Пять каштановых ночей

Слава…       Под окнами растёт такое дерево: слива. Я бы сорвал одну, но нельзя: тётушка ругается. Да и… Сливы не растут в конце мая. А если бы тётя исчезла? Может ли маньяк забирать мирных жителей? Не против. Всё равно бесит.       На завтрак ем фрукты. Скучно. Скучно? Говорю уже, как Коля. Мы похожи? Нет, слишком не похожи. Рядом ножик. Я беру его в руки, смотрю: острый. За рукоять хватаю и втыкаю в стол. Нож в руке — это, наверное, больно. Будет много крови. Но я не понимаю боли — каково это? Какова кровь на вкус? Стоит ли пробовать? А маньяку нравится… и мне… возможно. Стойте. Я же не маньяк! Не надо уподобляться.       А сегодня Слава один. Естественно, остальных же убрали. Вот мне интересно: а Слава то что за человек? Какого он класса? Боится ли он умереть? В глаза не смотрю, но вижу: не боится. — Прогуляемся? — говорю я. Я создаю впечатление нейтрального человека, делаю вид, что не связан со всем этим.       Вячеслав ухмыляется. Он не доверяет мне и не воспринимает меня всерьёз. Мне такое недоверие только на руку. — Думаешь, отличаешься от всех? Что… тебя не тронут? — идя рука об руку, он прямолинеен и говорит сразу. Говорит, что думает. Молодец, Слава. Сливы по весне не собирают. Только вот одну сегодня точно сорвут. — Знаешь теорию о банке с нутеллой? Нет, не знает. В его лице недоумение. Я дал ему замешкаться? То, как он сопротивляется, впечатляет. То, как упрям… Сегодня будет весело маньяку. Почему подстраиваюсь под него? Что же я делаю? Совсем сошёл с ума. — Ты тронутый. — он сливается, ему не нравится наш разговор. Кажется, я его пугаю. Бедный Слава. Да, я страшный. Ведь очевидцы хуже маньяков.       Он уходит, я смотрю вслед, сидя на жёсткой траве. Его мне не жалко, он высокомерен. — Та-ак, «маньяк Николай Лебедев». Ясно. Таких было много. Но там не было его. Кто же ты, Коля? Сколько тебе лет? Жестокой и некрасивый, но он так цепляет. Да, по-настоящему красив. И кровь на щеках… Возбуждает. Что я чувствую, что это? Что? Сегодня мне тоже снился сон. Не про шоколад. Не с лактозой. Кровь на стенах, на полках. Мои руки были в крови. И шаветка в руках. Кого я режу? Похож на Колю. Почему, что значит этот сон? Сегодня день будет коротким.       Сидя на кровати и считая по минутам, я жду. Я жду, когда я усну. Этот кровавый акт вызывает у меня любопытство. Мне интересно, на чём это скажется? Во что это всё превратится? Изменится ли моя жизнь после пяти ночей? А если она уже поменялась?       Меня это беспокоит, но успокоится даёт шоколадка, что осталась после вчерашнего дня. Что было вчера? Остальных ребят я даже не помню. Кстати, тут есть заброшенная станция. — Я прогуляюсь. До вечера.       Там действительно холодно, пусто и страшно. И запах… странный. Неприятный. Пахнет железом. Так, вроде бы, кровь пахнет. Наклонившись ниже, я заглянул за какую-то конструкцию. И на гвозде висит русая коса. Красиво…       Но почему она здесь? Есть ли остальные части тела? Вторая коса? Отвернувшись на миг, я возвращаю взгляд снова, хочу потрогать — но она исчезает… Пусто. Выглянув на улицу, я вижу: темно. Светло. Темно. Светло. — Почему всё моргает?!       Голова гудит, кружится. Поднявшись, я падаю, и стираю голые коленки в кровь. Мне снова не больно, но больше я не вижу ни-че-го. Мокро, темно. — Да что это за херня такая?! Со всем этим я уже схожу с ума! Что происходит? Что?! Отчего я так резко оказываюсь здесь? Быть очевидцем невыносимо. Терпеть то, что тебя не принимают в обществе, невыносимо тоже. Никто не хочет меня слушать, всем так плевать. Твои идеи не поддерживает никто, даже твои близкие.       Не понимаю, почему, но по прибытии на берег стали влажными мои волосы. В прошлый раз заметил, что намокли карманы, и шоколадка. Когда домой пришёл. Может, всё становится материальным?       