***
██ марта 1986 года. Округ Мандела, США. — César, hijo, беги в кровать! Время уже позднее, — взрослая женщина средних лет, с явным испанским акцентом, кричит своему ребёнку с кухни, — маленькие мальчики как ты, должны уже спать! — Хорошо, — мальчик грустно смотрит на игрушку собаки. Мама возвращается с кухни в гостиную к своему сыну, который одиноко играл с плюшевыми игрушками. Она подходит к ребёнку, будучи заинтересованной его опечаленным ответом. — Cariño, ты чего такой грустный? Неужто что-то произошло, что заставило моего малыша затосковать? — Игрушечная собака не может со мной играть, как настоящая, — Сезар надувает губы и потирает глаза от слёз кулачком. — Ну, что же ты, мой милый! Всё будет, но не сразу, тебе придётся немножко подождать! — женщина обнимает сына, успокаивая его. — Так что, давай сейчас лучше пойдём спать. — Х-хорошо, — пошмыгивая носом, мальчик направляется за мамой в свою комнату. По скрипучей лестнице, вдоль картин и фотографий на стенах, женщина с сыном добирается до нужного помещения. Она включила ночник в виде полумесяца и расстелила кровать. Постельное бельё было с милыми мордашками котят и щенков. По ночам, маленький Сезар разговаривал с этими зверюшками, особенно, когда ему было одиноко и грустно. Почти у всех животных на подушке была своя кличка и даже характер. Конечно, это могло быть чем-то похожим на какие-то психические отклонения у мальчика, но это было просто одиночество. Не более. У Сезара не было ни сестёр ни братьев и питомца не имелось. Был только Марк и игрушки. В основе своей плюшевые пёсики и мишки. Мальчик переодевается в пижаму и ложится в постель. Мама присаживается на край кровати, чтобы потом поцеловать сына в лоб перед сном. — Закрывай глазки и спи, — женщина нежно целует ребёнка в лоб, а после уходит из комнаты, при этом не забыв помахать рукой на прощание. Теперь Сезар один. Торрес грустно скребёт пальцем рисунок белого пушистого щенка на подушке, пока тёплый свет ночника тускло светил рядом. — Надеюсь, что скоро ты сможешь поиграть со мной, Помпон… Сезара будто услыхал Всевышний, подавший ему через несколько дней, в качестве благословения, этого пёсика. Но по высокой цене, которая не исчислялась в зелёных бумажках.***
██ мая 2009 года. Округ Мандела, США. Тогда была и сделана эта фотография, она будто передавала всё счастье и любовь, испытанную всеми в тот миг. На глазах собирались слёзы. Так хочется вернуться в детство… То, что прошло — уже не вернуть. Но этот миг Сезар может вернуть вместе со своей новой семьёй. Мужчина был окружён постоянной любовью и поддержкой со стороны своих родных. Вечно радостный Джона, послушный Адам и дорогой Марк… Поскорее бы помириться, но, вот как? Это будет невероятно трудно, потому что человек, которому Сезар доверял и ценил его — бросил. Такое тяжело простить. Легче вовсе не прощать, но мальчики… Мальчики же будут от этого страдать не меньше. Бедные парни уже и так настрадались достаточно, а они ещё такие молодые. Торрес вытирает краем рукава скатившуюся слезу и медленно поднимается с колен. Чуток покряхтев, ибо возраст, чтобы долго сидеть на коленях уже не тот, Сезар отряхивается. Мужчина осматривает весь чердак, обдумывая идею, дабы забрать отсюда всё. Около двух десяток мятых коробок, стояли повсюду. В каждой лежало что-то, с чем Торресу очень сложно расставаться. Если тщательно прошерстить всё содержимое коробок, то некоторые вещи спокойно можно было продать, что-то оставить, выкинуть в крайнем случае. Сезар без спешки спускал все коробки вниз, аккуратно, чтобы не плюхнуться с лестницы. Та была жутко неудобной и на первый взгляд очень ненадёжной, но всё-таки выдержала двадцать минут эдакой транспортировки. Осталось только всё это уместить в машину… «Значит, две коробки в ноги на переднее пассажирское, одна на сидение. Сзади три коробки в ряд на сидения, по две с каждой стороны в ноги. В багажник оставшееся. А после на автомойку, но уже не сегодня», — размышляя Сезар стоит с вещами у двери. Коробка за коробкой оказывалась в машине. Оставалось всего три шутки. Мужчина наклоняется за очередным картонным ящиком, как случайно