Новый Непревзойдённый

      С приближением праздников в воздухе царит весёлая атмосфера. Улицы освещены огнями и фонарями, и в городе был переизбыток волнения и ожидания. Люди с нетерпением ждут праздника Середины Осени. Это время, чтобы насладиться и оценить щедроты осеннего сезона. Это также время поблагодарить за все благословения, которые они получили в течение этого времени от небожителей.       Люди в своих домах вместе со своими семьями начали готовить праздничные блюда. Они собрались вместе, чтобы отпраздновать и хорошо провести время. Это было время радости и праздника, и они с нетерпением ждали возможности провести время вместе, насладиться обществом друг друга и позапускать в небо фонари.       Те, что побогаче, пускали своим покровителям неугасающие фонари, те, что победнее, довольствовались лишь простыми фонариками, втайне мечтая запустить хоть один неугасающий фонарь.       У небес обстановка ничем не отличалась. Каждый золотой дворец хотел выделиться среди остальных. Однако все боги предпочитали однотипные украшения. Лишь Богу Смерти удалось удивить остальных… А точнее шокировать… — Да уж, ты видел, как Бессмертный Яньло-ван украсил свой дворец..? — Да! Это ужас..! — Согласен. Ну кто в здравом уме украсит свой дворец так..! — Вот это да… Не думала, что Бессмертный Яньло-ван примет траур…       Именно такие косые взгляды и тихие шёпоты ловил Янь Ван. Эти небожители не страшились шептаться даже стоя за его спиной! Неслыханное хамство и беспредел!       Ну да, приукрасил свой дворец в траур, чего шептаться-то?       Однако для него ведь и вправду этот праздник ассоциируется больше со смертью и расставанием, нежели с величественным пиршеством. Да и что он не видел на пиру в честь праздника Середины Осени?       Быть может, ему вообще не идти туда?       Бог Смерти исправно посещал каждое большое мероприятие, так почему бы в этот раз не пропустить? В конце концов, он ведь бог! И в праве сам решать, что ему делать.       Похоже, внезапно ворвавшийся в его дворец гость так не считает. Этот мужчина посчитал своим долгом указать Янь Вану, что его украшение дворца не всем зашло, и пора бы уже украсить по-нормальному. — Ну что, Янь Ван, идёшь ты или нет? — С чего бы я вообще должен вас слушаться, Генерал Пэй?       Пэй Мин с огромным праздничным настроением без приглашения навестил друга. Свесив руку с плеча Бога Смерти, тот всё говорил: — Как это «с чего»? Каким же это будет праздник, если все четыре опухоли не соберутся? Тем более, разве тебе не интересно будет узнать, какие же пьесы поставили люди? — Нет, мне не интересно. Каждый праздник одни и те же! Какой смысл вообще? — Ну вот! Раз одни и те же, значит и эмоции будут одинаково радостными! А смысл в том, мой дорогой друг, чтобы просто поддержать остальных.       Янь Ван, скинув с себя тяжёлую руку приятеля, совсем нехотя огрызнулся в ответ: — Я просто не хочу…       Пэй Мин же, не растерявшись, вскинув руки, замотал головой: — Я тебя и не спрашивал. Ты просто идёшь со мной!..       Бог Смерти не успел и глазом моргнуть, как вокруг него с несравненной скоростью носились младшие служащие его дворца. Во главе всех командовал старший служащий, Фан Шан. Янь Ван, находясь под великим давлением, всё никак не мог успокоиться. Ему не нравилось, когда вокруг было слишком много служащих, которые что-то каждый раз приносили и уносили.       Фан Шан, умело раздавая приказы, оценивающе глядел на Янь Вана и что-то строго командовал над остальными: — Нет, это не подойдёт! — Белый не слишком чистый. Поменять! — Пояс слишком выделяется. Принести другой!       То капюшон не тот, то рукава слишком короткие, то ещё что-то не так! Бог Смерти уже действительно утомился, ещё даже празднование не успело начаться!       В конце-концов, всего морально потрёпанного небожителя с гордой головой отпустили, довольные своими стараниями. Провожая, Фан Шан радостно махал вслед.       Образ Бога Смерти много раз менялся в суетном мире, из-за чего почти каждое столетие вид Яньло-вана на праздновании менялся так, что иногда его попусту не узнавали. В этом веке, Бессмертного Яньло-вана изображали так: белые одежды, с элементами тёмных деталей, традиционная шапка судьи и белоснежный цветок хризантемы. На нём было целых три слоя одежды, из-за чего Янь Ван, на дух не переносивший жару, уже в самом деле передумал идти туда.       Мельком глянув на свой золотой дворец, Янь Ван усмехнулся. И чего это остальным не понравилось то, как он украсил его? Белые хризантемы очень даже хорошо смотрятся.       