Ели мелькают настолько быстро, что я их даже не замечаю. Я бегу сам, или мне помогают? Где он живёт? Такой дом маленький. И, наверное, его найти сложно, если идти искать просто так. Интересно, а Соня пошла? Как вообще они тут смогли оказаться? Кто украл их?       Посмотрим, что дальше. Так, это Слава. О да, как я и говорил: брыкается. Показывает гордыню. А Коля что? Да, ему точно смешно. — Выпусти меня, мразь! — Ого. Что ты из себя строишь? — Меня зовут… — Что? Неважно, заткнись.       Замахнувшись, парень с омбре хотел перерезать Славе горло, но тот резко прыгнул вперёд и выхватил шаветку из тонких пальцев. Округлив безумные глаза, маньяк рассмеялся, сотрясая плечами, и, склонив голову вбок, посмотрел прямо в лицо парня, держа расстояние. Я притаился: что сейчас будет? Пырнет ли Слава Лебедева, или же тот всё равно сможет извернуться и убить его? Чем? Больше оружия у каштанового маньяка нет.       И вдруг: внезапно — Слава падает, прижав руки к животу и начиная громко стонать. Потом звучат характерно отвратительные звуки: громко блюет на пол, что мне самому хочется. Из него изливается столько паршивого дерьма, что оно попадает даже на чужую обувь. Зелёная, тут явно замешан конский кошмар. Что же делает Коля?       Присев на корточки, он внимательно смотрит пару секунд, а затем грубо бьёт по красному лицу с такой силой, что кровь из ноздри начинает стекать вниз, смешиваясь с блевотой, а после вскидывается на ноги и пинает парня, вынуждая сваляться в этой густопсовой жидкости всем лицом и волосами. Слава, кажется, не замечает — токсины окончательно проникли в его тело и мешали думать, да он вообще не мог встать. Не знаю, почему, но я чувствовал умиротворение. Коля, кажется, тоже. Он улыбался, и я это видел. Но я хотел посмотреть поближе… — Что? Думаешь, украл моё орудие казни и всё? Думаешь, я тебя ударить не могу?       Опасливо двигаясь вдоль окна, я заметил, что убийца поднял шаветку, но больше — ничего. Потому что я стал приближаться к двери. Она быстро поддалась, как Афине несчастная Паллада, и я мигом оказался в теплом помещении. Да… тут было слишком жарко, хотя я думал, что холодно.       Преодолевая всякий сор и хлам, двигаясь по жёлтому свету и почти спотыкаясь об него, чувствовал тяжесть во всем теле, потому что ноги затекли, пока я так стоял и смотрел это шоу.       Тихо идя на цыпочках, я подошёл к дверному косяку и прислушался, чуть выглядывая в ту комнату. Оттуда звучали крики: кто это был, Коля или Слава? Я не разобрал, голову почему-то стало мутить от жары. Наверное, я зашёл слишком далеко, стал больше, чем очевидец. Я содейственник преступления? — Хватит. Я наигрался. Ты тоже скучен, можешь наклониться? Теперь было ясно: говорил маньяк. И в руках его была шаветка.       Я прижал руку к губам. Вот оно! Тот самый момент перед смертью… И глаза, жестокие, кровавые глаза Николая в этой темноте сверкали безумно ярко. Безумно жестоко. Скрипы. Злые вздохи и хрипы. Как же он красив. И как мерзок, отвратителен одновременно.       Острие прошлось по уху, сильнее, я видел его ошметки, видел жалкие глаза Славы: он полностью был размазан, и унижен. Разрезая чужое лицо, Николай спокойно хрустел каштанчиками, и на лице его из-за этого читалось неизгладимое удовольствие. Вкусно, да? Сладкие, как нутелла, наверное. Сладкие, как и этот маньяк. И опасные. Опасные угощения.       Почувствовав горячую кровь в венах, я понял, что меня это всё влечёт. Влечёт Коля. Целиком и полностью. Кем я стал? Мне уже неважно. Мне нравится кровь на стенах. Лебедев же просто избавился от гнилых фруктов. От гнилых слив. Они все были гнилыми. Совершенно. Соня, Денис, Слава. Люди с кафедры. Мама? Кто будет четвёртой жертвой? Я не знаю. А потом я слышу громкие шаги. Он идёт ко мне? — Нужно спрятаться в шкафу. Я поместился внутрь. Но кажется, что стало тихо? Что он? Присел? Остановился? Начал открывать дверцу. — Кто здесь?

Я, Рома Мокривский. Двадцать два года, и моё впечатление о третьей жертве: презрительный.

Я презираю Славу.