Сладость

Прошло целых три недели, прежде чем Чонгук нашёл время, чтобы увидеться со своей очаровательной омегой снова. Ему хотелось устроить нечто особенное для Ку, который так замечательно всё это время его слушался и с блеском выполнял каждое указание Чонгука. Он хотел провести время с омегой вне стен особняка, где-нибудь на природе, где им никто не помешает, особенно учитывая прекрасную летнюю погоду и то, что с того момента, как Чонгук взял Ку себе, тот ни разу ещё не выходил за пределы определённых ему комнат. Это нужно было исправлять. Однако организовать нечто настолько банальное, как небольшой пикник на природе рядом с каким-нибудь озером, оказалось не так просто. Чонгук вечно был занят своими делами, да к тому же делами своих хёнов, особенно недавно вернувшегося в город Чимина, а когда он не был занят, то сил ему хватало только на то, чтобы доползти до кровати. И всё же когда пошла третья неделя после их с Ку последнего, весьма приятного времяпрепровождения, Чонгук решил – довольно. Он скучал по омеге, скучал по его телу, а ещё по тому ощущению лёгкости и расслабления, что присутствие Ку рядом ему дарило. Поэтому Чонгук отодвинул все имеющиеся у него дела на более поздний срок, выслушал тираду от Джина, упрекавшего его в легкомысленности, повесил трубку и приказал горничной подготовить ему машину на небольшую поездку к ближайшему озеру, где можно было искупаться. Территория этого озера, названия которого он не знал или не помнил, была им выкуплена, а точнее презентована в качестве подарка любимыми хёнами. Чонгук редко там бывал – не было времени и возможности, – но сейчас оно пришлось очень кстати. Ему не терпелось увидеть Ку в купальнике, мокрого после купания в прохладной воде, не терпелось помочь ему обтереться полотенцем, а затем опустить на покрывало и может быть помочь ему с чем-нибудь ещё. Машина была собрана оперативно, еда, плед, полотенца, купальник и плавки отправились в багажник, а явно нервничающий и пытающийся этого не показывать Ку – на заднее сиденье. Через несколько мгновений к нему присоединился давший указания водителю Чонгук, и они выдвинулись в путь. Чонгук находился в прекрасном расположении духа – ещё бы, первый выходной чуть не за месяц, да к тому же в такой приятной компании. Он удобно откинулся на сиденье и даже что-то тихо напевал, предвкушая долгий расслабленный день наедине с Ку. Омега же нервно жевал губу на соседнем сиденье и комкал руки, явно желая что-то сказать и всё не решаясь сделать это. Волосы его были красиво уложены, а сам он был одет в чудное летнее платье на лямках, открывавшее вид на его прелестные плечи, ключицы и шею. Белое в мелкую красную полоску платье было свободное, яркое и очень Ку шло, к тому же одна из горничных надела ему на голову подходящий цветом ободок, и – боже, омега был такой обворожительной красотой, что Чонгуку хотелось прижать его к себе и никогда не отпускать. Ну, и может ещё запустить руку ему в миленькие трусики с цветочками, в которые он приказал горничной омегу одеть. Наконец, Ку собрался с силами, кинул в сторону Чонгука скользящий взгляд и тихонько спросил: – Куда мы едем? – Искупаться и отдохнуть, – ответил ему Чонгук, улыбаясь. – Я подумал, что нам обоим не помешает провести некоторое время вне дома, как считаешь? Ку на мгновенье встретился с ним взглядом, после чего отвёл глаза и кратко кивнул. Он немного расслабился, перестал сжимать руки у себя на коленях и, отвернувшись, начал наблюдать за мелькающими мимо пейзажами. Виды рядом с особняком Чонгука действительно были живописные, особенно в той стороне, где лежало озеро, так что Чонгук отвлёкся и сам, позволил взгляду лениво плыть, ни на чём не задерживаясь, и впервые за долгое время отпустил мысли, тревоги, переживания и планы. Чонгук