Все эти души идут не туда; Небо молю каждый день я
о том, чтобы люди открыли глаза, ведь…
Истина там, где сомнения.
***
В день, когда Чонсона пырнули — Джэюн взял выходной, не придя на смену в больницу. А в день, когда Пак временно сошёл с ума от приходов и почти умер из-за мощного лекарства — медбрат Шим приехал на работу пораньше, где-то на рассвете. Зачем же? Просто совпадение? Не похоже. Пазл сходится. Чонвон не подозревал о том, что на просьбу Чонсона «сохрани мне жизнь» — когда полицейский впервые прикоснулся к его кисти окровавленными пальцами, схватившись за неё, как за свой последний шанс остаться в живых — у него не будет права ответить «нет». Однако погибающий, как правило, в самый последний момент хорошо чувствует того единственного, кто может ему помочь. И поэтому из облепивших Пака людей — из всех девушек и парней, которые окружили его каталку — он схватился именно за Чонвона. Что это, если не судьба? Сначала младший помог оказать ему первую помощь. Затем всё повторилось, когда Чонсон, лежавший на восстановлении после операции — чуть не умер от передозировки сильнодействующими препаратами. Чонвон оборвал злой рок собственноручно, заменив пакет со свинской дозой обезболивающего на нормальный. Бог любит троицу, а вершители судеб — следуют его прихотям. По этой причине Джею удалось избежать смерти в первый и даже, о чудо, второй раз — и всё благодаря младшему. Третий должен был стать для него решающим — менее удачливым, потому что Джейк бы просто так свою добычу не оставил: схватившись за шанс, как наточенными зубами за мясо хватаются голодавшие весь сезон пираньи, Джэюн планировал очередное покушение. Он заверил себя, что обязан довести начатое до конца. Однако и в третий раз… Легкомысленный, ни к кому и ни к чему не привязывающийся Ян Чонвон, сам того не зная, одним своим существованием спасает жизнь Пак Чонсона снова. Младший что, родился и пришёл в судьбу Чонсона для того, чтобы не позволить ему отправиться на тот свет раньше времени? Твою же мать… Из-за того, что Чонвон рассказал Джэюну о своём опасении потерять Чонсона, который ещё не успел стать чем-то большим — между охотником и его жертвой появился живой щит. Ситуация Шима становится безумно незавидной: он понятия не имеет, что ему делать теперь, когда всё сложилось подобным образом. Этот «щит», ставший защитой перед Джеем, превращает весь прежний план в настоящий «shit» в первую очередь тем, что Джэюн не может ему навредить. Он не сможет тронуть Чонвона, чтобы добраться к полицейскому — в этой ситуации действительно остаётся только поднять руки вверх и показать обезоруженные ладони. Не может же австралиец в одно мгновение забить на слова, а тем самым и на счастье младшего, продолжив шагать по головам? Напрямую не получится. Близкий его человека — его человек, и с этим правилом поспорить подначивает впервые, но разве Джэюн может? Теперь из-за этого недоразумения, сбоя в системе и вместе с ним — сбоя в собственном стройном графике — Шиму придётся менять тактику под корень. Убить Чонсона не получится из-за Чонвона, который будет по нему плакать, а Джейк, что никогда не приходил в преступность ради крови — не сможет себя за это простить. Он не может втянуть невинного человека, ещё и друга, ведь изначально его целью было не убийство — вершение правосудия и установление так давно потерянного равновесия. И раньше были хороши любимые методы, но не теперь. Что ж, придётся менять их на околосветовой скорости, однако подумать об этом придётся уже потом. А Сейчас же Джэюн должен сосредоточиться на проблемах первостепенной важности. Например — на том, что за ним пришли копы. Расставляем приоритеты правильно. Решаем, что делать с полицией, которая стучится в дверь, обещая с минуты на минуту ликвидировать её же. Это ли конец?.. «Нет. Пока мы живы — ещё ничего не закончено» — гремит нерушимой уверенностью в голове Джэюна. А что ещё остаётся в случае, когда ситуация настолько плачевна? Либо поддаться, либо слепо поверить в то, что сможешь на неё повлиять. Полицейские окружают дверь и всё здание, обрезая любые пути отступления. Джэюн чувствует, как вибрируют ушные перепонки, неестественно воет ветер за окном, а пол со светло-деревянными досками под босыми ступнями подрагивает, и Шим… Может догадаться, что это значит. Адреналин впрыскивается в вены, как через шприц, расходится по мышцам, напоминая полосы, которые растекаются от места, где ударила молния. И зрачки наконец расширяются с такой силой, что заходят за новые полюса. И лишь когда тело Джэюна приходит в полную готовность к долгому и изматывающему бегу, на который он способен и, судя по всему, должен заточиться на сегодня — вброс адреналина доходит и до головы. Наконец, Джэюн может разобрать реальный звук, который не находит свой конец на краях его разума — а существует в реальности и постепенно нарастает, как по мере приближения чего-то огромного, механического, летающего в воздухе, и… — Джэюн! — пытается докричаться до старшего Чонвон, тряся австралийца за плечо, как грушу, и тот наконец-то слышит его голос, — что происходит? Это вертолёт? Джэюн медленно, абсолютно спокойно и без лишних движений переводит взгляд, чуть повернув голову на взбудораженного Чонвона. Любой бы на его месте был в ступоре, лишенный возможности пошевелиться, но младший, несмотря на удивление — выглядит вполне готовым столкнуться с какой-то лажей, и сильнее всего хочет услышать объяснения происходящего. Шим наконец-то может разделить кашу из звуков на отдельные ингредиенты. На его лице эмоции остаются нечитаемыми, словно произошёл сброс заводских настроек — перегруз и автоматическое отключение. Так, абстрагировавшись, хрусталик отслеживает попадающий в него свет и пытается найти лазейки внутри хорошо знакомой комнаты, навострившиеся же уши — расходящийся от двери стук и предупредительные крики полицейских; а со стороны балкона — ещё и приближающийся вертолёт. Анализ успешно завершён — ничего никому не мерещится. Паршиво. И отныне им ни в окно, ни к двери — все пути отхода заблокированы, а парни загнаны в ловушку, созданную в стенах съёмной квартиры Шима. Похоже, что полиция… Имеет какие-то наводки на австралийца, раз они не стали проверять по-хорошему. Пренебрегли тихим обходом с ордером и сразу же прислали сюда целый вооруженный до зубов отряд, причём не просто полицейских, а людей из отдела специального назначения. Таких, как правило, отправляют на миссии по поимке особо опасных преступников. Значит ли это, что доказательства против него неоспоримы? Всё… Плохо, если говорить без матов и очень лаконично, но сейчас не время впадать в истерику — разум Шима максимально холодеет, пусть тело и продолжает потряхивать. Как однажды сказал Сонхун: «есть вещи, которые просто надо делать, перед этим не задумываясь». И речь сейчас идёт о том, чего нельзя избежать. Снова вернувшись взглядом на умоляющего его прийти в себя Чонвона, Джейк наконец-то реагирует и произносит: — Ты можешь мне, пожалуйста, помочь, Чонвон? — его голос не дрожит, но всё нутро передёргивается от одной только мысли о том, что всё может закончиться сегодня. Все месяца его изматывающих тренировок и стараний… Просто пойдут коту под хвост, а оставшиеся годы молодости он проведёт за решёткой, если не сбежит, обречённый скитаться, как самый молодой преступник — и то, навечно останется объявленным во Всемирный розыск. Животный ужас на фоне всех этих представлений не радужного будущего и болотного цвета перспектив удаётся придерживать в узде кое-как, но. Если представить, что Шим сдастся прямо здесь и сейчас, то выбраться из-под надзора и не оказаться высланным