замечает что-то в тени. Будто это нечто за ним наблюдало всё это время. Торрес останавливается, приглядываясь туда. Нервы начинают шалить, а фантазия разыгрывается, представляя там самое ужаснейшее, что только могло быть. Альтернативы. — К чёрту, — Сезар подхватывает все три коробки разом и уходит вон из дома. Если быть точнее, то не уходит, а убегает. Как на зло, все самые тяжёлые ящики — были эти три. Увы, Торрес случайно привлёк внимание какого-то любопытного соседа, который не удержался от расспросов с недовольным лицом. — Простите меня за мою любопытность, но чем вы здесь занимаетесь? — прохожий подходит на несколько шагов ближе. Расстояние между этим незнакомцем и Сезаром сократилось с семи метров на пять. — Я знаю, что могу надоесть, но просто понимаете здесь ограбили семью недавно, поэтому лишняя предосторожность не помешает. Так что ответьте на вопрос, будьте любезны. — Это мой старый дом. Мне отсюда надо было забрать свои вещи, — Торрес опирается об машину, переводя дыхание. — Понятно, — с заметным недоверием, этот сосед оглядывает Сезара. — Всего хорошего… — Ага. И Вам, — священник скудно прощается и закидывает оставшиеся коробки в машину. Осталось только снова вернуться к дому и закрыть его. А и, конечно, перепроверить, всё ли взято. Крутя в руке ключи, Сезар подходит к двери. Останавливаясь возле неё на пару секунд, чтобы вспомнить, не оставил ли он там ничего: «Коробки взял, ключи здесь, очки, ключи от машины тоже здесь, телефон в машине. Нож. Нож… Надеюсь, что он в какой-то из коробок и я его просто не заметил». Дверной замок щёлкает, значит дверь закрыта. Можно двигаться обратно наконец-то! Только, вот, чувство, что кто-то ещё помимо Сезара рядом не осталось в доме. Такое ощущение, что Торрес ненароком его с ящиками прихватил. Нарастающие гнетущие мысли предотвращает мерзкая морось, летящая с неба. Небо затянуло серенькими тучами, которые в некоторых местах были темнее, а в других — светлее. Сразу же резко похолодало и коттеджи стали ещё более грустными. Неизвестный сосед, которого Торрес ранее не знал, быстрым шагом направляется в свой дом, оттуда набирая не столь длинный номер… — Алло, 911?***
Примерно в то же время в доме Сары. — Марк, ты будешь вставать?! — рассерженный женский голос звучит над спящим мужчиной. — Угу… — Хитклифф перекатывается с бока на бок на диване, заматываясь ещё сильнее во флисовый голубой плед.***
Сегодняшней ночью не получилось расстелить нормально постель. Сара уснула и не хотела просыпаться, не то что уже и кровать стелить. По этой забавной причине, Марку пришлось нести сестру в кровать, в её комнату. А после ещё расспрашивать, где находится постельное бельё. Но не получив должного ответа, а лишь злобное сонное бормотание в подушку, Хитклиффу старшему пришлось искать альтернативу постельному белью. На замену пришёл мягкий флисовый плед, оттенка бледной, видно, не первой свежести, морской волны. Цвет замены одеялу Марка не пугал, его пугала полная тишина и темень в доме, а ещё отсутствие нормальной подушки. Был выход один — декоративная диванная подушка! За хоть какой-то комфортный сон (хотя его нельзя было таким назвать), Хитклиффу пришлось поплатиться своей шеей. По началу были нудные программы по телевизору. Они действовали как колыбель, которая тебя убаюкивала, дабы ты не видел этот кошмар перед сном! Конспирологические фильмы, программы, передачи, шоу. Теория заговора, бермудский треугольник, иллюминаты, масоны, евреи (?)… Рептилоиды, Елизавета II! Такая ересь, но, чёрт возьми, затягивает. Но Марку повезло, он был не слишком глуп, чтобы верить придуркам из телевизора, что Земля плоская. И поэтому, вместе того, чтобы разжижать мозги этой дрянью, Хитклиффом было принято решение включить Скуби-Ду. Проходит время, час, полтора. Веки тяжелеют, держать глаза открытыми становится всё труднее, с каждым морганием. Глаза сохнут, а желание отключиться растёт. Усталость поглощает всё тело, сидеть даже стало тяжело. Мультики по телевизору смешиваются в какую-то бессмыслицу, прекратилось понимание всего, что происходит на экране. Хочется спать… Голова падает на жёсткую