немного пришёл в себя только когда они въехали на огороженную территорию и направились к лежащему совсем не далеко озеру. Территория, что принадлежала Чонгуку, вплотную прилегала к нескольким жилым домам, обитальцы которых наверняка ходили купаться на озеро до того, как оно стало частной собственностью. Теперь же между этими домами и озером, где к тому же рос небольшой лесок, был проложен забор с воротами, на которых значилось: «Собственность семьи Чон. Посторонним вход воспрещён». Вскоре они подъехали к озеру, и Чонгук первым вышел из машины. Погода стояла прекрасная, солнечная и безветренная, воздух был свежим и чистым, и Чонгук вдохнул во всю грудь, на мгновенье прикрывая глаза. Наконец-то он мог расслабиться. Ку и Вонги, водитель Чонгука, также выбрались из машины, а Чонгук тем временем прошёл дальше, ища взглядом наиболее подходящее место для пикника. Наконец, он нашёл относительно ровный участок, что был расположен близко к воде и одновременно частично оставался в тени деревьев, дарящей приятную прохладу. Пока Ку неловко топтался на месте и осматривался, Чонгук вернулся обратно, подошёл к багажнику. Он захватил большой плед, кинул Ку краткое: «Возьми сумку с едой и полотенца», а затем они оба направились к выбранному Чонгуком месту. К тому моменту, как они разложили плед и всё остальное, Ку успел немного прийти в себя и перестал оглядываться вокруг так, будто его выпустили из длительного заточения. С другой стороны, в последний раз омега на улице был скорее всего в тот же день, как Чонгук забрал его из приюта, так что стоило наверное ожидать подобной реакции. Чонгук уже хотел начать менять одежду на плавки – и помогать своей прелести делать то же, – как в кармане у него зазвонил телефон. Чонгук поморщился, но, увидев на экране имя Намджуна, сдался: тот не стал бы звонить просто так, к тому же Сокджин наверняка уже успел передать ему намерение Чонгука устроить себе выходной. А когда Чонгук на чём-то настаивал, его хёны не смели перечить – знали, насколько легко Чонгук взрывался, не получая желаемого. – Иди пока к Вонги, – бросил Чонгук омеге, который стоял рядом. Он кратко кивнул Вонги, а потом медленно пошёл вдоль берега, поднимая наконец трубку. Намджун хотел сообщить ему о срочных поставках и внезапной встрече, которая должна была состояться сегодня вечером и никак не позже, но у них вышел небольшой спор, во время которого Чонгук уходил всё дальше, меряя шагами землю рядом с озером. Он отдалялся от места пикника, отвлёкшийся на разговор и собственные мысли, и всё-таки не мог не услышать громкого: «Эй!», донесшегося голосом Вонги со стороны, где остался плед, машина, но самое главное – Ку. Чонгук без промедления обернулся, альфа внутри поднял голову во внимании, и уже в следующую секунду Чонгук быстрыми, твёрдыми шагами направлялся обратно, бросая в трубку краткое: «Я перезвоню». Выйдя на поляну через пару минут, напряжённый, готовый встретиться с угрозой, Чонгук обнаружил, что всё было будто бы в порядке, на своём месте. Никаких незваных гостей, никакого беспорядка. Хмурясь, Чонгук приблизился к стоявшим у машины Вонги и Ку: он был уверен, что ему не послышалось, но если никакой угрозы заметно не было, что тогда произошло в его отсутствие? Оказавшись у машины, Чонгук увидел, что Вонги крепко держит стоящего рядом Ку за предплечье, а тот глядит на приближающегося Чонгука, бледный и явно испуганный. Грудь омеги вздымалась чаще обычного, и Чонгук нахмурился сильнее, глянул на угрюмого Вонги и спросил: – Что случилось? – Он отвлёк меня и попытался сбежать, – кратко доложил Вонги. Чонгук на миг замер, после чего издал неверящее: – Он что? – после чего медленно перевёл взгляд на омегу. Тот ещё сильнее побледнел, губы у него задрожали – но он не попытался