Оранжерея любви

      – Почему ты не рассказала нам раньше? – наклонившись к подруге, наигранно дуя губы, поинтересовалась девушка. – Два года, Пегги!       Неожиданно для каждого сидевшего за обеденным столом, на шатенку нахлынула волна стеснения и та, предчувствуя как поднимающийся по шее жар вот-вот перекинется на щеки, окрашивая их в ярко-коралловый цвет, опустила голову. Смущенный взгляд метнулся в сторону двоюродного брата, заставив того вновь заговорить:       – Ну, – протянул офицер, потирая вспотевшие ладони о джинсовую ткань брюк, – Маргарет позвонила мне пару недель назад и мы немного говорили о её новой девушке, но никаких подробней…       – Стивен Грант Роджерс! – нахмурившись, обидчиво проговорила женщина. – Никто не просил тебя делать только хуже.       – Два года, – вновь восклицала рыжеволосая. – и ты решила рассказать ему, а не своей лучшей подруге! – направив кончик указательного пальца в сторону шерифа, она прищурилась, а зубы, в наигранном пренебрежение заскрипели.       – Вообще-то я её брат, Романофф!       – Во-первых, двоюродный брат, и это ничего не значит, а во-вторых, стоит напомнить кто рассказывал родителям обо всех наших ночных побегах?! – язвительно напоминала она, заставляя голубоглазого встрепенуться и надуться, словно петуху. – Ты в буквальном смысле не умеешь врать или держать язык за зубами.       – Я был маленький!       – Нам было около шестнадцати, Стив, и ты рассказывал выборочно, прямо как настоящий стукач! Из-за тебя моя мама узнала, что я целовалась с Гаморой в автокинотеатре и мне пришлось выслушать целую лекцию о половом просвещении – поморщившись от воспоминаний садовница проложила. – Зато умолчал о том, как передернул Джеймсу в соседней машине! – едкая, самодовольная улыбка пронзила бледно-розовые уста.       Хлопающий глазами «хороший мальчик» чуть не подавился воздухом, подозревая, что пришла его очередь краснеть. Роджерс готов поклясться, что до мельчайших подробностей помнит, как той ночью брал с шатена клятву сохранить их маленькую, внезапную шалость в тайне. Только вот несколько лет назад он и понятия не имел о таланте избранника распространять информацию подобно радио. Барнс, сидевший по правую руку от мужа, не отвлекался от тарелки, а на железный взгляд голубоватых глаз лишь пожал плечами, припоминая, что поведал однокласснице всё до мельчайших подробностей сразу же после фильма, по пути домой.       Когда Маргарет начала свой неожиданный рассказ, Стив и Наташа уже успели покончить с трапезой. Отложив столовые приборы, стараясь не прислушиваться к удовлетворенному чавканью автомеханика, что разносилось по всей кухне, парочка пыталась заострить свое внимание на каждой детали о таинственной незнакомке.       Несмотря на публичность с юного возраста, миллионы подписчиков в социальных сетях и мировую, олимпийскую славу, женщина всегда нехотя рассказывала о своей личной жизни, впрочем журналисты с этим прекрасно справлялись и без её ведома. После непрекращающихся статей и репортажей, которые превращали обычные дни в сумасшествие, Картер лишь оставалось отвечать на телефонные расспросы родственников и друзей. Наблюдая за семейным счастьем кузена, она по доброму завидовала и с тоской убеждала себя, что её дикий график не выдержит ни один нормальный человек, а мечты о здоровых отношениях бесконечно отодвигала на задний план. Однако, случайное знакомство на одной из закрытых вечеринок быстро превратилось в дружбу, и ещё быстрее переросло в двухлетний тайный роман. Спортсменка была до чертиков влюблена, а в карих глазах плясали искры лишь от одной мысли о возлюбленной. Скрутив руки в замок, шатенка радостно наблюдала за лучезарной реакцией одних из самых дорогих и близких людей.       – Подожди-ка, – оторвавшись от сочных ребрышек, вытирая руки тканевой салфеткой, заговорил Баки. – Дотти? Серьёзно? Её в самом деле так зовут? Она типа фермерша? Ухаживает за козочками, кормит курочек и пассет овечек от заката до рассвета? – блестящие от жирного мяса губы кривятся в ухмылке.       – Нет, – невозмутимо отвечает Пегги. – Её зовут Дороти, в честь бабушки, – каштановые пряди метнулись по воздуху, а лицо обратилось в сторону садовницы, маскулинные руки сжали девичью ладонь. – Их семья эмигрировала из России после распада империи, но она знает и продолжает изучать язык. Не так давно я рассказывала ей о вашей семье и Дотти призналась, что будет очень рада познакомиться, услышать вашу историю и попрактиковаться в разговорной речи.       – Не думаю, что я смогу поддержать долгий разговор, но папа будет только рад, он часто созванивается с людьми из русской диаспоры в Джерси-Сити, и мама приготовит свои лучшие блюда из русской кухни, Дороти несомненно станет желанным гостем.       – Так кем она работает? – всё не унимался автомеханик.       – В киноиндустрии, – отвлекаясь от теплой, маленькой улыбки, что подарила ей зеленоглазая, отвечает Маргарет, забывая, каким впечатлительным может быть зять. Популярные личности давно превратились для неё в обычных людей, что в отсутствие камер могут позволить себе быть менее идеальными и похлюпать пенкой молочного коктейля. Поймав на себе выжидающий взгляд, стремясь обуздать напряжение мужчины, хоккеистка сразу подмечает: – Она просто начинающая актриса, только не подумай ничего особенного. Раньше Дороти выступала на сцене бродвейского театра, но решила попробовать что-то новое, ей просто нравится сцена, камеры, образы…       – Да ты брешешь! – вскрикивает кареглазый отбрасывая салфетку в сторону шерифа. Руки его неожиданно бьют о стол, заставляя лежащие перед ним тарелки подпрыгнуть. – Когда Стив рассказал мне, что у тебя появилась девушка, я мог представить кого угодно, но ты встречаешь с Дотти Андервуд? – Пегги лишь кивает, отчего тот ещё больше становится неуправляемым. – Дорогой! Помнишь мы недавно ходили в кино на новую часть Джеймса Бонда?! Она же там сыграла роль русской шпионки! Я должен с ней познакомиться! Как можно скорее! Она наверное знает все сплетни голливуда!       – Милый, ты познакомишься с ней лично через пару недель, просто постарайся быть менее импульсивным и заносчивым, – хватаясь за активно жестикулирующего мужа, пытаясь его успокоить, напоминает Роджерс. – Будь собой и не пугай её своими расспросами, я тебя умоляю.       Зеленоглазая с беззвучным стоном в груди глубоко вздохнула, тело обожгло острой болью, горло оцепила ноющая, режущая зноба, руки скрутило в дрожи, а глаза налились кровью. Забывая о радости за подругу, что мгновениями раньше окутала её целиком, Романофф сдалась в попытках остановить свою злость и печаль.       В первые месяцы осени, совсем недавно, при каждом удобном случае, когда друзья собирались в автомастерской, ей приходилось с похожим на Картер стеснением, отвечать на расспросы о своей возлюбленной. К сожалению, теперь ей приходится выслушивать жалостливые, тошнотворные советы о том, как жить дальше. Пожалуй ещё больше рыжеволосую выводят из себя непрекращающиеся сообщения бывшей девушки, чье неожиданное возвращение не решается комментировать даже Джеймс.       – Наташа? – нежный голос с легким британским акцентом возвращает в реальность, где три пары глаз нервно изучали её скрюченную позу. – Все хорошо?       – Да, просто задумалась, как сложно состоять в отношениях с медийной личностью и таким же занятым человеком, – открещивается садовница. Продолжительные, счастливые и здоровые отношения всегда вгоняли в ужас и пожирающую темноту. Может быть, она не была создана для чего-то подобного и неожиданный разрыв с Максимофф стал очередным подтверждением. Образ Ванды не покидал её ни на миг, он тесно переплетался с ликом Гаморы, заставлял голову трещать, а душу разрываться на две равные части. – Как вы справляетесь?       – Это сложно, но мы старались никогда не расставаться на долгие сроки, и Дотти переехала в мою квартиру на прошлой неделе, – глаза взмыли вверх, припоминая яркие ночи и завтраки в уютной тишине. – Я и представить не могла, что мне настолько понравится жить с кем-то. К тому же, мы скоро поедем в совместный отпуск.       – Звучит потрясающе, – изображая яркую улыбку, Наташа чувствовала, как её сердце трещит, разбивается на маленькие, почти незаметные, но до ужаса больно колющие осколки. – Куда?       – Кстати говоря о скором отпуске, – притянув супруга за плечи, Стив посмотрел в карие глаза и оставив поцелуй на щеке, самодовольно ошарашил подругу. – Спустя несколько лет мы все-таки решились поехать в свадебное путешествие!       – Правда не совсем одни, – кивая в сторону хоккеистки добавляет Барнс. – Признаюсь, я думал, что меня похоронят раньше, чем это произойдет.       – Подождите, – поглядывая на товарищей, садовница прикусывает губу, ощущая как её настигает озарение и ещё большая печаль. – вы поедете вчетвером? Это.., это здорово!       – Впятером, – заявляет механик, получая одобрительные кивки поддержки. – Я бы не поехал без тебя, ты же знаешь как тяжело было бы с Роджерсом и Картер. Тем более на протяжении двух недель! Поэтому, мы решили устроить самую гейскую тусовку и в качестве подарка на день рождения оплатить тебе путевку. Ты можешь даже чемодан не собирать, просто выйди из дома двадцать четвертого декабря и отправляйся с нами в аэропорт.       – Ребята, это очень мило, но я не знаю смогу ли поехать.       – Малышка, мне кажется ты сделала очень много ошибок в фразе «я согласна», – не унимался шатен.       – Просто вы все будете парами, – смущенно проговорила девушка не поднимая головы, – и я не хочу мешать вашему романтическому настроению.       – Стив каждый день засыпает около одиннадцати вечера, ты думаешь что сможешь убить мое романтическое настроение? – фыркнул он. – Оно бессмертно.       – Это достаточно популярный курорт, – заговорила Маргарет положив ладонь на плечо подруги. – Я думаю, ты быстро найдешь себе кого-то, если понадобится компания помимо нашей.       – К тому же я окольцован навеки и больше не представляю конкуренцию, – в следующее мгновение голос мужчины стал холодным и уверенным. – Ты не посмеешь бросить меня с ними на Рождество. Я рискую умереть из-за правильности и занудства!       – Дело не в том, что мне будет с вами скучно, Пегги. И ты не можешь манипулировать мной, Баки.       – Но это работает?       Облокотившись на спинку стула, рыжеволосая старалась не смотреть страстно ожидающим ответа, друзьям в глаза, вместо этого она уставилась на собственные пальцы, что нервно отбивали простенький ритм. Мысли в голове перекрикивали друг друга, склоняли к разным отговоркам и оправданиям, садовница была увлечена настолько, что даже не заметила, как старшая сестра появилась в комнате и, нежно касаясь её спины, направилась в сторону кухонного островка, хватая со стойки хрустальный стакан.       – О чем Джеймс опять умоляет? Я слышала его возгласы даже в кабинете отца, работая за закрытой дверью, – заговорила блондинка, перебивая шум воды, что с плеском наполняла стакан.       – Пытаюсь заставить нашу снежную королеву поехать на Рождество в Плайя-дель-Кармен, – отвечает шатен, пожимая плечами, и взгляды двух пар зеленых глаз с совершенно противоположенными эмоциями стреляют ему в лицо.       – Зачем ты… – начинает девушка, но хрипловатый голос адвокатши заставляет её замолчать.       – Ты должна поехать! – утверждает женщина, делая несколько шагов к обеденному столу, останавливаясь напротив сестры. – Тебе нужно это, и даже не смей со мной спорить! Просто расслабься, собери вещи и езжай! Мексика никогда не бывает скучной, заведешь новые знакомства, сходишь на вечеринки, когда ты в последний раз тусовалась где-то кроме бара Старка? – глаза её становятся широкими и умоляющими, губы складываются уточкой, а ладонь сжимает девичие запястье. – Давай же! Не будь трусихой! Тебе нужно вдохнуть чего-то нового и свежего. Тем более, если ты поступишь в институт, возможность поехать куда-то, или просто провести время с друзьями появится только через несколько лет. Такой шанс! – улыбка на губах Елены расширяется, когда она замечает как лицо напротив становится менее хмурым.       – Хорошо, – выдыхает Наташа поднимая руки, – сдаюсь, уговорили.       – О да, – радостно вскрикивает Джеймс вскакивая с места. Направляясь в сторону сестер, он поочередно заключает каждую в медвежьи объятия и оставляет несколько поцелуев на щеках. – Плайя-дель-Кармен ждёт нас, сучки!   