Когда Янь Ван проходил мимо крытых гостиных и павильонов, он был поражён, увидев столько охранников. Сами столы для пиршества наполнялись запахом лучших вин, а воздух переполнен облаками счастья и снежинками, похожими на лепестки. Они были расставлены прямо под открытым небом, с видом на луну.       Ян Ван знал своё место и шёл прямо к нему. По дороге ему попадалось много знакомых лиц, но они были либо не в очень хороших отношениях, либо никогда раньше не встречались.       Держа в руке белый цветок хризантемы, Бог Смерти заправил его в воротнике.       Присев между Богом Литературы и Повелителем Воды, Янь Вана даже не удивила Линвэнь в её мужском облике. Он лишь тяжело вздохнул, поворачивая к ней голову. — Цзе-мэй, неплохо выглядишь, — с ухмылкой прокомментировал Янь Ван.       Линвэнь же, отстукивая пятью пальцами по поверхности стола определённый ритм, всем своим видом выражая собранность и спокойствие, не поворачивая головы, ответила: — Нет ничего хорошего, Янь Ван.       Бог Смерти, смерив кувшин с вином пристальным взглядом, зная, что никакого от него эффекту не будет, но он всё равно захотел выпить пару чарок. Отлив полную чарку османтусового вина, Янь Ван уже поднёс её к губам, как кто-то хлопнул его по спине. Небожитель тут же выпрямился, сведя брови в рассерженном взгляде. Оглянувшись по сторонам, Янь Ван недоумённо уставился на Пэй Мина, который вытянул к нему и свою чарку. — Давай, фагуань, выпьем.       Вздохнув, Бог Смерти, если бы смог, то точно когда-нибудь что-нибудь сделал с ним. Но а пока, он на празднике, можно и утихомирить это желание. Вытянув губы в улыбке, Янь Ван, стукнувшись чарками с Пэй Мином, незаметно для всех, поднял её над своей головой. А уже после припал к вину, почти залпом выпивая его.       Горечь османтусового вина обожгла его горло, но тут же бесследно исчезла. — С днём рождения, Ваше Высочество. Пью за вас… — тихо прошептал Бог Смерти про себя.       Эх, если бы он смог опьянеть, то почти каждый день был бы в запое. Прошли годы с тех пор, как он потерял всё. Он никогда не забудет того, что произошло или как это изменило его, и это было то, что он всегда будет носить с собой. Каждый день, будь у него плохое настроение, он с горечью будет вспоминать когда-то данное обещание.       «Я никогда не покину вас, Ваше Высочество!»       Пожалуй, это было самое глупое обещание, данное им когда-либо. Время лечит, говорили они. Однако околосердечный рубец с болью отзывается в душе.       Бог Смерти с прикрытыми глазами приложил руку к своей груди, возможно пытаясь услышать биение своего сердца, которое было мертво вот уже как две тысячи лет.       Это мимолётное движение, эти навязчивые мысли совсем затуманили ему рассудок, он даже на какой-то миг позабыл, что находится на празднике Середины Осени. Из-за чего, чуть смутившись, Янь Ван тут же поспешил в страхе оглянуться по сторонам и совсем случайно встретился взглядами с напротив сидящим небожителем.       К большой неудаче Бога Смерти, им оказался именно Его Высочество Наследный Принц Сяньлэ!       Они несколько раз ошеломлённо поморгали, прежде чем Янь Ван отвёл взгляд в сторону, предпочитая, чтобы Его Высочество забыл всё, что тот видел. Бог Смерти, малость волнуясь, попытался скрыть свою суетливость, примитивно несколько раз кашлянув в кулак.       За это время, пока он витал где-то в своих печалях, ему успели наговорить столько комплиментов, что ими можно было одарить всех жителей Небесного Пантеона сразу.       Ши Уду по своему обыкновению одаривал всех присутствующих взглядом, полным заносчивостью и пренебрежением. Линвэнь, на вид, ничего не предпринимала, и всё же можно было заметить, как та, высматривая из чарки, мельком пробежалась оценивающим взглядом по другим небожителям. Пэй Мин же, попивая вино, также, совсем не скрывая, осматривал остальных, а потом, говоря с Линвэнь шёпотом, делился впечатлениями и замечаниями, не обошлось и без критики.       В общем – настоящие Опухоли.       Божественных деликатесов на столе было много, но из всех присутствующих ел только Повелитель Земли и, возможно, пара мелких божков, которые сидели, если не в самом конце, но уж точно за горизонтом стола.       Вспоминая о сегодняшней игре, как по заказу, с небес раздались приглушённые раскаты грома. Цзюнь У посмотрел на небо, наполнил свою чашу вином и передал её другим бессмертным, сидящим подле него. Пока гром эхом разносился по воздуху, небожители смеялись и ликовали, передавая чарки друг другу. Они шутили и подначивали друг над другом, призывая другого передать чашу в том или ином направлении.       