Ключ к свободе

С чего начинается утро? У обычных людей оно начинается со звона будильника, с нежным утренним пением птиц, с кофе, в конце концов. Но только не у меня. Я же не обычный человек. Я чёртов неудачник. Моё сегодняшнее утро – это ноющая головная боль, глухая тишина и ненавистная полоска солнечного света, бьющая прямо по глазам. С удовольствием отмечаю, что я уже могу хоть немного шевелить конечностями, при этом, не разрываясь изнутри от дикой боли. Однако в груди всё ещё саднит. Ну ещё бы. Так изящно проткнуть собственным ребром своё же лёгкое, а потом жаловаться на недомогание могу только я. Идиот несчастный. Слегка приподнимаюсь на локтях, оглядывая помещение. Я давненько не был в Больничном Крыле и сейчас даже удивился, насколько оно большое. Хотя, возможно, основной простор здесь создают невысокие потолки и большая площадь каменного пола, а ряды пустующих больничных коек, практически сверкающих чистотой простыней. Из длинных узких окон падают косые вытянутые блики света, делая тёмный пол похожим на клавиши фортепиано. На улице всё ещё тихо, ведь основная часть учеников сейчас наверняка завтракает в Большом Зале. Тихо щебечут птицы. Даже слишком тихо. Небо удивительно ясное, учитывая то, что творилось вчера. А трава всё ещё изумрудно-зелёная, совсем как летом, хоть на дворе середина октября. Чувствую, как тягучие свинцовые волны тоски уже набегают на мирно бьющееся сердце. Удушливая скука, словно туман, обволакивает мой едва проснувшийся разум. С трудом сев на кровати, хмуро смотрю перед собой. Люди – странные существа. Выполняя то или иное действие каждый день, они вскоре теряют к нему всякий интерес. Думают, что оно им даром не нужно. Считают, что с удовольствием прекратили бы его делать, если бы не было нужды. Однако, стоит только запретить им выполнять это действие, лишить их возможности осуществлять его, как каждый из этих людей начинает страдать и убиваться от непреодолимого желания сделать его. Оно им вовсе не нужно. Просто они хотят. Хотят. Хотят потому, что нельзя. Потому что боятся, что никогда уже не смогут его выполнить. Потому что, как бы ни было глупо, они скучают. Люди никогда не ценят того, что у них есть, наивно полагая, что так будет всегда. Сидя на кровати и глядя в окно, я уныло думал, как славно было бы сейчас прогуляться по траве босиком, касаясь пальцами прохладной росы. Было бы здорово сейчас пойти на завтрак, поболтать с Блейзом и Пэнси. Я даже не против сходить на урок. Даже на уход за магическими существами. Лишь бы просто уйти из Больничного Крыла. Уйти от одиночества. Отточенный стук каблуков и тихое громыхание заставили меня оторваться от окна. Всегда-вовремя-появляющаяся-медсестра медленно идёт к моей постели, везя перед собой маленький столик на колёсиках. Бокал, наверняка с тыквенным соком, звонко постукивает о позолоченное блюдо. - Доброе утро, Мистер Малфой! – говорит она издалека. – Как самочувствие? - Лучше, чем вчера, - голос звучит немного уверенней, чем есть на самом деле. – Спасибо. - Вот и славно, - старушка мило улыбается. – Вот ваш завтрак. Поешьте, как следует, не дело это – голодать. Со вчерашнего дня ведь ничего не ели. Мадам Помфри поднимает поднос и кладёт его ко мне на колени. Честно признаться, я просто обожаю завтракать в постели. Манеры, которым меня так долго и нудно учили родители, мне этого не позволяли. А тут вдруг такая радость. - Приятного аппетита. Яичница с беконом, две пышные французские булочки, горячий шоколад и бокал тыквенного сока. Чудно. Мадам Помфри развернулась и пошла к выходу. Слегка приподнимаю стакан с соком (жажда отчаянно царапала горло) и вдруг замечаю маленький лист пергамента, сложенный в несколько раз. - Что это? – кричу медсестре вдогонку. Та, слегка испугавшись, поворачивается ко мне и издалека разглядывает предмет в моей руке, забавно прищуриваясь. Затем она приподнимает брови, всплёскивает руками и говорит: - Совсем забыла! Вам просили передать эту записку. На мгновение впадаю в ступор, рассматривая бумажку. - А кто просил? – вопрос тонет в тишине. Медсестра уже покинула Больничное Крыло. Я глупо посмотрел на дубовые двери, затем снова на пергамент. Щекочущая заинтересованность быстро прокралась в моё сознание. Всё прочее быстро отошло на второй план. Сейчас для меня существует только этот крохотный прямоугольник сложенной бумаги. Быстро развернув его, жадно провожу глазами по написанному и так же быстро возвращаюсь к началу. Омерзительно-аккуратный почерк. Наверняка девчачий. На сто процентов уверен, что девчачий. Тёмно-синие чернила резко выделяются на желтоватом пергаменте. Ни единой кляксы. Ни единой помарки. Всё слишком идеально. До жути идеально. «Доброе