Задрав бровь, Кэйа переводит взгляд с галстука на его лицо. Улыбка Аято всё так же безмятежна, и только голодный взгляд выдаёт его желания. Довольно низменные, стоит заметить.       — Серьёзно? — зло спрашивает Кэйа. — Здесь? Почему ты не мог сделать это в своём неоновом толчке среди разрушенного поместья? Или где угодно ещё?       — Я люблю новые ощущения.       Кэйа закидывает голову в бессильной ярости. Притянув к себе, Аято целует его в шею, проводит языком от тонкой цепочки ожерелья до уха.       — Простите мою маленькую слабость к розыгрышам. Я влюблён в вас не меньше сестры.       Схватив за запястья, Кэйа толкает его в ближайшую кабинку и прижимает к тонкой стене.       — Поздно для таких откровений. Я тебя уже ненавижу.       — О, — усмехается Аято, — нет, Кэйа. Вы не можете ненавидеть то, что хотите.       Он ведёт коленом по бедру Кэйи, задирая блестящее платье, с притворной покорностью опускает ресницы. Кэйа знает, что всё это очередная игра. И больше не позволит себя переиграть.       — Думаете, ваш наряд что-то меняет? — продолжает Аято, медленно, соблазнительно толкаясь твердеющим членом Кэйе в низ живота. — Думаете, мой взор очистился только сейчас? Я слушал ваши песни дни напролёт, за тренировками, работой и сексом, ваш голос сопровождал мои самые грязные фантазии, но вы… Даже сейчас, в этом дрянном месте… Вы выглядите как король.       — Я бы предпочёл услышать эти слова от другого сталкера, — хмыкает Кэйа и расстёгивает ему брюки, — но от тебя тоже сойдёт. Испортишь что-то из вещей — пожалеешь.       — Думаю, мы с госпожой Минчи сможем договориться. — Аято усмехается в ответ и, подцепив за лямку платья, тянет Кэйю к себе. — Я готов компенсировать ей любые неудобства.       Кэйа перекручивает платье разрезом вперёд, подхватывает Аято под бёдра, с жестоким удовольствием впиваясь в них ногтями, и Аято, обняв его за плечо, второй рукой сам направляет внутрь его член.       Первый стон звучит искренне, и Кэйа, сильнее толкнувшись внутрь, сразу за тем добивается вскрика.       — Да, — сипло шепчет Аято, откинувшись на стенку. — Да… Кэйа…       В сползающем с плеч пиджаке, растрёпанный, кусающий губы, он всё ещё выглядит так роскошно, что его хочется уничтожить. Сгорая от жадности, Кэйа дёргает зубами воротничок его рубашки, чтобы добраться до шеи, а когда маленькая пуговица выскакивает из петли, впивается поцелуем между ключиц. Аято в его хватке захлёбывается стонами, срывающимся шёпотом умоляет о продолжении, и, пожалуй, за всё это Кэйа готов простить ему дерьмовые розыгрыши.       Может быть.              Аяка возвращается первой. Ничто не выдаёт её — для любого, кто не знаком с ней близко, — но Тома понимает всё по искусанной нижней губе и по тому, как опущены ресницы.       — Простите, — тихо говорит Аяка, заняв своё место, и прижимается коленом к бедру Томы, — я задержалась.       — Ваша еда ещё тёплая. — Тома двигает ей тарелку и привычно подаёт палочки. — Попробуйте. Думаю, вам понравится традиционная мондштадтская кухня.       — Тома рассказал нам про иназумские завтраки! — тут же сообщает Беннет. — Он столько всего умеет готовить! Я даже слов таких не знал!       — Тома потрясающий, — улыбается Аяка. — Нам с братом очень повезло его встретить.       — Как вы познакомились? — спрашивает Альбедо, методично уничтожая очередной десерт. — Если, конечно, мой вопрос уместен.       — В этом нет никакой тайны. Корабль Томы…       Аяка замолкает, глядя Альбедо за плечо, и Тома понимает, что, пока он за непринуждённым разговором предавался обжорству, катастрофа произошла.       Слегка пошатываясь, Кэйа идёт к столику в накинутом на плечи белом пиджаке, под руку с бесстыдно сияющим Аято, который даже не пытается скрывать засосы под расстёгнутой (и частично разодранной) рубашкой.       — Кажется, мы наблюдаем исторический момент, — усмехается Лиза, пока Тома панически просчитывает, кого из случайных свидетелей ему придётся уничтожить в ближайшие пару часов, пока слухи не разлетелись слишком далеко, и малодушно радуется тому, что Дилюк среди этих свидетелей не присутствует. — Стороны пришли к соглашению?       — Скорее, к временному перемирию, — хмыкает Кэйа. Аято отодвигает ему стул и церемонно кланяется, прежде чем занять свой.       — Отличные новости, — спокойно комментирует Альбедо и двигает Кэйе большой стакан с кофе. — Так вот, что же случилось с кораблём?       Подперев голову ладонью, Аято устремляет на Тому безмятежный взгляд и незаметно для остальных делает жест «я обо всём позабочусь».       Тома опускает ресницы, показывая, что распоряжение принято, и втайне возносит Барбатосу мольбу о том, чтобы заботы господина не привели ни к чьей как бы случайной гибели. О большем он уже не просит — жизнь научила его быть реалистом.