Очень скоро первый тур завершился и чарка, как и предполагалось, оказалась в руках именно Пэй Мина, под громогласные поощрительные крики он осушил её до дна, а остальные принялись хлопать в ладоши и подначивать: — Поднимайте! Поднимайте!       Ничего удивительного Янь Ван не видел, почти однотипный сюжет, выстроенный на заигрывании и ухлёстывании за женскими прелестями. Речи те выходили вульгарнее остальных. Внезапно, глаза Бога Смерти от скучающего лица, округлились до вида двух монеток, когда на сцене сказалась фраза: — Дражайшая Цзе…       Не сговариваясь, оба «участника пьесы» одновременно поперхнулись, забрызгав стол вином. И пока Янь Ван потрясённо хлопал глазами, Линвэнь, промокнув салфеткой губы, бесстрастно заявила: — Нечего тут гадать. Всё выдумки.       Бог Смерти, закрыв на это глаза, а заодно и уши, чтобы не слышать эти непристойности, отвернулся. Вновь глотнув вина из своей чарки, Янь Ван, как бы не хотел, но всё равно тихо усмехнулся.       И пока остальные переживали послевкусие первой пьесы, второй тур уже был не за горами. Пэй Мин снова залил чашу до краёв и пустил дальше.       К счастью, Линвэнь избежала участи быть на слуху во второй раз. Вот только этот раунд прозвучал всего пару мгновений, и все мигом уставились на Яньло-вана…       Янь Ван уже хотел обернуться, чтобы передать вино Ши Уду, как удивлённо уставился на нефритовую чарку с вином, оставшуюся у него в руках. Тот небожитель, которому он хотел передать чарку, тут же спрятал свою ухмылку.       Кажется, тут соберутся пьесы всех опухолей, не считая Богини Литературы, так как она и так уже промелькнула на фоне.       Повисла напряжённая тишина…       Никто не смел даже звука издать, то ли боясь, то ли просто от удивления. Но Янь Ван не придал этому особого значения, лишь махнув плечами, он одним глотком осушил нефритовую чашу.       Занавес медленно начал подниматься, а Янь Ван даже в неком предвкушении уставился на сцену. Каждый год пьесы с его участием становились всё мрачнее и мрачнее. Не было и разу, когда там играли что-то непотребное или вульгарное. Потому что о Бессмертном Яньло-ване мало что было известно в суетном мире, даже несмотря на то, что он является одной из Опухолей.       Не успела сцена предстать полностью, как обстановка на празднике тут же была испорчена…       На сцене было много красных потёков и развалина на фоне… Всего два актёра: один в богатых золотых одеждах, другой в потрёпанной робе. Актёр, что был в более богатых одеждах, держал в своих руках острую саблю, а тот, что в робе, стоял на коленях перед первым.       Пэй Мин ожидал, что пьеса его друга будет куда более красочной, полной всяких тайных неприличных историй, однако не учёл, что Янь Ван прослыл по миру как «Убийца» или «Убитый»… Он тихо спросил у ближесидящей Линвэнь: — Дражайшая Цзе, не подскажешь ли, какое же название носит эта весьма кровавая пьеса?       Линвэнь, ни на минуту не отрываясь от сцены, ответила: — «Смерть, идущая вслед за бессмертным».       Тем временем, Бог Смерти, что и так был смертельно белым, сделался ещё бледнее, когда понял, кто же играет на сцене…       В тот же момент, актёр в богатых одеждах, занеся свою саблю над головой стоящего на коленях, довольно героически и громко сказал: — Какая жалость, что такой благородный человек, как Янь Ван, попал в такую передрягу. Неужели ты все ещё не понял? Твоя жизнь у меня в руках...       С этими словами по всему столу прокатилась волна удивлённых охов, а сам первоначальный образ человека в робе, на всякий случай отложив чашу Цзюнь У, схватился за свою, всё ещё полную вина. Янь Ван хотел выпить глоток, однако его так переполняло чувство злости и несправедливости от этой глупой пьесы, что чарка вдребезги лопнула прямо в его руках. Остатки вина вылились на его руки и каплями начали падать на белые одежды небожителя. Разжав руки, Янь Ван, стряхнув остатки кружки, осмотрел свою ладонь… В неё впивались куча мелких осколков.       И пока Бог Смерти занимался своим тихим самолечением, его актёр на сцене хрипло ответил: — Ваше Высочество Юнь, не делайте поспешных выводов. Ведь это всего лишь наша шестая жизнь, — будь это взаправду, этот человек давно бы вырубился от огромной потери крови.       Но актёр в робе, даже будучи исцарапанный полностью, истекая кровью, с большими синяками, преклоняя колени перед каким-то Великим Высочеством, всё ещё держался подобно бесстрашному воину.       