Ключ к свободе

Четверг проходит на удивление спокойно. Настораживает лишь то, что за целый день я ни разу не видел Элизабет. И её отца, кстати, тоже не было. Урок ЗОТИ попросту отменили. Но именно из-за отсутствия Оллфордов день и показался мне самым приятным за всю неделю. Блейз, однако, не упустил возможности каждые пять минут подкалывать меня на счёт этого чёртвого поцелуя. Придурок. И самое странное – я вовсе не злился на него. Просто ухмылялся и бросал неубедительное «заткнись». Вся школа стоит на ушах из-за бала на Хэллоуин. Я, из-за своих постоянных «истерик», успел благополучно забыть о нём. А ведь мы с Грейнджер открываем праздник… Не помешает порепетировать танец, пожалуй. И костюм… Чёрт. Парадный костюм ведь остался в Малфой Мэноре. Придётся написать письмо матери и попросить прислать его мне. Не люблю этого делать… Но настроение у меня вполне хорошее, да и письмо всё равно придётся написать. Так что выхода нет. Последним уроком – скучнейшая История Магии. Поэтому, как только звенит звонок, я, сев в самом дальнем углу аудитории, достаю лист пергамента, перо и чернила. И застываю в порыве написать первую строчку. Я, в принципе, не знал, как следует писать это письмо. Просто попросить прислать мне костюм? Или, для начала, спросить как у неё дела? Так ведь обычно делают люди? Вот только в начале года я был рассержен на мать из-за этой чёртовой женитьбы. И до сих пор у меня нет особого желания миловаться с ней. Меня затрудняет уже написание обращения. «Дорогая мать»? Слишком противоречиво. «Мама»? Я отродясь её так не называл, хотя и любил её больше, чем кого-либо в своей жизни. Обратиться по имени? Как-то вульгарно, но, в принципе, привычно. Однако, в конце концов, я решаю, что не должен так относиться к своей матери. Можно же хотя бы раз побыть нормальным сыном. К тому же, сейчас у меня отличное настроение. «Дорогая мама,..» Поджимаю губы. Всё же слишком слащаво, но уже наплевать. «Прошу прощения, что не писал тебе писем так долго. Надеюсь, ты хорошо себя чувствуешь, и в Малфой Мэноре всё идёт как обычно. У меня также всё в порядке. Мы с моей будущей невестой познакомились. Не знаю, стоит ли описывать наши отношения. Во всяком случае, ты всё сама сможешь увидеть на помолвке. Предупрежу только, что ты встретишь далеко не самую счастливую семейную пару. В воскресенье вечером в школе состоится бал в честь Хэллоуина. Поэтому прошу тебя как можно скорее прислать мне мой парадный костюм. Следовало попросить об этом раньше, но не было времени. Заранее спасибо, Драко.» Не знаю, с каких пор я страдаю немногословностью. Может, я просто не люблю писать письма. В любом случае, я не смог выдавить из себя больше ни слова. Да и эти строки будто из пальца высосаны. Но, зная мою мать, можно смело утверждать, что она будет рада и такому письму. Из груди невольно вырывается грузный выдох. Словно я только что сделал что-то очень сложное и непосильное. Мда. Каким же слюнтяем я стал в последнее время… Проспав добрую половину оставшегося урока, я, уже перед самым звонком, складываю пергамент с письмом в школьную сумку. Кидаю мимолётный взгляд на класс. Глаза, словно бы назло, цепляются за «золотое трио», сидящее в двух партах от меня на соседнем ряду. Они тоже увлечены явно не лекциями профессора. Их шушуканье и тихий смех вызывают во мне беспричинную злость. Как же эти два идиота сумели отвлечь всезнайку-Грейнджер от столь безумно интересной Истории Магии? Волшебство, право же. Невесело усмехаюсь собственным мыслям и, услышав долгожданный звонок, закидываю сумку на плечо и поспешно ухожу из класса. Почему, ей Мерлин, меня так заботит эта троица? Вечно напыщенный Поттер, «слишком умная» Грейнджер и это рыжий бультерьер Уизли. Казалось бы, какое мне, к дьяволу, дело. В Хогвартсе можно отыскать ещё сотню таких же противных мне людей. Но почему я чувствую такую колющую ярость каждый раз, когда вижу их счастливыми? Будто бы мне обидно. Будто бы я завидую. Только вот чему? Их счастью? Или тому, что им не пришлось вынести столько мучений, сколько пришлось мне? Но ведь это полнейший бред. Эгоизм. Они страдали не меньше моего. И потеряли ровно столько же. Да и в противостоянии ли дело? Я просто не могу видеть, как они смеются. Как они беззаботно болтают о