Ключ к свободе

Не знаю, почему, но вторник – мой самый ненавистный день недели. По иронии судьбы именно во вторник случается что-нибудь крайне неприятное. Так бывает не всегда, конечно. Но большинство кошмарных случаев происходили со мной именно в этот день. Я просыпаюсь от жуткого звона будильника и осознаю, что сегодня как раз вторник. День уже начался скверно: за ночь я поспал только четыре часа, и сейчас чувствую ужасную усталость во всём теле, а вместо мозга, кажется, варёный баклажан. Ненавижу вторники. Умываюсь, одеваюсь, уныло пялюсь на тёмные мешки под глазами и, с ощущением полного изнеможения, спускаюсь вниз. В гостиной натыкаюсь на Грейнджер. Странно, она выглядит куда более бодрой, чем я. И вообще, выглядит неплохо. На ней лёгкое тёмно-синее платье без рукавов с тонким белым ремешком на талии. Цвет ещё такой глубокий, насыщенный. Как цвет неба в сумерках. И, честно говоря, я не помню, чтобы когда-нибудь видел Грейнджер в платье. Кроме того бала на Турнире Трёх Волшебников. Я смотрю на гриффиндорку и понимаю, что вижу её как-то по-другому. И это вовсе не из-за каких-то внешних изменений, нет. Я чувствую, что больше не смотрю на неё, как на грязнокровку, как на злейшего врага. Словно внутри щёлкнул переключатель. Теперь я действительно чувствую, что мы стали друзьями. И меня нисколько не тянет оскорблять её или издеваться над ней. Наоборот, мне даже противно думать об этом. Грейнджер склонилась над своей сумкой, стоящей на ручке кресла и что-то усердно ищет. Я всё ещё недоумеваю: с чего это она решила сегодня надеть платье? Прежде она всегда ходила в форме, насколько я помню. - У нас что, какие-то нововведения в форме? – спрашиваю я. Сказать «доброе утро» было бы слишком просто. Гриффиндорка, не отрываясь от своего занятия, отвечает: - И тебе привет, - затем, с облегчённым выдохом вытащив из сумки какую-то заколку, добавляет: - Какой-то парень вчера в Большом Зале за обедом опрокинул на меня целый кувшин тыквенного сока. Я просто не успела постирать свою форму. Да и за мантией платья всё равно не будет видно. Какая захватывающая история. А я то надеялся, что гриффиндорка ступила на скользкую дорожку преступности и решила просто-напросто наплевать на школьные правила. Наверное, надо сказать какой-то комплимент. Ведь мы же теперь друзья. Тем более это платье действительно очень идёт ей. Но язык как-то не желает двигаться. Наверное, потому, что я в жизни не делал комплиментов. И просто не знаю, что говорить. И мне неловко. Представьте себе, неловко. - Ты идёшь? У нас зельеварение первым уроком, надо сдать доклад. Идти по коридорам школы с гриффиндоркой? Слизеринец с гриффиндоркой? Чистокровный волшебник с магглорождённой? И смотреть на тысячи выпученных глаз? Нет уж, увольте. Это выше моих сил. - Да, пошли. Малфой. Ты – идиот. Всё именно так, как я и ожидал. Мы идём с Грейнджер по школьному коридору, и каждый ученик, проходящий мимо, просто считает своим долгом вытаращить на нас глаза. Даже самые ленивые слюнтяи пожирают нас удивлёнными взглядами. Мне хочется просто подойти к каждому из них и с добродушной улыбкой сказать: «друг, иди-ка ты отсюда, пока я тебя не убил». Вот если бы вы посмотрели на это со стороны, вы бы, наверное, ничего не поняли. Ну, идут парень и девушка, а на них глазеет весь коридор, словно происходит что-то из ряда вон выходящее. Типа того, что они орут во всё горло какую-нибудь дурацкую песню. Ну или идут по школе совершенно голые. Ладно, тут уж я переборщил, соглашусь. Бесенята в моей голове ехидно смеются. Настроение потихоньку поднимается. Прохладный воздух коридоров как никогда бодрит. Спустя несколько минут мне просто надоедает злиться на окружающие нас недоумённые взгляды. Мы с Грейнджер не спеша идём на урок зельеварения, обсуждая доклад. На секунду мне кажется, что в дальнем конце коридора в самой гуще толпы я вижу знакомые черты лица и ядовито-зелёные глаза. Но они тут же исчезают. И я начинаю надеяться, что мне просто показалось. Но не тут то было. Спустя несколько секунд из встречного потока