Смерть Даниила Данковского

Звонит колокол, и с каждым ударом от Многогранника отлетает новый стеклянный осколок, пролетая над рекой, над степью, тюкаясь об землю и разлетаясь пылью. Вот грохот орудия, он видит Блока, которая смотрит на него самого отчаянными глазами, но при этом даёт рукой сигнал "пли!" Этот вскрик отдаётся в ушах и долго звенит дуэтом с раскалывающейся Башней, чудом, душой Бакалавра Данковского… — Ты должен продиктовать мне текст письма, который я запишу своим почерком. Не забудь, он должен пройти цензуру, но тебе надо дать понять, что ты жив. Я знаю, что ты умеешь такое проделывать. Мелкие стеклянные осколки не дают дышать и видеть, текут слезами по его щекам, почему же Многогранник так врос в его душу? Почему, когда разбивают, у Даниила ощущение, что разбивают его самого? Он ненавидит каждого, кто приложил к разрушению чуда свою руку, он хочет убежать в степь или броситься в реку, нет больше чуда, зачем дальше жить? Сквозь небо маячат какие-то тени, перед которыми он просто букашка, муравьишка. — Даниил, Даня, не отключайся, погоди. Я напишу письмо своей рукой и отправлю вместе с твоими тетрадями первых дней, так? Гроб будут хоронить закрытым, с телом одного из чумовых, тогда он не будет пустым, никто ничего не заметит, кроме Хозяек и Андрея. Он съехал с катушек после того, как Пётр умер. Какой гроб? Кого хоронить? Ах да, да, точно, его самого хоронить, но не взаправду, понарошку, это хитрый-хитрый план, который придумали они с Гаруспиком, он умрёт сейчас, чтобы не умереть потом… А, может, Симон так и сделал? Он умер и теперь он бессмертен? Это путь к победе над Смертью? Надо записать… — Не рыпайся, всё хорошо. Я знаю, тебе плохо, но всё будет хорошо, тихо… Что-то держит его за плечи, не даёт встать и добраться до карандаша и бумаги, но сил сопротивляться нет. Гаруспик оборачивается на Марию Каину, Стаматина Андрея и Генерала Александра Блока, придерживая тело бессознательного Бакалавра Данковского за предплечья, пока того трясет от лихорадки. Каморка почти не освещена, лишь мерцающая керосинка стоит на столе рядом с кроватью, следующий источник света только у аппарата для настоек. Ночь, а за дверью Машины шуршит, шепчет степь. — Думаю, послезавтра в шесть утра можно будет объявить о его смерти. Его жизни ничего не угрожает, лихорадка начнет уходить с завтрашнего дня. Андрей отхлебнул из бутылки и промолчал, ничего не сказав. Мария тряхнула головой и спустя секунды вышла из комнаты, а потом и из здания, почти беззвучно закрыв за собой металлическую дверь. Блок стоял, неотрывно смотря на лицо Данковского. Бледное, мокрое, кажется, что уже стало восковым. Правда ли его жизни ничего не угрожает? Может ли он доверять Гаруспику? Должен, если хочет “умереть” сам. Для повешения нужен труп, а для этого нужно разрешение. Повешение, потом поджог, после “смерти” Данковского, это будет выглядеть логично с точки зрения Властей. Они всё равно про всё знают, скрывать нечего. А потом прятаться в степи, пока Карминский отсюда не уедет…