Однако стоило той фразе прозвучать из уст «Янь Вана», как сам Бог Смерти, вспыхнув, подобно лиловому огню, сжав зубы до скрежета и, наконец, сняв с себя маску полного безразличия, тут же разъярённо вскочив со своего места, свирепо выкрикнул: — Опустить занавес! Немедленно! — его голос раздался яростным эхом по самые нижние ряды…       Его во всю пробирало неистовой дрожью.       Как эти жалкие людишки посмели использовать в качестве злодея и-именно… Именно её?! Этот невинный облик запятнать столь бессердечным образом мерзавца и изверга! Кому вообще позволено упоминать Его Высочество в таком дурном свете?       Янь Ван сам не заметил, как обратил всё своё внимание только на «Высочество Юнь», тогда как его образ запятнали до такой степени, что теперь смертные смешивают его с грязью, сравнивая его с преступником в потрёпанной робе. Множество недоумённых взглядов тут же впились в Бога Смерти. Они искали ответов.       Ему срочно нужно найти место, откуда показывалась эта пьеса!       Откуда пошла эта легенда? Он же тщательно проверял все поверья о себе, не давая и капли настоящего выйти наружу! Откуда они узнали о «Высочестве Юнь», прототип которого мёртв, уже как две тысячи лет? Э-эта… Эта пьеса перевернула всё с ног на голову!       Эмоции в голове Янь Вана были в хаотичном беспорядке, смесью ярости и гнева из-за того, что произошло. Он всё ещё стоял там на виду у всех, когда Ши Уду потянул его за руку. Бог Смерти довольно отстранённо взглянул на него, отдёрнул руку и вместо этого снова сел. Он решил, что больше не хочет раздувать драму и не планирует когда-либо снова участвовать в чём-то подобном.       Угрюмо залив чашу Цзюнь У вином, Бог Смерти пустил её дальше по небожителям. И, когда Ши Уду удалось избежать участи быть опозоренным, тот, вздохнув с облегчением, передал чашу следующему. Так продолжалась боязливая передача до тех пор, пока чаша, полная вина, не попала в руки Цюань Ичжэня…       Но Бога Смерти уже это не заботило. Весь его праздник был испорчен в одно мгновенье. Янь Ван мрачно откинулся на спинку стула, погрузившись в свои мысли, замышляя избить человека, устроившего такое представление…       Внезапно, когда занавес с шелестом упал, многие обратили свои недовольные взгляды на Его Высочество Наследного Принца Сяньлэ. Тогда как Цюань Ичжэнь, запрыгнув на стол, оттолкнулся от него, чтобы запрыгнуть прямо за занавес, теперь уже остальные удивлённо провозгласили: — Его Высочество Циин снова спустился кого-то избить!       Пока многих волновала неразбериха на празднике, Линвэнь уже успела незаметно отправить на переговоры кого-то из своих младших служащих. А Янь Ван тем временем даже немного завидовал столь безнравственным действиям Цюань Ичжэня, ему, может быть, тоже хотелось пару раз испачкать руки в алой крови, чтобы ею можно было залить всю сцену. Как это сделали они.       Как вдруг, Янь Ван кое-что вспомнил. Бог Смерти тут же подскочил со своего места. Он почти не привлекал внимания. Пэй Мин, сидевший рядом с ним, был сбит с толку и посмотрел на того с недоумением, а после усмехнулся, — Тц, фагуань, куда же ты собрался? Пиршество ещё не закончилось…       Но Бог Смерти, бросив на Генерала Пэй Мина пустой взгляд, склонился и поклонился Цзюнь У, прежде чем быстро покинуть пир. Уходя, он бросил взгляд через плечо и сказал уголком рта: — Я ненадолго.       Ему вслед смотрели удивлённые Пэй Мин, Линвэнь и Ши Уду. Они были озадачены внезапным уходом Бога Смерти.       Когда он уходил, они смотрели на него с недоумением, не зная, что могло заставить его так внезапно удалиться. Обычно он был молчалив и сдержан во время подобных кровавых пьес с ним, но что-то, должно быть, действительно задело его сегодня, раз вызвало у него такую ​​необъяснимую реакцию. Это было не то поведение, которое они обычно видели от него.       Янь Ван, уходя всё дальше и дальше в холодную тишь, растворялся в этом тёмном пантеоне. Не будь на нём белые одежды, он уже давно бы слился с этим ночным небом.       Но небожитель не чувствовал себя одиноко.       В душе он грел себя своими тёплыми воспоминаниями прошедших лет. Вроде бы, оглянись, а позади не будет того мраморного стола, целиком и полностью застеленного божественными яствами, а будут одни пустующие золотые коридоры, по которым он любил бегать в юношестве… Ну, как бегать… Догонять… А заместо двуликих и притворно святых небожителей, будут ещё более криводушные дворовые учёные, отличающиеся своими фальшивыми улыбками.       