обратно в Австралию — шансов не останется почти никаких. — Всего один раз, — повторяет Джейк. Это звучит для пущей убедительности. И Чонвон даже не сомневается. Конечно, он ему поможет. А что ещё остаётся? Ян понятия не имеет, что за чертовщина здесь происходит, но ведь Джейк — относительно долго проработал с ним плечом к плечу и за это время доказал, что он — тот, кто его не подставит, даже если подло поступит со всем остальным миром. Хотя и последней возможности Ян лично ни разу не приписывал Шиму, потому что врождённой подлости за ним прежде не замечал. Спрашивать и уточнять о том, что происходит с парнем и как так получилось, что тот, кто, по мнению самого Яна, и мухи не обидит — оказался на мушке у целого отряда злых омоновцев — Чонвону обязательно захочется, но привести это своё желание в исполнение придётся как и когда угодно, но только не сейчас. — Ты хорошо играешь в прятки? — шепчет Джейк, стараясь не подходить к двери, а почти прилипает к стене, когда через коридор они с Чонвоном выскальзывают из гостиной в ванную, стараясь не издать лишних звуков и не показать, что в квартире действительно кто-то есть. Свет они изначально не включали, а по открытому окну точно не скажешь, есть ли внутри люди или жильцы просто оставили его проветривать помещение, уходя. — Почему ты задаёшь мне этот вопрос? — хмурит брови и без того ровный, как струнка под электрическим током от напряжения, Чонвон, готовый вот-вот разойтись и коротнуть, но ради друга держится из последних сил. Ян Чонвон сделан не из того теста — его просто так обыском с ордером не напугаешь. Просто как-то не по себе от того, что что-то похожее он мог бы пройти много лет назад, если бы не сдался в полицию первее, чем они вышли на его след; разум пугает себя сам, но в то же время хвалит за когда-то принятое им в одиночку, оказавшееся верным решение. — Потому что я играю в них хуёво, если ты ещё этого не понял, — грустно хмыкает Джейк, пока собирает себе небольшую «лестницу» из корзины с грязным бельём и табуретки в попытке дотянуться до вентиляционной дверки в потолке ванной комнаты, — но здорово, если в этой игре хорош ты. Потому что мне бы не хотелось, чтобы они тебя поймали. Джэюн знает, что Чонвон не полезет за ним, даже если он предложит — младший не любит замкнутое пространство и вместе они пропадут там быстрее, чем по-отдельности, разделившись. В это же время по входной двери приходится мощный удар, заставляющий вздрогнуть стены, и тем самым прекращает напоминать стук, созданный человеческим кулаком — пусть даже самый сильный и крепкий мужчина ударит со всей дури, звук всё равно не станет таким. Похоже, что дверь всё-таки решили снести с петель. Чонвон озадаченно смотрит на Джейка, как будто то ли просит его ускориться, то ли ищет помощи хотя бы в ответной мимической реакции. Джэюн же, точно так же напряжённо реагируя на усиливающийся звук, ускоряется и, последний раз повернувшись к Чонвону, с намёком ставит указательный палец на рот, прося быть тише. Чонвон понятливо кивает, и в то же время, наблюдая за тем, как Джейк пролазит в вентиляцию, чувствует себя так, как будто прощается с ним навсегда. Но ничего, даже в таких ситуациях можно и нужно оставаться достаточно дерзким и стойким, чтобы доказать силу характера. Чонвон не собирается плакать, как какая-то малолетняя девка — он не так прост. — Я объясню тебе, что произошло, позже, — напоследок обещает Джейк, но почему-то не уточняет, когда планирует вернуться; наверное, это неизвестно даже ему самому. — Сможешь найти место, где спрятаться? Их не так много, но… — За меня не переживай, потому что мне грозит явно меньшая опасность, чем тебе, — вздыхает Ян, пока рубит жесткую правду, — я нашёл место, потому что сразу выучил твою квартиру по приходу. И слушай, не знаю, что у тебя там