подушку, одна рука жмёт на кнопку выключения на пульте, а другая укрывает измотанное тело пледом. Всё. Спокойствие и релакс. Не проходит и минуты, как Марк засыпает. Вроде бы всё должно быть хорошо, без всяких трудностей. Но не тут-то было! Всю ночь Хитклифф ворочался на диване, просыпаясь каждый час. А ситуацию усугубляли рассказанные по телевизору небылицы! О Боже, если ты просыпаешься ночью просто так, то значит на тебя кто-то пристально смотрит! Марк этому конечно же не поверит. Нет, поверит. Зная, каким параноиком был и есть Марк, он конечно же поверит. Но постарается отметелить эти мысли, а позже, снова проснуться через час.***
Кофемашина шумела на весь дом. Чудесное начало дня с кофе! Везёт только тому, кто этот кофе попробует, а не тому, кто проснётся от громыхания кофемашины. С кухни доносился аромат свежего кофе. — Марк, давай уже вставай! Там кофе заварился, — Сара трясёт брата за плечо, но тот всё ещё не в силах проснуться. Хотя, всё же преодолев все тяготы утренней рутины, у мужчины получается подняться с дивана. Направляясь на кухню, вслед за полосой аромата, Хитклифф несколько раз умудряется потерять равновесие. Но всё же устоять на ногах. Запах свежезаваренного кофе бьёт в нос. Крепкий напиток сильно нагревал кружку, которую Марк держал двумя руками. Всё-таки нормальное начало утра. — Кстати, ты не забыл, за чем ты сюда приехал? — громко спрашивает женщина из гостиной. — Тебя спать уложить? — хриплым, низким голосом, в шутку спрашивает Марк. Конечно, он не забыл, по какой причине ему пришлось вернуться сюда. — Я знаю, для чего я приехал, не беспокойся. Мужчина возвращается в комнату к сестре и присаживается рядом на диван. Хлебая чёрный, горький кофе, сонливость рассеивалась; силы возвращались. Сара поворачивается и с недоумением косится на брата, при этом держа кофе с сахаром, разбавленный молоком. — Как ты это пьёшь… — Не задумываясь. Проходило время, теперь, спокойно набравшись сил, можно и забрать то, для чего приходилось сюда переться. Сара поднимается по лестнице, к спальням. На втором этаже, куда следует Хитклифф за сестрой, была так же кладовка. Это помещение для старых, ненужных вещей стало словно кладбищем. — А для чего ты хранишь здесь свои детские ролики? — Марк указывает на пурпурные роликовые коньки с бабочками и радугой. У них были розовые колёсики и бирюзовые шнурки. На них Сара каталась лет в двенадцать. — Отдай их на благотворительность или выброси. — Потом, — женщина отмахивается рукой и усердно рыщет в пыльной коробке. — Ужас, ты даже мой деревянный меч тут хранишь! — мужчина подходит к хлипкому стеллажу с вещами, возле которого стояла игрушка. Рукоятка оружия была окрашена в зеленый цвет, но краска в некоторых местах со временем потрескалась и слезла. Хитклифф берёт игрушку и начинает ею размахивать. — Так, так, так, у тебя сын есть, с ним поиграешь. Не здесь. А то меня прибьёшь. — Господи, у меня есть сын, — Марк застывает как камень посреди кладовки, начиная снова осмыслять жизнь. — Господи, у тебя есть сын… Оба застывают, понимая, как сильно их жизнь изменилась. С того момента, как не стало матери и Марк вернулся в округ, — всё заново началось с чистого листа. Абсолютно каждая судьба, каждого человека пошла иначе. — Вот, нашла! — вскрикнула Сара, поворачиваясь к своему брату, который до сих пор не мог ни во что поверить. Женщина передаёт уже настоящее оружие в руки Марка. Холодные кисти Хитклиффа соприкасаются с ещё более холодным металлом. Ему странно и непривычно держать сейчас пистолет в руках. Мужчина прожигает взглядом дыру в корпусе оружия, как шестнадцать лет назад. Ему страшно видеть это. Неприятно. — Марк? — Сара сидит на полу, поднимая напуганный взгляд исподлобья. Хитклифф старший скатывается спиной вниз по наличнику двери, присаживаясь на корточки. Он закрывает лицо рукой и сбито вздыхает, по щеке медленно скатывается слеза. Та оставляла после себя сырой след, блестевший при тусклом свете одиноко висящей лампочки. — Ну чего ты… Женщина подсаживается слева от брата, плотно прижимаясь к нему всем телом, тем самым обнимая всю его левую руку. — Я с тобой. Всё будет хорошо.