Постучись он в знакомую дверь, его тут же примет с распростёртыми объятиями и искренней улыбкой Ху Лецаи… Быть может, где-то в глубине покоев принца, будет сидеть Юнь Циу. Только что проснувшись, Его Высочество ещё даже не успеет переодеться и надеть хотя бы обувь, как тут же примется упорно вчитываться в древние писания, возможно, всё ещё пытаясь добиться хоть какого-то одобрения…       Однако этот мираж сгорел вместе с золотым Дворцом Единства, захватив с собой его жизнь и единственного благодетеля, от которого даже и следа не осталось… Надежды наши – всего лишь пепел грёз. Лишь взяв кувшин, отпив вина, Познаем чувство миража.       Остановившись у края небес, Бог Смерти, взмахнув рукой, тут же осветил эту местность. Здесь не было ни души. Множество маленьких огоньков загорелись из ниоткуда, витая в воздухе.       Янь Ван даже и не знал, для чего он пришёл на этот раз… Раз за разом, возвращаясь на всё то же место, Бог Смерти обнаруживал для себя, что судьба порой бывает слишком жестока…       Возможно, он ещё не оставил свою надежду на то, что его вера в свою удачу, поможет отыскать хоть осколок той разбитой и потерянной души.       Устремив свою ладонь вниз, Янь Ван, изливая из своих пальцев маленькую нить духовной энергии, направил её вновь искать энергию души.       Золотое свечение, подобно дорогим золотым нитками, плелось с небес до самой земли, оно закручивалось, завязывалось в узел, но, тем не менее, умело распутывалось. Это свечение не обрывалось. Его просто невозможно было порвать…       Янь Ван, всё ещё стоя с неутешительной ухмылкой у самого обрыва, с предвкушением ожидал благополучных результатов…       Но как только нить духовной энергии начала возвращаться к владельцу, лицо Бога Смерти сменилось на печальную гримасу. Конечно, он понимал, что даже если все эти года, результаты также были неуспешными, то и в этом году ему мало на что можно было надеяться.       В конечном счёте, он каждый раз возвращался не столь сильно расстроенным, потому что с самого начала ему не на что было полагаться.       Янь Ван, ненадолго сняв с себя шапку послесмертного судьи, устремил свой взор на ясную и полную луну…       Когда он посмотрел на луну, Бог Смерти преисполнился чувством пустоты и потери. Он так долго искал, но так и не смог найти. С каждыми прошедшими годами он понимал, что уже никогда не сможет отпраздновать с ними. Это был грустный момент для него, но он знал, что должен продолжать. Несмотря ни на что, он должен был продолжать поиски. По крайней мере, будь на его месте Его Высочество, он никогда бы не сдался.       Вздохнув, Янь Ван уже хотел было возвращаться назад, чтобы узнать результаты состязания. Как вдруг, прямо перед его носом в небо поднялись два одиноких неугасающих фонарика… Он был потрясён внезапным зрелищем, но тронут их присутствием в столь гложущей тьме.       Они светились так ярко, что, пожалуй, могли бы заменить солнце и луну. Свет, исходящий от фонарей, вызывал такое тёплое чувство и отражался в глазах Яна Вана ярким отблеском, он почувствовал себя так, как будто снова был со своими близкими, по которым так скучал…       Приглядевшись, Бог Смерти не обнаружил ни то, от какого храма они вылетели, ни то, для какого это бога вообще… Это были простые безымянные и столь же одинокие фонарики, у которые есть только они одни…       Один из фонарей, закружился в воздухе, повернулся Янь Вану другой стороной, и Бог Смерти увидел то самое сокровенное желание пославшего этот фонарь.       «Желаю и этот год провести вместе с шифу!»       Какое невинное желание, подумал Бог Смерти. Столь же невинное, словно это писал какой-то одинокий ребёнок, для которого его… Шифу..? Был дороже родных родителей… Хотя, возможно, так оно и есть.       Наверное, Янь Ван немного позавидовал тому ребёнку, у которого хоть что-то есть…       Первые два фонарика послужили для остальных сигналом, и вот, прямо перед глазами Бога Смерти, в небо взлетел сначала один фонарь, после, чуть больше.       В этот самый момент в темноте ночи перед ним внезапно вспыхнул свет. Это был свет фонарей, который был похож на восходящее солнце. Это было похоже на тысячу рыб, плывущих по воде, и это было захватывающее зрелище. Они ярко светились во тьме, освещая небо своим лучезарным светом. Они были подобны ярким звёздам, поднимающимся в бессмертный небосвод, и их свет был как души умерших или чьи-то прекрасные сны, неразлучные, сияя и освещая тёмный мир человечества.       Бог Смерти замер от удивления… Множество… М-множество неугасающих фонарей устремлялись всё выше и выше, становясь новой звездой…       И пусть свет тех фонарей был ярче всех, но в душе Янь Вану запомнились больше те два одиноких и тёплых фонариков… Их свет был ничем по сравнению с другими, но он чувствовал, что в них было что-то, что звало его. В них было что-то знакомое, или будто они предназначались ему. Он был переполнен этим чувством, и его переполняло неописуемое ощущение тоски и ностальгии.