случилось, но… Пожалуйста, будь осторожен там, — Чонвон поднимает руку, чтобы коснуться к своим же локонам, и заметно мнётся, потому что не каждый день возникает почва для подобных слащавых признаний; но очевидно то, что Ян будет переживать, кто бы не переживал на его месте, когда твой друг бежит от ментов через вентиляционную шахту? — Возвращайся, когда всё утихнет. Чонвон всё-таки взъерошивает красные волосы, пытаясь успокоиться — хотя это действие кажется самым бессмысленным из всего, что он сделал сегодня. — Ты тоже, ну, спрячься скорее, пока они не пришли сюда, — взволнованно кивает Джейк и сам борется с чувством того, что сейчас, возможно, не просто объясняется, а именно прощается с Чонвоном. В последний раз. Шим вряд ли сможет вернуться в больницу снова: его лицо сто пудов будет висеть на первых новостных страницах, показываться по телевизору, печататься в газетах, обсуждаться на сайтах, разбрасываться по улицам города, нарисованным на листовках — а ещё его наверняка объявят в международный розыск уже сегодня. — Иди уже, быстрее, — едва ли разборчиво мышонком шипит Чонвон, когда слышит, как в стуках на последнем издыхании трещит дверь, откалываясь кусками, и отодвигает использованную Джейком самодельную «лестницу в небо», чтобы никто из полицейских не заподозрил, куда он сбежал. — Пожалуйста, береги себя. — И ты тоже. Закрыв за собой вентиляционный вход, Джэюн исчезает из поля зрения Чонвона уже насовсем. — Что ж… — складывает руки крест на крест оставшийся в квартире, в которую с минуты на минуту вломится целый отряд полиции один, Чонвон. И слышит, что двери до полного «познания потустороннего мира» осталось всего ничего. Счёт стуком сердца отбивается где-то в собственной груди, расходясь полосами такими же, как отваливающиеся и летающие по коридору щепки. —…Раз пиздецу быть, то в моём праве попытаться его миновать. 00:00:20. 00:00:19. 00:00:18 Чонвон говорит правильные вещи, подразумевая, что пора что-то предпринять. Но на деле просто стоит в центре ванной комнаты, как вкопанный. Это напоминает те жуткие сны, как когда ты должен спасать свою шкуру и перебирать двумя палками на максимальной скорости — но как идиот стоишь онемелым столбом и не можешь сделать шаг ни вправо, ни влево. Потому что от ужаса ноги наливаются свинцом и становятся нереально тяжёлыми, прям как скованные в кандалы, ещё и с якорями на концах. И набраться сил перед решающим рывком оказывается не так уж и просто. Вот и Чонвон ни черта не понимает, хотя пока что не попробовал оторвать от кафельного пола даже одну ногу — а что, если и правда всё обернётся так, что его скорость станет просто улиточной в ситуации, когда надо бы уподобиться сонику?.. 00:00:13. 00:00:12. 00:00:11 Однако взять себя если не в руки, то хотя бы (уж удосужься сделать это поскорее, Чонвон) в ноги — обязательно надо в радиусе ближайших десяти секунд, иначе станет слишком поздно. 00:00:05. 00:00:04. 00:00:03 — прокручиваются по сотому кругу и Чонвон, выставив одну ногу назад, другую вперёд, а тело повернув в направлении двери, умоляет себя вернуться в реальность. И, собравшись с силами, на «три» в пульсирующих страхом висках и набухшими от напряжения венами по всему телу — что есть силы отталкивается от скользящей плитки, оказываясь на деревянном полу. Чонвон летит по паркету, скользя, проносится мимо гостиной и других дверей (ведущих в кладовку и на кухню) сражаясь с зажатыми адреналином мышцами изо всех сил, словно борется за собственную жизнь, а не просто пытается не заработать себе проблем. Пока за спиной у него рассыпается дверь. Он ведь не знает, зачем они сюда пришли и за кем — это могла быть и какая-то ошибка, но уж никак не хочется красоваться мёртвым с пометкой «погиб от несчастного случая, при ошибке полицейских». Кто-то кого-то перепутал, мол. Так что нужно