Двенадцать лун и две недели

      Вэй Усянь никогда не понимал, как отчаянно Цзини жаждали его силы и изобретений. Даже спустя месяцы после откровений Цзинь Гуанъяо в храме Гуаньинь, он всё ещё не задумывается об этом. Но, возможно, ему можно простить слепоту. Цзинь Гуаншань повернул всех в Ланьлине и Цинхэ против Старейшины Илина (за исключением, вероятно, Цзинь Цзысюаня и, конечно, Не Хуайсана) в надежде получить Стигийскую Тигриную Печать, словно ему было мало стоять во главе самого богатого Ордена в мире совершенствования. Но Вэй Усянь никогда не осознавал этого из-за своей простоты - ведь, что мог этот человек получить от Тигриной Печати, чего у него ещё не было? Он никогда не видел, как его дом сгорает дотла, как Лань Чжань. Не видел, как тела родителей висят и раскачиваются в дверном проёме, как видел он и его брат Цзян Чэн. Он никогда не голодал среди трупов на горе Луанцзян, как Вэй Усянь. Никто не заглушал его первые стоны сердечной болезни кляпом, как это делали с Цзян Чэном в наблюдательном пункте в Илине, чтобы Вэни не услышали его криков. Он не чувствовал боли при каждом шаге, как Цзинь Гуанъяо, который отбил каждый нерв и каждую кость в теле, после того, как его собственный отец сбросил его с верхней ступени парадной лестницы.       Вэй Усянь никогда не простит некоторые преступления Цзинь Гуанъяо, конечно. Ни устранение двадцати куртизанок, которых он нанял в ночь убийства своего отца. Ни уничтожение записей в архивах Ланьлина так, что не осталось ничего, кроме приказа о казни заклинателей Вэнь, сражавшихся на войне, когда Лань Сичэнь приехал расследовать утверждение Лань Чжаня о том, что Цзини заключили в тюрьму мирных жителей. Ни второй песни на тропе Цюнци, которая убила Цзинь Цзысюаня и тем самым убила Цзян Яньли. Ни даже поджога Дома хризантем в Юньпине, в результате которого погибли тридцать шесть женщин, которые в своё время страдали так же сильно, как и покойная Мэн Ши, а спустя почти одиннадцать лет Сяо-Ю остался сиротой. Эти преступления непростительны, но Вэй Усянь ничего не скажет о Тигриной Печати в отношении Цзинь Гуанъяо - человека, который боролся и прокладывал себе путь к славе ради своей матери, всю жизнь стремился к власти и боялся потерять милость отца. Но Цзинь Гуаншань – другое дело. Что могла сделать для него Стигийская Тигриная Печать, кроме как превратить в сумасшедшего, чтобы соперничать с Вэнь Жоханем, если б он когда-нибудь решился начать войну против других сект и объявить себя их повелителем?       Однако Цзинь Гуаншань не был тем, кто позволил своим помощникам рыться в дневниках Вэй Усяня, если они показали хоть малейшее отношение к демоническому совершенствованию Старейшины Илина, и он не был тем, кто позволил Сюэ Яну покинуть Башню Кои живым. Это был Цзинь Гуанъяо, у которого имелся шанс посадить Сюэ Яна в тюрьму на всю жизнь, но он ничего не сделал. Цзинь Гуанъяо потакал своим слабостям, и это привело к тому, что целые деревни были вырезаны одна за другой. И это Цзинь Гуанъяо использовал собственные работы Вэй Усяня, рождённые из его безнадежной решимости защитить Дафань Вэнь, чтобы убить всех до единого мужчин, женщин и детей Ордена Тиншань Хэ, в притворном возмездии за смерть своего отца и сына.       - Ляньфан-цзунь всегда знал, когда нанести удар, - сказал ему однажды Лань Чжань, лёжа под одеялом на их узкой кровати после того, как Сяо-Ю, наконец, заснул. - Какая-то часть духа сюнчжана сломалась, когда он не смог спасти Цзинь Русона, и после того, как ребёнок был похоронен, мой брат вернулся домой и впал в отклонение ци хуже, чем то, что убило Не Минцзюэ. Чифэн-цзюнь был мёртв, а Цзян Ваньинь отказывался заниматься делами какого-либо Ордена, кроме своего, а я всё ещё не мог отойти от своей кровати более десяти шагов без посоха - так что, некому было остановить казни или сдержать Ляньфан-цзуня без каких-либо последствий, пока всё не закончилось.       Месть Цзинь Гуанъяо завершилась к тому времени, когда мой брат только-только перестал харкать кровью и рвать собственную плоть во сне. И тогда Ляньфан-цзунь пришёл к его постели со змеиным голосом и улыбкой, а ведь сюнчжан был ещё так болен, что каждую ночь просыпался в слезах из-за страха, что кто-нибудь отравит А-Юаня прямо у него на глазах. И он сказал моему брату, что он отомстил за него, обезглавив главу Хэ.       На мгновение Вэй Усянь задаётся вопросом, сколько кровожадных пальцев, вероятно, коснулось его рваных свитков и бумаг. А ведь все они были покрыты слезами, пятнами от супа и отпечатками грязных ладоней А-Юаня. Но заклинатели продолжали нести смерть и разрушения с помощью заклинаний, которые он изобрёл, чтобы охранять свою семью в изгнании. Ему хочется плакать из-за явной неправильности, боли и несправедливости - всего этого, прежде чем пожиратель земли поворачивается к нему, явно требуя жизнь своего создателя в награду за услугу, которую он был призван выполнить. Потому что пожиратель земли и не существо вовсе, а скорее ответная реакция демонического ритуала, выполненного неправильно. Скорее всего, обряд, о котором идёт речь, был завершен без защитных шагов, которые он записал для каждого из них. И, таким образом, земляной омут не может быть удовлетворён, пока кто-то не затратит достаточно духовной энергии, чтобы перевесить негодование, которое его породило.       А поскольку Вэй Усянь был первым, кто изобрёл ритуал, земляной омут, должно быть, прошёл многие мили, чтобы найти его.       - Вэй-цзунчжу? - Он слышит позади себя зов Юй Чжэньхуна. - Что, чёрт возьми, ты делаешь? Мы собирались создать связующий массив и вернуться позже со свирепыми трупами, чтобы накормить пожирателя земли, помнишь? Уходи оттуда сейчас же, или ты будешь связан с ним здесь!       - Мы не можем, - шепчет Вэй Усянь, наблюдая, как ещё одно кольцо твёрдой земли растворяется в воздухе, притянув его, А-Хуна и всех учеников на шесть футов ближе к центру печати. - Я не могу превратить это в злобного зверя, А-Хун. Даже если я накормлю его сотней свирепых трупов или тысячей, или волью их энергию возмущения прямо в омут с помощью Чэньцин. Кто-то выполнил один из ритуалов, что я создал, недалеко отсюда, и этот кто-то неправильно завершил этапы запечатывания… А затем он оставил пожирателя земли позади, потому что не знал, как всё исправить. Ну, или потому, что он умер, когда ритуал был завершён.       Чжэньхун бледнеет и смотрит на учеников, прежде чем схватить своего друга за рукав.       - Потом, да-шисюн, - говорит он, возвращая молодого человека в настоящее, и крепко сжимает его локоть. - Что насчёт яогуай? Мы можем избавиться сначала от него, а потом двигаться дальше.       Вэй Усянь моргает.       - Это не яогуай, - поправляет он, смутно осознавая, что сердцебиение набирает скорость, когда тонкое щупальце демонической энергии пожирателя земли касается его груди. - Посмотри на него. Ты когда-нибудь видел такое обиженное существо раньше? Недоумение на лице А-Хуна - явное доказательство того, что он подобного зверя не встречал, поэтому Вэй Усянь отворачивается от друга и подносит Чэньцин к губам. Он играет напевную мелодию, спрашивая имя существа и как оно умерло, и это очень похоже на то, как Лань Чжань разговаривал с Цзинь Лином, когда они путешествовали по Цинхэ.       «Где ты умер? - спрашивает Вэй Усянь, издавая шквал высоких сладких нот, когда существо вздрагивает и всё сильнее сжимается вокруг пожирателя земли. - Где твое тело?»       