***

      Вприпрыжку шагая по серым и, на вид, пустым коридорам, каждый его шаг отдавался повторяющейся волной звука, что шла впереди него. Юный дракон был переполнен предвкушением предстоящего праздника. Он напевал себе под нос какую-то незаурядную мелодию и чувствовал, как его сердце подпрыгивает в груди от волнения.       С самого утра он обо всём позаботился.       Для начала, освободил всю прислугу, отправив их гулять по своим делам, после самолично убрался в некоторых комнатах, и, наконец, купил парочку продуктов, собираясь готовить. За этот день он ещё ни разу не пересёкся с шифу, это и помогло ему всё более тщательно подготовить для сюрприза…       Наверное, с восхода до заката он корячился на импровизированной кухне в какой-то харчевне при переулке Заснеженного пиона. Большое количество купленной еды пропадало зазря в ходе его неудачных попыток сотворить лунные пряники, юэбины. Когда же тот, в очередной раз, безнадёжно вздохнул, к нему подошёл хозяин этой харчевни. — Милостливый Байлянь-хуаван, стало быть, вы хотите вылепить юэбины?       Юный дракон, легко и тихо рассмеявшись, с улыбкой ответил: — Вы уж простите, что занимаю вашу кухню. Вы правы, юэбины всё никак не получаются… — от Тянь Тана источало светлой энергией, которая как ни странно, всегда располагала к себе множество существ.       С Байлянь-хуаваном ты никогда не почувствуешь себя не в своей тарелке.       Стараясь не испугать гостя, хозяин харчевни, потирая руки, сказал: — Вовсе нет, Байлянь-хуаван, мне совсем не тяжело одолжить вам кухню. Как видите, моя харчевня не пользуется спросом.       Но Тянь Тан, подняв палец к губе, удивлённо посмотрел на того: — Как странно. Ваша еда такая же, как и у остальных в моём переулке. Так почему же здесь так мало гостей? — Ах, тут всё очень просто. Возможно из-за того, что чайный дом в вашем расположении пользуется большим вниманием, нежели остальные заведения тут. Но какое хорошее вино Мэн-по подают там! А ещё еда просто на высоте, — хозяин харчевни говорил о чайном доме Чэншуй с таким энтузиазмом, что и сам не заметил, как развязал свой язык.       Юный дракон был похож на самого настоящего небожителя, спустившегося с небес. Он говорил мягко и совсем простодушно. Он был нежной и искренней душой с большим сердцем. Его добросердечная натура вызывала восхищение и обожание многих. — Что вы, мне лестно слышать это от вас. Но рецептом и разработкой вина занимался именно шифу. Тут нет моей заслуги.       Но хозяин харчевни лишь неловко усмехнувшись, неуклюже почесал затылок и пробормотал: — Ну конечно, Хозяин Цзяо, почитаемый многими, вырастил достойного ученика, раз уж мы можем лицезреть вас вживую…       Тянь Тан, не услышав в словах хозяина харчевни ни намёка на ложь или неискренность, загорелся подобно палочке благовоний. Чувство гордости за своего шифу тут же наполнило его горящее сердце и, почти не следя за собой, в своей привычной распоясанной манере, поспешил выплеснуть свою энергию наружу: — Само собой разумеется! Шифу непременно пользуется огромной и неземной популярностью. Я благодарен небесам, что именно он растил меня. Шифу лучший из лучших, и я не мог бы и мечтать о лучшем учителе и наставнике. Шифу – моя семья, и я обязан ему жизнью. Он мне как отец, и я всегда был благодарен за внимание и руководство, которые он уделял мне. Шифу добрый и заботливый, он является воплощением бескорыстного добродетеля. Без него, я, наверное, и не вырос бы таким, коим я являюсь сейчас. И мне невероятно повезло, что меня воспитывал никто иной, как Цзяо Яншэнь!       Лицо хозяина харчевни темнело с каждым предложением, а голова уже ходила кругом от стольких повторений «Шифу»… Шифу то, шифу сё. В какой-то момент он подумал, что они говорят об абсолютно разных воплощениях… Добрый? Заботливый? Бескорыстный добродетель?.. А они точно о Цзяо Яншэне?       В глазах хозяина харчевни, а то и вовсе всех жителей Зазеркального хребта, Хозяин Цзяо выглядел не иначе, как хладнокровный и могущественный демон ранга Непревзойдённый. Цзяо Яншэнь и близко не стоит с такими словами как «добрый» или «бескорыстный добродетель»…       Демону только лишь оставалось, как неуместно пригладить свою одежду, натянув на уста до жути неприятную улыбку. — Конечно-конечно..! Байлянь-хуавану непременно повезло с нашим Хозяином Цзяо..! — но тут, будто от чего-то испугавшись за свою жалкую шкурку, хозяин харчевни, боязливо оглянувшись по сторонам, поспешил откланяться. — Ах, прошу прощения, Байлянь-хуаван. Позвольте этому оставить вас в столь прекрасный момент, кажется, у меня появились срочные дела..!       