чём-то. Как они, чёрт возьми, радуются. Просто: радуются. Но особенно меня бесят Поттер и Уизли. Может потому, что они здорово бесили меня на протяжении всех минувших лет обучения. А может потому, что они говорят… с ней. - Эй, дружище! – чувствую, как на плечо ложится чья-то рука. Блейз, продираясь сквозь поток учеников, наконец, догоняет меня. – Куда идёшь? Я и не заметил, как ушёл в совершенно противоположную сторону. Идиот. - Понятия не имею, - безразлично бросаю я, не выпутавшись до конца из своих мыслей. Рядом усмехается Забини. - О-о, Малфой, - протягивает он. – Что-то ты совсем скис. И почему он всегда говорит этим насмешливым тоном? - Всё нормально, Блейз, - устало отвечаю я, сощурив глаза. – Просто устал. И всё. Так что, пойду-ка я к себе. Но Забини вдруг останавливает меня, схватив за локоть. - Подожди, говорит он. Голос его звучит как-то заговорщически. – Ты очень устал? А то я хотел предложить тебе полетать… Нет, ну раз уж ты собирался отдохнуть, то иди, конечно… - Чёрт, Забини, хватит ёрничать, - приободрившись, говорю я. – Ты серьёзно? О полёте? Мне же вроде как ещё пару недель нельзя садиться на метлу? Блейз вздыхает и натягивает на лицо печальную улыбку. - Думаю, если ты сделаешь пару кругов над полем, ничего смертельного не произойдёт. Тебе надо развеяться, а то так совсем свихнёшься. Уже вон дорог не разбираешь! Идём! Наверное, я выгляжу сейчас как маленький ребёнок, которому родители разрешили съесть шоколадную лягушку перед ужином. Короче, безмерно счастливым. Мне действительно не помешало бы немного отдохнуть от своих мыслей. Забыться. Хотя бы на полчаса. Ничего не ответив, лишь довольно ухмыляюсь. Блейз широко улыбается и хлопает меня по плечу. Через десять минут мы уже стоим на изумрудном газоне посреди поля для квиддича. И больше я уже ни о чём не думаю. *** Без десяти девять вечера. Пятница. Горящий камин. Уютное кресло. Любой нормальный человек был бы только рад подобной обстановке. Но, конечно же, не я. Мы уже давно выяснили, что я далеко не самый обычный парень. Вчерашний день я бы назвал одним из лучших за последний месяц. С Блейзом мы летали далеко не «пару раз». Я ужасно соскучился по этому дикому свисту в ушах и прохладному ветру, обволакивающему лицо, виду каменного замка с высоты птичьего полёта и величественных гор. Мы летали вокруг поля почти до заката. Но и этого мне было мало. Глядя на рубиновый небесный склон и снижаясь на землю, я размышлял о том, что в мире нет ничего лучше полётов на метле. Нет ничего более потрясающего и волнующего, более открытого и захватывающего. Более совершенного и чистого. И, увы, недолговечного. За весь оставшийся день я не сталкивался ни с Оллфордами, ни с золотым трио. Поэтому даже и не вспомнил о них. Отчего настроение оставалось столь же приподнятым. Однако, встав сегодня утром и узнав, что урок ЗОТИ вновь отменили, я отчего-то почувствовал тревогу. Мне показалось подозрительным отсутствие моих «родственничков» буквально накануне помолвки. Хотя я должен только радоваться, что смогу отдохнуть от них в последние дни. Но чёртово предчувствие твердит мне, что Оллфорды неспроста так резко исчезли. Сколько я ни пытался не думать об этом – все бестолку. Занятий было мало, соответственно и отвлечься было не на что. К тому же, у Блейза появились какие-то срочные дела, отчего на сегодня полёты отменились (мне бы попросту не выдали метлу). Я даже подумал заглянуть к Паркинсон. И эта идея казалась мне вполне неплохой, пока я не вспомнил, что она встречается с каким-то когтевранцем. В общем, день мне пришлось провести в одиночестве, мучаясь от неприятных мыслей в голове. Даже Грейнджер в Башне не было весь день. Но, может, оно и к лучшему, хоть о ней мне не пришлось думать. Придя в свою комнату, я сразу заметил большой бумажный пакет на подоконнике. Письмо к матери я отправил вчера вечером и не надеялся получить костюм так скоро. Но это оказался он. Причём просто костюм, аккуратно сложенный и завернутый в упаковку. Без какой-либо записки или письма. Это странно. Теперь меня ещё сильнее разъедала тревога. Жгла грудную клетку изнутри. Я старался не думать о том, что мать, возможно, больна, или в Мэноре происходит что-то плохое. Просто ждал вечера. Патрулирования. В надежде хоть немного