Ключ к свободе

Мне тогда было всего шесть, но я помню тот момент, словно он произошёл вчера. Я строил замок из кубиков в гостиной нашего особняка, сидя на ковре. Мать была тут же, читала «Пророк», облокотившись на мягкие подушки дивана. Я почти закончил «строительство», мне оставалось лишь поставить конус на вершину башни. Помню, это было моей любимой частью в постройке крепостей. И я уже потянулся за желаемой игрушкой, как вдруг заметил на ней большого, размером с мой тогдашний кулак, паука. Отец отругал бы меня за тот визг, который я тогда издал. Если бы он услышал. Кажется, я даже заплакал от беспомощности: уж очень нужна была мне эта деталь, но паук выглядел слишком устрашающе. Мама, аккуратно встав с дивана, достала волшебную палочку и, сказав мне «не бойся», направила её кончик на паука. С поразительной лёгкостью она левитировала его в открытое окно, опустив на куст красной розы. Помню, я был очень восхищён храбростью мамы и её хладнокровием. Но при этом не понимал, почему она не убила это страшное насекомое. «Разве паук виноват, что кажется нам ужасающим?» , сказала она. «Ведь он ничего плохого не сделал, и смерти вовсе не заслуживает.» *** Бесконечные коридоры. Я снова чувствую себя маленьким мальчиком. Страх сковывает грудную клетку ледяной колючей проволокой. Если бы мама снова могла так просто спасти меня от всего… Быстро нахожу восстановленный очередными школьными проказниками коридор Одноглазой Ведьмы. Но теперь всё иначе. Теперь помощь нужна не мне. С потолка подземного хода капает прохладная вода. Теперь я не могу рассчитывать на кого-либо. Сущность отчаянно хочет забиться в угол и ждать, пока все решится само собой, но ноги сами несут меня в Мэнор. Потому что я понимаю, что выбора у меня нет. Выбираюсь из «Сладкого Королевства». Сегодня воскресенье, но людей на улицах Хогсмида мало. Ночью не на шутку похолодало. Лицо неприятно покалывает. На рукав пиджака падает белая снежинка. Надо же. Зима в этом году явно решила порадовать ранним визитом. Но это сказочное явление, которое так успокаивает тихими вечерами, сейчас вселяет лишь страх. Страх неожиданных и вовсе не нужных перемен. Осматриваюсь на мгновенье: кругом незыблемая тишина. Не спеша падает снег, редкие прохожие кутаются в шарфы. Все выглядит так обыденно и спокойно, словно ничего не происходит. И это всегда раздражает больше всего: в моменты смертельного страха и судорожной паники мир вокруг кажется ужасно равнодушным. И ведь так оно и есть. Кому какое дело. Трансгрессирую прямо к воротам Мэнора. Величественный особняк так же кажется неизменным и отрешённым. Сжимаю зубы и бегу по каменистой дорожке к двери. Опрометью бросаюсь внутрь и, спотыкаясь, бегу по коридору. Оллфорд, должно быть, расположился в гостиной. В той гостиной, где я «сражался» с пауком. Сегодня же это слово не будет иметь переносного значения. И исход будет иным. Этот «паук» не заслуживает свободы. Голова превращается в одну пульсирующую точку. Сердце едва успевает разгонять кровь по венам. Волшебная палочка слегка скользит во вспотевшей ладони. Мы могли бы сейчас танцевать… Просто танцевать. Веселиться, пить, разговаривать о всяком. И находиться в полной безопасности. Если бы не Оллфорд. Если бы не чертова женитьба. Если бы не старые традиции. Если бы я просто не был Малфоем!.. Портреты моих предков мелькают на стенах. Они явно осуждают меня. Как и всегда. Но мне плевать на это. Совершенно плевать. Сейчас я действительно понимаю, что для меня более важно. Толкаю резную дверь из красного дерева. Дыхание пропадает совсем. - О, слава Мерлину, вы все же решили нас посетить, мистер Малфой, - слова скользят из уст Оллфорда, как змеи. А на лице натянута зловещая ухмылка. Камин неистово горит. Оллфорд стоит рядом с мягким диваном, на котором вульгарно развалилась Элизабет. У стены справа я замечаю мать и Грейнджер. Они стоят, словно статуи, не шевеля ни одним мускулом. Лишь глаза слегка двигаются, осматривая меня. У обеих опухшее лицо, а во взгляде – страх и мольба. Рядом с ними стоят двое сутулых мужчин с каменными лицами и палочками наготове. Оторопело бросаю взгляд на профессора. Он слегка отошёл от