Первый ответ, когда он приходит, намного яснее второго; зверь, кажется, совершенно уверен, что он был убит почти двадцать лет назад, недалеко от Пристани Лотоса, но, похоже, не знает, что стало с его телом. Он указывает Вэй Усяню сначала на север, затем - на запад, а потом - на все четыре стороны света в быстрой последовательности, прежде чем оседает обратно на место.       «Каким зверем ты был?» - Вэй Усянь давит дальше. Он жил в Пристани Лотоса двадцать лет назад, в конце концов, и уровень совершенствования, необходимый для убийства такого существа, безусловно, требовал его внимания как главного ученика. Если только охота, на которой убили зверя, не произошла тогда, когда они с Цзян Чэном учились в Облачных Глубинах или были заперты в клане Цишань Вэнь для идеологической обработки. Что тоже не имеет смысла, потому что дядя Цзян никогда не упоминал о таких вещах, и это означает, что ни он, ни кто-либо из учеников Цзян не участвовал в этой охоте. Или же мадам Юй, которая обычно проводила свои ночные охоты только в компании Цзиньчжу и Иньчжу, сама убила зверя.       «Тебя убила женщина?» - спрашивает Усянь после минутного колебания. Женщины-заклинательницы по-прежнему встречаются гораздо реже, чем мужчины, в большинстве кругов совершенствования, а таких женщин, как мадам Юй и Ло Цинъян - вольных тренировать свои золотые ядра в полную силу, а также имеющих для этого талант – и во времена юности Вэй Усяня было так мало, что он мог назвать их всех на одном дыхании. Похоже, это то, что существо могло заметить в свои последние мгновения, и, после очередной тихой трели Чэньцин, слово «да» возвращается к Вэй Усяню, за ним следует задумчивое «нет», а потом - движение верхней половины тела зверя, почти напоминающее пожимание плечами.       - И как это понимать? - Вэй Усянь громко ворчит и снова подносит флейту к губам. Он делает паузу, обдумывая, что ещё можно спросить, а потом...       - Это была Юй Цзыюань?       Зверь реагирует на этот вопрос, протягивая руку и ударяя себя по морде. Это не кажется злым, конечно, но невысказанный ответ был явно отрицательным. Облако обиженной энергия выглядит оскорбленным от имени мадам Юй, и Усянь внезапно понимает, что существо не хочет причинять никому вреда. Скорее всего, оно пролежало здесь нетронутым десятилетиями и проявилось только тогда, когда пришёл земляной омут и почти проглотил его целиком. Но его всё равно нужно освободить и упокоить, ради него самого, иначе он станет чем-то вроде злых духов, которые раньше посещали Могильные Курганы.       - Вэй-цзунчжу? - неуверенно говорит Суйин. - Что нам делать?       - Постройтесь. Приготовьте колокольчики ясности и проверьте свою защиту. Я собираюсь поговорить с пожирателем земли.       Ему повезло с земляным омутом гораздо больше, несмотря на то, что демоническая пустота (как и все другие демонические существа, независимо от того, насколько они слабые или сильные) неспособна к истинной речи. Вместо этого Вэй Усянь читает ответы на свои вопросы с помощью партитуры, которую он когда-то использовал, чтобы контролировать Стигийскую Тигриную Печать, и обнаруживает, что пожиратель земли - результат обряда, совершенного почти восемь месяцев назад в близлежащей деревне Яншо. Ритуал был проведен настолько плохо, что он не может сказать, для чего он вообще был нужен, или установить что-то о демоническом заклинателе, который за это ответственен. Но это, по крайней мере, обеспечивает Усяня отправной точкой для его расследования, при условии, что он сможет подавить земляной омут и покинуть лес живым.       - Хорошо, - слышит он, наконец, свой голос и отступает в сторону, чтобы ученики могли начать освободительную атаку. - Мы чисты. Держите свои меридианы нацеленными на обиженного зверя и сдвиньте защитные печати к Чжэньхуну.       Юй Сихань и остальные занимают позицию, поднимают свои колокольчики ясности и отменяют заглушающие чары на металле. Но обиженное существо легко уклоняется от них и ныряет обратно в землю, спасаясь от талисманов Сиханя и А-Шуна, а в его отсутствие пожиратель земли визжит и снова втягивает их внутрь, дергая Суйин так близко к своему воющему центру, что Вэй Усянь едва успевает оттащить девушку. А потом он вытягивает всю энергию возмущения, до которой способен дотянуться, и впитывает в себя.       - Шисюн! – Слышит он отчаянный крик Юй Чжэньхуна. – Что ты делаешь?       - Верни учеников в Пристань Лотоса! - приказывает Вэй Усянь. – Вы больше ничем не можете здесь помочь, А-Хун. Уходите! Сейчас же!       С этими словами он подносит флейту к губам и входит в самое сердце земляного омута, бросая за собой пару кровавых печатей, чтобы не подпустить остальных. Печати будут держать А-Хуна в стороне, пока кровь Усяня течет в его жилах, а потом пожиратель земли сможет вырваться наружу. Но тогда он будет сильно ослаблен, и Вэй Ин надеется, что Чжэньхуну удастся с ним разобраться.       «Позаботься о Сяо-Ю для меня, Лань Чжань», - беззвучно умоляет он, безнадёжно надеясь, что его чжи найдёт в их малыше такое же утешение для себя, как нашёл его в А-Юане после смерти Вэй Усяня, более полжизни назад.       Прежде чем пожиратель земли наваливается на него, тёмный заклинатель задаётся вопросом, простит ли Цзян Чэн его дезертирство второй раз.       «Мне жаль, А-Чэн, А-Лин. Но я защитил Юньмэн вместо тебя, Чэн-Чэн, как и обещал, когда мы виделись в последний раз весной. Ничто больше не коснется Пристани Лотоса. Я сделал всё сегодня вечером, чтобы убедиться в этом».       * * *       За восемнадцать лет, проведённых в Пристани Лотоса, Чжао Суйин никогда не знала ни минуты опасности, ни даже настоящего страха. Пока она и её братья и сестры-ученики не увидели лидера своего Ордена - их доброго, разбитого войной Вэй-цзунчжу, едва ли старше них на пять лет, и все ещё не более чем юношу, несмотря на то, что он нёс на своих плечах весь Юньмэн Цзян и все их жизни - шагающим в зияющую пасть демонического монстра и исчезающим в тяжёлом облаке возмущенной энергии. На траве остался брошенный им меч, как единственное доказательство того, что он вообще был с ними.       - Да-шисюн! - Чжао Суйин слышит вой Юй Чжэньхуна, за которым следует отчаянный вопль, который поражает девушку в самом сердце, когда А-Шун начинает рыдать. - Вэй Усянь!       - Он всё ещё жив, брат! - кричит Юй Сихань, поднимая Суйбянь за рукоять и протягивая его своему двоюродному брату. - Посмотрите на его меч - он всё ещё распечатан!       Юй-цяньбэй берёт у него меч и вырывает его из ножен, не обращая внимания на крики шокированных учеников, когда те смотрят на сияющий клинок. Сталь блестит в темноте, как река из полированного золота, и все немного успокаиваются при виде этого зрелища. Потому что духовное оружие может и не запечатать себя, если золотое ядро его хозяина осталось нетронутым, но лезвие обязательно потемнеет до холодного тускло-серого цвета, если заклинатель мёртв, независимо от того, умер ли он с золотым ядром или без. По словам Суйбяня, и ядро Вэй-цзунчжу, и сам он - живы и здоровы, хотя оба, кажется, исчезли в небытии вместе с обиженной тенью, которая поднялась из-под земли и последовала за Вэй Усянем к пожирателю земли так тихо, что Суйин и остальные едва заметили это.       - Что теперь? - спрашивает один из младших учеников, глотая слёзы, когда Юй-цяньбэй прижимает Суйбянь к груди. - Должны... Должны ли мы...       - Нет, Лю Фэн. А-Хань, А-Инь, идите сюда, - зовет Юй Чжэньхун, дрожа в напряжении, как осиновый лист. - Возьмите остальных и возвращайтесь в Пристань Лотоса. Летите так быстро, как только сможете, и не сворачивайте. Я пойду за Вэй-цзунчжу и добью земляной омут изнутри, а потом я отведу его домой. Что бы вы ни услышали, не оглядывайтесь назад - вы понимаете? Вернитесь домой и расскажите А-Шуай и Ханьгуан-цзюню о том, что произошло. И вложите все свои силы в главную систему защиты, пока мы с Вэй-цзунчжу не вернёмся. Скажи Ханьгуан-цзюню, чтобы он снял первую печать, если он этого ещё не сделал. Вы должны поспешить. Ты меня слышишь, Сихань?       - Да, брат, - кивает тот. - Но… но если ты пойдёшь за ним, ты можешь…       - Мой да-шисюн ещё жив, - грубо отвечает Юй-цяньбэй. - Я не могу оставить его. И, кроме того, у меня есть подходящее оружие для этого.       Он поднимает левую руку и касается серебряного наруча, что тускло блестит на его запястье. И осознание поражает всех тринадцать учеников одновременно, после чего следует волна настоящего ужаса, поскольку каждый из них знает, на что способно это оружие.       - Ты собираешься использовать Шуайсин? - шепчет А-Шун, и его тёмные глаза вспыхивают серым.       Юй-цяньбэй выпускает из рукава ветвь белой молнии: ветвь белой молнии, которая затвердевает в тяжёлое серебряное копьё, длиной более двенадцати с половиной футов и такое горячее на ощупь, что потрескивает под пальцами Юй Чжэньхуна, как Цзыдянь лидера Ордена Цзяна. Копьё - одно из самых древних сокровищ, принадлежащих клану Мэйшань Юй, и пользовалось большой известностью в то время, когда Ордены заклинателей собрались вместе, чтобы сражаться с Сюэ Чунхаем. Но разрушения, которые оно вызвало, чуть не убили его собственного хозяина и лидеров всех пяти великих сект вместе с ним. И с тех пор наследники Мэйшань Юй носили его только церемониально, пока старшая сестра Юй Цзыюань не передала это духовное оружие единственному сыну их брата, когда тот достиг совершеннолетия во время кампании «Выстрел в Солнце». Так Копьё оказалось у Юй Чжэньхуна.       Юй Чжэньхун кивает.       - Идите! - приказывает он. - Помогите Ханьгуан-цзюню с защитой. Если я не смогу вовремя остановить Шуайсин, ответная реакция может разрушить Яншо или даже Люфэн, и все вы тогда понадобитесь, чтобы удерживать печати. Вылетайте из леса как можно скорее и старайтесь держаться над открытой водой, потому что...       - Деревья! - кричит Сихань, и Юй-цяньбэй поворачивает к тому месту, где пожиратель земли почти прорвался через первый массив крови Вэй Усяня. - Они могут раздавить нас.       Юй Чжэньхун снова кивает и без единого слова бросается в облако демонической энергии, держа Суйбянь перед собой в левой руке, чтобы пройти сквозь печати Вэй-цзунчжу, и сжимая Шуайсин правой. А затем он тоже исчезает, оставляя замерших учеников одних на поляне, пока Суйин не заставляет себя двигаться и гонит остальных обратно в безопасный лес.       Они совершают путешествие к краю болота в тишине, пролетая между деревьями так быстро, как только могут, в поисках наиболее безопасного пути к Пристани Лотоса. А-Шун возглавляет группу, а Юй Сихань летит в конце, с Суйин. Сихань и Суйин самые старшие, и честь требует от них, чтобы они летели последними во время отступления. Тем более что трое учеников с ними ещё не достигли шестнадцати лет.       Ни один из них не произносит ни слова, даже когда А-Шун вскрикивает от облегчения и указывает на клочок серебристой воды виднеющийся впереди. Деревья стали достаточно тонкими, чтобы пропускать свет луны, что означает - самая трудная и коварная половина их полёта почти подошла к концу.       Но в соответствии с удачей их группы сегодня, а точнее с её отсутствием, стоило им приземлиться на одинокой скале неподалёку от берега, как земля содрогнулась под их ногами. И прежде чем ученики успевают снова взлететь, их головы осыпает опавшими листьями, когда оглушительный рёв эхом отдаётся из центра леса. Юй Сихань, наконец, обретает голос в сдавленном крике, призывая учеников взять себя в руки и лететь над озером. И в тот миг, когда отряд уже готов взлететь, весь лес становится ослепляюще-белым, словно солнечный свет, падающий на свежий снег, и белая стрела духовной энергии вырывается из того места, где они оставили Юй-цяньбэй, и устремляется к низко висящим облакам. Звучит новый раскат грома, и стрела, точно оттолкнувшись от неба, выстреливает прямо вниз и снова раскачивает землю под ногами.       Самым юным ученикам, отчаянно щурящимся от света, приходится помогать вновь стать на мечи. А-Шун связывает их всех талисманом, чтобы они не заблудились, и затем отряд наконец-то взлетает. Ученики, один за другим, поднимаются в воздух, и только Суйин и Юй Сихань остаются на скале с талисманом, посылающим поисковый луч в тьму перед ними.       - А-Хань, - кричит Суйин, протягивая руку к другу и сжимая пальцами мантию на его груди. - А-Хань, давай. Летим!       - Нет.       - Что... что значит «нет»?       - Я возвращаюсь за ними! - яростно, как маленький демон, говорит юноша, поворачиваясь к девушке, пока они с трудом пытаются удержаться на ногах. - Если Шуайсин заберёт слишком много духовной энергии брата, он не сможет использовать Баоху, чтобы вернуться. И тогда он и Вэй-цзунчжу окажутся в ловушке в болоте. Когда весь лес рухнет, их обоих раздавит или задушит до смерти, прежде чем нам позволят добраться до них!       - Юй-цяньбэй взял с собой Суйбянь, помнишь? - умоляет Суйин, не выпуская его мантию из руки. - И Вэй-цзунчжу сегодня вечером не использовал духовную энергию, как и всегда. Он сможет помочь твоему брату вернуться. И он приказал тебе пойти с нами!       Но Юй Сихань только закусывает губу и смотрит на чёрное, как смоль, болото, сжав пальцы на рукояти меча.       - Что не так? - спрашивает Суйин, внезапно уверенная, что друг знает то, чего не знает она. - Что не так, Сихань?       - Я не уверен, что Вэй-цзунчжу сможет вернуть моего дядю, - произносит тот. - Подумай об этом, Суйин. Он пробыл здесь почти шесть месяцев, и он использовал Суйбянь только для того, чтобы помочь нам с обычными тренировками. Он никогда не использовал его, чтобы летать, и не обнажал во время ночной охоты. Он позволяет брату носить себя на Баоху и самоустраняется, если есть что-то, что требует работы с мечом. В противном случае он просто использует меч для выполнения упражнений и для того, чтобы резать для нас арбуз. Думаю, это всё, для чего он может его использовать. И если он действительно не может летать на Суйбяне, или если пожиратель земли слишком сильно ранит его, это означает, что ему и Чжэньхуну не выбраться. Поэтому нужен я, чтобы вернуть их домой. Чжэньхун вырастил меня после смерти отца, и я не могу… Я не могу просто оставить его позади!       - Тогда иди, - говорит Суйин, немного удивлённая сталью в его голосе. Сихань сжимает её руку и вскакивает на свой меч. - Я позабочусь об остальных, а ты вернёшься к Юй-цяньбею и лидеру Ордена Вэю.       Суйин поднимается на свой меч, и они оба устремляются в противоположных направлениях. Суйин летит вслед другими ученикам в Пристань Лотоса, отслеживая их по мягкому фиолетовому сиянию связывающего талисмана А-Шуна, а Юй Сихань мчится обратно в гулкую тьму болота, лихо скользя между качающимися деревьями, пока Суйин полностью не теряет его из виду.       * * *       - Да-шисюн, что ты здесь делаешь?       Сегодня Вэй Усянь слишком часто слышал этот вопрос.       - Я не знаю, - хочет сказать он, скуля от боли, когда кинжал скользит между его рёбрами, а затем головокружительный удар обрушивается на его голову и холод заточенного меча царапает спину. - Я даже не знаю, где я.       - Вставай, шисюн! - Обиженная сущность по-прежнему здесь, нежно обвивается вокруг его тела, ласкает руки, и он внезапно понимает, почему его расспрос с Чэньцин - вопрос зверю, сколько лет ему было, и где он был похоронен - не встретил чёткого ответа. Но потом кто-то спускается из ледяных теней над ним. Кто-то, чьи глаза и прямой рот он знает не хуже своего собственного отражения. Тот, кто поднимал его парой надёжных рук, которые, должно быть, ловили его тысячу раз в детстве и юности, а потом тысячу раз снова. Теперь Вэй Усянь - сам по себе, но Цзян Чэн продолжает злиться на него. Злиться из-за предательства брата и потери, постигшую их сестру, из-за душевных шрамов, которые нанесли смерть родителей и разрушение самого безопасного и счастливого дома, о котором они могли мечтать. А потом осиротел любимый племянник, когда ему не исполнилось и тридцати дней.       - Цзян Чэн? - шепчет Вэй Усянь, слепо хватаясь за плечо, покрытое тёмно-синим шёлком.       Его брат поднимает оружие, сделанное из чистого белого огня, и вонзает его в землю, раскалывая почву, камни и корни деревьев под ним, как раскаленный нож, проходящий сквозь снег. - А-Чэн, ты вернулся за мной?       - Я всегда вернусь за тобой, да-шисюн, - клянется его брат. - Мы собираемся вернуться домой, верно? А теперь держись за меня, и я вытащу нас отсюда.       А затем Цзян Чэн вытаскивает его из бездны, как он вытащил Вэй Усяня из озера, когда им было пять лет, и Вэй Усянь, только что с улиц Илина, был на волосок от того, чтобы утонуть, потому что прыгнул в воду, не умея плавать. Вэй Усянь обнаруживает, что снова дышит, и кричит во всё горло, потому что А-Хун обмяк, оседая на грязную землю, как марионетка, нити которой были резко обрезаны. А ещё потому, что Шуайсин - оружие, которое защищало Мэйшань Юй от Вэней, и которое помогло Чжэньхуну привести более тысячи беженцев из Юньмэна в безопасное место во время войны - не утолит своей жажды разрушения и будет сметать всё на своем пути, пока не получит приказ хозяина остановиться.       * * *       Когда Юй Сихань покидал Суйин у обрыва на окраине болотного леса, он понимал, что не может пообещать ей вернуться. По его мнению, такие обещания практически просили небеса прийти и сломать их. Так его отец обещал, что вернётся с ночной охоты двенадцать лет назад, а затем он так и не вернулся. И теперь его старший двоюродный брат поклялся, что вернёт Вэй-цзунчжу обратно в Пристань Лотоса, как раз перед тем, как позволил пожирателю земли проглотить себя.       Юй Сихань рыщет по лесу вот уже полчаса, не видя и не слыша никаких признаков их присутствия.       - Вэй-цзунчжу! - кричит он, и его голос хрипит, как у двенадцатилетнего ребенка, когда он проходит мимо ещё одной поляны, которая выглядит точно так же, как и все остальные на этом трижды проклятом болоте. - Брат! Ты меня слышишь?       Но единственный ответ, который он получает, - скрипучий вой деревьев, с корнем вырванных из земли. Дело рук Шуайсина, полагает Юй Сихань, а это значит, что земляной омут, скорее всего, был уничтожен. И Вэй-цзунчжу, и Юй Чжэньхун думали, что яо, сопровождавший пожирателя земли, было бы легко освободить после смерти последнего, так что он, вероятно, тоже исчез. И Сихань надеется, что это так. Что он не прячется где-нибудь в стороне и не помешает ему найти своего старшего двоюродного брата и лидера Ордена. И проводить их благополучно домой.       - Брат! - снова кричит он, вкладывая меч в ножны и продолжая идти пешком, чтобы сохранить свою духовную энергия для пути домой. - Лидер Ордена! Это я, я...       И вдруг, как только он перелезает через упавший болотный дуб, чтобы добраться до оврага на другой стороне, он обнаруживает, что падает в грязь, не в силах сделать ни шага. Меч выпадает из дрожащей руки и скользит к нему на колени. А его духовная энергия (как он обнаруживает секунду спустя, после краткого обследования, которое вызывает крик отчаяния) полностью исчерпана, оставив все его меридианы пустыми. Он тщетно пытается зажечь искру кончиками пальцев или даже поднять меч. Сихань в третий раз зовёт брата, и снова никто не отвечает. Даже Чжао Суйин, хотя она сейчас достаточно близко, чтобы услышать его, и маленькие ученики, что покинули лес с А-Шуном.       И когда поваленное дерево за его спиной издаёт глухой скрип, Сихань вздрагивает и отползает на открытую поляну. Он прижимается боком к заросшему мхом валуну и замирает, отчаянно надеясь, что его дядя Цзян придёт на выручку, прежде чем ответная реакция Шуайсин настигнет их всех.       - Вэй-цзунчжу, - хрипит он себе под нос, делает усилие, чтобы привести себя в вертикальное положение, и, согнувшись, снова оседает на траву. - Верни моего брата, Вэй-цзунчжу. Пожалуйста.       Сихань не может точно сказать, сколько времени он так провёл. Это могли быть минуты или часы, поскольку единственным доказательством того, что время идёт, является звук Шуайсина, опустошающего болото. Звук приближается всё ближе и ближе каждый раз, когда он просчитывает пульс разрушительной ци в земле, или видит, как землетрясение валит очередное дерево кипариса. Но, наконец, поляна вокруг него становится совершенно белой, освещенной огромным источником силы Шуайсина, и эта мощь всё растёт и растёт, до тех пор, пока Юй Сихань не перестаёт что-либо видеть. Он дважды моргает и решает, что нет никакой разницы между открытыми глазами и закрытыми, поэтому он позволяет векам сомкнуться и пытается медитировать - вот почему он почти пропускает момент, когда кто-то тычет пальцем ему в лицо, хлопает его по носу, а затем - по щеке, прежде чем начать трясти за плечо.       - А-Хань! - встревожено зовёт его кто-то, и голос звучит почти так же испуганно, как чувствует себя он сам. - Проснись, А-Хань. Ты не можешь здесь оставаться, давай...       Тёплая, влажная от пота рука берёт его под локоть и поднимает на ноги, а затем он слышит испуганный вздох, когда снова оказывается на земле. - О, нет! Сихань, Сихань, открой глаза, я не могу нести вас обоих!       - Вэй-цзунчжу? – Сихань бормочет, слабо осознавая, что на большом пальце трясущейся руки, прижатой к его щеке, чувствуется круглый шрам от ожога. Он помнит, что в этом виноваты его маленькие кузены, потому что однажды они пытались напугать лидера Ордена Вэя маской призрака, когда тот был на кухне, и заставили его от неожиданности разжать пальцы и положить их на горячий котёл. - Это ты? А мой брат... Он всё ещё...       - Без сознания, но жив, - говорит ему Вэй Усянь, заставляя Сиханя всхлипнуть от облегчения.       Юноша протягивает руку и хватает что-то, должно быть, его колено. Из того, что он может сказать, Вэй-цзунчжу, похоже, несёт его брата на спине, хотя он по-прежнему не может видеть, чтобы убедиться в этом.       - Потребовалась вся его духовная сила, чтобы убить пожирателя земли и вытащить нас из его нутра, но он будет в порядке. Шуайсин - самая большая проблема сейчас, поскольку А-Хун не просыпается, чтобы отозвать его. Но мы будем в порядке, если сможем добраться до Пристани Лотоса, под защиту главной печати. Ты можешь идти, Сихань?       Юй Сихань снова пытается встать, и, когда это получается, он приваливается к Вэй-цзунчжу. Переставлять ноги удаётся с трудом, даже когда Вэй Усянь обнимает его за талию для поддержки.       - Лидер Ордена, я... Я не знаю, что случилось. Я возвращался, чтобы найти вас двоих, а потом моя духовная энергия просто ушла, и я даже не мог пошевелиться.       Рядом с ним Вэй Усянь издает взволнованный звук и протягивает руку, чтобы проверить его меридианы.       - Шуайсин потребовал больше энергии, чем я думал, Чжэньхун ему отдаст, - тараторит он себе под нос. - Если ты был достаточно близко, он мог забрать твои силы после того, как истощил твоего брата. Чжэньхун когда-нибудь назначал для Шуайсин второго хозяина?       - Неофициально, - хрипит Сихань. - Однажды он сказал, что собирается передать его мне, а не А-Мэй, так как она хочет стать заклинателем-целителем. Это поэтому я такой?       - Мм, наверное. Но, А-Хань, что с твоими глазами?       - Я думаю, что ослеп, - наконец, признает он. - Был свет. Яркий свет. Сразу после того, как я оказался здесь, и теперь я вообще ничего не вижу.       - Нет, сейчас просто темно, - успокаивает его Вэй-цзунчжу. – И, конечно, ты не сможешь сразу видеть после этого взрыва, устроенного Шуайсин.       Юй Сихань пытается кивнуть, но тут же сожалеет, что сделал это.       - Как мы будем выбираться, Вэй-цзунчжу? – шепчет он, пытаясь унять мучительное головокружение, и вновь оседает на землю. - Я не могу ходить, и я определенно не могу летать, а ты…       Он более чем когда-либо уверен, что Вэй Усянь не смог бы лететь на Суйбяне, даже если бы захотел, хотя и не может себе представить, почему. Суйбянь такой же яркий и острый, как всегда, что указывает на то, что жизнь и ядро его хозяина целы, но Вэй Усянь явно шёл сюда с поляны пожирателя земли пешком, хотя ему приходилось нести Юй Чжэньхуна - и, возможно, Сиханя теперь придётся нести тоже. Потому что, в ином случае, им пришлось бы провести здесь всю ночь в ожидании, когда духовная сила вернётся, чтобы потом отправиться домой.       - Попробуй идти, А-Хань. Давай пройдём как можно дальше, а потом я понесу тебя остаток пути.       Юноше требуется ещё три попытки, но, в конце концов, ему удаётся подняться на ноги, а затем сделать несколько шатких шагов. Вэй-цзунчжу держит его за руку, и они двое ковыляют, как пара усталых улиток, ползущих сквозь грязь, сорняки и воду. А Юй Чжэньхун по-прежнему привязан к спине Вэй Усяня.       Но десять минут спустя колени Сиханя подгибаются.       - Иди сюда, А-Хань, я...       - Ты должен оставить меня, - умоляет юноша. - Бери брата и беги, а я найду безопасное место, чтобы подождать, пока кто-нибудь вернётся за мной. Я не могу ходить, мои ноги просто не работают.       Вэй-цзунчжу делает глубокий вздох, вероятно, чтобы отругать Юй Сиханя за то, что тот даже подумал об этом. Но затем из леса позади них доносится безошибочно узнаваемый треск лесного пожара, и земля дрожит у них под ногами. Вэй Усянь выплевывает ругательство, прежде чем поднять Сиханя на руки, и начинает бежать, в попытке спасти их жизни. Он приближает свою руку (левую, согнутую под спиной Сихана) к губам, снова проклинает звук рушащегося вслед за ними леса и взывает к ночи.       - Осветите нам путь вперёд! - кричит Вэй-цзунчжу, выпуская из середины ладони пурпурную ленту пламени.       Он мчится вперёд, к беспорядочному зигзагу деревьев, вверх по склону, а не вниз, прежде чем пурпурное пламя разбивается на поток сверкающих свечей, которые выстраиваются в двойной ряд, указывая на обрыв, где почти час назад Юй Сихань расстался с Суйин.       Вэй Усянь на мгновение останавливается, как вкопанный, глядя на дорогу впереди и по прежнему прижимая Юй Сиханя к груди. Потом он что-то изрекает, но так тихо, что юноша едва слышит это. Он улавливает имя Чифэн-цзюня, а затем слово «Лань», но говоря «Лань» Вэй-цзунчжу упоминает явно не Ханьгуан-цзюня. Однако прежде чем он успевает понять, что старший имеет в виду, Вэй-цзунчжу усиливает хватку и бросается вверх по склону, оглядываясь через плечо каждую секунду, когда дерево падает на то место, где они стояли всего три минуты назад.       - Ну, - фыркает он, ускоряя темп, когда сияние духовной энергии Шуайсин, наконец, появляется в поле зрения и заглушает некоторые из пурпурных духовных фонарей Вэй Усяня. - Всё могло быть намного хуже. А теперь держись крепче, мы почти у цели.       - Почти где? - Юй Сихань задыхается. - Вэй-цзунчжу, ты не можешь летать...       Но потом он замолкает, потому что низкий стонущий гул, наполняющий его уши, доносится откуда-то прямо перед ними, где-то между Вэй-цзунчжу и тем местом, куда он, кажется, так отчаянно пытается добраться. А затем Юй Сихань видит его - кипарис более ста футов высотой, нависающий над их головами, как призрак кораблей из историй, которые тётя Шуай рассказывала ему, когда он был ребёнком. Словно чётко избрав себе цель, идеально ровный ствол наклоняется к земле, так быстро, как птица в полете.       Если бы только Вэй-цзунчжу был на пятьдесят футов ниже по склону или на пятьдесят футов выше, или если бы с ним не было Сиханя, тогда бы он, быть может...       - Лидер Ордена Вэй, - умоляет юноша, - ты сможешь спасти брата, если оставишь меня и вернёшься. Пожалуйста...       - Я не оставлю тебя! - рычит Вэй-цзунчжу. - Мы собираемся его обогнать!       И больше Сихань не слышит ничего, кроме равномерного топота ног Вэй Усяня по пыльной земле. Каждый новый шаг так близко следует за предыдущим, что все трое взмывают вверх к вершине утёса, как стрела, выпущенная из лука. Наконец ветви кипариса приближаются так близко к их головам, что Юй Сихань чувствует запах хвои, а затем шаги Вэй-цзунчжу обрываются, умирая в тишине, когда он бросается со скалы за две секунды до того, как Шуайсин разносит её на куски. И он все ещё держит Сиханя так сильно, что тот едва может дышать.       А потом ночь расцветает вокруг них размытым красно-золотым пятном, когда Вэй-цзунчжу берёт курс на Пристань Лотоса и привлекает Суйбянь, чтобы провести их по открытой воде.       * * *       Через полчаса после прибытия Ло Мина и А-Яна Лань Ванцзи четыре раза почти игнорирует приказ Вэй Ина оставаться в Пристани и укреплять защитные печати. Он снова вскакивает на свой меч и пытается лететь к болоту, и снова старый талисман его чжи обвивается вокруг его лодыжки. А-Шуай бросает талисман вслед Ланю, чтобы в очередной раз стащить его обратно на землю. И именно тогда он обнаруживает, что известная сила клана Лань ничто перед настойчивостью матери троих маленьких озорных малышей, особенно когда этой матерью является Ли Шуай, которая совершенствовала своё искусство владения мечом без ядра последние двадцать лет.       Когда Ванцзи наконец-то сдаётся, она ведёт его к павильону с видом на дальний берег озера и кипарисовый лес за ним, в котором находится главная защитная печать, охраняющая эту часть Юньмэн Цзяна; Цзян Ваньинь установил её после войны, объясняет Ли Шуай, и сила золотого ядра Вэй Ина сделала её почти неуязвимой. Остальные печати разбросаны по разным павильонам вдоль берега, а ещё несколько закреплены на основном тренировочном поле и вокруг жилых помещений. И это те печати, которыми он должен командовать, чтобы защитить не только саму Пристань Лотоса, но и Люфэн и Яншо, как А-Шуай говорит Лань Ванцзи, глядя на него так строго, что его дядя прослезился бы от благосклонного умиления.       - Если ты хотя бы посмотришь на Бичень, я возьму ножны своего Цзянъю и ударю тебя ими по голове, - угрожает она, а затем приказывает Ло Мину и младшим ученикам активировать печати слева от него. – Вэй Усяню ты нужен здесь. Целым. Как и весь этот квартал, этот комплекс, город, и ещё одна деревня к юго-востоку. Ты не можешь преследовать его, что бы ни случилось, ты понимаешь меня?       Лань Ванцзи смотрит на женщину со смесью отчаяния и раздражения. Потому что, конечно, понимает: он не может присоединиться к Вэй Ину, когда жизни женщин, детей и тех, кто не совершенствуется, зависят от того останется ли он в Пристани Лотоса. Как бы отчаянно он ни хотел иного. Вместо этого Ванцзи сосредотачивается на активации печатей и замирает от восхищения, когда к его ядру прикасается нить духовной энергии Вэй Ина, как это было более двух десятилетий назад. Устойчивая, сильная и такая яркая, что его собственный нижний даньтянь согревает изнутри при соприкосновении. Лань Чжань переводит взгляд на А-Шуай, и его глаза горят от непролитых слёз. Но женщина не смотрит на него, её взгляд прикован к тому месту, где озеро впадает в болотный лес. А в следующую секунду её напряжённое лицо искажается от неприкрытого ужаса, когда луч белого света поднимается из-под деревьев и устремляется к облакам. А-Шуай тянется, чтобы опереться на плечо Лань Ванцзи, по-прежнему не отводя взгляда от завораживающего зрелища перед ними - а в соседнем павильоне, всего в двадцати футах слева, ученики начинают кричать.       - Юй-цяньбэй освободил Шуайсин! - Ванцзи слышит крик Сяо Яна, сопровождаемый какофонией испуганных голосов со стороны жилых помещений. - Вэй-цзунчжу, должно быть, не сумел убить пожирателя земли, даже с его совершенствованием...       Лань Ванцзи хмурится, напрягает память и бледнеет, когда понимает, что Юй Чжэньхун сделал. Этот человек заработал себе грозную репутацию среди Вэней задолго до того, как Цзинь Гуаншань официально начал кампанию «Выстрел в Солнце». Хотя сам Лань Ванцзи в то время этого не осознавал, потому что он и Цзян Ваньинь обследовали каждый лагерь и аванпост между Юньмэнем и Цишанем в поисках Вэй Ина.       После сожжения Пристани Лотоса, Юй Чжэньхун взял на себя обязанность по переправке взрослых заклинателей Юньмэна (которые никогда не оставались в Пристани Лотоса надолго после завершения учебы, просто потому, что комплекс не мог вместить более трёхсот человек) в безопасное место в Мэйшань Юй, который принимал беженцев из ближнего и дальнего зарубежья и защищал границу с кланом Вэнь знаменитым духовным оружием. Поскольку главная цитадель Вэней была крепостью вдвое превышающая размерами Облачные Глубины и кишела учениками, ещё не достигшими совершеннолетия, а также старейшинами, почти достигшими бессмертия, ни Вэнь Чао, ни Вэнь Чжулю, казалось, не заметили, что они убили только самых молодых учеников Ордена Цзян. Пока их шпионы не сообщили о нескольких переодетых заклинателях, бегущих на юг в Балинг Оуян и на восток, в Ланьлин, чтобы принести новости о падении Пристани Лотоса. Тогда-то Вэнь Чао послал батальон за Юй Чжэньхуном, который сопровождал группу детей и женщин-заклинательниц Ордена Юй, в то время как мужчины направились на восток, чтобы присоединяйтесь к Цзян Ваньиню.       В сообщениях того дня никогда не было полной ясности относительно того, что произошло, поскольку только один выживший добрался до Вэнь Чао. Но тот утверждал, что Чжэньхун выпустил на волю что-то, что сжигало целые леса, как спички, и превращало твердый камень в песок, и так быстро расправилось с адептами клана Вэнь, что нечего было хоронить, кроме пепла.       Каждый новый батальон, преследовавший Юй Чжэньхуна следующие пять месяцев, постигла та же участь, пока Вэнь Жохань не отвёл большую часть своей оставшейся армии в Безночный город и не приказал своему сыну вместо этого сосредоточиться на боевых действиях. Но к тому времени даже Орден Лань слышал о белом Копье, созданном в Мэйшань Юй, которому достаточно было пробить землю только один раз, чтобы уничтожить целую армию, и которым управлял мальчик из Юньмэн Цзяна, племянник Фиолетовой Паучихи. Лань Сичэнь пытался вызвать его, чтобы сражаться вместе, надеясь, что это оружие повернёт кампанию в их пользу, но безрезультатно. А-Хун прислал сообщение, объяснив, что Копьё становился всё более и более нестабильным каждый раз, когда он использует его; что он делал это так часто во время осады Мейшаня, что потребуются годы очищения, прежде чем он снова сможет использовать Шуайсин.       - Как долго, по его словам, Шуайсин нужно очищать? - спрашивает Лань Ванцзи, выходя из транса, и обращаясь к Ли Шуай. - Прежде, чем Копьё можно безопасно использовать, не убивая себя и всех рядом?       - Внук кузнеца, который его изготовил, сказал, что пять лет, - медленно говорит она, кусая ногти, и начинает ходить взад-вперёд по павильону. - У него было более чем достаточно времени, поэтому Вэй-цзунчжу и дети должны быть в порядке.       Но затем Лань Ванцзи ахает и вливает струю собственной ци в печать у своих ног, потому что печати возле Яншо поднимают тревогу. Что-то за пределами их возможностей быстро приближается к ним, и эта сила не является ни злобной, ни демонической по своей природе. Взгляд на А-Шуай доказывает, что она тоже поняла, в чём проблема, и они оба становятся белее соли. Потому что луч от духовной энергии Шуайсин разворачивается над лесом, пока не становится похожим на серебряный купол, покоящийся над деревьями. Купол, который, кажется, расширяется быстрее, чем может бежать лошадь, поскольку он, обладает гораздо большей силой, чем нужно, чтобы прикончить одно демоническое существо.       И если пожиратель земли действительно мёртв, если поспешное описание этого существа Ван Хай было точным... Тогда Юй Чжэньхун, должно быть, потерял контроль над Копьём, несмотря на то, что у него было двадцать лет, чтобы успокоить его вместо пяти.       Ли Шуай падает на пол рядом с Ванцзи.       - Нет, - плачет она, стискивая пальцами воротник. - Нет, дорогой, нет…       Юй Чжэньхун пал.       * * *       В течение следующих двадцати минут Лань Ванцзи стоит на коленях на подушке в центре павильона и направляет свою духовную энергию в печати, чувствуя, как она переплетается и сливается с остатками энергии ядра его чжи. Ученики делают то же самое позади него. А Ли Шуай возвращается в жилое помещение, чтобы подать сигнал тревоги и запустить сигнальную ракету, предупреждая людей, живущих в Люфэне и Яншо, не выходить из дома. Потом она проверяет Сяо-Ю и троих своих детей, которых она уложила спать в своей комнате и приставила служанку за ними присматривать.       - Они напуганы, Ли-фурэн? - Лань Ванцзи спрашивает её, когда она возвращается, молчаливая и бледная, и отдаёт корзину с защитными талисманами ученикам. - Я имею в виду малышей.       Ли Шуай хмурится и прикрепляет талисман на шею Ванцзи, так как тот не может оторвать рук от защитной печати.       - А-Джин, конечно, поняла, что что-то не так, но, думаю, А-Мэй её успокоит. – Женщина вздыхает. - Они привыкли, что Чжэньхун ходит на ночную охоту, так что с ними всё будет в порядке, пока они ничего не слышат... А Сяо-Ю и Юй Мин спят. А как поживают твои подопечные?       - Я получил предупреждающие сигналы от трёх печатей Яншо, - говорит Ванцзи, с тревогой глядя на бледно-голубое защитное поле, которое окружает весь квартал подобно облаку, пронизанному пурпуром от ядер учеников и оттенками золота от ядра Вэй Ина. - Ответная реакция Копья движется быстрее, чем Юй Сихань и другие умеют летать, и их ещё не видно.       - Сможешь ли ты удержать защиту, даже если она пробьет все печати между приграничными деревнями и здесь?       - Да, если надо. За последний месяц я почти не занимался совершенствованием, так что, моих резервов должно быть достаточно.       Но в этот момент А-Ян вскрикивает и едва не вскакивает на ноги, но вовремя спохватывается и снова прижимает ладони к печати. - Посмотрите! - кричит он, указывая подбородком на западную часть озера. Прямо напротив того места, где группа Вэй Ина вошла в лес, если Лань Ванцзи помнит правильно, и под углом к Люфэну, так что он едва может что-то увидеть. – Сверкающие мечи, тётушка, это… Они вернулись! Они возвращаются!       