утро», гласит первая строчка. Какая неприкрытая ложь. «Я надеюсь, что ты уже хорошо себя чувствуешь». Мерлин милостивый, какая забота. «Извини, что тревожу тебя этой запиской. Но мне необходимо сообщить тебе, что, по поручению профессора МакГонагалл, через несколько дней ты должен будешь помочь мне составить отчёт поведения учеников за первый семестр. Разумеется, если состояние твоего здоровья позволит. До полного выздоровления с тебя снимаются все обязанности старосты. Провожать младшекурсников в Хогсмид и патрулировать коридоры мне придётся одной. Мне жаль, что ты получил травму. Желаю скорейшего выздоровления. Грейнджер». Грейнджер. Даже в записке она написала не имя, а фамилию. Забавно. По правде говоря, смысл написанного я не понял. Ни с первого прочтения, ни со второго и ни с десятого. «Грейнджер, Грейнджер, Грейнджер», пульсировало в мозгу. Написала записку. Как мило. Она бы её ещё в конверт запечатала и прислала с совой. Неужели так сложно прийти? Физически может и нет, а вот морально – попробуй разбери. Мозг у девчонок уж очень странно устроен. Делают проблему из «ничего». Двоякие чувства разрывают разум на две части. Одна упорно твердит, что эта грязнокровка – просто дура. Могла бы просто прийти и всё чётко сказать, а не бросаться бессмысленными записками. Разве это так сложно? А вторая, едва пробиваясь сквозь железные факты первой, скромно, боязливо, но кокетливо намекает на учащённый ритм сердца и сбитое дыхание. На приятное тепло в груди. Значит я всё же рад? Да ну. И так же едва заметно эта сторона заявляет, что позиция первой, скорее всего, исходит от чувства одиночества, гложущего кости внутри. Я злюсь и торжествую. От одной мысли я умираю. И от другой возрождаюсь вновь. Чёртова. Грейнджер. Снова из-за тебя у меня в голове творится хаос. Чуть помедлив, выбрасываю записку в открытое окно. С каким-то яростным остервенением съедаю завтрак. Кто бы мог подумать, Малфой. Кто бы мог подумать… *** Вечером снова пришёл Блейз, принёс мне плитку шоколада. Сказал, что стащил с кухни. Как мило. Жизнь в школе, по его словам, нисколько не изменилась в моё отсутствие. Те же обычные занятия, обеды в Большом Зале, те же горы домашнего задания. Как же мне этого не хватает. Блейз передавал приветы и пожелания от моих «друзей» из Слизерина. Наигранная забота, как всегда. Я этих людей даже и приятелями вряд ли смогу назвать. - Пэнси тоже хотела прийти, - сказал Забини. – Только она сейчас сидит на дополнительном занятии у Оллфорда. Она обещала зайти к тебе на днях. Не помню, как я отреагировал. Кажется, просто качнул головой. - Кстати, об Оллфорде, - Блейз вдруг стал серьёзным. – Он очень интересовался твоим состоянием. - Я польщён, - ответил я без всякого энтузиазма. - Да я не об этом. Странный тип, этот профессор, - Забини нахмурился. – Вроде такой добряк, всегда сюсюкается с нами, как с младенцами. Но, видит Мерлин, есть в нём что-то…что-то… - Плохое?.. – с сомнением дополнил я. - Да, именно, плохое! – Блейз обхватил ладонью подбородок. – Взгляд у него холодный, пронизывающий. - Да брось, Блейз… - Нет, я серьёзно. Как-то странно, что он так интересовался твоим здоровьем. «Что случилось с мистером Малфоем?». «Когда он поправится?». «Как долго будет идти лечение?». «Насколько серьёзна травма?». Всё из меня вытряс. - Может он просто заботливый учитель? – предположил я, глупо улыбаясь. Теория Забини казалась мне ужасно смешной. - Что-то он не особо переживал по поводу болевшей почти неделю девчонки из Когтеврана. Даже не заметил её отсутствия, - сказал Блейз. Я лишь взметнул взгляд к потолку: - Уверен, ты зря так бесишься. - Как знаешь, - слегка раздражённо сказал друг. – Но я тебя предупреждал. - Успокойся, Забини. Никакой злодей-Оллфорд меня не съест. Но теперь, так уж и быть, по твоему совету я буду вести себя осторожнее, вдруг он притаился под моей кроватью? - Иди к чёрту, Малфой! *** На следующий день я уже мог самостоятельно добраться до уборной. О да, для меня это просто огромнейшее достижение. Хотя я пока что ходил медленнее пьяной черепахи и согнувшись в три погибели. Но я был рад и этому. И всё же большую часть времени я лежал в постели. От неимоверной скуки я очень много спал. Я попросил Блейза принести мне мой старенький блокнот для записей и теперь частенько рисовал в нём. Сказать по правде, рисовать я совсем не умею, но иногда душа сама просит творчества. Да и делать мне было особо и нечего. Я пытался писать стихи. Серьёзно. Вы наверняка тоже знаете это чувство, когда переполняющие тебя эмоции хочется вылить в какое-нибудь произведение с глубоким смыслом. Правда, с рифмой у меня всегда были розни. Поэтому, я сочинял короткие стишки, именуемые «хайку».