Тянь Тан, вновь приступив за готовку лунных пряников, лишь проводил взглядом быстро удаляющийся силуэт демона. Юный дракон хотел спросить последнее, но не успел, как хозяин харчевни убежал сломя голову.       Пожав плечами, Байлянь-хуаван, окончательно решил сосредоточиться на готовке юэбинов…       Тянь Тан тщательно следовал рецепту. Подготовил тесто из рисовой муки и начинку из бобовой пасты, стараясь быть точным в своих измерениях и внимательно готовить, чтобы все они были одинаковыми и по размеру и вкусу. Это был деликатный процесс, но важно было, чтобы они олицетворяли единство и гармонию сегодняшнего праздника. Он был полон волнения и энергии, пока готовил тесто и наполнял его начинкой из бобовой пасты. Юный дракон чувствовал себя уверенно и надеялся, что сможет произвести впечатление на шифу своими навыками выпечки, и хотел убедиться, что всё получилось идеально. Он не торопился и уделял большое внимание деталям, чтобы утвердиться, что его юэбины будут лучшими, и он сделает всё возможное, чтобы они стали любимыми у шифу.       Большая часть его времени ушла именно на готовку пряников, и вот, с гордостью разглядывая полученный результат, Тянь Тан мог с уверенностью сказать, что это самые идеальные юэбины, которые он когда-либо видел!       Быстренько собрав наготовленное, юный дракон мигом выскочил из харчевни, крепко прижимая к себе кулёк с лунными пряниками, будто боясь, что сможет их ненароком обронить где-то по дороге. В то время уже был конец двенадцатой стражи и шуфу уже должен был закончить все свои дела.       Именно в этот момент Тянь Тан, вовсе позабыв о правиле приличия, не постучавшись в дверь, вошёл в покои Цзяо Яншэня. Похоже, он слишком тихо ворвался в покои и, видимо, шифу его просто не услышал.       Юный дракон уже хотел позвать Цзяо Яншэня, как, приглядевшись, не поверил своим глазам…       Тянь Тан очень редко заглядывал в покои Цзяо Яншэня, точно так же как и сам непревзойдённый. Однако единственное, что находилось в этой комнате, так это огромная кровать, которая всегда была заправлена… Но сейчас, на ней кто-то лежал. Юный дракон, оглянувшись по сторонам, начал очень медленно и тихо подходить к кровати, всё ещё держа в руках кулёк с юэбинами. Похоже, это был никто иной, как сам Цзяо Яншэнь..!       Цзяо Яншэнь не просто лежал, а спал! Впервые Тянь Тан видит, как шифу дремлет, юный дракон таращится на того, как будто на какое-то чудо.       Цзяо Яншэнь небрежно улёгся почти на самый край кровати, когда в его распоряжении была вся остальная часть, которая могла уместить в себе ещё как минимум четверых. Тот не укрывался, а лишь чуть подогнул коленки к себе, разложившись в виде полумесяца, подложив под голову свои руки. Равнодушные и ледяные глаза были прикрыты, а ресницы слегка подрагивали. Его иссиня-чёрные волосы всё ещё были заплетены в свободную и небрежную косу, заплетённую Тянь Таном когда-то, а лицо выглядело таким же отчуждённым и застывшим, как если бы он не спал вовсе.       Он был таким же, как и всегда, молчаливой и безразличной фигурой… Но простая возможность просто наблюдать за спящим шифу приносило Тянь Тану некоторое волнение и восхищение.       В безмолвной темноте комнаты единственным звуком было тихое и медленное дыхание юного дракона. Маленькие огоньки мягко мерцали в комнате, и казалось, что в этом безмолвном пространстве царит странный покой. Будто в этот момент весь мир затих, и в нём было что-то знакомое и уютное. Словно крохотный огонёк пламени освещал тёмные углы комнаты и наполнял её теплом и светом.       Тянь Тан, молча наблюдая за Цзяо Яншэнем, не смел беспокоить спящего, который редко получал такой отдых. Но он не знал, что Цзяо Яншэнь спит чутко, и даже короткие мгновения наблюдения Тянь Таня, казалось, разбудили его. Он медленно открыл глаза и уставился на Тянь Тана, слегка нахмурив брови от недовольства и, едва заметного, удивления.       Когда их взгляды встретились, Тянь Тан слегка отпрыгнул назад, нервничая и чувствуя себя неловко при виде недовольства Цзяо Яншэня. Он мог с точностью сказать, что тот был возмущён тем, что его побеспокоили. А выражение лица Тянь Тана выражало смущение и тревогу из-за того, как внезапно Цзяо Яншэнь открыл глаза. Его застенчивость, казалось, только ещё больше заставляло хмуриться Цзяо Яншэня. Тянь Тан был словно пойманный с поличным ребёнок, который открыл для себя, что его родитель тоже отдыхает, и теперь с удивлением стоял над душой спящего. — Я просто… Смотрел, как вы спите. Извините, если побеспокоил вас, я не хотел… Я… — он замолчал, поняв, как неловко звучали его слова, они не улучшали ситуацию. Он стоял в тишине, чувствуя себя глупо и смущённо.       