***
Гуляя по парку, Лайт и Рьюзаки наконец поняли, где находятся: во-первых, благодаря множественным вывескам на французском, рекламирующих как багеты и вино, так и фирменные духи, во-вторых, благодаря беглой речи немногочисленных прохожих, говорящих, как хорошо было бы на следующей неделе посетить новую экспозицию в парижской галерее, находящейся буквально в двух шагах. Хорошенько пошарив по карманам, Лайт отметил, что немецких евро и след простыл, в то время как свежие купюры франков там чудесным образом появились. Не ливры — и на том спасибо. — Судя по всему, те, кто устроил нам это приключение, не ставили себе в цель добиться от нас выхода на работу, — задумчиво произнёс Рьюзаки, осматривая деньги. — Странные у нас меценаты, конечно. — Они перемещают нас из страны в страну за несколько мгновений, — заметил Лайт. — То, что они могут положить в наши карманы деньги так, чтоб мы не заметили — меньшая из зол. — Ты прав, Лайт-кун. Хуже было бы, если бы их у нас забирали, — с серьёзным выражением лица пошутил брюнет, указывая рукой на близлежащее кафе. — Ты ведь, кажется, голоден? Ничего не ответив, но подумав про себя, что едва ли из них двоих голоден только он, особенно учитывая, как совсем недавно Рьюзаки чуть было не упал в обморок, Лайт первым вошел внутрь. В помещении было на удивление уютно: приятная неспешная французская мелодия, раздающаяся из динамиков, синие скатерти на столах, приветливые официанты, одетые в стандартную униформу. — Bienvenue dans notre café. Maintenez le menu. Dites-moi ce que vous commandez? Nous avons des rouleaux de viande très savoureux, — улыбаясь, произнесла белокурая официантка, протягивая меню. — Merci, mademoiselle, — так же улыбаясь ответил Рьюзаки единственное из того, что он знал. Пролистав меню — благо, там были картинки — он остановился на прекрасном торте, в котором было три вида начинки и несколько коржей, приправленных сверху сахарной пудрой. Он хотел было уже указать на выбранное им блюдо, как Лайт, резко перехвативший инициативу, заказал им обоим, также руководствуясь иллюстрациями, а не названиями блюд, рис, овощной салат, зелёный чай, и, в качестве десерта, пирожное для Рьюзаки. — Пора поесть что-то нормальное, — ответил он на удивлённый взгляд Рьюзаки, который, к удивлению, всё же не стал возмущаться. Когда их заказ принесли, а Лайт благодарно кивнул, решая таким образом проблему вербального общения, парни принялись-таки за еду. Рьюзаки, хоть сперва и покушался начать со своего любимого сладкого, всё же, под внимательным взором Лайта, попробовал рис, смутно припоминая, что когда-то ел точь-в-точь таком же в шумном месте, полном людей. Долго предаваться воспоминаниям, впрочем, сейчас не было времени. Сейчас на повестке дня стояли куда более важные вещи. К примеру, список того, что им предстоит делать дальше. Чем быстрее вернётся понимание причин их перемещений — тем быстрее, по логике, они вновь смогут вернуться домой. Знать бы ещё, где он — их дом?.. — Может, стоит поспрашивать у местных об этом «Эле Лоулайте»? — предложил Лайт, доев главное блюдо и переходя к десерту. — Процент того, что названный тобой парень уроженец Франции равняется менее чем десяти единицам, — задумчиво произнёс, не отвлекаясь от пирожного, Рьюзаки. — Нужно сосредоточиться на работе долговременной памяти: любой запах, вкус, цвет может вызвать воспоминания. Не говоря уже о ситуациях или же действиях. Узнаем о себе, поймём, кто такой этот загадочный «Эл», и если у тебя с ним связь, то вместе вы, наверняка, сумеете что-то придумать, а пока… Рьюзаки вновь нарочито медленно облизал ложку, заставляя Лайта сфокусировать взгляд именно на этом. — А пока нам придётся быть вместе, — продолжил Рьюзаки. — Вероятность того, что мы были знакомы до этих событий также достаточно велика. Я мог бы составить график с диаграммой, чтобы потом при помощи корреляционных методов математической статистики рассчитать… — Рассчитать и я могу, умник. Вспоминай, лучше, — фыркнул Лайт, смакуя чай. Со стороны их беседа казалась до боли странной, в то время как на самом деле головы обоих работали на пределе своих возможностей. Насколько продуктивным было насиловать мозг, стараясь вспомнить то, что постоянно ускользало, словно насмехаясь? Силиться таким образом вернуть воспоминания всё равно, что пытаться поймать солнечный зайчик. И оба, как бы им ни было обидно от осознания, это понимали. — Память — это сложный психический