***
Неделя пролетела незаметно, и настал день званого ужина. Для Махидевран это было важное событие, потому как она очень соскучилась по своему отцу. После смерти матери они с ним и братом отдалились друг от друга, будто лишившись связующего звена. Раньше такие встречи были в порядке вещей, но эти времена остались в прошлом, и девушка очень скучала по той уютной атмосфере, нескончаемым беседам… сейчас она как никогда нуждалась в таком вечере и поддержке родных. Раньше всех приехала Хатидже, чтобы помочь подруге с подготовкой, а, управившись с делами, девушки прошли в комнату, чтобы привести себя в порядок. — Махидевран, твоя идея с ужином как нельзя вовремя. Мы уже несколько недель не виделись с Ибрагимом. Я даже приезжала в офис, но его не было, — произнесла Хатидже, крутясь перед зеркалом и укладывая локоны в прическу, — мне точно идет этот комбинезон? — Он не сможет сегодня оторвать от тебя глаз, Хатидже, — ответила Махидевран с улыбкой, обхватив девушку за плечи, но уже в следующее мгновение улыбка потухла, уступив место печали, — я тоже в последнее время редко вижу Сулеймана, он постоянно задерживается на работе. Сначала даже приревновала, но потом Ибрагим рассказал про какой-то важный проект… — произнесла она, слегка нахмурившись. В последнее время ее часто мучили навязчивые мысли о неверности мужа. Они уже переживали нечто подобное в далеком прошлом, когда их связывали несерьезные юношеские отношения. Для нее он всегда был одним единственным, в то время как для мужчины Махидевран тогда была одной из многих. Лишь позже Сулейман признался ей в бесконечной любви и сказал, что все остальное в его жизни было ошибкой, а спустя время они поженились… Но осадок по-прежнему был в глубине ее души. И сейчас, замечая, что Сулейман стал с ней холоден, Махидевран все чаще вспоминала об его ветреной молодости. Пока она еще старалась объяснить изменения в их отношениях его загруженностью на работе, но в разум проникали и другие мысли, — как думаешь, брат не стал бы мне лгать, если бы… ? — несмело произнесла Махидевран, на что Хатидже резко обернулась и ободряюще взяла ее за руки. Она точно знала, что гложет ее подругу. Они были знакомы с ранних лет и научились понимать друг друга с полуслова, зная о всех страхах и волнениях. — Даже не думай о таком. Мой брат любит тебя всем сердцем. Сейчас у вас сложный период, но скоро у вас появится малыш, и все станет как прежде, — сказала Хатидже, искренне веря в свои слова. — Да, ты права. О чем я только думаю, эти гормоны меня добьют, — ответила Махидевран, поморгав, чтобы прогнать непрошенные слезы, которые в последнее время чуть что, рвались наружу, и глубоко вздохнув. — Я бы тоже хотела, чтобы у нас с Ибрагимом был мальчик. Тогда мне снился золотоволосый малыш… наш малыш, — с горечью произнесла Хатидже. После выкидыша, который случился два года назад, она бесповоротно потеряла не только Ибрагима, но и прежнюю себя… Поначалу он пытался помочь своей супруге. Но с каждым днем, с каждым прожитым месяцем его все больше тяготило ее нежелания выбираться из этого болота. Она была слишком погружена в свое горе и будто не хотела вырываться из его когтей, а у Ибрагим со временем истощились силы для поддержки. Тогда они расстались по взаимному согласию под предлогом, что нужно пожить отдельно, чтобы отдохнуть друг от друга. И если Ибрагим после развода выдохнул, окончательно поняв, что их больше ничего не связывает кроме юношеской привязанности и последующих печальных событий. То Хатидже проводила дни в воспоминаниях о будущем, упорно не замечая, что мужчина больше не питает к ней абсолютно никаких чувств и до сих пор в открытую не сказал об этом, лишь жалея ее чувства. Махидевран же хоть и знала истинные мысли своего брата, не оставляла надежд, что он вновь вернется к Хатидже. С момента их расставания у него не было ни с кем долгих серьезных отношений, потому Махидевран была уверена, что он одумается. К тому же она искренне любила Хатидже как сестру и всеми силами пыталась поспособствовать их воссоединению, потому не разрушала иллюзии, делая подругу пленницей собственных фантазий. За разговорами о мужчинах время приблизилось к ужину, и гости должны были приехать с минуты на минуту. Наблюдая в окно за воротами, Хатидже увидела ту самую машину, водителя которого так ждала, и поспешила спуститься в гостиную. Не успел Ибрагим переступить порог дома своей сестры, как Хатидже уже повисла у него на шее. — Здравствуй, Ибрагим, я так рада тебя видеть, — воодушевленно произнесла она с улыбкой, не замечая, как мужчина напрягся от такой встречи. — Это взаимно, Хатидже, — произнес он, отрывая ее руки от себя. Теперь надо было придумать предлог, чтобы не остаться с ней наедине, — Махидевран у себя? — а... да… она наверху… — ответила Хатидже, не скрывая свое расстройство. Ибрагим же деликатно оставил ее одну и отправился к сестре. Вскоре в доме собрались все члены семьи. Такие встречи были редким явлением. Хотя Сулейман и Махидевран были женаты уж пять лет, их родители виделись от силы пару раз в год на праздниках и имели мало общего. Манолис-бей занимался поставкой морепродуктов для ресторанов Стамбула. Он с детства любил море и до сих пор частенько сам выходил за уловом. Селим-бей же давно отошел от дел, передав все активы своей компании сыну, и сейчас мирно наслаждался жизнью, путешествуя вместе с супругой. И если бы Махидевран не была на позднем сроке и никому не хотелось ее расстраивать