учеников внезапно появляется Элизабет. Мерлин, ну за что? Я, моя лживая невеста и грязнокровка-гриффиндорка – очень нехорошее сочетание. Очень. А сегодня ещё и вторник. - Ну здравствуй, Драко, - мягко говорит Элизабет и властно целует меня в губы. А я, как истинная марионетка, просто не успеваю как-либо отреагировать. Уже через мгновение девушка отстраняется и, переведя взгляд на Грейнджер, ядовито улыбается. Я мельком оглядываю гриффиндорку. Она выглядит как-то жалко. На лице – замешательство, руки с силой сжимают потрёпанный учебник зельеварения. Я вижу, что ей неприятно. Чувствую всем своим нутром. Но просто не могу ничего сделать. Ужасное ощущение внезапно нарастает в горле. Вина? Я, черт возьми, чувствую вину, хотя ничего не сделал. Элизабет творит пакости, а страдаю я. Очень странный баланс, не находите? Моя новоиспечённая невеста всё так же сверлит гриффиндорку взглядом. А я стою, как идиот, и просто молчу. Пора заканчивать этот цирк. - Мы опаздываем на урок, - говорю я как можно убедительнее, хотя заранее знаю, что это не сработает. - Мы? – Элизабет даже не смотрит на меня, продолжая мысленно прожигать в Грейнджер дыру. – С каких пор ты гуляешь в компании грязнокровок? Гриффиндорка поднимает взгляд на девушку, и я снова вижу мятежный огонёк в её глазах. Что-то внутри меня безмерно ликует. Теперь я не один. - Думаю, я сам в праве выбирать себе компанию, - цежу сквозь зубы, пытаясь сдержать так и рвущееся «уйди с дороги». Элизабет теперь переводит взгляд на меня и смотрит с какой-то насмешливой укоризной: - О нет, дорогой, мы же теперь почти супруги. И я бы не хотела, чтобы ты осквернял репутацию нашей будущей семьи. Мерлин милостивый! Мне просто хочется смеяться. Пожалуй, это самая пафосная и лживая фраза, которую я когда-либо слышал от этой девушки. Даже пафоснее, чем «мы с Драко отлично ладим». Ну надо же. Да кому сдалась эта репутация? Тёмный Лорд пал, моего отца казнили, едва не убили и нас с матерью. Нашу прежнюю репутацию уже не вернуть. Всё превратилось в прах. И, знаете ли, я, всё же, пока ещё свободный человек. И в праве делать всё, что захочу. Абсурдность ситуации прибавляет мне сил. Скрещиваю руки на груди и, натянув вежливую (но от этого не менее фальшивую) улыбку, говорю: - Спешу напомнить, дорогая, что мы пока ещё не семья. Так что давай оставим этот разговор на какой-нибудь будущий милый семейный ужин. И будь добра, дай нам пройти, - и, улыбнувшись чуть шире, добавляю: - Пожалуйста. Лицо Элизабет никак не меняется, не дёргается ни один мускул. Она по-прежнему смотрит на меня с приторной улыбкой, но молчит. Это обнадёживает. - Ладно, любимый, как скажешь, - мои уши готовы свернуться в трубочку от этого мерзкого обращения. Элизабет быстро чмокает меня в щёку. – Увидимся. Она исчезает так же быстро, как и появилась. Я сжимаю зубы так, что сводит скулы. Раньше меня мало волновало, какой человек внутри. Я общался с людьми в основном из-за собственной выгоды. Но сейчас… Сейчас меня просто коробит от прогнившей сущности моей будущей невесты. Я серьёзно не могу себе представить, как можно жить с этим человеком? Как я смогу прожить с ней всю жизнь? Я вспоминаю, что Грейнджер всё ещё стоит слева от меня. Надо, наверное, извиниться за нашу небольшую «семейную размолвку». - Слушай, прости, что так… - Не надо извиняться, я же всё понимаю, - говорит гриффиндорка и слегка печально улыбается. А я снова готов обнять её. Просто за то, что она – невероятно чуткий человек. Но я лишь поджимаю губы, не удосужившись даже поблагодарить девушку за избавление от необходимости объясняться. Мы благополучно добираемся до кабинета зельеварения, сдаём доклад профессору Слизнорту, ждём, пока он поставит галочки напротив наших имён, и садимся на свои места. Грейнджер – с Поттером, я – с Забини. Уже издалека я замечаю ехидную ухмылку слизеринца. Мерлин, ну что опять? - Привет, друг, - весело говорит он. – Я вижу, у тебя всё налаживается? Кладу учебники на парту и сажусь за неё. - О чём ты? - Да брось, ты всё прекрасно понимаешь. - Да о чём ты, чёрт