познавательный процесс, состоящий из нескольких операций: получения, сохранения, воспроизведения и забывания информации. Причём, всё из вышеперечисленного одинаково важно, ведь без забывания мозг не смог бы нормально функционировать, будучи постоянно перегруженным, — вслух размышлял Рьюзаки: психологом что ли заделался на полставки? — И к чему ты это? Будешь сравнивать мозг с оперативной памятью флешки? Рьюзаки поднял полный неудовольствия взгляд и слегка склонил голову вправо, наблюдая за реакцией. — Нет, Лайт-кун. Хотя можно было бы и сравнить. Я имею ввиду, что так как генетическая и механическая память у нас в норме, как и у животных, впрочем, а также мы можем распоряжаться мгновенной, кратковременной и даже оперативной, запоминая ход действий, совершаемых нами, можно сделать вывод о том, что страдаем мы только от потери долговременной памяти, где, впрочем, и хранятся наиболее важные и чаще используемые в процессе жизни человека сведения. Но я даже не об этом. «А о чём, черт тебя дери, неугомонный ты наш гений?» — так и хотелось спросить Лайту, но тот, взяв себя в руки, тактично промолчал, ожидая, пока Рьюзаки скажет сам. — Так вот, — продолжил Рьюзаки, — подсознание одновременно управляет сразу всеми жизненными процессами в организме: обменом веществ, работой внутренних органов, а также делает многое из того, о чём мы даже не догадываемся. Оно безостановочно функционирует в автоматическом режиме все двадцать четыре часа в сутки. Его можно в отдалённой степени сравнить с биологическим компьютером, так как подсознание всего лишь рефлекторно обрабатывает всю поступающую в мозг информацию с беспристрастностью механической машины, — продолжал парень, внимательно рассматривая пустую тарелку из-под десерта. — Однако мощь этой «машины» и объёмы содержащихся в ней данных настолько огромны, что не поддаются никаким измерениям и сравнениям. — Да, конечно. Искусственные компьютерные технологии могут только бесконечно приближаться к тем естественным возможностям, которыми от природы обладает мозг человека, — согласился Лайт. — Дело в том, что именно память подсознания формирует основные функциональные качества мозга и является фундаментом большинства технических приёмов во всех тренировочных и обучающих процессах. Мы помним, как есть, дышать, одеваться… — Сидеть, — продолжил Лайт. — Но ты и это делаешь по-своему. — Мне так лучше думается, — ответил Рьюзаки. — Так вот, стоит нам найти что-то знакомое: запах, звук, ситуацию, человека — и мы это вспомним. И, судя по всему, уже не забудем. Так что, если моя теория верна, хочу спросить, как ты относишься к теннису? Здесь при входе в кафе буклеты лежали. Мне кажется, мы должны туда пойти. Учитывая, что ничего умнее пока так и не пришло в голову, оставалось довольствоваться имеющимся. Позвав официантку и оплатив счёт, Лайт, немного заинтересовавшийся предложением Рьюзаки, при выходе взял один из оставленных буклетов, на котором был нарисован теннисный корт, расположенный, как оказалось, всего в двух шагах от кафе. Довольно проворно ориентируясь по схематично нарисованной карте, уже совсем скоро парни были на месте. Медленно клонящееся к горизонту солнце ещё позволяло сыграть пару сетов. Как оказалось, городские власти максимально идут навстречу любителям тенниса: в Париже на этот день было огромное количество открытых и крытых кортов, где любой желающий может проверить свои способности или просто получить приятные впечатления от этого увлекательнейшего занятия. Закончив с разминкой, Лайт берется за ракетку. Рьюзаки, не отставая от противника, берет мяч, несколько раз отбивая тот о землю. Да, всё готово. Можно начинать. Разойдясь по разные стороны сетки, Лайт пасует первым. Территория корта была разделена на несколько участков: парни были в самом центре; один на один. Игра начинается с подачи одного из теннисистов: он, подбрасывая мяч в воздух, выбивает его на сторону соперника. Мяч был отбит Рьюзаки. Очередная подача — и зелёный шар летит на другую сторону, крутясь в воздухе. Точность расчета, сила подачи, угол наклона заходящего солнца. Всё было продумано до мелочей. Мяч ударился о корт больше одного раза — очко засчитывается. — Ты ведь помнишь, что как только теннисист выигрывает четвертое очко, ему присуждается гейм? — иронизирует Рьюзаки. — Это — помню. Хотелось бы что-то поважнее вспомнить, — парирует Лайт, отбивая удар. Один на один. Подача Лайта. Подача