Двенадцать лун и две недели

      В Пристани Лотоса часто говорили, что у мёртвых нет секретов. Однако мёртвые знают, что это не совсем так. Если кто-то умирает с секретом, который никто другой не знает, этот секрет теряется навсегда. Но, скорее всего, эта поговорка означает, что если кто-то умрёт с секретами, которые плохо хранятся, не останется ничего, что помешало бы им раскрыться. Однако более правдивая поговорка, которую повторяют не так часто (отчасти потому, что так говорят в Орденах заклинателей, где правящий клан защищает своих людей, гарантируя, что мёртвым вообще не нужно ни о чём заботиться) заключается в том, что призраки часто узнают много истин, которые были сокрыты от них при жизни, независимо от того, какие действия могут предпринять живые, чтобы помешать им сделать это.       Конечно, Вэнь Жохань не был заинтересован в том, чтобы скрывать свои намерения от беспокойных духов. Он не обратил внимания, когда тень девятилетнего мальчика прокралась в его стратегическую комнату и рылась там в записях, или когда его молчаливый посетитель призвал дух молодой девушки на помощь, потому что он не мог понять добрую четверть символов. И он так же не замечал призрака человека примерно на пятнадцать лет младше него, с болью в глазах читающего все до единого сохранившиеся талисманы-посланники Вэнь Сюя, как раз перед тем, как облаченный в пурпур призрак рядом с ним вытащил кнут, сделанный из дыма и ветра, и ударил им Вэнь Жоханя по лицу.       Их расследование, хотя оно и было кратким, доказало то, что призраки давно подозревали. Атака, которая убила их, была запланирована задолго до того, как их главный ученик столкнулся со вторым сыном Вэнь Жоханя, и даже до того, как наследник клана и его братья и сестры-ученики отправились учиться в Облачные Глубины. Они обнаружили, что Облачные Глубины должны были пасть первыми, потому что Вэнь Жохань однажды увидел шестнадцатилетнего Лань Сичэня с поясом победителя на летнем турнире после его победы над Вэнь Сюем, которому на тот момент был двадцать один год. Он достиг совершеннолетия, но так и не достиг уровня мастерства Первого Нефрита Лань. Таким образом, когда Вэнь Сюй пошёл в Гусу, его отец отдал ему два приказа. Во-первых, получить осколок Иньского железа, а во-вторых, убить молодого Лань-цзунчжу, чтобы вернуть себе гордость, которую он потерял пятью годами ранее, когда проиграл тот единственный спарринг.       Затем предполагалось, что Орден Не будет побежден следующим, а после этого - Юньмэн Цзян, потому что только с поражением трёх других великих сект Вэни могли взять Ланьлин Цзинь. Нечистое Царство устояло, атака Вэнь Чао на цитадель провалилась, но призраки учеников Юньмэна Цзян никогда не интересовались этим. Они пришли, чтобы найти доказательства того, что их да-шисюн никогда не провоцировал нападение на Пристань Лотоса, никогда не был причиной смерти своих боевых братьев и сестёр и его приёмных родителей. И теперь они будут ждать вечность, если понадобится, пока у них не будет возможности сказать ему об этом.       Он нёс память о них в своём сердце, как камень, считая себя виновным в резне, хотя судьба клана Цзян была предрешена задолго до того, как он получил своё любезное имя. Но как бы отчаянно они ни пытались донести до него правду, он никогда их не видел и не слышал. И, в конце концов, им ничего не оставалось, как стоять и смотреть, как он падает со скалы в Безночном городе после убийства Цзян-гунян.       - Мы подождем, - тяжело сказал один из них, глядя, как рваный клочок духа их да-шисюна выходит из ущелья - слишком разбитый, чтобы воспринимать что-либо, кроме своей бесконечной агонии или даже знать своё название - и мчится к Могильным курганам вместе с Лань Ванцзи. Цзини летели позади них. - Он не может так перевоплотиться, и мы тоже. Подождём, пока его душа не станет целой снова, а потом мы скажем ему.       