отвлечься на гриффиндорку. Может, даже получится позлить её чем-нибудь. Уж очень мне этого не хватает. И вот, часы бьют девять. Я сижу в «нашей уютной гостиной», ожидая Грейнджер. Опять. Ей не надоело опаздывать? Сжимаю зубы, бросая взгляд на минутную стрелку. На лестнице слева раздаются торопливые шаги. И через секунду Грейнджер показывается на пороге в комнату. Мы оба застываем на мгновенье, глядя друг другу в глаза. Зря я думал, что гриффиндорка как-то отвлечет меня. Что мне станет легче. Напротив. В мозг ударила разрушительная волна воспоминаний, заставляя вновь прокрутить все события того вечера в мельчайших подробностях. Вновь почувствовать прикосновение её рук. Тепло её кожи. Изгиб талии. Губы. Чёрт возьми. - Мы идём? – гриффиндорка слегка приподнимает правую бровь. Я лишь сглатываю. На ней свободный светло-голубой свитер крупной вязки, заправленный в юбку-полусолнце. А на ногах обычные чёрные кеды. Немного забавно, но ей это невероятно идёт. Ещё и волосы распущены. Мерлин, Малфой, возьми себя в свои аристократические руки, оторви взгляд от ног Грейнджер и выдави хоть какой-нибудь звук. - Да, - чуть более низким, чем обычно, голосом произношу я и, встав с кресла, выхожу из гостиной. Что. Творится. С моим. Гребаным. Мозгом. Минуем один коридор за другим. В полном молчании. Но идём рядом, и это меня напрягает. Учитывая то, что Грейнджер постоянно бросает на меня мимолётные взгляды. Шикарно отвлёкся, чёрт возьми. Блестяще. - Что опять с тобой не так? – от её тихого голоса спину обдаёт холодом. «Что опять не так с твоим мозгом, Грейнджер?» Неужели по мне не видно, что я вообще сейчас не настроен разговаривать? - Всё. Нормально. – сказал, как плюнул. Так держать, Малфой. Теперь то она точно «отстанет». - Я просто пытаюсь понять, - в голосе гриффиндорки чувствуется толика злости. – Почему ты всякий раз злишься, когда мы остаёмся наедине. Меня передёргивает от последнего слова. - Не выдумывай, Грейнджер, - мы всё так же идём по тускло освещённым коридорам. Я всё так же не смотрю на неё. А она всё так же бросает на меня редкие взгляды. – Дело не в тебе. Зря я это. Начнёт ведь выпытывать. А я не хочу, чтобы наш разговор снова дошёл до… - Мы же вроде уже выяснили, что ты можешь мне высказаться, - тут она, почему-то, слегка опускает глаза. Теперь моя очередь то и дело поглядывать на неё. Ладони начинают ощутимо потеть. - Не думаю, что это хорошая идея, - мой голос кажется чуть охрипшим, отчего Грейнджер вновь поднимает взгляд, и наши глаза встречаются. Я стараюсь отвлечься на стук каблуков, на холод, на свет факелов, да хоть на что-нибудь. Но в нос ударяет медовый аромат. И я совсем теряю голову. - Что ты имеешь в виду? – непонимающе спрашивает гриффиндорка, уже открыто глядя на меня. Почему нельзя идти молча? Почему обязательно надо бесить меня? Вытягивать неприятные мне слова? Я не знаю, что мне отвечать. «О, Грейнджер, да я просто боюсь, что мы опять поцелуемся»? Хотя я, вроде бы, уже решил для себя, что не буду больше сдерживать свои эмоции. И желания. Но с другой стороны – чем меньше я контактирую с гриффиндоркой, тем больше вероятность, что никакая беда ей не будет грозить. Однако, Оллфордов что-то давно не видно. Даже странно, что никто не отравляет моё существование. Дьявол. Мысли не желают складываться в одну простую цепочку. Всё ужасно запутано и нелогично. Мерлин, что за жизнь. - Что. Ты. Имеешь. В виду? – с расстановкой повторяет девушка, на этот раз, взяв меня за предплечье и остановив посреди коридора. С раздражением отмечаю, что некоторые портреты не спят и украдкой поглядывают на нас. Да к чёрту всё. Скажу, как есть. - Я имею в виду то, - слегка поворачиваю голову в сторону, чтобы не видеть её щенячьих глаз, - что откровенные разговоры с тобой до добра не доводят. Гриффиндорка, кажется, подавилась воздухом. Слышу, как она судорожно хватает его ртом. Краем глаза даже вижу, как она хлопает своими длинными ресницами. О, кажется, грядёт нечто «ужасное». - Вот как?! – на выдохе восклицает Грейнджер. С удовольствием ощущаю капельку горечи в её голосе. – Ну извини, Малфой, что тебе был настолько противен тот поцелуй! Зубы непроизвольно сжимаются. Поворачиваюсь к девушке. Щёки у неё буквально пунцовые. Наверное, сама не ожидала, что