дивана и стоит теперь в центре комнаты спиной к камину, соединив кончики пальцев на уровне груди. Как паук, сидящий в середине своей идеально сплетённой паутины и ведающей каждой её ниточкой. Что-то внутри меня с отчаянием опадает вниз. Я понимаю: Оллфорд знает все ходы наперед и давно рассчитал, когда и за какую нить нужно дёрнуть. Профессор, сделав вопросительное выражение лица, неспешно переводит взгляд на пленниц, а затем снова на меня, так и застывшего в странной бегущей позе. - О, не волнуйтесь, - говорит он приторным голосом. – На них лежит лишь обездвиживающее заклятье. Встречаюсь взглядами с Грейнджер. Её глаза словно хрустальные, веки мелко дрожат. Как же трудно дышать. - Вы схватили этих беззащитных людей, только чтобы я не смел срывать помолвки? – голос предательски срывается от волнения и ненависти. Оллфорд ядовито улыбается, Элизабет закатывает глаза. - Мой дорогой, вы явно недооцениваете себя, - говорит маг, склонив голову набок. – В вас столько мятежа, сколько хватило бы на всех жителей Лондона. Вы просто не даете ему выхода, заперевшись в рамках правил. Что, собственно, весьма похвально. Хотя и не идёт вам на руку. Стараюсь выпрямиться, но выходит скверно. Мысли запутанными нитями крутятся в голове, не выдавая ничего толкового. Возможно, стоит потянуть время. Но будет ли смысл?.. - Для чего вы тогда выложили мне всё это? – пытаюсь влить в свои слова как можно больше слизеринской ядовитости. – Не боитесь, что именно сейчас я решусь раскрыть свою способность к сопротивлению? В ответ Оллфорд лишь усмехается. Мне кажется, будто мой затылок огрели чем-то тяжёлым, одновременно залепив смачную пощёчину. Теряюсь в пространстве. - Вы в невыгодном положении, мистер Малфой, - наконец, произносит профессор. – Все козыри у меня, - он указывает на мать и гриффиндорку. – А что есть у вас? Туго сглатываю. Что-то вязкое и плотное встаёт поперек горла. - У вас нисколько нет форы, дорогой друг, - его слова с силой врезаются мне в голову. Мысли лихорадочно пробегают перед глазами, словно картинки. Но из-за скорости я ничего не могу разглядеть. – Так ради чего же вам теперь сопротивляться? Мои зубы скрипят, наталкиваясь друг на друга. Дыхание никак не может успокоиться. Думать не получается совсем. Похоже, выхода нет. Я и в правду сейчас не имею ни в чем преимущества. - Неужели вы все это затеяли ради какой-то женитьбы? – делаю слабую попытку устоять на своей позиции. Но Оллфорд лишь слегка улыбается, сверкая сузившимися глазами. Снова чувствую себя ребёнком, не желающим исполнять приказанного. Хочется капризно захныкать и сложить руки на груди. Но реальность есть реальность. Мне уже далеко не шесть. Тело охватывает странная слабость. Мысленно беру себя в руки и пытаюсь успокоиться. Сейчас главное не промахнуться, не ошибиться ходом. Можно поддаться ради маленькой победы. Но важно эту победу не упустить. Иначе смысла в этой чертовой «игре» для меня не будет. Сглатываю вязкую слюну и произношу максимально спокойно: - Я согласен на все ваши условия, но прошу лишь об одном: отпустить мою мать и мисс Грейнджер прямо сейчас. И никаких проблем не возникнет. Оллфорд вновь склоняет голову и смотрит на меня оценивающим взглядом, чуть улыбаясь. Испытываю ужасное раздражение и непреодолимое желание врезать по его самодовольному лицу. - Вы, мистер Малфой, все же, интересный человек. Вероятно, вы не осознаете, насколько смешно в вашем положении пытаться ставить свои условия, - профессор улыбается ещё шире, обнажая ряд белоснежных зубов. – Но, так и быть, я пойду вам навстречу. Отпустить их совсем я не могу (иначе не было бы смысла держать их тут все это время), но могу снять парализующее заклятье. - Извольте, - сухо отвечаю я, взглядом прожигая дыру в его правой глазнице. Оллфорд кивает двум громилам, и те, синхронно взмахнув палочками, выполняют его приказ. Грейнджер, согнувшись в коленях, прислоняется спиной к стене. По её пунцовым щекам бегут слёзы. Мать лишь слегка наклоняется вперёд и тяжело дышит. Хочу увидеть её лицо, но она не поднимает головы. - Ну что, теперь вы довольны? – спрашивает профессор, указывая на пленниц. – Теперь у нас нет никаких