В груди Ванцзи расцветает лихорадочная надежда, потому что на этот раз это больше, чем просто два сверкающих меча – их, кажется, даже больше десяти, хотя он не может сосчитать, сколько именно. Ли Шуай прыгает вперёд, оказываясь перед ним, и отчаянно ищет в небе своего мужа, а затем издает болезненный крик, эхом отражающийся в ушах Лань Ванцзи, словно похоронный звон; потому что если Юй Чжэньхун не вернулся, то что-то должно было случиться, чтобы…       - Сихань… Сиханя с ними нет, - бубнит Ли Шуай, скорее сбитая с толку, чем испуганная. Она отодвигается, чтобы Ванцзи тоже мог видеть. - Я насчитала двенадцать мечей, и ни один из них не Цяорен или Баоху, значит, они, должно быть, остались позади и послали вперёд младших.       - Он может нести Вэй Ина и господина Юй на своем собственном мече, - со слабой надеждой предполагает Лань Ванцзи. – Возможно, Юй Чжэньхун не в силах лететь, когда Шуайсин находится в таком состоянии, так что, вероятно, Сихань просто следует за другими медленнее.       - Не с той стороны, - отмечает Ли-фурэн. - Посмотри на деревья, Ханьгуан-цзюнь.       Лань Ванцзи в отчаянии наблюдает, как кипарисы скрипят и раскачиваются взад и вперёд, перед тем, как упасть в воду. Но затем он хмурится и хватает подол платья А-Шуай, указывая на дальний берег озера, где Вэй Ин и другие исчезли в лесу почти три часа тому назад.       - Ли Шуай, - медленно говорит он. – Посмотри туда!       Место, где Шуайсин впервые был выпущен на волю, покрыто красноватым светом, и они замечают, что туман, лежащий над центром леса, - это и не туман вовсе, а дым; потому что болотный лес хоть наполовину и утонул в воде, кажется, охвачен пламенем.       - С ними всё будет в порядке. - А-Шуай стискивает зубы. - По крайней мере, они могут сделать плот и грести. А-Хун и Вэй-цзунчжу делали так раньше, и Сихань тоже. Не надо волноваться.       Но затем Лань Ванцзи поднимает глаза и понимает, что ученики уже почти пересекли озеро, а печати их не узнают, поскольку его собственное золотое ядро питает их вместо энергии Цзян Ваньина. А-Шуай посылает сигнальную ракету, чтобы ученики немного замедлились, и просит Ванцзи опустить часть барьера, чтобы ученики могли пролететь.       Через пять минут они приземляются, спрыгивают с мечей и бегут к Лань Ванцзи и Ли-фурэн. Лица у большинства из них пепельно-серые, а некоторые девушки рыдают.       - Ханьгуан-цзюнь, - вопит Ли Цзяншунь, покидая своё место во главе группы и стремительно приближаясь к Ванцзи. Девушка чем-то болезненно напоминает ему Лань Цзинъи, а затем Вэй Ина, потому что многое из того, что делает Цзинъи, так сильно напоминает ему его чжи, что он едва мог смотреть на мальчика без слёз, когда тот и А-Юань были маленькими. - Пожиратель земли… Мы не могли его остановить, и тогда мы попытались подавить яо, и это не сработало. И тогда Вэй-цзунчжу позволил пожирателю земли проглотить его!       - Тише, А-Шунь! - кричит Суйин, пытаясь выбраться из толпы, пока служанка ведёт часть прибывших учеников к пустым печатям дальше по причалу. - Он был ещё жив, когда мы уехали, Ханьгуан-цзюнь! Он уронил Суйбянь перед тем, как войти в земляной омут, а затем Юй-цяньбэй вытащил его из ножен, и он всё ещё был ярким, как всегда. А затем старший Юй последовал за ним и после этого отпустил Шуайсин, так что пожиратель не мог бы убить его!       Позади себя Ванцзи слышит, как Ли Шуай немного успокаивается.       - Тогда что случилось с Юй Сиханем?       - Он оставил нас у обрыва и вернулся за Юй-цяньбэем, - раздраженно говорит Суйин, заламывая руки. – Я думаю, он пошёл искать их пешком, чтобы по дороге домой пронести двоих на Цяорене, но я не знаю наверняка.       - Тогда всё, что мы можем сделать, это подождать, пока они вернутся, - констатирует Ли Шуай. Ее голос почти не дрожит, когда она просит А-Шунь и Суйин помочь с последними защитными печатями.       Следующие десять минут А-Шуай стоит рядом с Ванцзи и наблюдает, как лазурно-синий цвет в некоторых печатях темнеет, становясь фиолетовым, явно задевая его золотое ядро. Заклинатель даже прикладывает ладонь к животу, чтобы успокоить его.       - Ты справишься, Ханьгуан-цзюнь?       - Мн, справлюсь, - с трудом отвечает он.       Взрыв Шуайсин уже достиг большинства печатей Яншо, и в течение следующего часа он должен поразить Пристань Лотоса. Добавление двенадцати учеников с полностью развитыми ядрами поможет, но поддержание печатей может оказаться трудным даже с их помощью. Хотя Ванцзи не видит причин говорить об этом А-Шуай, чьи плечи так напряжены, что он всё ещё может видеть, как они вздрагивают.       - С тобой все в порядке, Ли-фурэн?       - Пока мы не узнаем, что случилось, так или иначе, я буду в порядке, - отвечает она. - Не обращай на меня внимание. Просто сосредоточься на том, чтобы держать печати, или ты отвлечешь учеников.       * * *       В конце концов, проходит почти полтора часа, прежде чем что-то меняется, если не считать резкого истощения, вызванного тем, что Шуайсин сбивает каждую печать на своём пути в Пристань Лотоса. Ни Лань Ванцзи, ни даже самый болтливый из учеников не произносят ни слова, изо всех сил сконцентрировавшись на своих печатях, в то время как грохот и стоны из леса эхом разносятся над водой. По крайней мере, огонь, кажется, потух, потому что они больше не видят дыма, но это может быть просто из-за того, что ночной сумрак с каждой минутой становится всё гуще. Верхушки деревьев теряются в тумане, так что Лань Ванцзи может разглядеть только основания их стволов там, где они погружаются в озеро. И только потому, что свечение ответной реакции Копья достаточно близко, чтобы осветить поверхность.       - Деревья не кажутся тебе... пурпурными? – говорит, внезапно, Ли Шуай и, прищурившись, смотрит на восток, и Лань Ванцзи решает, что дальний берег действительно кажется покрытым густыми фиолетовыми тенями, как будто часть силы от охранных печатей отделилась, чтобы охранять лес. - Ханьгуан-цзюнь?       Он кивает:       - Так и есть, но… это не похоже на защиту или знак какого-либо талисмана, который я когда-либо изучал.       Один из младших учеников что-то говорит, потом оборачивается и обращается к другим, а затем до них доносится оглушительный шум с болота. Скала напротив Пристани Лотоса рушится в озеро, открывая взорам сплошную стену серебряного света, и этот свет скатывается вниз, на воду, и вокруг него, откуда ни возьмись, кружатся завитки пурпурного тумана. А дальше и свет, и завитки начинают двигаться в сторону Пристани Лотоса, гораздо быстрее, чем мог бы сделать любой естественный туман.       На берегу почти ничего не слышно из-за звука раскалывающихся каменей и рёва воды, а следом к ним добавляется стон огромных деревянных столбов, что поддерживают причалы в Пристани Лотоса и в Люфэне. Весь док дрожит на ветру, прежде чем подняться на три фута в воздух, чтобы удержать город от наводнения. Но в кратчайшее, малейшее затишье, после того, как они обретают равновесие, все ученики обращаются свои лица к небу, и Лань Ванцзи может почти поклясться, что он слышит высокие резкие ноты флейты.       - Это Вэй-цзунчжу! - Ли Цзяншунь кричит, открыто плача, сильнее упирается руками в землю и лихорадочно ищет в небе любые признаки Баоху или Цяорена Юй Сиханя. – Это точно была Чэньцин, я слышала! Они вернулись, они вернулись...       - Что это? - кричит А-Ян с дальнего конца пирса, когда пелена фиолетового тумана скользит к ним так быстро, что оставляет далеко позади расширяющуюся сферу энергии Шуайсина.       