Двенадцать лун и две недели

      Когда Вэй Усянь открывает глаза, первое, что он замечает, это то, что кто-то спит на нём сверху. Во-вторых, он замечает, что от кого-то пахнет пионами, мылом из лотоса и маслом для волос, которое его шицзе использовала для него и Цзян Чэна, когда они были маленькими; а затем, когда он заканчивает задаваться вопросом, почему его брат спит на нём, события последних трёх дней стремительно наваливаются на него, точно ураган, уничтожающий рыбацкую деревню: дневник Чжао Мейхуа, изменённый Мо Сюаньюем ритуал призыва души, и место на его груди, где рана от стрелы, выпущенной в него в Цишане, уже начала появляться снова.       В отчаянии он тянется к лицу Цзян Чэна и удивленно моргает, когда обнаруживает, что оно куда более расслабленное и открытое, чем он помнит. Вплоть до вчерашнего вечера его брат почти не выдавал свой возраст в виде лёгких морщин и ноющих суставов, которые появляются у человека под тридцать, но каждый день его тридцативосьмилетия был очевиден в его сжатой челюсти и нахмуренных бровях. Не говоря уже о суровости и безжалостности его движении и даже о том, как он причёсывался. Но человек, растянувшийся на нём, выглядит как Цзян Чэн из детства Вэй Усяня, из того времени, когда Пристань Лотоса ещё не сгорела, и он в замешательстве щиплет себя за щёку, прежде чем сосредоточиться на собственном теле, которое так странно свободно от боли и скованности, что с таким же успехом у него могло бы и не быть тела вообще.       Вэй Усянь чувствует, как пульс на запястье Цзян Чэна бьётся о его руку, и замечает на долю секунды, что он больше не чувствует золотого ядра своего брата.       - Нет, - задыхается он, вскакивая и разрывая рубашку Цзян Чэна. Ткань рвётся на удивление легко, и Вэй Усянь смотрит на кожу над даньтянем брата со смесью тоски и недоумения: потому что, несмотря на то, что золотое ядро Цзян Чэна либо запечатано, либо пропало без вести, его меридианы чёткие, а гладкая плоть живота не потревожена, за исключением мускулов, поднимающих кожу над ними. - Этого не может быть, - шепчет Вэй Усянь со слезами на глазах. - Не может быть, что – кто-то…       Цзян Чэн поднимает колено и сбрасывает его с кровати.       - Заткнись, - ворчит он, придавая подушке более удобную форму, прежде чем зарыться в неё лицом. - Я пытаюсь уснуть.       Вэй Усянь растерянно моргает:       - Что случилось прошлой ночью?       Безнадежно сбитый с толку, он смотрит налево и подпрыгивает при виде Лань Чжаня, спящего в кресле-качалке у кровати, его лицо наполовину прикрывает облако неопрятных чёрных волос, в то время как одна из его рук баюкает фиолетовый сонный сверток со стоящими дыбом волосами.       - Сяо-Ю! - хрипит Усянь, захлёбываясь от счастья, и глаза Лань Чжаня распахиваются.       Он, кажется, замирает, когда его взгляд останавливается на Вэй Ине, но затем Лань Чжань спрыгивает с кресла и затаскивает Усяня обратно на кровать, обнимая его так крепко, что тот едва может дышать, и раздавливая бедного Сяо-Ю в плоский блин между ними.       - Вэй Ин, - рыдает Лань Чжань, целуя каждый дюйм его лица, до которого он может дотянуться. - С тобой всё в порядке, дорогой, почему ты никогда не говорил мне, что ты...       Лань Чжань сказал бы гораздо больше, знает Вэй Усянь, но тут Сяо-Ю зевает и протягивает свои пухлые ручонки, причмокивая губами, и совершает все приятные движения своего пробуждения: сначала сгибает свои крошечные розовые пальчики, потом морщит нос и пытается прижаться к ближайшему источнику тепла, прежде чем, наконец, открыть глаза.       - Мама, - бормочет он, потирая кулачком по щеке, садится и смотрит на Вэй Усяня с каким-то сонным удовлетворением, которое мгновенно растопляет его сердце. - Мама, Сяо-Ю...       А затем он подпрыгивает и смотрит на грудь Вэй Усяня, теперь наполовину обнаженную из-за атаки Лань Чжаня на его рубашку и гладит ручонками по тому месту, где до сегодняшнего утра было клеймо клана Вэнь.       - Мама, - фыркает ребёнок, обнимая Вэй Ина за шею. - Останется ли мама с Сяо-Ю?       - Да, А-бао, - выдыхает Усянь, сжимая своего плачущего сына так сильно, как только может, в то время как Лань Чжань прижимает их обоих к себе и плачет в волосы Вэй Усяня. - Мама никогда не оставит тебя, А-Ю! Не плачь!       * * *       Почти час спустя Вэй Усяня проинформировали о событиях прошлой ночи, осмотрели с головы до ног Пан Гаолинь и незнакомая женщина-целительница, у которой плечи были испачканы чем-то похожим на засохшее детское питание, и впервые за несколько недель заставили съесть полноценный завтрак. А-Шуай и Юй Чжэньхуна аж прослезились от счастья и умиления, когда последний кусок риса и жареной свинины исчезает в его горле.       «Как же здорово есть, не чувствуя себя плохо», - думает Усянь. Его состояние так медленно ухудшалось в прошлом году, что потребовались месяцы, чтобы понять, что это вообще происходит. И к тому времени, когда симптомы стали ярко выраженными, он каждый раз чувствовал, как болезненно сжимается его желудок, стоило ему начать есть. Пережиток того времени, что он провёл в Могильных курганах, теперь он знает, той поры когда двойные удары бедности и постоянного демонического культивирования сделали его тело настолько хрупким к концу, что оно выживало лишь благодаря страху и обидчивой энергии.       - Спасибо, - хрипло говорит Вэй Усянь, глядя на нового врача, когда она заканчивает прослушивать пульс Цзян Чэна. - Я… госпожа, ты спасла ему жизнь. Что бы ты ни пожелала в благодарность, тебе нужно только назвать это, и оно будет твоим.       - Разве ты не будешь благодарить её за то, что она спасла тебя? - ворчит Цзян Чэн. - Ты тот, для кого всё было сделано, идиот!       - Но ты же тот, кто спас меня.       - Неважно! - Его брат рычит, так открыто не обеспокоенный отсутствием золотого ядра, что Вэй Усянь растерянно моргает каждый раз, когда смотрит на него. - Я здесь старший глава, так что, я уже поблагодарил её. Пристани Лотоса нужен собственный врач, и мы не можем продолжать каждый раз бежать к тёте Пан, ей и так нужно заботиться обо всём в Люфэне. К тому же, её сестра хочет уйти на пенсию и переехать в какой-нибудь маленький лазарет, так что, она поедет в Яншо, а госпожа Лан переедет сюда.       Когда Лан Сянь поворачивается к ним спиной, Вэй Усянь внимательно смотрит на неё и сразу же решает, что целительница ему нравится. У неё такой же серьезный вид, как и у Пан Гаолинь, и младшие ученики уже из кожи вон лезут, чтобы выполнять её поручения и переносить её аптечку целителя с места на место. К тому же, её переезд в Пристань Лотоса снимет тяжелое бремя с госпожи Пан, поскольку большинство мирных жителей Люфэна настаивают на том, чтобы именно она лечила их, хотя в её распоряжении есть целый штат квалифицированных врачей. И что ещё лучше, наличие врача в резиденции Ордена гарантирует, что ученики овладеют достаточным количеством навыков целительства, чтобы использовать их в экстренных случаях, прежде чем они закончат учебу и уедут, чтобы создать свои собственные семьи в другом месте.       - Мне сказали, что Пристань Лотоса будет лучшим домом для моей А-Хуа, - говорит Лан Сянь, склонив голову к корзине в другом конце комнаты.       Сяо-Ю был бесцеремонно выселен из его старой колыбели, которая была сделана так, чтобы в ней поместился ребенок гораздо меньшего размера; маленькой Лан Лихуа только одиннадцать месяцев и она ещё слишком мала, чтобы ходить, поэтому А-Ю был более чем счастлив, позволить А-Шуай переделать его корзину под неё. - И я хотела бы остаться с ней, когда она начнёт учебу, так что, для меня имеет смысл покинуть Яншо сейчас.       - У А-Ю есть названная сестра, - гордо говорит Сяо-Ю, дёргая Вэй Усяня за рукав. - Одна сестра и пчела!       Вэй Усянь смеётся и подбрасывает сына в воздух.       - У А-Ю есть сестрица Лихуа и братец-пчела, - соглашается он, и заливается краской до самой спины, когда Лань Чжань наклоняется и целует его в макушку. - И ты будешь очень хорошо о них заботиться, правда?       - Мм! Сяо-Ю обещал!       Глаза Лан Сянь становятся мягкими.       - А-Хуа будет рада иметь такого доброго шисюна, - улыбается она. – Спасибо тебе, маленький господин Вэй.       - Сяо-Ю - это Лань Ю, - рассеянно поправляет А-Ю, извиваясь до тех пор, пока Вэй Усянь не опускает его на пол, и бредёт на другой конец комнаты, чтобы посмотреть на спящего младенца в корзинке. – Папа так сказал.       - Действительно? - Лан Сянь ахает, поворачиваясь к Ли Шуай и Юй Чжэньхун, которые бросают пару многострадальных взглядов, что заставляют Лань Чжаня краснеть, как розу, хотя Вэй Усянь не может понять – почему. - С каких пор?       - С тех пор, как я впервые усыновил его? - объясняет Вэй Усянь, озадаченный её нескрываемым удивлением. - Я не хотел проклясть его моим именем, и его мать хотела, чтобы его отец назвал его, а затем Лань Чжань пришёл и спросил, не хочу ли я, чтобы Сяо-Ю был Лань, так что...       - Твоё имя не проклятие, Вэй Ин, - укоризненно хмурится Лань Чжань, сжимая его талию. - Я просто подумал, что он должен разделить свою фамилию с Сычжуем, вот и всё.       - Верно, верно, - ворчит Цзян Чэн, скрестив руки на груди, когда Лан Сянь, наконец, отпускает его запястье и уходит, чтобы собрать свою аптечку. - Давайте просто продолжим говорить о том, почему мой племянник - Лань, хотя его законный отец - Цзян, не так ли? Не бери в голову все те вещи, которые мы должны обсудить сейчас, когда я потерял свой Цзыдянь.       Но, в конце концов, обсуждать особо нечего, несмотря на то, что Цзян Чэн официально стал первым главой, который правит своим Орденом без золотого ядра, он отмахивается от всех обеспокоенных протестов брата, а затем указывает на то, что Вэй Усяню вообще не о чем беспокоиться, потому что он почти год был главой без ядра и никогда не позволял своей неспособности совершенствоваться удерживать себя от выполнения своих обязанностей лидера Ордена Цзян.       - Тем не менее, у меня есть моё демоническое совершенствование, - возмущается Вэй Усянь несколько недель спустя, когда он и его брат (оба полностью выздоровевшие) руководят тренировкой учеников. - Мы что-нибудь придумаем, но пока не стоит никому сообщать, что у тебя нет...       - Почему? - Цзян Чэн пожимает плечами; и на мгновение кажется, что им двоим снова шестнадцать, и не о чем беспокоиться, кроме соревнований по стрельбе из лука и о протаскивании персикового вина в свои спальни, чтобы госпожа Юй их не застукала, а Цзян Яньли сидит вне поля зрения и пишет письма госпоже Цзинь в павильоне их отца, в то время как сам дядя Цзян просматривает торговые книги рядом с ней. - Когда тебе на самом деле нужна была Чэньцин, кроме того раза, когда ты в последний раз ходил на ночную охоту в болотный лес летом?       Вэй Усянь открывает рот, на мгновение задумывается, а затем резко смыкает губы.       - Я не использовал её, - признаётся он после небольшой паузы. - У меня почти не было ни минуты покоя с тех пор, как я приехал сюда прошлой весной, но я не потратил этот год на самосовершенствование.       Его брат кивает:       - Точно. Если у меня возникнут проблемы, ты и А-Хун будете здесь, чтобы помочь мне, и я достаточно скоро научусь жить без моего совершенствования.       С другой стороны тренировочного зала они слышат звук Биченя, ударяющего о Баоху Юй Чжэньхуна, когда он и Лань Чжань демонстрируют ученикам особенно сложное движение и притворяются недовольными, когда дети начинают хлопать в ладоши от изумления.       - У тебя тоже будет Лань Чжань, - говорит Вэй Усянь, когда Цзян Чэн фыркает и закатывает глаза. - Он не вернется в Гусу до весны, поэтому он сделает всё, что в его силах в качестве Его превосходительства, пока ты снова не встаешь на ноги.       - И что тогда?       Вэй Усянь моргает:       - А?       - Что будет после этой весны? – спрашивает Цзян Чэн. - Он заберёт тебя с собой в Облачные Глубины, когда уйдёт, не так ли?       - Как он может, когда А-Лин в полном одиночестве в Ланьлине? - Вэй Усянь вздыхает, откинувшись на гладкий деревянный пол, и закрывает глаза. - Мне придётся навестить его и остаться, по крайней мере, на месяц, чтобы убедиться, что с ним всё в порядке, так как ты не сможешь вернуться к нему без своего золотого ядра, пока мы не сделаем своего рода объявление об этом.       