Рьюзаки. Они будто копировали телодвижения друг друга. Со стороны могло бы показаться, что это была игра не в теннис, а истинная битва: никто не хотел уступить другому даже миллиметра поля. Спустя пару минут, Лайт выигрывает четвертое очко — ему присуждается гейм. По условиям каждая партия в теннисе ведется до шести геймов. Один из шести — неплохо, для начала, ведь так? У Лайта перед глазами мельтешат неясные образы. Размытые, но отчего-то кажущиеся столь важными. Когда-то он уже был на матче с Рьюзаки. Вокруг было множество людей. Кажется, это площадка университета. Судья подсчитывает очки, а восторженные болельщики кричат что-то ободряющее. Сюрреализм. Начавшаяся головная боль мутит рассудок. Очередная подача Рьюзаки, как бы Лайт не старался, была… Нет, всё же отбита. Мяч летит в сетку, а Лайт, споткнувшись, падает на газон, чувствуя боль в ноге. Подбежавший к нему практически сразу же Рьюзаки бегло осматривает повреждение. — Так больно? — спрашивает он, тут же нажимая на ногу так, что хочется взвыть от боли. — Ты что творишь?! — восклицает Лайт, не понимая, как мог упасть на ровном месте. Неужели воспоминания, те, которых он еще недавно так ждал, и подставили ему столь горькую подножку? — Проверяю, — сухо ответил брюнет. — Пошевели пальцами. Так. Встать сможешь? Неуверенно кивнув, Лайт всё же попытался осуществить задуманное, однако наступать на правую ногу было достаточно болезненно. Ягами поморщился, что не укрылось от внимания Рьюзаки, помогающего Лайту найти опору и перекинуть его руку через своё плечо. — Нужно приложить лёд. А потом — эластичную, но плотную, повязку. Поищем аптечку, на городских общественных кортах они всегда есть, — уверенно сказал Рьюзаки, думая о том, как снять отёчность и по возможности предотвратить воспаление. И всё же, как бы больно ни было Лайту, и как бы старательно Рьюзаки не делал вид, что ничего страшного не произошло и у него всё под контролем, Лайт точно надолго запомнит те первые секунды, когда лицо Рьюзаки исказилось от волнения, а голос того, пусть на один короткий миг, дрогнул.Глава 6. Памятный теннис
31 августа 2022 г. в 22:09
Вечерний, залитый солнцем парк оказался тем самым местом, куда попали Лайт и Рьюзаки. Люди, гуляющие вокруг, будь то парень с собакой, или молодая мама с коляской, совершенно не удивлялись появившимся будто из ниоткуда незнакомцам. Кажется, им в принципе не было до парней никакого дела.
Лайт первым осмотрелся по сторонам, не находя, однако, пока что ничего примечательного. Парк как парк. Множество ровно высаженных деревьев, зелёный газон, лавочки, и, чуть поодаль, маленький искусственный пруд.
— Рьюзаки, как тебе местные виды? Снова, по воле самого дьявола — не иначе, очутились непонятно где, — бодро спросил Лайт, оборачиваясь к напарнику и, к удивлению, замечая, что тот был необыкновенно бледен. — Рьюзаки, ты в порядке?
Тот выглядел куда более растерянно, чем обычно. Смотря вперёд, он никак не мог сфокусировать взгляд хоть на чем-то. Сделав несколько неспешных шагов, он почувствовал, что начинает падать.
Спохватившийся Лайт поддержал друга, тем самым помогая тому избежать скорой встречи с землёй. Положив руку Рьюзаки себе на плечо, он доковылял до ближайшей лавочки, аккуратно усаживая детектива.
— Что с тобой? — обеспокоенно спросил Лайт.
— Голова закружилась, — честно ответил Рьюзаки, облокачиваясь о спинку. — Наверное, глюкоза всё-таки не единственная важная вещь для организма. Как бы горько мне ни было это признавать. Не переживай, Лайт-кун. Это пройдёт.
Лайт, панически вспоминая за последние минуты всё, что проходил на лекциях по первой помощи, выдохнул. Всё же сознания Рьюзаки не лишился, а головокружение при перемещениях стало уже привычным делом, пускай и проявляющееся не в столь сильной форме.
— Предлагаю отыскать здесь кафе и поужинать, а то нормально с самого утра не ели. И не спорь, то, что ты жевал сахар — это еще не обед. Встать-то сможешь? — скрывая волнение за шуткой, Лайт старался понять, что же на самом деле чувствует.
— Сахар очень важен для мозга, — возмутился Рьюзаки, — но если Лайт-кун настаивает…
Поняв, что картинка перед глазами вновь приобрела чёткость, Рьюзаки встал, изо всех сил показывая, что уже оправился, а это была лишь минутная слабость. Идя вдоль парковой аллеи, и Лайт, и Рьюзаки пытались сделать вид, что ничего не произошло. И только проходящий мимо незнакомец видел, с каким беспокойством шатен смотрел на друга.