сделать всё от себя зависящее, чтобы не попасться. Чонвону может быть и хочется умереть — и он умрёт, если так решит сам — но ни за что не позволит какому-нибудь ублюдку себе помочь. Ян сильно поскальзывается на углу и почти что валится, но в последний момент, лавируя и размахивая руками, умудряется удержаться на ногах, а в решающие секунды перед тем, как дверь слетает с петель, выбитая специальные приспособлением — рывком тянет на себя дверки шкафа, который стоит в спальне Джэюна, и в конце бесшумно их закрывает. Господи, лишь бы не нашли. — Приём, третья группа, мы сейчас находимся вверху улицы в Бомун-ро, районе Сонбук, прямо в доме объекта, — вещает в специальную рацию мужчина, что идёт вперёд с грацией дикого животного: медленно и с расстановкой. Он, как и все остальные, пока где-то рядом шипит рация с приглушёнными голосами, проходится по лежащей на полу в слою пыли двери своими тяжёлыми берцами, в вытянутых руках держа перед собой пистолет. И ещё где-то человек двенадцать — за ним. Сколько же ещё остались ждать на улице? Все мужчины одеты в бронежилеты и маски со шлемами, что полностью скрывают их лица — общаются только через наушники, а узнают друг друга по порядковым номерам. Насколько же серьёзна эта операция, и насколько опасен преступник, раз на него выделили такое количество специалистов? И может ли им вообще оказаться Джэюн? Может, и правда что-то перепутали? — Там кто-то есть? — после помех доносится голос одного из коллег, и мужчина, который шёл самым первым, рукой велит разделиться. — Я не уверен, слышал ли какие-нибудь шаги, — сомневается тот, что помоложе, судя по голосу, — но из-за нашего вертолёта скрип и так стоял сильный, он всё перекрыл, так что трудно делать выводы, основываясь на одних звуках. — В это время он точно должен быть дома, обыщите всё! Не найдём его, так хотя бы наткнёмся на что-то, что лишит его защиты, когда он предстанет перед судом, — поправляет шлем и наконец отдаёт приказ своим подопечным капитан, — разойтись по разным комнатам на поиски цели. Я тоже пойду искать. — Понял вас, капитан Пак! Чонсон оставляет Харуто и подопечных из другой группы обыскивать квартиру на предмет вещей или документов, которые могут рассказать о личности Джэюна более убедительно. Хотя, должно быть, сделать это лучше, чем уже сделали камеры наблюдения — сложно, если вовсе не невозможно. Пак, пользуясь разделением группы, наедине с собой прокручивает в голове кадры в такой чёткости, как будто их зафиксировали его глаза, а не камеры слежения, которые были предельно плохого качества, висящие по углам. Отлично, несмотря на не лучший ракурс, сняли, как мужчина в медицинском халате… Чонсон бы не сумел зацепиться за так называемого преступника по имени Шим Джэюн, если бы не одна подсказка, которую ему на голову спустил, наверное, сам Господь Бог. Потому что о втором покушении Пак знать не знал, а о случившемся в парке перед собственным домом первом уже давно успел забыть. Всё улеглось на фоне яркой событийности его полицейской жизни. И если бы не всплыло сейчас повторно, о проблеме в виде назойливого австралийца, который уже не впервые зарится на чонсоновскую шкуру — пришлось бы вспомнить, когда сорванное покушение переквалифицировалось в успешно спланированное убийство. Но Пак, к счастью, успел предубедить этот момент. Умереть от рук кого-то с низким рангом в мафии — такое себе — как от укуса малярийного комара. Он вроде настолько маленький и незначительный, что от упоминания о нём, как о том, чего желательно избегать — можно разве что посмеяться, но. На деле хлопот и опасности, проявляющихся вместе с ним — непроходимая пешком гора. Спасибо, что появилась помощь в её преодолении. Чонсон до сих пор не знает, кто это был, но сегодня, пока он разговаривал с монитором и пытался разобраться в