Цзян Чэн издаёт тихий горловой звук, который мог означать что угодно - от согласия до неудовольствия, насколько знает Вэй Усянь. Но потом он слышит мягкий стук знакомой с недавнего времени пары ботинок, ударяющихся о землю, поднимает взгляд и видит Лан Сянь, стоящую в дверной проёме против полуденного солнца. Молодая целительница, кажется, смотрит прямо на Цзян Чэна, и тот наклоняет голову и встает на ноги в тот момент, когда она появляется, оставляя Вэй Усяня смотреть ему вслед с открытым ртом. Цзян Чэн следует за госпожой Лан к порогу, а потом идёт по коридору рядом с ней.       - И что всё это значит? - Вэй Усянь бормочет себе под нос, покачивая сонного Сяо-Ю на своих коленях, когда Лань Чжань кружится, чтобы обнять их обоих, прежде чем уйти в танце с Юй Сиханем и Ло Мином, следующими за ним по пятам. - Я думал, госпожа Пан закончила ухаживать за ним до того, как вернулась домой.       Чувствуя возбужденное любопытство, он переворачивает Сяо-Ю на спину, машет на прощание Лань Чжаню и отправляется в путь на цыпочках, пока не обнаружит две фигуры, сидящие близко друг к другу во дворе возле розария А-Шуай. Один одет в пурпурное, а другая - в ярко-красное, что обычно для целителей Юньмэна. И целительница явно занята тем, что оценивает духовные вены Цзян Чэна, а покончив с этим, очищает его нижний даньтянь.       - Глава Вэй?       Вэй Усянь спотыкается и приземляется в чьи-то объятия, как раз вовремя, чтобы не раздавить Сяо-Ю, который скатывается на пол и лежит там, как оглушенная розовая морская звезда, пока Ли Шуай снова не поднимает его вверх.       - А-Шуай? - шипит Усянь, скрываясь из виду, когда Лан Сянь оборачивается, чтобы посмотреть, не двигалось ли что-нибудь позади неё. - Что ты здесь делаешь? Ли Шуай прикладывает палец к губам.       - То же, что и ты, - шепчет она. - Шпионю за главой Цзян и целительницей Лан.       - ...Почему?       В ответ А-Шуай достает из кармана мятую бумагу размером не больше ладони и передает её Вэй Усяню.       - Прочтите это.       Вэй Усянь разворачивает бумажный шарик и на мгновение прищуривается. Почерк слабый и размазанный от времени, но он всё ещё может сказать, что наклонная каллиграфия принадлежит Цзян Чэну и описывает то, что на первый взгляд выглядит как стихотворение, но затем Вэй Усянь присматривается и понимает, что эта композиция, похоже, является списком требований свахе.       - Её уровень совершенствования ничего не значит, - читает он вслух, и в глубине его сознания мелькает намёк на узнавание, когда его глаза путешествуют вниз по странице. - Если он высокий, ей не следует ставить себя выше других, а если - низкий, она не должна считать себя ниже. Она должна быть послушной дочерью своей семье и любящей матерью своим детям, и хотя она должна быть нежной по отношению к мужу, она не должна терпеть в нём никаких недостатков и говорить прямо всякий раз, когда замечает, что он колеблется. Её внешность, как и её совершенствование, не важны, но она должна иметь смелость бросить вызов несправедливости любой ценой.       Её голос может быть громким или мягким, а вкусы - экстравагантными или скромными, но она должна знать как вести домашнее хозяйство и обращаться с Цзинь Лином, как с её собственным племянником. Если у нее есть братья и сёстры, она не может забыть ни своих обязанностях перед ними после замужества, ни своих родителях. Если она не согласна с управлением Орденом, она должна сообщить об этом Совету и предложить альтернативный курс, если она сможет придумать его. И, наконец, если она несчастна в браке и хочет расстаться, она должна об этом сказать.       - А-Шуай? - хрипло говорит Вэй Ин, когда Лань Чжань подкрадывается к ним сзади и заключает Усяня и Сяо-Ю в свои объятия. - Ты… Ты пытаешься сказать, что Цзян Чэн…       - Тише! - шипит его шимэй. - Не позволяй ему узнать! Ты всё испортишь!       И с этими словами она хватает Сяо-Ю и уводит его на обед, в то время как Вэй Усянь украдкой выглядывает из-за угла вместе Лань Чжанем и смотрит на брата и целительницу, пока Лан Сянь не уходит.       - Она слишком хороша для него, - размышляет Лань Чжань, а Вэй Усянь протягивает руку и нежно щиплет его за щёку. - Но они, кажется, как-то подходят друг другу. Ты так не думаешь?       - Это не может быть правдой, сердце моё, - возражает Вэй Усянь. – Как они могут подходить друг другу?       Лань Чжань ловит руку Вэй Ина и целует её.       - Они действительно подходят, - торжественно говорит он. - И поскольку она слишком хороша для него, это должно сделать его ещё более благодарным, если она когда-нибудь начнёт заботиться о нём.       Вэй Усянь чувствует, как его лицо становится пунцовым. Внезапно он совершенно уверен, что Лань Чжань больше не говорит о Цзян Чэне и госпоже Лан, но он не может до конца понять, кто бы это мог быть вместо них. Однако вскоре он забывает обо всём этом, потому что его чжи увлекает его в комнату и приносит из кухни два подноса с обедом, а после еды очень долго и уютно дремлет с ним.       - Цзян Чэн ничего не сказал о том, что мы живём в одной комнате. - Вэй Усянь зевает прямо перед тем, как задремать. - Как ты думаешь, - сквозь сон произносит он. – А-Чэн будет нас за это ругать после того, как госпожа Лан закончит его лечить? Или просто осматривать его, потому что с ним, я уверен, всё в порядке.       Лань Чжань смеётся и целует его в щёку.       - Я думаю, он смирился с этим. А теперь спи, Вэй Ин.       * * *       Цзиньлинтай, Ланьлин Цзинь в Пристань Лотоса, Юньмэн Цзян.       Дорогой Цзян-сюн (и Вэй-сюн тоже, раз это касается и тебя) Вы оба будете счастливы узнать, что я официально очистил двор Цзинь Лина от шпионов, предателей и сторонников Ляньфан-цзуня и всех остальных, так что, вам больше не нужно опасаться за безопасность Вашего племянника в Башне Кои. Второстепенные ветви Цзинь недовольны, конечно, но они, наконец, признали, что Цзинь Линю не нужна их помощь, чтобы управлять Орденом Ланьлин Цзинь так, как он должен управляться. Хотя это не решает проблемы опыта, поскольку Цзинь Лину всего почти семнадцать, и ничто не может искупить тот факт, что его родственники видели и сделали гораздо больше, чем он, во всех областях, о которых он может думать, будь то заклинательство, политика или что-то совершенно другое.       Здесь - хотя это должно показаться странным отклонением от обсуждаемой темы - я должен сообщить вам, что ночная охота на день рождения Цзинь Лина состоялась позавчера в отсутствие Цзян-сюна, как вы и предполагали; но он подрался с Цзинь Чаном до того, как ученики должны были уйти, и в одиночестве бросился прочь, даже без своей духовной собаки, и пригрозил страшным наказанием любому, кто осмелился последовать за ним. Он даже кричал на бедного Цзунхуэя и клялся, что поставит Цзинь Чану два синяка под глазом, когда он увидел его в следующий раз, а затем он столкнулся с очередным призраком-приманкой на равнине между Ланьлином и Цинхэ, и сделал из него фарш.       Прежде чем вы начнёте беспокоиться (я знаю, что А-Лин не писал вам ни о чём из этого, упрямый маленький дурак, каким он и является) должен вас обоих заверить, что он жив и здоров, поскольку поисковая группа, отправившаяся за ним, застала его выздоравливающим в доме бывшего купца и его жены-заклинательницы, и за ним тщательно ухаживала сама леди и её маленькая дочь. Я пошёл вместе с поисковой группой, поскольку Цзян-сюн оставил А-Лина на моё попечение, и представьте себе моё удивление, когда я обнаружил, что хорошо знаю эту заклинательницу - и вы тоже, потому что все мы ходили в одну школу!       Видишь ли, Цзян-сюн, Цзинь Лину нужны не его дяди или советчики, чтобы направлять его, пока он не научится управлять. Скорее, ему нужно то, что есть у тебя и Вэй-сюна: верный, устойчивый помощник, который при необходимости может решить дела вместо него и встать рядом с ним во всём, с чем бы он ни столкнулся. Ло Цинъян когда-то была таким человеком для Цзинь Цзысюаня, несмотря на то, что его родители хотели обратного, и с небольшим настоянием она была более чем готова переехать в Цзиньлинтай ради сына её покойного шисюна и стать его заместителем.       Вы оба должны скоро навестить меня, чтобы поругать А-Лина, если больше ничего не случится, и пока вы здесь, вы можете снова увидеть Мянь-Мянь! Однако ругать А-Лина нужно в первую очередь, и, видят Боги, я много раз это делал с тех пор, как мы отвезли его домой.       Ваш верный друг навсегда - Не Хуайсан.