ничего отрицать. В голове не укладывалось, но выходило так, что это действительно произошло. Омега только что пытался от Чонгука сбежать. Знаете, Чонгук настолько привык к мягкой, легко прогибающейся под давлением натуре Ку, к его совершенной безобидности, к тому, как легко было подавить его сопротивление, что даже не рассматривал вариант того, что Ку может попытаться ускользнуть из-под самого его носа, пока Чонгук разговаривал по чёртовому телефону. Наверняка омега видел прилегающие к территории озера дома. Наверняка внимательно следил за меняющейся за окном автомобиля местностью, скорее всего начал планировать и пытаться что-то запомнить в своей милой голове, потому что пока Чонгук расслаблялся и с нетерпением ждал предстоящего им дня, Ку всеми силами желал от Чонгука сбежать. Выражение его лица видимо всё сказало Ку, потому что тот издал краткий жалобный звук и тщетно дёрнул свою руку из крепкой хватки Вонги. Чонгук не обратил на всё это ни малейшего внимания, продолжая прожигать своего омегу взбешённым взглядом. – Вонги, в машину его, – сказал Чонгук и сам удивился тому, насколько спокойно и холодно прозвучал его голос. Внутри же в этот самый момент всё клокотало разъярённым огнём обиды, боли, уязвлённого самолюбия и гнева. Вот значит, как Ку решил с ним поступить. Вот что было у него на уме всё это время. Вонги подчинился немедля, заталкивая жалобно пискнувшего Ку на заднее сиденье. Чонгук кинул очередное краткое: – Заблокируй двери, – и полез за омегой через оставшуюся открытой заднюю дверь. Ку успел подвинуться назад, насколько смог: он сидел вплотную к дальней двери машины, сжавшись в плотный комок на сиденье, и смотрел на Чонгука широко раскрытыми, полными ужаса глазами. Альфа внутри издал низкий яростный рык – чем дольше Чонгук думал о том, что Ку только что пытался сделать, тем больше распалялся, но ему всё же удалось сохранить самообладание. – Иди сюда или будет хуже, – сказал он обманчиво мягким голосом. Ку задрожал, раскрыл сухие губы и сбивчиво начал: – Я не – я правда не… – Я сказал иди сюда, – оборвал его Чонгук не терпящим возражений тоном. Осознав, что его пытались обвести вокруг пальца, обмануть – оставить, омега хотел оставить его, хотя уже принадлежал Чонгуку и не имел на это никакого права, – уже тогда Чонгук решил для себя, каким будет его наказание. Ку должен был заплатить за испорченный день и преданное доверие, а уж Чонгук позаботится о том, чтобы тот усвоил, чем оборачивается непослушание. Зло скалящийся от чужого предательства альфа внутри Чонгука в этом убедится. Чонгук принялся намеренно неспешно расстёгивать ширинку своих штанов. Взгляд Ку немедля прикипел к этому действию, подбородок у омеги задрожал. – Только не это, – проговорил Ку так тихо, что Чонгук едва разобрал. Он подавил желание зло рассмеяться в ответ: Ку солгал ему, предал его доверие, а теперь собирается лить слёзы и умолять о пощаде? Ну уж нет, Чонгук на это не купится. Ку всё не двигался со своего места, вот только Чонгук не собирался его слушать или иметь терпение и ждать. Он выбросил руку, схватил вскрикнувшего от неожиданности омегу за щиколотку и резко дёрнул его вниз. Ку кажется ударился головой о закрытую дверь машины в процессе, но Чонгуку не было до этого никакого дела: он подтянул его за бёдра ближе к себе, а затем прижал ноги Ку к его же груди, практически складывая омегу пополам. Яркое платье задралось, обнажая полные бёдра и маленькие цветные трусики. Давя в себе желание зарычать, Чонгук продолжал неумолимо давить на нежную кожу, желая оставить видимые следы в качестве живого напоминания. Пусть позже Ку смотрит на них снова и снова – может тогда в его пустой голове что-то встанет на место? Оказавшись практически под Чонгуком, омега издал какой-то сдавленный