отказом, вряд бы получилось собрать всех за одним столом без веского повода, потому в воздухе чувствовалось напряжение. Хотя разговоры Махидевран о малыше постепенно заставили всех влиться в беседу. Только мысли Ибрагим были далеко за пределами дома. Весь прошедший день он потратил на переговоры о покупке сомнительных шахт. Даже для него это было рискованно, и мужчина ни за что не стал влезать в подобную авантюру, если бы не одно но… Они позволят ему войти в проект Озкан. С некоторых пор вся его жизнь крутилась вокруг этой фамилии, и он ничего не мог с этим поделать. Чем больше он смотрел в глаза, что были то нежнее цвета небес, то темнее морской глубины, тем больше чувствовал потребность вновь утонуть в их бездне, а то, что девушка сторонилась его, еще больше разжигало это желание. Только из-за этого в понедельник придется объяснять свое ничем неоправданное решение Сулейману, который после последних событий перевел компанию на кризисный режим работы, и явно не одобрит подобных вложений. Добиваться желаемого, не взирая на последствия, в этом была вся его суть… — Ибрагим? — голос Хатидже вывел мужчину из раздумий. Меньше всего он бы сейчас хотел находиться здесь под взглядами людей, которые считали, что куда лучше знают, что для него лучше и уже распланировали всю его жизнь. Хотя отец был деликатным и старался не говорить ничего лишнего, но даже в его речах регулярно промелькивали слова о необходимости как можно быстрее обзавестись семьей, подразумевая известную кандидатуру, не говоря уже о «поверхностных» намеках с другой стороны. Потому такие ужины были самым большим испытанием для выдержки Ибрагима, и спасало его лишь умение с головой погружаться в себя. — Да? — вымолвил мужчина, не поднимая глаз и пригубив бокал с вином. — Ты будто не здесь, — сказала Хатидже, будто он был виноват лично перед ней. В отношении его в тоне девушки всегда присутствовали эти нотки, но уловил он это только после расставания, когда они стали неуместны. И если раньше Ибрагим действительно чувствовал досаду, что по невнимательности ранил чувства своей возлюбленной, то теперь ощущал лишь раздражение, что столько лет был слеп и не замечал, что это были лишь капризы. — Был сложный день, я устал, — будничная фраза, чтобы пресечь втягивание в общую беседу. Этого он сегодня точно не вытерпит… Лучше бы провел вечер с Нигяр. Она как никто всегда понимала его и была готова слушать часами что угодно, и именно это сейчас так требовалось Ибрагиму… Рядом с этой женщиной он чувствовал себя действительно свободным и забывал о любых условностях. Весь оставшийся вечер прошел в разговорах о радости материнства… Не очень то осмотрительно, учитывая эмоциональную натуру его бывшей жены. Хотя Хатидже выглядела безмятежной, Ибрагим точно знал, что ее разум сейчас одолевают те же мысли о прошлом, что и его. Неужели чувства Хадидже совершенно не волнуют членов ее семьи… хотя… чем больше времени проходило с их разрыва, тем все больше ему казалось, что все это был лишь спектакль для привлечения его внимания. За всю их недолгую семейную жизнь Хатидже никогда не обременяла себя мыслями о желаниях любимого. Ее эгоистичная натура требовала к себе постоянного внимания, и даже когда оно оказывалось на уровне ее претензий, она преподносила это так, будто ей сделали одолжение, ни на секунду не выходя из образа жертвы. Она продолжала обвинять Ибрагима в пренебрежении к ней, жаловалась, что они проводят мало времени вместе, постоянно осуждала его за задержки на работе… А полная самоизоляция после выкидыша стала апофеозом всего этого действа. Будь его воля, Ибрагим бы постарался больше не пересекаться с ней, чтобы не бередить тяжёлые воспоминания о прошлом, но родство их семей не позволяло ему этого в желаемой мере.***
Наконец вырвавшись из угнетающей атмосферы семейного ужина, Ибрагим мчался по ночному городу, что уже готовился ко сну. Домой не хотелось, поэтому он бездумно вилял по знакомым переулкам, пока, проезжая очередной квартал, вдруг не осознал, что незаметно для себя оказался у дома Хюррем. В последний раз они виделись в день тендера, когда он проиграл ей в годовом противостоянии их компаний. Тогда к своему удивлению Ибрагим отметил, что не почувствовал опустошения, как это бывало ранее в случае поражения. Наоборот ему хотелось все повторить… Мужчину всегда увлекал процесс конкурентной борьбы, и выигрыш был вишенкой на торте. Но в этот раз было все равно на итог, хотелось просто вновь окунуться в игру с головой, ощутить на себе дерзкий взгляд, уколоться об ее острые выражения, увидеть эмоции, которыми ярко сверкали ее глаза. С момента их встречи это стало жизненно важно для Ибрагима, будто Хюррем стала источником его энергии. Но несмотря на все желание узнать рыжеволосую ближе, Ибрагим впервые в жизни совершенно не знал, как подступиться к женщине, потому как боялся сделать лишний шаг, который может лишить его надежды на взаимность. Ибрагим размышлял об этом, припарковавшись на обочине напротив ее подъезда, когда из-за двери показалась сама причина его дум. Рыжеволосая выглядела потрясающе. Соблазнительное платье, сверкающее в огнях городских фонарей, облегало точеную фигуру и открывало вид на стройные ноги. Раньше он видел ее только в строгих деловых образах, потому сейчас она приковала к себе все внимание мужчины, что и так уже давно был очарован. Тем временем, Хюррем прошлась по тротуару и забралась в такси. Не думая ни о чем, Ибрагим поехал следом.