Один во мраке Слепо иду в пустоте. Раб одиночества.

Основной принцип хайку – «3 строчки, 17 слогов». Текст хайку делят в отношении 12:5 – либо на пятом слоге, либо на двенадцатом. Я привык делить строчки в отношении 5:7:5. Мысленно подсчитываю слоги: «один во мраке» - 5, «слепо иду в пустоте» - 7, «раб одиночества» - 6. Шесть. Как видите, поэт из меня тоже никакой. Вычёркиваю очередное «произведение». На пожелтевших от старости страничках красуются психоделичные рисунки животных и чёрканые-перечёрканые хайку, наряду со смачными чернильными кляксами. Внезапно двери с жутким скрипом распахиваются. Я поспешно прячу блокнот в тумбочку. Придерживая болтающуюся на плече тяжеленую сумку, к моей постели бежит Паркинсон. - Драко! Откинув ненужный «багаж» в сторону, она кидается ко мне на шею, падая своим телом прямиком на повреждённую грудную клетку. Еле сдерживаю рвущийся крик и слегка отталкиваю девушку. - Ой, прости! – сделав жалостливое лицо, говорит она. – Просто я так соскучилась! Пэнс снова обнимает меня. На этот раз осторожнее. Для моего расслабленного мозга и лениво движущихся мыслей движения Паркинсон кажутся невероятно быстрыми. Только что она практически всем своим телом лежала на мне, а через секунду уже сидит на непонятно откуда взявшемся стуле и держит мою руку в своих. - Я забежала всего на пару минут, - улыбаясь, говорит девушка. Невольно смотрю на часы. Полдень. Значит, Пэнси заскочила ко мне в перерыве между занятиями. – Обед уже начался, но я приду туда попозже. Не могла не навестить тебя. А времени больше нет, увы. Ну, как ты? Всё ещё сильно беспокоит рана? Надеюсь, ты исправно принимаешь лекарство? - Всё в порядке, Пэнс, - устало говорю я. Девушка снисходительно улыбается. – Ещё пару-тройку дней, и буду как новенький. - Ох, дай Мерлин, - вздыхает Пэнси. – Мы все по тебе уже соскучились! Даже профессора и те нет-нет да и спросят про тебя. Натянуто улыбаюсь. Нет, мне действительно приятно. Просто я потихоньку теряю способность адекватно выражать свои эмоции. А Паркинсон тем временем продолжает говорить. Рассказывает мне обо всём, что случилось в школе за эти три дня. Всё нужное и ненужное. Мимолётные слухи. Глупые анекдоты. «Интересные» и «забавные» случаи на занятиях. Зачем-то рассказывает мне о своём расписании, жалуясь на плотный график учёбы. Что поделаешь, говорю я. А дальше её разговор превращается в нечленораздельное щебетание. «Сэр, произошёл перегрев головного мозга». Я лишь киваю или приподнимаю брови, когда девушка делает паузы. Я делаю вид, что мне интересно, и она верит. «Перезагрузка мозга завершена». - А! Совсем забыла тебе сообщить самую главную новость! В конце месяца будет бал в честь Хэллоуина! Костюмированный! Здорово, правда? – не дав мне возможности ответить, девушка продолжает: - Это будет шикарный вечер, я уверена! Кстати, приходить можно как с парой, так и без. Но ведь без пары – это как-то унизительно, верно? Так что думай, кого будешь приглашать, - Пэнси звонко смеётся. – пока что я мало что знаю об этом карнавале… Но, когда я приду в следующий раз, обязательно всё тебе расскажу! Ох, как же будет здорово!... – мечтательный вздох. - Да, Пэнс, это чудесно, - делаю что-то похожее на улыбку. Паркинсон снова обнимает меня, заставляя судорожно глотнуть воздух от нового прилива боли. - Ох, сколько уже времени! – девушка поспешно встаёт, отодвигает стул к стене и берёт свою сумку. – прости, что так долго к тебе не приходила! Постараюсь заглядывать к тебе как можно чаще! – лёгкий поцелуй в щёку. Тёмные волосы падают мне на лицо. – Поправляйся скорее! Мы все очень скучаем! До встречи! Я лишь слабо машу рукой вслед удаляющейся фигуре. Куча ненужной информацией с грохотом бьётся о стенки черепной коробки. Голова медленно тяжелеет. Бал, вот ведь придумали. Зарываюсь лицом в подушку и мгновенно падаю в тёмную бездну, лишённую сновидений. Потом. Я обо всём подумаю потом.