преград? Смотрю на Грейнджер. Пытаюсь найти подсказку на её лице. Но девушку одолевает страх и паника, она даже не открывает своих глаз. - Никаких преград, - слабо повторяю я, не глядя на Оллфорда. - Ну вот и славно! – внезапно вскакивает Элизабет. В её голосе слышится раздражение. – А то я совсем заскучала, пока вы тут мило беседовали. Покончим же с этим. Её отец не спеша подходит к журнальному столику, стоящему около дивана, и берет с него лист пергамента. - Этот договор является действительным, когда на нём присутствуют подписи обоих супругов. Моя дочь уже оставила свою. Ваша очередь, мистер Малфой. Вновь оглядываюсь на мать. Она не переменила позы: всё так же стоит, слегка подавшись вперёд. Только дыхание уже более ровное. И руки сжаты в кулаки. Осознаю, что, фактически, угрозы для них обеих больше нет. Подумаешь, ну женюсь я на этой чёртовой слизеринке. Неважно. Так и было задумано с самого начала. Главное, что мои близкие будут целы и невредимы. Но неприятное предчувствие щекочет моё нутро. Отмахиваюсь от него изо всех сил и уверенно подхожу к столу. Не читаю договора. Плевать. Просто беру перо и обмакиваю его кончик в чернилах. Одна черта – и всё. Твоя жизнь определена до самого конца. Но это уже не важно. Внезапно что-то происходит. Мне не сразу удаётся это осознать. Слишком много потрясений в один день. Чьи-то тонкие пальцы с силой обхватывают мои запястья, и я невольно роняю потрёпанное перо. Через мгновение я вижу перед собой серьёзное лицо матери. - Не подписывай, Драко! – быстро говорит она. – Прошу, не делай этого! Он ведь всё равно… В эту секунду сильная бледная ладонь обхватывает её шею, и конец фразы тонет где-то в горле. Я дёргаюсь вперед, чувствуя, как сердце вновь загоняется от паники. Но один из громил успевает схватить меня за руки и приставить палочку к пульсирующей вене на шее. Ещё пару мгновений раздаются мамины хрипы и мой отчаянный рык. И когда воцаряется тишина, Элизабет, раздражённо вздохнув, вновь падает на диван. В недоумении смотрю на неё. - Ох, милая миссис Малфой, - ядовито щебечет Оллфорд прямо ей в висок, - не стоило вам этого делать. Хотя, как вы уже знаете, исход все равно был бы тем же. Но я планировал сделать это гуманнее. - О чём ты, чёрт возьми, говоришь?! – кричу я, не переставая вырываться. Но профессор лишь приглушённо усмехается моему отчаянию. А мать смотрит мне прямо в глаза. Но во взгляде её нет страха или мольбы. Лишь сожаление. Но я не могу понять, о чём. - Видит Мерлин, я давал вам выбор, - тихо произносит профессор, глядя на мать. – Мы могли бы стать идеальной семьёй. Но на нет и суда нет, - он произносит последнюю фразу с ужасающей торжественностью. «Мы могли бы сейчас танцевать». - Смотрите, мистер Малфой, что может случиться, если вы вдруг выпустите весь свой мятеж наружу. Кажется, смысл его слов доходит до моего мозга слишком долго. Всё моё тело дрожит. И когда молния осознания озаряет мой мозг, я неистово воплю: - Нет!.. - Авада Кедавра! «Просто танцевать». Я дёргаюсь, как от удара током, хотя луч летел вовсе не в меня. Я просто перестаю различать реальность и вымысел. Дыхание останавливается само собой. Это действительно произошло? Или лишь приснилось мне? Начинаю задыхаться. К горлу подступают первые порывы отчаяния. Я ведь стою здесь, посреди собственной гостиной. Тот же камин, тот же ковёр, тот же диван. Только Оллфорд, его дочь, громилы и Грейнджер выделяются на этом фоне как-то слишком ярко, словно их силуэты обведены чёрным маркером. И выделяется что-то ещё. Что-то, что лежит бездыханным телом у ног профессора. Слышу стук собственного сердца. - Что ж, дорогой Драко, мне не терпится рассказать тебе все. Ведь нет смысла утаивать дальше, верно? Слова Оллфорда отдаются эхом, словно в моей голове абсолютная пустота. Может, это всё же сон? Отрывистые вдохи вырываются из моей груди. Тело слабеет с каждым мгновеньем. - Ты ведь прекрасно понимаешь, что никакой «счастливой семьи» у нас не получилось бы построить. Да и мне это, собственно, и не было нужно. Почти не слушаю. Слова лишь отпечатываются где-то в тёмном углу сознания. Сгибаюсь пополам. Горячие солёные слёзы щиплют