возьми? – начинаю терять терпение. - Ты всё-таки подружился с Грейнджер, - говорит Блейз, улыбаясь. Вот если бы мы были девушками, я бы скорчил ужасно довольную физиономию, воскликнул «да!», и мы оба визжали бы как полоумные истерички. Благо, всё не так. - Мерлин, и ты туда же… Элизабет уже высказала своё «скромное мнение» по этому поводу, мне хватило. - Да нет же, всё в порядке, я не собираюсь зачитывать тебе «кодекс чистокровного волшебника», - сразу говорит Забини, усмехаясь. – Я вообще думаю, что это к лучшему. Недоверчиво смотрю на него. - Ты считаешь, что дружба с грязнокровкой – это к лучшему? Блейз смотрит на меня с ироничным укором: - А для тебя так важна чистота крови? А важна ли, действительно? - Ну…нет. - Ну вот и славно, - отвечает Блейз, одобрительно хлопая меня по плечу. Я задумываюсь на секунду, правильно ли это? Не брать в счёт чистокровность? Всю жизнь меня учили обратному. С полминуты мы сидим в молчании, затем Блейз негромко произносит: - Тем более, вы так мило смотритесь вместе… - Заткнись, Забини! – пихаю его локтём в бок. Тот, немного скорчившись, заливается смехом. Я же изо всех сил стараюсь сделать раздражённую мину, чтобы хоть как-то скрыть глупую улыбку на своём лице. *** Блейз сообщил мне, что у него «тоже появилась новая подружка» и, сразу после окончания урока, быстрым шагом вышел из аудитории. Я, с выражением полной безысходности на лице, собрал учебники и тоже поспешил удалиться. А знаете, этот вторник не так уж и плох, на самом деле. Настроение вполне хорошее, не намечается ничего неприятного, и осталось только пережить ЗОТИ – и всё. Я снова смогу уйти в Башню Старост и насладиться одиночеством. Остаётся лишь молить Мерлина, чтобы Элизабет не надумала совершить визит. А ещё было бы неплохо поговорить с Грейнджер. Извиниться надо, всё-таки, за выходку моей невесты. Да и в общем, просто хочется поговорить с ней. С ней так просто. Она буквально понимает всё с полуслова. Знает, о чём можно спрашивать, а о чём не стоит. И мне это нравится. Просто: нравится. Урок ЗОТИ проходит как никогда скучно. Из-за этой неимоверной скуки мне даже надоело смотреть тяжёлым взглядом на профессора, словно на злейшего врага. В какой-то степени так оно и есть. Я просто сижу за партой (в полном одиночестве, между прочим, ибо Блейз не соизволил прийти на урок) у окна и наблюдаю, как муха бьётся о стекло, стремясь выбраться наружу. Вы можете посчитать меня чрезмерным любителем аналогий, но глядя на это насекомое, я представил себя, так же безрезультатно пытающегося пробить «пелену» грядущего брака, выбраться из этого кошмарного царства лжи. Приоткрываю окно, и муха, отыскав выход, быстро улетает, тут же исчезая из виду. Если бы мне так кто-нибудь «открыл окно». Урок длится ещё двадцать минут, но мне кажется, что проходит вечность. Выхожу из кабинета и ненадолго останавливаюсь, чтобы поправить шнурки на туфлях. Из двери льётся смешанный поток слизеринцев и когтевранцев, довольных, что урок, наконец-то, закончился, и теперь можно спокойно пойти отдыхать. Закончив своё дело, встаю и уже собираюсь идти в Башню. Как вдруг в классе раздаётся тихое «Элизабет, останься». Из аудитории выходят последние ученики, и дверь остаётся настежь открытой. Не долго думая, становлюсь ближе к ней так, чтобы меня не было видно, то есть остаюсь зажатым между дверью и стеной. Сквозь узкую щёлку видны пустые парты и одно окно в самом дальнем углу класса. Но учительский стол никак не удаётся увидеть. Значит, полагаться придётся только на слух. Подслушивать нехорошо, скажете вы? А мне, знаете, плевать. Я не могу выяснить правду, когда эти двое так умело играют свои придуманные роли, когда от них так и разит неприкрытой ложью. Но я точно знаю, что вся эта затея с женитьбой неспроста. Если бы это был привычный для аристократов обряд, то всё прошло бы тихо, без лишних разговоров, ухаживаний, тем более поцелуев. Просто исполнение долга. Для этого не обязательно разыгрывать счастливую семейную жизнь. А здесь что-то явно не так. И пора бы уже выяснить, что. В