Говорят, что в жизни тоже бывают сюжетные дыры.
Как думаешь, где они остаются?
***
Одобрение получено. Осталось всего несколько шагов прежде чем дата будет утверждена окончательно. — Почему я? — скептически приподнимает одну бровь Джейк и пытается найти в выражение лица Сонхуна хоть что-то от шутки. — Это не забавно, говорить такие серьёзные вещи в шутку, сонбэ. Предложение Сонхуна заманчивое, но ответственность за его выполнение велика настолько, что ни один человек в здравом уме не пойдёт на это добровольно. — Ты думаешь, я шучу? Стоит признать, что сомнения Джэюна вовсе не беспочвенны. Хотя бы потому, что лицо Хуна одинаковое во всех случаях жизни, неважно, зол он, доволен, голоден или сыт — другие всегда видят напротив себя почти одинаковый по своему выражению кирпич. Или… Романтичнее будет назвать это нечитаемостью? — Понять не могу… Следить за состоянием здоровья больного — это одно, за состоянием (не)здоровья умирающего — другое, но что насчёт того, чтобы следить за возвращением к жизни… Воскресшего? — Я даже пришёл уговорить тебя лично, хотя мог бы спокойно послать сюда Хисына, — кирпич, пылающий чувственностью, о которой суждено знать лишь единицам. Прежде таких случаев в медицине, разумеется, не было, а так называемая машина по воскрешению — это вообще железяка, зафиксированная специальным комитетом как «секретный проект». Её придумал отец Сонхуна ещё пятнадцать лет назад, но никто ни разу не испытывал на практике официально. — Мне здесь из груди сердце вырвать и бросить к твоим ногам, чтобы ты согласился? — наклоняет голову вбок Сонхун, сверля младшего упорным взглядом. Виснет неловкое молчание. Джейк знаком с Сонхуном достаточно времени, чтобы знать — по нему с ума сходит вся больница. От него без ума все и всё: начиная от юных медсестёр, продолжая всем врачебным составом и заканчивая неисправной техникой, которая начинает работать вновь, стоит только рукам Пака к ней на секунду прикоснуться. Кажется, что об этом неизвестно только самому Сонхуну — он вовсе не пытается начать загибать пальцы, перечисляя свои заслуги. «— А какой смысл радоваться успеху, если впереди ещё столько трудностей и возможностей проебаться?» — Пак почему-то свято уверен в том, что талант у него только к последнему слову; пусть до настоящего времени из известного не было ни одного разу, чтобы он сделал что-то хуже чем «идеально». Судя по последним новостям Сонхуна обожает даже руководство: ведь есть какая-то причина на то, что у него почти не было проблем перед тем, как выхватить себе возможность реализовать столь сложный проект. Шим признаёт шарм и влиятельность Пака так же, как остальные в больнице, только вот близок с ним далеко не так, как Чонвон. — Назовите хотя бы одну причину, по которой на такое ответственное место нужно взять меня, — он по-прежнему соблюдает формальности в речи и всегда вовремя одёргивает себя от удобного «на ты», — а не кучу других талантливых сотрудников. Шим Джэюн — та ещё тёмная лошадка, и этим во многом импонирует Сонхуну. Он не может достаточно рассказать о себе самом, посему уж точно не из тех, кто будет распускать слухи о проекте. Шим явно умеет хранить секреты лучше других — и свои, и чужие. Это раз. При этом у него в голове навряд ли водится лишь пустота; те же мысли, просто никому не понятные. У подобных людей всегда достаточно сил сопротивляться жизненному течению. И это — два, жирная точка, главная причина, по которой из всех выбор пал именно на него. Сонхун собирается бросить вызов самой смерти — конечно же ему будут нужны рядом такие же люди, которые умеют сопротивляться обстоятельствам; те, что на любое возражение ответят «и что теперь?», продолжая делать по-своему. — Ну, у тебя законченное образование, — уверенно кивает Пак, и неполная правда — всё ещё не ложь, — поэтому мне кажется, что он будет в большей безопасности рядом с готовым врачом. — А что насчёт остального состава с образованием? — не так уж легко заставить Джейка вестись на подобные недосказанности. Сонхун знает, что Джеюн приехал сюда из Австралии потому, что у него была какая-то цель. Та, о которой никому доподлинно неизвестно, но самого её существования достаточно, чтобы понять — Джейк умеет бороться и любые «пошёл нахер» от судьбы так легко не принимает. — Не хочу, — разве этого объяснения из уст Сонхуна недостаточно? — Помимо Хисына мне нужно буквально два человека, чтобы всё получилось и прошло в комфорте. — Хорошо… — постепенно сдаётся Шим, прикрывая глаза. — Если представить, что я согласен, то кого вы возьмёте вторым? Это всё равно не займёт много времени — финансирование до наступления следующего года на несколько месяцев и бай-бай работа в полном составе. Не считая излишне высокой ответственности, за проект можно взяться — он либо провалится, либо взлетит, и это случится быстро, а плюсики в копилочку достижений лишними не будут; пусть они вряд ли помогут цели Джейка. Как и говорилось раньше, он приехал потому, что у него была причина. И она совсем не относилась к мечте «стать настоящим врачом». По пути к поставленной перед собой задаче всё равно надо зарабатывать на жизнь, так какая разница, каким способом? — Чонвона, — не то, чтобы это было какой-то неожиданностью. — У него ведь нет медицинского образования, — прямо заявляет Джейк, обнаружив несостыковку с названной прежде причиной, — его же вы взяли. Чонвон всегда «ты»кал Сонхуну натурально, по ним было видно, что хорошо дружат. Оставалось только узнать — почему Ян так хорошо спелся с человеком, который всем нравится, но к себе толком-то никого и не подпускает? — А Чонвон… Как к вечно спокойному брюнету сквозь толпу куда более успешных кандидатов прорвался какой-то болтливый красноволосый паренёк? — Чонвон проработал в хосписе два года, — часто-часто кивает Сонхун, — поэтому его знаний и опыта будет достаточно, чтобы понять, как себя чувствует человек, переживший смерть. Считай, что Янвон-и у нас будет в роли эмпата. Да и его история жизни тоже меня привлекла. Джейк смотрит в глаза старшего с ещё большей вопросительностью, чем прежде. Потому что история Ян Чонвона до прихода в больницу(и даже причина, по которой он покрасил волосы в ярко-красный цвет) — людей обычно наоборот отталкивает.***
Если бы ты мог заделать только одну сюжетную дыру в своей жизни, то какую бы ты выбрал?