веки. - Вы же знаете, что многие приспешники Тёмного Лорда подверглись гонениям. В том числе и моя семья. Однако, нам повезло больше, чем вам. Нас оправдали почти сразу же, за неимением веских доказательств. Я снова вижу, как мать листает книгу, сидя глубоким вечером в уютном кресле. Как расчёсывает свои волосы. Как неспешно прогуливает по саду, вдыхая аромат роз. Как снова и снова говорит мне: «Не бойся, Драко». В груди нещадно ноет, и мне хочется свернуться в клубок, чтобы не чувствовать эту боль. Словно кто-то скручивает внутренности, сжав их в огромной ладони. Словно что-то разом вырывает из груди кусок сочащегося кровью сердца. Хочу закричать, но на это нет сил. - У нас была лишь одна проблема: деньги. Мы потеряли своё состояние, заплатив штраф Министерству. Они отобрали почти всё, что было нажито за долгие годы усердной работы. И тогда у меня появилась идея. Элизабет уже пора было выходить замуж, значит, достаточно было найти наилучшую партию для неё, и дело в шляпе. А вы, молодой человек, как раз лишились отца, который мог стать преградой. Никогда. Это слово, внезапно всплывшее в моём сознании, пугает меня, заставляя задрожать всем телом. Я никогда больше не смогу посмотреть в ясные глаза своей матери. Прикоснуться к её руке и увидеть, как на её лице расплывается улыбка. Обнять её. И сказать, как сильно я её люблю. Никогда. Никогда. Её больше нет. - Наследство – штука опасная, если не знаешь, как им распоряжаться. Вам просто не повезло, мистер Малфой. Я верну своё прежнее состояние благодаря вашей смерти. Туман в голове чуть проясняется. Поднимаю лицо и с ненавистью смотрю Оллфорду в глаза. Руки затекают в стальных тисках громилы. - Вы подпишите договор и уйдёте со сцены. Несчастная гибель миссис Малфой и её молодого сына – какая трагедия!» Я уже вижу заголовки газет: «нерасторопная аристократка погибла, упав с лестницы, а сын, не выдержав горя, покончил с собой»! Что скажете? Меня трясет от гнева. Теперь я вспоминаю сострадающий взгляд матери. Она все давно поняла и жалела, что не успела рассказать мне. Оллфорд хищно улыбается и бросает мимолётный взгляд на гриффиндорку. Я замираю. Нет. Он не сможет лишить её жизни. Девушку тоже держит помощник профессора. Видимо, она начала дёргаться, когда Нарцисса бросилась ко мне. - Мисс Грейнджер я, возможно, убивать не стану. Только лишу памяти, чтобы не распускала язык. Это ведь из-за неё вы стали копить в себе неповиновение? Уверен, что это она раздула ваше пламя. Глубоко вдыхаю. Сейчас или никогда. Мужчина, держащий меня, видимо, успел заскучать, ибо его хватка перестала быть такой сильной. Резко выдёргиваю руки и, развернувшись ударяю локтём по широкому лицу. Быстро выхватываю палочку из кармана. Целюсь в Оллфорда. И нещадно пускаю Круциатус. Но внезапно перед профессором возникает Элизабет. Луч Непростительного Заклинания ударяет ей точно в грудь. Согнувшись под неестественным углом, она падает на пол. И я вижу лицо Оллфора, озарённое бешеной яростью. Поднимаю палочку, но он тут же одним взмахом выбивает её из моих рук. Готовлюсь к худшему. Но вдруг сзади раздаётся глухой звук, словно упало что-то мягкое и тяжёлое. А затем снова, совсем рядом со мной. Я оборачиваюсь. И за долю секунды успеваю заметить валяющихся ничком громил, Грейнджер, вновь вжавшуюся в стену, и группу людей, стоящих у входа. И в этот момент что-то острое царапает мой висок. Словно какое-то заклинание прошло по касательной. Всю голову мгновенно обжигает невыносимой болью. В глазах темнеет, и я падаю на пол лицом вниз. Всё ещё слышу, значит, еще жив. Какие-то крики и звон летающих молний. Их удары о каменные стены. И пронзительный стон. Хочу посмотреть, что случилось, но не могу. Зрение пропало совсем. Чувствую, как кто-то буквально подползает ко мне. - Всё будет хорошо, слышишь? Всё закончилось, - шепот мягкий и знакомый. Кажется, я теряю сознание, так как конец фразы звучит тише, чем её начало. Небольшая тёплая ладонь ерошит волосы на моём затылке. Вторая лежит на моём плече. Всё в порядке, хочу сказать я. Но не могу. Влажная от слёз щека прислоняется к моей. Чувствую обжигающее дыхание. И падаю в тёмную бесконечность.