звук и попытался высвободиться из его хватки. Но поза была неудобной, руки у Ку дрожали, да к тому же собственные вытянутые и прижатые к груди ноги мешали ему, так что попытки эти оказались тщетны. Чонгук почувствовал разливающийся по телу яростный азарт и желание проучить Ку, подстегиваемое его сопротивлением, а затем заглянул тому в глаза и поинтересовался на диво спокойным тоном: – Мне пригласить Вонги подержать тебя? Ку замер, потом отрицательно замотал головой, но сопротивляться не прекратил, особенно когда Чонгук подцепил трусики и спустил их с него, оголяя его мягкую круглую задницу и промежность. Чонгук решил оставить их ниже на бёдрах, не снимать полностью, потому что так было удобнее – но также как ещё одно напоминание. То, что сейчас происходило, было наказанием, и Чонгук не будет с Ку нежным или осторожным, поэтому он стянул бельё лишь в такой степени, чтобы раскрыть омегу. Сейчас Ку едва ли был чем-то большим, чем дыркой для грубого траха – ведь именно такого отношения тот добивался своим поведением. – Пожалуйста, не надо, не надо, я н-не хотел, – заплакал Ку в ответ на его действия, а может он плакал и до этого? Чонгук не был уверен, сейчас ему не было это интересно. Ку мог плакать сколько угодно, это ничего бы не изменило. Если бы он действительно «не хотел», то не стал бы пытаться сбежать с их чёртового свидания, которое Чонгук организовал и продумал, как самый настоящий дурак. – Думал, действительно сможешь сбежать от меня? – поинтересовался Чонгук, кривя губы в жёсткой ухмылке. Ку встретился с ним взглядом мокрых тёмных глаз со слипшимися ресницами, а Чонгук продолжил: – Я преподам тебе урок, Ку, чтобы ты не смел даже пытаться снова. А для закрепления одних слов недостаточно, правда, радость? Ку издал краткое отчаянное щебетанье, не прекращая безуспешно дёргаться в его хватке. Его вагина в такой позе, со спущенным почти до колен бельём, была на полном обозрении. Чонгук почувствовал, как пульсирует возбуждением член, но сам он ярче всего ощущал всё то же горькое предательство, намешанное с ледяным бешенством. То, что Ку посмел от него бежать – Чонгуку нужно было уничтожить саму эту мысль из чужой головы. Ку принадлежит Чонгуку, и если это знание нужно было вбить в прелестную голову омеги, то Чонгук с удовольствием это сделает. – Пожалуйста, я б-больше не буду, я правда – я больше не буду, не буду, обещаю, – без остановки повторял Ку, захлебываясь щебетанием и слезами. – Можешь хоть сколько щебетать, плакать и умолять, мне плевать. Ты это заслужил, детка, – сказал Чонгук, возясь с собственными штанами, пытаясь приспустить их вместе с нижним бельем. В машине делать это было ужасно неудобно, особенно когда приходилось одной рукой удерживать омегу на месте. Наконец, Чонгук вздохнул с едва прослеживаемым облегчением, когда его вставший член оказался освобождён от оков ткани. Ку же кажется понял, что сопротивления и мольбы были бесполезны, потому что отвернул голову, зажмурился, будто хотел спрятаться, и принялся повторять тихое: – Нет, нет, нет, нет… Когда Чонгук придвинулся ближе и коснулся головой члена его сухой почти, но всё ещё такой жаркой вагины, Ку дёрнулся и забормотал уже громче, отчаяннее: – Нет, нет, нет! Он повторял это жалкое «нет» будто мантру, будто это могло чем-то помочь, словно реальность могла по его велению изменить свой ход, если б Ку только просил достаточно сильно. Глядя на его разложенное беззащитное тело и крепко зажмуренные глаза, на мокрые щёки и до сих пор сидящий в волосах ободок, Чонгук вдруг дрогнул в своей уверенности – но это длилось всего мгновенье. Он должен был проучить омегу, должен был наполнить его, привязать к себе, оставить свою метку – он хотел Ку себе, а тот собирался исчезнуть из его жизни – такому нельзя