Stay with me

      Ночь хлестанула по щеке моросью ветра, когда Стид, следом за разбойником по имени Эдвард, ступил в пузырящуюся муть под ногами, бывшую когда-то утрамбованной землёй. Эдвард, казалось, избегает смотреть Боннету в глаза, а того, в общем то, это устраивало. За исключением того, что глаза у разбойника были единственным, что могло вызвать хоть отголосок доверия.       Молния вновь, точно кнутом, рассекла тьму, осветив ветвистые кроны деревьев, нагромождения зелени, обильно сполоснутые ливнем, и... Кучера Дженкинса. Колени стрельнули слабостью, воздух покинул лёгкие, оставив лишь густой смольно-маслянистый страх, тут же пустившийся в циркуляцию по венам. Стало и тошно и пусто одновременно. Тело бедняги валялось в метре от того места, где незнакомец по имени Эдвард остановился в ожидании, что Боннет последует за ним, как он выразился, "не протестуя". О нет, сейчас Стид оказался просто не способен на протест - его, точно терновыми путами, сковал сущий ужас.       Из груди парня, пару минут назад бывшего кучером, вырывалось что-то грязно-багровое, питающее разодранный хлопок рубахи остывающей кровью. Дождевая вода постепенно заполняла глубокие продольные разрывы, откуда кровь уже не текла, оставив лишь воспалённую кожу. Глаза его устремились пустовзглядно в сторону леса, утратив всё, что могло за ними таиться. Ни мольбы, ни сожаления.       Стид, отчаянно глотая лоскуты воздуха, никак не успевающие насытить лёгкие, осел куда-то в куст можжевельника, не обратив внимания ни на грязь и сырость вокруг, ни на слёзы, выступившие на веках едва заметными бликами. Чёрный лес и нити капель, тянущиеся с неба, надломились, точно оставив засвет на фотографии. Мир погрузился во тьму, тело - в страх и покой одновременно. В конце концов, одно от другого не далеко. Он, кажется, почувствовал чью-то руку, но не нашёл этому подтверждения. Лишь рухнул в темноту, не успев уцепиться за край. ...       Постепенно меж ресниц зашевелился свет, побуждая открыть глаза. Воспоминания дробились где-то за фокусом внимания, так что, не успев ещё распахнуть век, Стид было решил, что все события, произошедшие с ним накануне, привиделись ему в странном сне, возможно, вызванным алкогольным опьянением. С чистой душой приподнявшись на локтях, попутно снимая с век остатки сонного тюля, Боннет встретился взглядом с чёрными глазами Эдварда, внимательно изучающими его движения. От неожиданности Стид подпрыгнул, точно ошпарился, и в ужасе стал перебирать в голове события последних нескольких часов. Ливень, разбойник, и... При мысле о последнем, что он увидел тогда, Боннет незаметно содрогнулся.       — Наверное, тебе сейчас очень страшно, — из плена собственных мыслей его вытащил бархатистый голос Эдварда, сидящего, как оказалось, у края кровати. Кровати..?       Помещение оказалось похоже на спальню, только очень уж старомодного стиля. Высокий потолок, в который упирались шесть испещрённых геральдическими узорами колонн, оканчивался живописной фреской с преобладанием алого, багрового и винного оттенков, в тон тяжёлым плотным шторам, струящимся от потолка до самого каменного пола. Всё происходящее напоминало какой-то очень странный сон, или, может, Боннета проклял кто..?       — ...но бояться тебе нечего, — вновь спокойно подал голос Эдвард. Стид взглянул на него - тронутые серебром волосы на этот раз были сплетены в нетугую косицу, стекающую у него по плечу, на лице больше не сохла кровь. Он не был похож на типичного разбойника - аристократа, скорее. "Аристократ-разбойник" - звучит, как название детектива", подумал про себя Стид, а напоказ лишь расправил плечи, насколько позволяла поза полу-лёжа, и скрестил руки на груди.       — Я вовсе не боюсь! Вернее... Лучше бы тебе рассказать, что происходит, потому что я... Я... Потому что меня ищут!       — Возможно, — Эдвард пожал плечами и откинулся на спинку стула, закинув ногу на ногу и покачивая на носке расшнурованную туфлю, — Ты не выглядишь бедняком.       — А ты не выглядишь разбойником... — ляпнул вдруг Стид.       Эдвард усмехнулся, тронув кончиками пальцев витьеватую прядь бороды:       — А я и не разбойник. Скажем так, я просто... Хм... Твой похититель!       У Стида внутри что-то иссохло и похолодело.       — Это... Это одно и то же.       — Не-е-ет, — покачал головой Эдвард, поднеся к губам кулак и кашлянув в него улыбкой, — Мне же не нужны твои вещи, и чемоданы я твои не тронул.       