Кажется, что теперь туман меняет форму, превращаясь в мерцающую линию мягких пурпурных фонарей, и тогда…       Глухой стук раздаётся позади Лань Ванцзи, и он оборачивается, чтобы посмотреть через плечо. Ноги Ли Шуай подкосились от страха и удивления, и она упала на пол павильона. Лань Ванцзи снова смотрит на озеро и едва не теряет хватку на печати, видя как толпа людей мчится по воде. Толпа людей, одетых в разные оттенки сиреневого, синего и фиолетового, оставляющая широкую рябь под ногами, как рыба, пробивающая поверхность в поисках пищи. Их щёки стали коричневыми от долгих часов, проведённых на солнце, что является обычным явлением для настоящих южан, живущих в этой части Юньмэна, хотя Вэй Ин и Цзян Ваньинь оба немного светлее, поскольку их матери родом с севера. В толпе не видно никого, кто был бы старше двадцати; почти половина из них - дети младше десяти или двенадцати лет, и лица у всех выражают чистую решимость, когда они бегут к Пристани Лотоса.       Именно тогда Лань Ванцзи замечает, что у ребёнка впереди (маленького мальчика лет девяти) между рёбер торчит рукоять кинжала, украшенного драгоценными камнями, а в руках он сжимает лук со стрелой, наложенной на тетиву.       - Они не живые, - выдыхает Ли Шуай, цепляясь за одну из четырёх угловых колон павильона, пока призраки продолжают приближаться к ним. - Это шестой шиди с луком, и наша третья шимей там, в розовом. Но они не трупы, я не знаю, как они могли…       Затем призраки останавливаются прямо перед печатью Лань Ванцзи с задумчивыми выражениями на лицах. У некоторых на груди отчетливые смертельные раны, а один из мальчиков носит халат, покрытый тускло-чёрной кровью из жестокой раны на его горле. Но все они смотрят прямо на Ли Шуай, и их губы с явной задумчивостью формируют её имя. Некоторые из старших называют её А-Шуай, дети называют её Ли-шицзе, а вслед за тем они все кивают в сторону Лань Ванцзи, прежде чем шагнуть к печати и исчезнуть в ней.       Ванцзи чувствует, как их духовная энергия стремительно вливается в печати, прежде чем он видит её в защитном поле и отшатывается назад, когда девяносто одно призрачное золотое ядро поднимает оружие рядом с ним, готовясь защищать свой Орден в смерти, как они не могли сделать при жизни. И тогда он, наконец, понимает, почему пожиратель земли так долго оставался незамеченным. Призраки, должно быть, подавляли его, пока его сила не превзошла их, а затем они обратились за помощью к Ван Хаю, когда больше ничего не могли сделать – но для того, чтобы они приняли облик, в чём-то напоминающий их самих, хотя их тела, должно быть, давно сгнили - они должны были сделать нечто такое, пока не…       - Тётя! – кричит Сяо Ян. - Это Вэй-цзунчжу! Он возвращается!       И тогда Ли Шуай во второй раз ахает, потому что к пирсу Лотоса, прямо перед Шуайсином, мчится меч. Меч с незнакомой вспышкой, красно-золотой, и настолько яркой, что она просвечивает сквозь туман, как звезда. Лань Ванцзи моргнул, увидев это, поскольку он мог поклясться, что Баоху и Цяорен - оба светились фиолетовым в полете, но А-Шуай чётко распознаёт его. Она вскакивает на перила павильона с криком облегчения, когда появляется наездник - наездник с вялой фигурой, привязанной к его спине, и другой, которую он сжимает в руках. По обеим сторонам наездника сопровождает пара призрачных огней, почти такого же роста, как сам Лань Ванцзи.       - Суйбянь! - Ли Шуай рыдает, и слёзы текут по её щекам, когда она трясет Лань Ванцзи за плечи. - Ханьгуан-цзюнь, это Суйбянь!       «Суйбянь. Но как?»       - Вэй Ин! - вопит Ванцзи, в ужасе прижимая руки к печати, когда понимает, насколько близко Шуайсин стоит за его возлюбленным. - Вэй Ин, поспеши!       Ему приходит в голову, что если Вэй Ин не успеет вовремя добраться до защитного поля, ему придется держать его закрытым, пока его чжи всё ещё снаружи – и страх разрывает каждую клеточку его существа, когда он кричит снова и снова, кричит, пока его горло не хрипнет, когда он понимает, что Вэй Ин по-прежнему слишком далеко.       - Нет, милый. Пожалуйста, поспеши.       Но затем Ли Шуай запускает ещё одну сигнальную ракету, и Вэй Ин немедленно меняет курс: ныряет к павильону Лань Ванцзи, а не к главному причалу. Тем временем озеро раздувается и ревёт позади него, как орёл, спускающийся на охоту, и теперь Шуайсин едва ли не на расстоянии ладони. И Лань Чжань вскрикивает в третий раз, как бы говоря от всего сердца: всего один раз, пожалуйста, Вэй Ин, двигаться быстрее.       - Вэй Ин! – в отчаянии кричит он. - Любимый!       Вэй Ин оказывается прямо перед ним, прорываясь сквозь брешь в защитном поле, и Ванцзи вливает ещё один поток духовной энергии, запечатывая поле за ним. Чжэньхун и Юй Сихань валятся на пол грудой рук и ног, и Ли Шуай тотчас бросается к ним. И в тот же миг Шуайсин обрушивается на печати с силой неконтролируемого урагана. Лань Ванцзи чувствует, как сила стремительно уходит из его конечностей. Один или два ученика рядом уже потеряли сознание от напряжения. А Шуайсин, кажется, становится лишь сильнее. Но даже когда Лань Ванцзи слабеет и раскачивается, как лист на ветру, он продолжает передавать энергию, пока кто-то не отталкивает его и не занимает его место в защите печати.       Лань Ванцзи слышит звук металла, раскалывающего дерево, и когда он поднимает взгляд, Вэй Ин оказывается рядом. Он стоит на коленях на дощатом полу, а Суйбянь погружён в центральный символ печати. И он толкает что-то больше, чем духовная энергия, в печать, что-то, что проникает сквозь яркий клинок меча вместе с сердцебиением Вэй Ина, а затем - а затем…       Печать дрожит, дрожит и загорается золотым и алым, как летний рассвет, и Лан Ванцзи может без помех различить фигуры двух людей, стоящих перед ним спиной к Вэй Ину. Мужчина, примерно ровесник его дяди, с поднятым для битвы мечом, и рука об руку с ним темноволосая женщина с жёсткой на вид плетью. И тут печать начинает рушиться, сотрясая ночь взрывом, похожим на вспышку тысячи фейерверков, одновременно лопнувших в небе, а духовная энергия Вэй Ина устремляется к Шуайсин. Мир вспыхивает белым, прежде чем превратиться в пурпурный, и Лань Ванцзи внезапно уверен, что он, должно быть, оглох. В ушах так громко звенит, что он не может слышать, как его чжи кричит. А после и Шуайсин, и огни исчезают в ливне раскаленных искр, оставляя защитные печати полностью опустошенными. В тот же миг Вэй Ин оседает на пол рядом с Ванцзи, весь покрытый каплями воды - на руках, коленях, штанах, словно взмыленное животное.       Всё кончено, смутно осознает Лань Чжань. Он в безопасности, мы все в безопасности.       Ученики в соседнем павильоне начинают шевелиться, и Ли Шуай целует мужа в лоб, прежде чем поспешить им на помощь. Ванцзи поднимает голову и подползает к Вэй Ину, хватает его запястье дрожащей рукой, слабо дёргает на себя, и Вэй Ин резко падает ему на грудь, как будто вся жизнь покинула его. Его дыхание вырывается так прерывисто, что Лань Ванцзи думает, что он может задохнуться.       - Вэй Ин, - шепчет он, слишком измученный, чтобы сказать что-нибудь ещё. - Милый, с тобой всё в порядке?       Вэй Ин поворачивается к нему и пытается ответить, стараясь собраться с силами, чтобы заговорить, прежде чем забиться в конвульсиях в объятьях Ванцзи. Он изрыгает кровь один, два, а затем третий раз, а потом его голова перекатывается на плечо – которое теперь такое же красное, как и пол. Из его ушей, носа и из-под закрытых век льется ещё больше крови, так густо, что пропитывает белые мантии Лань Ванцзи насквозь, и струйки стекают по его коже.       - Да-шисюн! - Ли Шуай визжит, а затем следует взрыв сигнальной ракеты.       Вероятно, чтобы вызвать целителя, думает Ванцзи, хотя остальная часть его разума не может уловить ничего, кроме смертельной бледности на лице Вэй Ина и внезапной замедленности его сердца.       - А-Фэн, беги за целительницей Пан - он входит в отклонение ци!       Больше Лань Ванцзи ничего не слышит. В ужасающем изумлении он падает спиной на окровавленную печать, и мир вокруг него темнеет.