было позволить случиться. Чонгук не позволит этому случиться, даже если для этого потребуется причинить Ку боль. Вернув себе уверенность в своих действиях, Чонгук пристроился, а затем, не собираясь больше медлить, протолкнул внутрь горячего тела омеги головку своего члена. – Нет! – тут же громко взвизгнул Ку. Он весь сжался, защебетал, забился, а Чонгук издал предупреждающее рычание и резко толкнулся глубже. Вагина раскрылась, поддаваясь, но в этот раз не было подготовки, не было большого количества смазки, а Ку был так напряжён, что Чонгук скривился от неприятных ощущений. Ку же издал жалобный протяжный вскрик и зарыдал с новой силой, лицо его исказилось, выражая страдание, глаза до сих пор были крепко зажмурены. – Больно, – задушенно вырвалось из горла омеги вперемешку со всхлипами, а затем снова: – Больно, мне больно, больно! И это просящее безнадёжное «больно» остановило Чонгука вмиг. Он застыл на месте в ту же секунду, не двигая больше ни одним мускулом. Чонгук только что получил прямое подтверждение тому, что причинял омеге боль, но удовлетворения не было. Вместо этого сердце громко и быстро билось в груди, мысли в голове смешались, всё внутри отдалось обжигающей внутренности тошнотворной волной, а его альфа растерянно поджал уши и заскулил так, будто больно сейчас было не омеге, а ему самому. Чонгук ничего не получил от вырванного из омеги силой подчинения кроме чёткого осознания, что ему нужно было прекратить, сейчас же. Он не мог слышать это выстраданное сквозь надрывные всхлипы «больно», которое Ку всё продолжал повторять – потому что Чонгук действительно делал ему больно, заставлял раскрываться против воли, когда Ку был слишком узким, он это чувствовал. Даже если омега заслуживал наказания, к Чонгуку наконец пришло осознание, что Ку не заслуживал такого – не от Чонгука. Чонгук не мог – Чонгуку надо было прекратить. Так что он прекратил, со всё так же быстро колотящимся в груди сердцем вышел из тела Ку и отпустил его. Тот продолжил рыдать, не пытаясь двинуться с места или прикрыться, и только повторял ломающимся, прерываемым слабым щебетаньем голосом: – Мне больно, это б-больно, альфа, пожалуйста, не на-надо больно, не надо, пожалуйста, альфа… Чонгук на несколько мгновений застыл, глядя на омегу и вслушиваясь в издаваемые им умоляющие слова и звуки. Затем он слегка пришёл в себя, чувствуя, как печёт за веками, но он не собирался плакать, точно не собирался, так что он поморгал в попытке прогнать ощущение и принялся чуть дрожащими руками натягивать бельё обратно, чтобы прикрыть Ку. Тот содрогнулся от его прикосновения, заплакал сильнее прежнего, давясь и пытаясь судорожно вдохнуть, а потом раскрыл слипшиеся от слёз ресницы, взглянул на Чонгука плывущим невидящим взглядом и сказал: – Я больше не буд-буду, я буду хорошим, я об-обещаю, пожалуйста, пожалуйста, я не хочу, я буду с-слушаться, только пожалуйста, альфа, пожалуйста! Чонгук сухо сглотнул, желая что-то сказать, но впервые не находя слов. Ему казалось, что только что он совершил что-то непоправимо ужасное, и даже касаться омеги теперь казалось чем-то преступным. Он не знал, почему ощущал себя так, не знал, почему губы дрожат, а сердце продолжает заходиться в груди, отзываясь на каждый чужой всхлип, каждое просящее слово. Чонгук понятия не имел, что с ним происходит, он только знал, что то, что он только что сделал, уже никак, ничем нельзя было исправить. Чонгук настолько растерялся под натиском эмоций и реакции собственного тела, что на несколько мгновений застыл на месте, и только потом осознал, что Ку всё ещё рыдает и задыхается. Чонгуку нужно что-то с этим сделать, нужно было собраться, он был настолько выведен из равновесия, но ему нужно было взять себя в руки. Это Чонгук и сделал – или по