помещении слышатся какие-то звуки. Приглушённый стук: должно быть Элизабет складывает учебники в сумку. Шуршание и шелест: наверняка, Оллфорд перебирает пергаменты с не так давно написанными самостоятельными работами. Надеюсь, он оставил свою дочь на разговор не из-за того, что она получила плохую отметку? Было бы обидно. - Ну, как обстоят дела? – тихо спрашивает профессор. Я пытаюсь как можно сильнее напрячь слух. - Так себе, - отвечает девушка и вздыхает. – Строит из себя независимого мальчика… Я так понимаю, речь обо мне? Славно. Я даже рад, что расстраиваю какие-то там их планы. - Ничего, - говорит Оллфорд. Слышится скрип: профессор, вероятно, встал со стула. И через мгновение я уже вижу, как он подходит к единственному попадающему в моё поле зрения окну. – Малфои всегда были чрезмерно горды и самолюбивы. Меня даже нисколько не задевают его слова. Тем более часть из них – правда. Я лишь жду, когда эта парочка уже начнёт обсуждать план. - И что же мне делать? Он не отвечает на мои ухаживания, - обиженным тоном бормочет Элизабет. – Он уже даже перестал скрывать свою ненависть. - Ничего страшного, дорогая, - отвечает профессор, поворачиваясь к дочери и мягко улыбаясь ей. Почти искренне. - Но у нас осталось не так много времени: меньше недели… Оллфорд, всё с той же улыбкой на лице, опускает взгляд, а затем вновь отворачивается к окну. Несколько мгновений он смотрит вдаль, словно бы что-то обдумывая. - Малфои, конечно, безумно импульсивны… Обожают чувствовать свою власть над миром. Но, думаю, этот мальчишка не создаст нам особых проблем. Он - обычный упрямый подросток с множеством слабостей. - Ты серьёзно так думаешь? – в голосе Элизабет слышится неуверенность. - Именно, - Оллфорд отходит от окна, и я снова теряю его из виду. – Не волнуйся, Элизабет. Я найду способ воздействовать на него. А пока, - он делает небольшую паузу. – Просто продолжай свои попытки. Я не верю, что кто-то может устоять перед такой красавицей… Они оба приглушённо смеются. - Хорошо, пап, я буду стараться. Я же знаю, как этот брак важен для тебя… - Не только для меня, милая. Для нашей семьи, - говорит Оллфорд таким воодушевлённым тоном, словно воображает себя героем, спасающим Вселенную Слышится шорох одежды. О, безусловно, это – «тёплые семейные объятия». - Кстати, - вдруг произносит Элизабет. – Драко стал уделять много внимания своей соседке-грязнокровке. Ну той, которая с безумным бардаком на голове… - А, мисс Грейнджер… Я невольно напрягаюсь всем телом. Только не надо впутывать её сюда! - Славно-славно… - задумчиво произносит профессор, и я готов поклясться, что на его губах сейчас играет змеиная ухмылка. - Что? – недоумевает Элизабет. - Она может стать нашим козырем. Очень хорошим и мощным козырем. - Но мне не нравится, что он общается с ней. - Не капризничай, милая, - с лёгким укором произносит Оллфорд. – Когда мы успешно заключим помолвку, ты сможешь делать со своим женихом всё, что захочешь. Слышатся приближающиеся шаги. Я как можно скорее скрываюсь за ближайшим поворотом. Оллфорды выходят из кабинета и, заперев дверь, шагают в противоположную сторону. А я ещё долго стою, прижавшись спиной к холодной каменной стене, и лихорадочно обдумываю услышанное. Я ведь знал. Я точно и абсолютно был уверен, что всё это неспроста. Что всё это определённо какая-то выгодная сделка. Что всё это нужно только для того, чтобы Оллфорды каким-то образом улучшили свою жизнь. Но я так и не узнал, как именно. Я всего лишь убедился, что ничего хорошего мне этот брак не сулит. Но что-то подсказывает, что всё намного хуже, чем я себе представлял. Козырь. Это словно не выходит у меня из головы. Воздействовать. Множество слабостей. И снова: козырь. Грейнджер. Возможно, я конченный параноик. Возможно, я придаю этому слишком большое значение. Возможно, всё это просто злая шутка. Но мой мозг безоговорочно твердит мне, что Грейнджер в опасности. По словам Оллфорда, она – козырь в этой странной игре, правил которой я не знаю. И меня это беспокоит. Я действительно боюсь за неё. Просто: боюсь.