личности Пак Сонхуна — ему на почту пришёл эмейл довольно интересного содержания. Во-первых, там было две записи: первая из больницы, где медбрат Шим подменял обычную дозу одного и того же препарата на смертельную, а вот вторая… Запись с той самой ночи. Как некто в тёмном капюшоне его пырнул, не забыв высунуть нож — на прежде известных кадрах подошедший мужчина имеет то же телосложение. Что намного интереснее: аноним поделился видео того же дня и времени, но уже после покушения, и в совсем другом ракурсе. Когда Шим убежал достаточно, по его мнению, далеко — камеры с окраин Каннама, где-то в районе моста Банпо, засняли, как он снимает капюшон. И там-то уже отлично было видно его лицо. Где таинственной фигуре удалось раздобыть эти кадры — остаётся загадкой, потому что прежде полиция проводила отдельное расследование, но таких же записей не обнаружила. Подумать об этом, как никак, придётся — но совсем немного позже. Сейчас Чонсон, как и обещал себе, обязан поймать главного мудака. Пак, на чьём лице точно такая же чёрная маска, закрывающая и волосы, и лоб вместе с нижней частью лица, подтягивает шлем чуть вниз — в нем чертовски неудобно дышать. Почему-то отсутствие дыхания заставляет вспомнить о… Чонвоне. Снова. Прокручивая в своей голове как личные воспоминания, так и записи со всё тех же камер, Чонсон понимает, что всё это время… Перевесом добра против разыгравшего в его жизни спектакля зла выступал никто иной, как тот самый миниатюрный красновлосый медбрат, который постоянно шлёт всех по матери, но только с Паком всегда разговаривает на «вы»; и пусть это вежливо, но этот ребёнок ведь будто просто развлекается, издеваясь. И хоть записи должны были указать лишь на Джэюна и его множественные покушения на жизнь Чонсона, Пак в своей голове наконец соединил всё в одну логическую цепочку. Если бы Чонвон тогда не выбросил пакет со слишком большой дозой, где бы сейчас был Чонсон? Да, он сам подскочил тогда, сдернув катетер, но ведь никто бы не проверил — будь на смене вместо красноволосого другие сотрудники, никто бы точно не обратил внимания на дозировку, потому что всем плевать, да и не ожидают, что в больнице, в которой надо лечить, кто-то будет пытаться покалечить пациентов — и снова поставили бы полицейскому тот же пакет, обрекая на верный путь к неминуемой гибели. И лежал бы сейчас Пак в шести футах под землёй, а не возвышался над ней же в своих мужественных метре и восьмидесяти сантиметрах. Получается, что во все ключевые моменты рядом был именно он. Джей слишком вовремя начинает осознавать, что всё это время Ян Чонвон был его ангелом — и спасал его пропащую жизнь, появляясь в нужном месте и в правильное время. Он стучит себе по груди, пока расшагивает по коридору и останавливается у небольшого полупустого серванта, в которой блестит раскрашенный в цветы набор посуды. — Может, он мог спрятать документы здесь?.. Да, Чонвон, сам того не понимая, был рядом каждый раз, когда был безумно нужен. А где ещё в жизни Чонсона есть люди, которые оказываются там, где их молят оказаться? — Пусть пара человек выйдет в коридор и поможет мне отодвинуть сервант, — обращаясь в рацию, отдаёт приказ Чонсон, поняв, чем сейчас будет занят. Ах, если бы он только знал, что тот, о ком он думает, двигая мебель — находится совсем рядом, как раз таки внутри похожего шкафа — нужно было всего навсего пройти в соседнюю комнату, преодолеть ничтожно маленькое расстояние. Чонвон молится всем известным себе Богам, в какой-то момент ловя себя на мысли о том, что это состояние, в котором он сейчас оказался — страшнее смерти, потому что она, по крайней мере, предсказуемо пуста и настигает каждого. Но подумайте сами: каждого ли настигает наряд омона, пришедший за преступником, в чьей квартире ты оказался и которого, по сути, просто покрываешь? За