***

      Когда входная дверь дома Романофф открылась, впуская в постройку прохладный ветерок – был вечер, небо заполонили багровые облака, а солнце последние минуты сверкало на снегу персиковыми лучами. На широкой деревянной лестнице послышались тяжелые шаги и, несколько мгновений спустя, дверь в кабинет отца с гулким грохотом закрылась, привлекая внимание трёх, расположившихся в гостиной, девушек и скачущего за Луной, подальше от дивана, щенка.       Елена, что часами ранее уютно положила голову на колени младшей сестры, открыла глаза и глубоко вздохнула, перед тем как откинуть плед и, оперевшись на руку, привстать:       – Наверное это Пьетро, – заговорила она в полудреме, убирая с губ лохматые, разбросанные по всему лицу локоны. – Пойду узнаю как у него дела.       – Постой, – схватившись за запястье блондинки, садовница поймала на себе непонимающий, озабоченный взгляд. – Позволь мне.       – Я не думаю, что это то, что тебе нужно, – сухо ответила она, чувствуя, как хватка на руке лишь усиливается. – Наташа…       – Я понимаю, что ты хочешь сделать только лучше, защитить меня, уберечь, но я уже давно стала взрослой.       – Дело не в возрасте, – упрямо качая головой возразила адвокатша.       Будь у Романофф возможность, то она непременно бы рассказала всю правду мужу и сестре, но вскрытие тёмного секрета, что женщина так тщательно хранит вот уже несколько дней, с лёгкостью разрушит невинные жизни. Пусть быть адвокатом сложно, но со временем границы морали стираются и многие преступления клиентов доходят до обыденного уровня, а вот пытаться спасти близкого человека, и одновременно оставаться холоднокровным профессионалом – почти невозможно. Чувствуя зарождающуюся в конечностях дрожь, Елена опускает голову. Несмотря на боль разбитых сердец и возможные последствия, она клянется молчать до последнего, ей лишь остаётся: скрывать тайные встречи с Вандой, оградить младшую от ошибок, которые могут обойтись ей слишком дорого и ждать.       Суббота стала первым днём с появления супруга, когда Ванде удалось оказаться в одиночестве, и на мгновение расслабиться. Проводив Вижена на внезапную встречу, и собрав мальчиков на прогулку с дядей и кузиной, она в очередной раз заблудилась в мечтаниях. Представляла, что всё происходящее дурной сон, от которого молодая мама просыпается в чудесном доме у океана в Бич Хейвен, приятные солнечные лучи бегают по её лицу, а талию сжимают руки возлюбленной. И вот перед глазами, словно сияние, испускаемое сквозь темную пучину случившегося, возникает образ счастливой рыжеволосой.       Каждую ночь, обливаясь слезами, она умоляла о прощении и загадывала снова оказаться в родных объятиях. Быть может Максимофф проклята с рождения и не заслуживает счастливого конца, слишком уж много грехов взяла на себя. А знакомство с садовницей не более очередного удара, злобной усмешки от жизни, повода для страдания и зависти, демонстрация того, чего у неё никогда не будет. Каждый стук сердца ощущается болезненней предыдущего, словно вместе с кровью по всему телу распространяется парализующий яд. В ушах грохочет так сильно, будто за окном гремит непогода… Дизайнерка заставляет себя открыть глаза, повернуть голову в сторону входной двери и прислушаться. Несмотря на все молитвы, стук повторяется и, глубоко вдыхая в унисон с ритмичными ударами, она медленно поднимается с кресла и направляется в сторону коридора.       – Елена?! – удивление срывается с малиновых губ, когда шатенка с широко раскрытыми глазами изучает неожиданную гостью на пороге. – Пьетро забрал мальчиков около часа назад, – говорит она, отстраняясь от двери делая несколько шагов в глубину дома, чтобы проверить часы в гостиной. – Что-то произошло?!       Адвокатша, чувствуя как тревога в одно мгновение захлестнула собеседницу и дыхание той сбилось, лениво покачала головой:       – С ними всё хорошо, Пьетро выслал мне несколько фотографий из детского центра пару минут назад. – поспешила она успокоить домохозяйку. – Разрешишь войти? У меня есть разговор.       – Прости, но я не думаю, что это хорошая мысль, – заикаясь ответила зеленоглазая. Нервными движениями она заправила выпавшую прядь за ухо, наклонила голову и уставившись на руки начала перебирать пальцы. – Я понятия не имею когда Вижен вернётся домой, он уехал на важную встречу несколько часов назад, возможно…       – Поверь мне, милая, его не стоит ждать раньше полуночи, – самодовольно ухмыльнулась блондинка. – Одна птичка нашептала Тони Старку, что в городе появился архитектор из Чикаго, который не слышал об его заслугах и не бывал ни в одном заведении. Поэтому, времени у нас более чем достаточно. Так можно войти? – кивая вовнутрь постройки спросила она.       