скажет подобное. К горлу подступает злость, и я уже окончательно осознаю, что не смогу контролировать свои последующие реплики. - Увы, Грейнджер, - сощурив глаза и засунув руки в карманы, говорю я. Гриффиндорка убирает свою ладонь с моего предплечья и чуть вздёргивает подбородок. – А тебе, я вижу, он пришёлся по душе? Иначе, отчего бы ты так возмущалась? О, мне очень жаль, что подобное больше не повторится… Девушка делает глубокий вдох, глядя на меня горящими глазами, и прерывисто выдыхает. Будто успокаивается. Ужасно страшно, ага. - Мне не нужны твои поцелуи. Не надо считать себя пупом земли. Хмыкаю. - Брось, наверняка, ты уже тысячу раз понадеялась, что это не последняя наша такая встреча, - вздёргиваю брови. Грейнджер краснеет. На моём лице расползается ухмылка. Девушка скрещивает руки на груди, пытаясь принять более воинственный вид. - Заткнись, хорёк, - слегка прищуриваюсь, услышав «излюбленное гриффиндорское ругательство». – Я ничего не планировала. И не желаю иметь с тобой какие-либо связи. Склоняю голову набок, изучая её лицо. Слова девушки больно отдаются глубоко внутри. - Кстати, можешь поздравить меня, - на лице Грейнджер заиграла еле заметная улыбка. – Вчера Рон попросил прощения и умолял вернуться к нему. Так что теперь мы снова вместе. Сейчас мой взгляд не может сфокусироваться на глазах гриффиндорки. Я смотрю куда-то сквозь неё. - Видишь, Малфой, мир не крутится вокруг тебя. Держу пари, я прежде не слышал её такого ледяного голоса. Но я не могу проиграть эту словесную перепалку. Хватит с меня. - Правда? – спокойно спрашиваю я, игнорируя ноющие внутренности. – Тогда отчего ты так вырядилась на патрулирование? На её лице вновь появляется возмущение. - Вообще-то, я ходила в этом весь день! - Серьёзно? Что-то я не видел… - Да потому, что я старалась не пересекаться с тобой, Малфой! – вдруг восклицает Грейнджер и умолкает. Перевожу взгляд на неё. И до меня, наконец, доходит. Она и сама поняла, что если держаться от меня подальше, то опасности можно избежать. Вот и начала рубить все концы. Перестала обращать на меня внимание, старалась как можно реже видеться со мной. Даже вернулась к своему рыжему недоумку, чтоб уж наверняка. Чтобы Оллфорд понял, что она не представляет для меня что-либо, и не трогал её. Только вот она просчиталась. Сама-то она может и забыть обо мне. Только вот я не смогу. А ведь именно от меня и зависит весь расклад. - Ты испугалась, - зачем-то произношу я еле слышно. Грейнджер прячет глаза. - И поэтому решила отгородиться от меня чёртовой стеной, да? Я злюсь. Вспоминаю её «мы с этим справимся». Конечно, как же. Девушка поднимает взгляд. Глаза её блестят пуще прежнего. - Не выдумывай, - тихо говорит она, как бы не веря в собственные слова. – Мир, всё же, не вертится вокруг тебя, - её голос дрожит, как и она сама. Уголок моих губ дёргается. Но меня просто трясёт от злости. - Неужели? – говорю я. И добавляю: – Ты просто идиотка, Грейнджер. И тут происходит странное. Гриффиндорка внезапно дёргается назад, собираясь убежать, но тут же останавливается. Оборачивается. Слёзы застывает на нижних ресницах её глаз. - Что ты за скотина, Малфой? – глаза её сужаются. - Ты невозможный человек. Тебе наплевать на чувства других людей. Ты просто пользуешься ими. Когда тебе плохо. А на следующий день – всё по новой. Оскорбления, презрение, злость. Ты – редкостный мерзавец, - сглотнув, девушка добавляет: - Ненавижу тебя. На последней фразе её голос срывается. Она разворачивает и стремглав бежит по коридору. Дьявол! Я застываю, глядя вслед удаляющейся фигуре и не зная, что делать. И с ужасом замечаю, что мне больно. И эта боль не моя. Её боль. Почему я чувствую её?! Она давит на грудную клетку с неистовой силой, заставляя еле сдерживать отчаянный крик. Я вдруг понимаю, что готов буду умереть прямо посреди тёмного коридора, если сейчас же не догоню её. Если не попытаюсь унять это ноющее чувство у себя в груди. И тут же срываюсь с места. Мне плевать, что костюм сковывает движения. Мне плевать, что старые маги возмущаются со своих портретов. Мне плевать, что я, чёрт возьми, бегу по школьному коридору в десять вечера за грёбаной Грейнджер. Просто я не могу терпеть эту боль. Её боль. И, кстати, Грейнджер права. Я – редкостный мерзавец.