Сонхун останавливается в центе коридора, глядя прямо перед собой — не ожидал увидеть его здесь. Высокий рост, пропорциональная фигура, облачённая в официальный костюм — идеальный человек, бумажная деловитость которого совсем не идёт этим белым стенам. Да и о чём с ним говорить, если его сестра для Сонхуна в прошлом? — Какими судьбами? — спрашивает Пак, подходя ближе. Сонхун встретил Вонён в период жизни, который сложно назвать удачным. Чан, которой в то время модельная карьера не приносила достаточно денег, подрабатывала в отделе приёмного покоя; медицина была её специальностью изначально. Он предстал перед ней уязвимым, в прямом и переносном смысле истерзанным жизнью и собственными руками. Но это не повлияло в негативном ключе, что до сих пор остаётся для Пака загадкой: девочкам ведь нравятся смазливые, так? Мало кто из них влюбится в человека, который вместо первого впечатления и его исходных может быть описан разве что как:тогда.
— Пациент с расцарапанным лицом, — с сухим лицом тараторит девушка у стойки регистрации, рассматривая инициалы, что ранее другая её коллега внесла в лист ожидания. — Что?.. Но кто его поцарапал? — выпучивает глаза Вонён, почти что переваливаясь через стол. Краем глаза на компьютерном мониторе она замечает только начало имени и дату рождения. Пак Сон-…08.12.2000 — значит всего лишь на четыре года её старше. — Ну… Я не совсем понимаю, однако похоже на то, что… — воровито оглядывается женщина, пытаясь подобрать слова. В итоге же просто шепчет младшенькой на ухо, держа ладонь сбоку от щеки, — Он себя сам? Будь осторожнее с селфхармщиками, — советует старшая прежде, чем оставить странного кадра на совсем юную Чан. — Иногда крышу им сносит не только в свою сторону. — Нет, ну… Не может же быть такого, чтобы он сделал это без причины. Вонён хмурится всё то время, что следует по длинному коридору, бормоча себе что-то под нос. Ещё совсем молодая — те, кто постарше и увидит её впервые, подумают, что она ещё ничего в этой жизни не знает, и что её мнение весит не больше горстки пуха. Только вот сама Чан так не считает — чего стоит всего один день среди больных и страдающих от боли. У каждого из них своя философия. Люди привыкли бежать от неприятных ощущений, но кто-то наоборот идёт к ним навстречу; перекрыть одно страдание другим. Эта философия многому учит, особенно она своеобразна у тех, кто травмирует себя сам. Их что-то вынуждает — Вонён знает, и это что-то совсем не вяжется со счастливой жизнью. На их примере начинаешь осознавать: мир прекрасен настолько же, насколько он уродлив и жесток. И такие пациенты, как тот, которого она встретит с минуты на минуту — тому доказательство. Это не новая больница, сюда попадают не по рекомендациям, а по месту жительства. Потому и финансирование в полной заднице, и само состояние здания тоже. Пациентам наверняка самим кажется, что они попали не в неотложку, а сразу в морг — стены серые, лампочка светит с перебоями, а обои вовсе отваливаются, треща, как по неудачно скреплённым швам. Единственной надеждой в подобной гнойной тюрьме может оказаться только одна вещь на свете. Это доброта. И кто Чан Вонён такая, чтобы отказаться её нести? Так она и появляется, словно маленький лучик солнца в полной темноте, в помещении, где в стенах трещины, а в сердцах людей огромные дыры. У того, что перед ней, вДа, если сюжетные дыры в жизни существуют…
— Двести шесть целых костей и всего двадцать шесть лет. Воскреси Вонён. С её смерти прошло всего двадцать четыре часа…То эти дыры остаются в нас.