крайней мере попытался. Он сжал зубы, сосредоточился и наметил план дальнейших действий. Неважно, что план этот состоял ровно в том, чтобы успокоить омегу и добраться до дома, для Чонгука в данный момент даже что-то настолько незамысловатое требовало усилий. Он отклонился назад, выглянул из машины и приказал: – Вонги, собери всё снаружи в багажник и поехали. – Да, босс, – отозвался тот, а Чонгук мысленно поставил галочку рядом с первым шагом своего плана. Он перевёл взгляд на разложенного на сиденье, продолжающего плакать омегу. Второй пункт определённо будет сложнее. Чонгук вновь приблизился – рядом с Ку в таком состоянии у него опять начали дрожать руки, но он сказал таким ровным тоном, какой только мог из себя достать: – Ку, послушай меня. Сядь. Омега в ответ на слова Чонгука затрясся в рыданиях и опять начал просить не трогать его, явно не осознавая, чего Чонгук вообще от него хотел. Он был в самой настоящей истерике, а Чонгуку нужно было как-то его успокоить, потому что ему казалось, что если так продолжится, то сам Чонгук потеряет остатки своего самообладания и с ним начнёт происходить что-то похуже дрожащих рук и накатывающих слёз, которые он пока что мог сдерживать. Успокоить Ку нужно было обязательно, и делать это надо было сейчас, так что Чонгук решил воспользоваться единственным вариантом, до которого его паникующий мозг мог в данный момент додуматься. Для того, чтобы осуществить задуманное, Чонгук взял Ку за руку и потянул на себя, пытаясь заставить сесть. Плач омеги стал горче, несчастней, но он не стал противиться, позволил рукам Чонгука вытянуть себя в сидячее положение. Его мольбы почти полностью перешли в тихое непрерывное щебетание, от которого сжималось сердце и сбивалось дыхание. Усадив омегу в нужное положение, краем глаза Чонгук увидел, как Вонги залез на водительское сиденье, а через несколько мгновений они отъехали. Ку кажется не заметил этого вовсе, захваченный эмоциями и той болью, которую Чонгук заставил его испытать. Чонгук глубоко вдохнул, сосредоточился и приступил к следующему этапу. Он пытался воспринимать всё происходящее как пошаговый процесс, мысленно отстраняясь от слёз и непрекращающегося щебетанья, потому что ему нужно было пребывать в более-менее уравновешенном состоянии, чтобы его план сработал. Чонгук наклонился, без лишней спешки приближаясь к шее расстроенного, ушедшего глубоко в себя Ку – однако как бы глубоко тот ни был, этот жест узнала бы любая омега. Ку откинул голову назад, а Чонгук низко заурчал и принялся укутывать его своим запахом. Он мягко потирался о чужую шею, согревал своим дыханием, и медленно, неспешно поглаживал омегу по основанию шеи сзади, зная, какое это место чувствительное. Какое-то время Ку продолжал плакать, но уже без прежнего надрыва, потихоньку стихло щебетанье, и омега только повторял время от времени: – Ку хороший, не надо больно, Ку хороший. – Хороший, – соглашался с ним Чонгук, выдыхая слова на тёплую кожу чужого горла. – Ку хороший, самый хороший, больно не будет. Но он ведь уже сделал омеге больно. Чонгук чувствовал, что сделал ему так больно, как никогда раньше, так непоправимо больно, что хотелось безнадёжно взвыть, так больно, что казалось, омега уже вряд ли от этого оправится. И всё же сейчас Чонгук ничего не мог поделать с этими мыслями. Так что он просто продолжал укутывать омегу своим запахом, водить носом по его шее, тереться о неё щекой, тем самым успокаивая, пока Ку наконец не расслабился и не уснул в его руках. Он тихонько сопел забитым от плача носом, уложив голову Чонгуку на грудь, а Чонгук едва сдерживал собственные слёзы. Он только сейчас начал осознавать, какую огромную ошибку совершил, и что ответственность за это и за последствия этой ошибки целиком и полностью лежит на нём.