Но теперь их да-шисюн может их слышать, после того как разбудил их ото сна своей флейтой и снова повёл сражаться за Пристань Лотоса. Поэтому они шепчут ему правду в уши, когда он лежит при смерти, а рядом с ним сидит целительница. Они по очереди опускаются на его кровать, даже если для этого нужно пройти сквозь Цзян-гунцзы или второго молодого мастера Ланя, и рассказывают ему сотнями способов и сотнями голосов.       «Это не твоя вина, да-шисюн, - успокаивают они, и их призрачные сердца болят, когда он начинает плакать и тянется к ним бледными окровавленными пальцами. - Это никогда не было твоей виной, никогда».       А затем они исчезают, один за другим, оставляя ту жизнь позади, в надежде, что Вэй Усянь наконец-то сможет спокойно отдохнуть.       * * *       Когда Вэй Усянь выбрался из Могильных курганов, он понял, что провёл там три месяца только после того, как спросил у трактирщика дату и отсчитал время от падения Пристани Лотоса. Время на этих холмах текло по-другому, и он никогда не был уверен, часы, дни или даже недели прошли между его бодрствованием и сном. Насколько он знал, он мог оказаться в ловушке на горе Луанцзян на годы или десятилетия.       Последствия его отклонения ци происходят во многом таким же образом, как он и ожидал. Он то приходит в сознание, то теряет его, пока целительница Пан и её ученики работают над ним, и обнаруживает, что плачет кровавыми слезами, когда ему снятся дядя Цзян, мадам Юй и все его маленькие братья и сестры-ученики. Но он не знает, сколько времени проводит лёжа там и даже чьи руки иногда соприкасаются с его кожей. Он смутно отмечает, что кто-то пытается накормить его куриным бульоном и рисовой кашей. Он успевает проглотить несколько тёплых ложек до того, как исторгнуть съеденное из желудка, к большому огорчению Пан-фурен. Поскольку она и другие целители, кажется, думают, что кровотечение (которое по-прежнему не замедляется, так что Лань Чжань бесконечно занят губкой и тазом, а рукава его мантий стали малиновыми до локтей) рано или поздно остановит его сердце. Или оно остановится позже, если он будет слишком долго обходиться без еды и воды. В какой-то момент он слышит, что Лань Чжань упомянул имя Цзэу-цзюня и настаивает на том, что Лебин его брата может исцелить Вэй Усянь в одно мгновенье. И он резко выпрямляется, умоляя своего чжи не посылать за Лань Сичэнем, потому что этому человеку в таком состоянии достаточно проблем, которые нужно решить, и он сильно сомневается, что Цзэу-цзюнь сможет вытерпеть эту агонию в третий раз.       По мнению Вэй Усяня, более чем достаточно выдержать это один раз.       - Обещай, что не пошлёшь за своим братом, Лань Чжань. Это убьёт его, - бормочет он, смутно осознавая, что Пан-фурэн кричит через голову Лань Чжаня, требуя от кого-то, чтобы позвали А-Шуай из комнаты А-Хуна. Целительница Пан, кажется, спрашивает, почему ей не сказали о чём-то, хотя Вэй Усянь не может слышать, о чём именно. А затем она настаивает, что у него не может быть сердечной болезни, прежде чем приказать Сяо Яну послать за Цзян Чэном вместо Лань Сичэня – «если то, что ты сказал, правда, Ханьгуан-цзюнь».       Вэй Усянь пытается сказать целительнице и её высокомерному ученику, что всё, что говорит Ханьгуан-цзюнь – правда. Но потом его снова рвёт кровью, прежде чем он погружается в холодный тёмный сон, взывая к Лань Чжаню и своей шицзе, а иногда и к А-Юаню, пока Пан-фурэн не втыкает серебряную иглу ему в шею и полностью не вырубает его. После того, как целительница, наконец, вытащила его (спустя несколько долгих мучительных часов, поскольку солнце, кажется, уже село, и белые одежды Лань Чжаня запятнаны красным ещё больше, чем раньше) Вэй Усянь слышит, как крошечный мальчик кричит в коридоре. Ребёнок так громко рыдает о своей матери, что ученик-целитель открывает дверь, чтобы прогнать его.       - Приведи его сюда, - хрипит Лань Чжань откуда-то справа. - Отдай его мне, молодой мастер Мен. В противном случае, он будет плакать до тех пор, пока его не стошнит.       - Но, Ханьгуан-цзюнь, он не может войти. А-Ю должен вернуться в детскую, он слишком мал, чтобы видеть Вэй-цзунчжу!       - Мама, - плачет ребёнок, и его сопящие всхлипывания разрывают внутренности Вэй Усяня, как ножи.       Он отчаянно хочет встать, чтобы утешить бедного малыша, но его ноги болят от ступней до вершины бёдер, как будто побег из болотного леса раскрошил каждую кость в его теле, и теперь оно полно свободно болтающихся осколков.       - Не оставляй А-Ю! Отдайте А-Ю маме!       Лань Чжань наклоняется и кладет что-то мягкое и тёплое поближе к боку Вэй Усяня. Маленький мальчик прижимается к его мокрой от пота мантии, как котёнок к тёплой шерсти матери, прежде чем дверь с грохотом открывается, и за ней раздаётся топот ног. Новая, более широкая, чем Пан-фурен или младшие целители, тень падает на его лицо вместе со вспышкой яркого света, который горит в его глазах до тех пор, пока какой-то ученик не бормочет извинения, и свет исчезает.       - Отклонение ци?! - рычит вошедший так угрожающе, что Лань Чжань делает шаг вперёд и встает перед ним, положив руку на рукоять Биченя. - Что ты имеешь в виду под отклонением ци? Что, чёрт возьми, он сделал?       - Лидер Ордена Цзян, - отвечает Лань Чжань сквозь зубы, и Вэй Усянь с сожалением понимает, что назревает конфликт. - Это комната больного, он… Мы почти потеряли его трижды. Понизьте свой голос ради своего брата, и не произносите таких слов, когда мой сын слышит.       - Насколько плохо? - Цзян Чэн продолжает нажимать, полностью игнорируя Лань Чжаня. - Что он вообще делал, чтобы закончить вот так? Ты должен был заботиться о нём, Ханьгуан-цзюнь, и если ты не смог сделать даже этого, хотя знал, что у него нет золотого ядра, тогда тебе нет смысла быть здесь вообще!       - А-Чэн! - огрызается на него целительница Пан . - Молчи, или вернись в Ланьлин и позволь мне делать свою работу спокойно! Если я услышу ещё одно слово от кого-либо из вас, я брошу вас обоих в озеро. А-Чэн, сядь здесь. Иди, принеси ему стул, Болин. И начинай передавать А-Ину свою духовную энергию, пока я не скажу тебе остановиться. Отступи, если тебя это слишком утомит, так как ему может понадобиться больше, чем ты можешь дать прямо сейчас. Но не смей шевелиться или даже смотреть на Ханьгуан-цзюня, слышишь?       - ...Да, Пан-фурэн.       Вэй Усянь чувствует, как шуршат его одеяла, а затем две горячие потные ладони смыкаются вокруг его ледяных запястий. Энергия вливается в пульсовые точки, не вызывая даже малейшей боли в нижнем дяньтяне, который так сильно болел прошлой ночью, когда Лань Чжань пытался очистить его меридианы, что уши снова начали кровоточить. Мягкий тёплый комочек, цепляющийся за его бедро, испускает жалобный стон, когда руки Вэй Усяня отстраняются от него, и он чувствует, как пальцы Цзян Чэна на мгновение замирают, прежде чем поток духовной энергии возобновляется.       - Этот ребёнок... это Сяо-Ю, не так ли? Заберите его кто-нибудь. Он не должен этого видеть.       - Он так много плакал из-за отсутствия Вэй Ина, что вчера днём перестал дышать и потерял сознание, - глухо произносит Лань Чжань. - Вы бы предпочли, чтобы он снова пострадал от этого, Цзян Ваньинь?       - Ты!..       - А-Чэн.       Вэй Усянь слышит, как над чьей-то головой разбивается пустая бутылка из-под лекарств, а затем испуганно вскрикивает брат, когда Пан-фурен щипает его за ухо.       - Не смей! Нам только что удалось его успокоить, и если кто-то из вас снова его расстроит… О, ради всего святого, не смотрите на меня так. Юньлань, иди, принеси Цзян-цзунчжу чего-нибудь поесть. А-Лон, принеси свежей воды и полотенце, чтобы Ханьгуан-цзюнь мог постирать... А также свежий комплект одежды, если ты найдешь что-то подходящее.       - Его лицо уже порозовело, - замечает один из младших целителей. - Смотрите, его губы немного краснее сейчас.       - Мама, - шепчет Сяо-Ю, разрывая сердце Вэй Усяня на куски. Он пытается отстраниться от Цзян Чэна и потянуться, чтобы коснуться головы А-Ю, но это не срабатывает, потому что его брат просто укладывает запястья на место и сжимает их чуть сильнее. – Нет, не пойду. Я хочу видеть маму!       - Он никуда не денется, - обещает целительница Пан. - Послезавтра с ним всё будет в порядке, Сяо-Лань. Не плачь.       - Мама говорит, что лгать нельзя, - печально произносит малыш. - Когда мама заболела, она тоже ушла от А-Ю. Линь-цзе сказала.       И тогда комната погружается в хаос, ибо все, от Лан Чжаня до учеников-целителей, собираются вокруг кровати, чтобы утешить малыша.       Вэй Усянь заливается слезами.       * * *       Пирс Лотоса, Юньмэн Цзян в поместья Бэйшаньчжоу, Мэйшань Юй.       Лидер Ордена Юй, последние два месяца я лечила пациента, потерявшего золотое ядро во время войны, от сердечной болезни. Он до сих пор не мог прийти ко мне из-за некоторых странных обстоятельств вне его или моего контроля. Мне показалось странным, что он не заболел смертельной лихорадкой, которая убила так много других заклинателей, кого я лечила после их столкновения с Вэнь Чжулю. А ведь он был очень опытным практикующим до кампании «Выстрел в Солнце» и должен был заболеть буквально сразу. Но сегодня вечером я узнала, что его ядро было вырезано. Вырезано медленно, отсекая по одному меридиану за раз. Таким образом, болезнь, которая его беспокоит, не может быть основной болезнью вообще. Нет никакого деликатного способа сказать это, Юй-цзунчжу, поэтому я озвучу свою просьбу прямо: клан Мэйшань Юй всё ещё владеет какими-либо текстами, оставшимися после аннексии Чжао Синьцзяна Вашим отцом, когда Цзыюань была ребёнком?       Я уверена, что болезнь моего пациента связана с отсутствием у него ядра, хотя я ещё не знаю как. И ни один клан не разбирался во всех вопросах касающихся дяньтяня лучше, чем семья Чжао. Ответ можно найти там, а может и нет, но даже в этом случае мой долг - спросить.       С уважением, Пан Гаолинь.       * * *       Поместье Бэйшаньчжоу, Мэйшань Юй в Люфэн, Юньмэн Цзян.       Гаолинь, ты проклятая дура, если думаешь, что я не понимаю, о ком ты говоришь. У меня было всего трое внуков через Цзыюань, и у меня было достаточно времени, чтобы выучить каждое из их золотых ядер - я знала, что сделал А-Ин с той минуты, когда А-Чэн впервые пришёл навестить меня после окончания войны. Удивительно, что он сам этого не понял. Кто-нибудь ему сказал? Он уже должен знать, так как А-Ин вернулся почти девять месяцев назад, и он не может так часто использовать своё демоническое самосовершенствование теперь, когда он в Юньмэне.       Однако, отвечая на твой вопрос, практически всё, что могло бы пригодиться, было взято в Цишань Вэнь после падения Синьцзяна, так как мой отец обратился за помощью к Вэнь Циньшэну, когда он сражался Чжао Хуэйчжуном. Я отыщу то немногое, что осталось, и отправлю тебе; но я очень сомневаюсь, что ответы, которые ты ищешь, всё ещё существуют теперь, когда исчезла и Цишань, если они вообще когда-либо существовали.       В спешке, как всегда, лидер Ордена Юй Чэньфан.       PS. Скажи А-Ину и А-Чэну, чтобы они написали мне, ради всего святого. Честно говоря, это почти так, как если бы они забыли, что у них всё ещё есть бабушка.