Цзяо Яншэнь неохотно сел, собрав свою растрёпанную косу на левое плечо, он пригладил её. Как всегда он был молчалив. Но смотрел с мрачным и невыразительным лицом сквозь трепещущие ресницы прямо на Тянь Тана, казалось бы, осуждающе и пренебрежительно. — Чего ты хотел?.. — лениво протянул слова Цзяо Яншэнь.       Тянь Тан, прижав к себе ещё сильнее кулёк с пряниками, тут же воскликнул: — Шифу, знаете какой сегодня праздник?       Но Цзяо Яншэнь промолчал…       Не услышав ответа, юный дракон продолжил: — Шифу, сегодня праздник Середины Осени! Я хотел бы отпраздновать его.       Непревзойдённый, махнув рукой, ответил скучающим и незаинтересованным тоном, будто его мысли явно были где-то в другом месте: — Понятно, празднуй. Ко мне это какое отношение имеет?       Но Тянь Тан, поняв, что его неправильно истолковали, поспешил продолжить: — Нет-нет, шифу, я хотел отпраздновать его именно с вами! Пожалуйста…       Однако ему строго отказали с холодным пренебрежением: — Нет. Я не хочу.       Юный дракон не смел так скоро отступать. А потому, он, взмолившись, начал упрашивать Цзяо Яншэня как дитя малое: — Прошу, вас, шифу! Первый и последний раз! И я больше не буду тревожить вас по всяким пустякам! Я ведь так старался хорошо подготовиться, даже самолично испёк юэбины! Всего лишь посмотрим на луну и… Запустим по одному фонарику…       Цзяо Яншэнь, хоть и всей душой ненавидел этот день, но не смог заставить себя так безжалостно сорвать праздник для юного дракона. Тем не менее, он действительно не помнил, почему же ему столь противен этот день… Это было похоже на то, что он упускал что-то важное, но он просто не мог вспомнить, что именно.       Встав с постели, Цзяо Яншэнь утомительно взглянул на юного дракона. Он был терпелив с Тянь Танем и позволил ему отпраздновать и насладиться праздником, несмотря на его собственное нежелание и незаинтересованность. — Ты идёшь?       Очухавшись, юный дракон, встрепенув голову, сначала не поверил в то, что шифу на самом деле готов отпраздновать с ним этот праздник. Из-за чего, он только спустя мгновение торжественно воскликнул: — Да, конечно! Шифу, нам надо в сад!       Лишь мельком глянув на беспечно торжествующего сяо Луна, Цзяо Яншэнь лёгкой поступью направился прямиком в свой сад…       Тёмное ночное небо было освещено только сияющим светом луны над огромным небом, освещая мрак внизу. Казалось, весь мир озарился этим единственным источником света, словно маяком, который сиял сквозь тьму и проливал свет на мир. И в этом бесконечном пантеоне небес нашлось место только для неё одной.       Ночное небо было совершенно безмолвным, и только мягкий шелест белых хризантем под ногами нарушал унылость и скуку этого безмолвного пространства. Это был сад тишины и одиночества, и казалось, что единственной целью этого места было предоставить пространство, где можно погрузиться в собственные мысли и чувства и забыть об окружающем мире. Это было место для медитации и размышлений, но казалось, будто это был отдельный мир.       В центре стояло высокое персиковое дерево с ветвями, тянущимися высоко к небу и испускающими дождь бледно-розовых лепестков, которые мягко опускались на землю.       Если приглядеться, то под деревом можно увидеть два заранее приготовленных неугасающих фонаря. Они ждали того момента, когда их запустят в омут небес.       Присев у корней дерева, Тянь Тан наконец-то смог похвастаться заготовленным. Вытащив две чаши, он разложил лунные пряники и разлил вино Мэн-по по чаркам. После, сев, начал молча потягивать вино, наслаждаясь моментом. Всё наконец успокоилось и теперь он мог порадоваться мирным счастьем жизни рядом с шифу. Юный дракон чувствовал себя счастливым и довольным, зная, что этот праздник он разделил вместе с шифу, поэтому он просто сидел, пил вино и пробовал юэбины, пока луна мягко сияла над головой и слабый шелест белых хризантем наполнял воздух.       Когда же настало время запускать фонари, недолго возился над надписью, которую он хотел написать на фонарике… В итоге, Тянь Тан, с улыбкой на лице запустил в небо фонарь с желанием:       «Желаю и этот год провести вместе с шифу!»       Тянь Тан повернулся к рядомстоящему, и мягко посмотрел на того. Юный дракон благодарен за то, что провёл этот год рядом с шифу. Похоже, он благословлен самими небесами, раз уж столь сильная удача на его стороне.