Боннет, стянув с себя край стёганного одеяла, педантично огляделся - всё, что он нашёл на себе, лишь ночная рубашка и панталоны. Оставив на потом вопрос личного пространства, Стид поднял вопросительный взгляд на нового (полагается) знакомого.       — Ты промок, и одежда вся испачкалась в грязи, так что я отдал её прачке. Всё остальное осталось при тебе.       — Прачке? Так значит, это твой дом?       — Конечно, чей же ещё, — фыркнул Эдвард, — Когда до тебя дойдёт, что я не разбойник?       — Но тогда... Что тебе нужно? — с подозрением нахмурился Стид. Тот загадочно стрельнул в него искрой взгляда и поднялся с изящного деревянного стула.       — Это все вопросы, что ты хотел задать?       Боннет с подозрением уставился на Эдварда.       — Что там произошло?       — Там, в лесу? О, это долгая история, которая началась гораздо раньше, чем ты успел коснуться подошвой башмака Мид-Ярских земель. Важно то, что сейчас ты в безопасности.       Стид в смятении сжал в пальцах край белоснежной простыни.       — А как же лошади..? Дженкинс?       — Кучер? О-о-о... — озадаченно протянул Эдвард, — Я бы сказал, что с ним произошёл... Несчастный случай. Ну да. Твои лошади у меня в конюшне, Баттонс за ними присматривает.       Повисла небольшая, но значимая пауза, с каждой секундой которой Боннет рисовал у себя в голове новые и новые варианты исхода событий, но каждый раз в его мыслях, как назло, ломался грифель карандаша. Эдвард же, как образцово-показательный "похититель" внимательно наблюдал за пленником с чуть ли не родительской озабоченностью, после чего первым нарушил тишину:       — Мой долг, кажется, всё как следует объяснить. Я буду ждать тебя в саду. Приходи, когда оденешься. Это, безусловно, не обязательно, но... — он закусил губу и отступил на шаг.       Стид лишь вынырнул из омута собственных размышлений. — Постой, а как попасть... — массивная деревянная дверь с тяжёлым скрипом хлопнула справа от изголовья. Эдвард, судя по всему, уже находился с той стороны, — ..В этот сад?..       Боннет сердито свёл брови, выпутался из-под слоёв стёганного покрывала, отделанного рюшами, и, морща нос с каждым шагом босой ступни, предстал перед высоченным шкафом из красного дерева. Медные петли на дверцах изображали изогнувшихся змеев, в то время как чешуйчатая резьба вилась по периметру каждой прямоугольной створки. Стид не мог не изумиться такой изысканной вещи, но стоило ему открыть шкаф, как он чуть было вновь не рухнул в обморок.       На него с прямо-таки мольбой примерить (его пёстрая фантазия даже с возрастом никак не желала покинуть хозяина) глядели не менее дюжины камзолов, украшенных то золотыми нитями с вкраплениями сверкающих бусин, то обсидианово-чёрной тесьмой, приятно-шёлковой наощупь. Словом, содержимое шкафа поражало своим изяществом, утончённостью, качеством, и... Секунду. Боннет тут же притушил свой восторг, опасливо, но всё-же с искрой надежды глядя на наряды. Хозяин дома, вроде как, сказал, одеваться, но не указал ни на что конкретное. Значит ли это, что можно хотя бы примерить..?       Через десять минут Стид уже придирчиво оглядывал с ботинок до воротничка собственное отражение, любезно предоставленное овальным напольным зеркалом. Оценив сходство размера одежды Эдварда со своим собственным, Боннет прошёлся взглядом по серебрянным пуговицам, скрепляющим манжеты, подтянул узелок тоненькой лазурной ленты, обвязанной вокруг воротника и визуально выстреливающей в предполагаемого собеседника аккуратным бантиком, как вдруг услышал стук в дверь, за которой совсем недавно скрылся Эдвард.       Не долго думая, Стид по привычке учтиво прошёл к двери, чтобы впустить гостя. К удивлению, никакого гостя за дверью он не обнаружил - лишь пустующую тьму коридора, уходящего как бесконечно вправо, так и бескрайне влево. Чепуха, конечно, в обоих направлениях просто обязан оказаться какой-то тупик. Правда, в такой кромешной тьме, это казалось лишь оправданием с целью себя успокоить. Сглотнув подступивший к горлу ком и убедившись в том, что в комнате не осталось ни одного подсвечника, Стид бесстрашно ступил на плотный ворс ковра. Дверь позади него, по велению несуществующего сквозняка, резко захлопнулась, едва не выбив из Боннета остатки духа. Чернота поглотила и его, обняв за плечи и лизнув золотистый локон, упавший за ухо.