Вид дома не соответствовал тому, что Романофф привыкла видеть раньше: игрушки мальчиков были разбросаны по полу, несколько лампочек по пути на кухню перегорели, а некоторые цветы в горшках стремительно засыхали. Казалось, угнетающая атмосфера беспорядка, потерянности и вечного беспокойства, застрявшая в стенах постройки, отражали внутренний мир хозяйки. Остановишься у кухонного островка, Ванда схватилась за пустую чашку и сжимая ту в ладони, настороженно присматривалась. Перед тем, как сесть за обеденный стол, Елена медленно развязала пояс изысканно-зеленого приталенного пальто, сбросила его с плеч и аккуратно повесила на спинку стула.       – Напитки или снеки? – незаинтересованно спросила дизайнерка.       – Кофе с двумя ложками сахара, но без молока, – ответила адвокатша вытаскивая из сумочки записную книжку, папку с бумагами и несколько ручек. – У нас будет довольно долгая беседа.       Глаза молодой матери беспокойно забегали по блондинке и предметам, что она кропотливо раскладывала на столе. Охваченная переживаниями, тонущая в миллионе хаотичных мыслей, она чувствовала, как быстрое дыхание заставляет грудь содрогаться, а плечи подпрыгнуть к голове. Кутаясь в старый, забытый на днях, кардиган лучшей подруги, Максимофф сделала несколько настороженных шагов в сторону женщины.       – То, что произошло между мной и Наташей, – горечь поднялась по горлу, разлилась на языке, а на его кончике появился неприятный, тошнотворный привкус. – Мне очень жаль. Не описать словами настолько сильно, – все старания не думать о бывшей любовнице давно превратились в прах. Ей казалось, что созданные ими воспоминания, стали одновременно даром и проклятием. – Как она себя чувствует?       – Намного лучше, – сухо ответила она, стискивая зубы от картинок в голове. В память вонзились последние дни жизни младшей сестры, её горькие слезы, обмякшее тело, редкие улыбки и медленно растущее стремление жить дальше без той, кто показала что такое настоящие чувства. – Несколько дней назад она впервые полноценно встала с кровати и даже вышла из дома, но ей по-прежнему тяжело. Всеми силами избегает свою неожиданно вернувшуюся бывшую, думаю, благодаря Агате ты уже в курсе. Начала готовится к поступлению в университет, – будь у домохозяйки силы, она непременно бы засияла в улыбке от радости за возлюбленную. До поездки и во время путешествия в Бич Хейвен садовница много говорила о желании вновь стать студенткой, но её отталкивали страхи и домыслы. Смотря на водную гладь, укутавшись в девичье тело, зеленоглазая не бросала попыток заставить ту поверить в себя. – Но я пришла к тебе не из-за моей сестры, вернее, не только по этому поводу.       – Из-за Пьетро? – стыдливо предположила она. – Елена, мне очень жаль, что он стал редко бывать дома и проводить всё время в компании меня, Билли и Томми. Я пыталась переубедить, говорила, что это лишнее, но ты знаешь его. Он не слушает, все ещё относится к Вижену с недоверием и боится оставлять нас на долгое время вместе.       – Это я заставила его взять у Старка отгул на неделю, не могу видеть как моего мужа терзают душевные муки, – блондинка схватила хозяйку дома за руку и, притянув её к себе, взглянула в глаза. – В любом случае, ты и мальчики могут положиться на меня также, как и на него. Когда я давала клятву у алтаря, я впускала в свою семью не только Пьетро.       – Тогда почему ты здесь? – несколькими минутами позже поинтересовалась молодая мама.       Зеленые глаза вмиг потемнели, стали холодными и беспристрастным, отчего по позвоночнику стоящей напротив женщины пробежалась волна мурашек, а в душе засело неприятное, свербящие предчувствие:       – Ванда, – спокойно произнесла она, стараясь не шокировать собеседницу ещё больше, перед тем, как в поле зрения той окажется новый предмет, что адвокатша медленно доставала из сумочки. Увидев коричневатую папку, что она держала в своих руках около десяти лет назад, Максимофф отшатнулась. Она почувствовала, как стены начали съезжаться, ноги дрожать, в горле пересохло, а в глазах помутнело. – Это оригинал дела Джимми Кэрролла, я-       Не успев договорить, Романофф вскочила и, заметив как тело, подобно ватному, падает, она выставила руки и притянув его в объятия, попыталась посадить возможную клиентку на стул. Ванда поймала себя на мысли о том, что она стремительно задыхалась, скрестив ладони на груди ей сложно было осознать сколько прошло времени. Закрыв глаза, используя старый метод счета вдохов и выдохов, шатенка лишь больше запаниковала, ощущая, как с каждой секундой становилось только хуже. Ей слышалось, как невестка отошла от неё чтобы выключить засвистевший чайник и, вернувшись, обхватив дрожащие кисти, стараясь успокоить, присела на колени рядом. Потертое дело о смерти юноши, которого она убила несколько лет назад, вечный ночной кошмар, лежало перед ней, заставляя зябкие мурашки атаковать тело, а мысли о скором наказании пронзить разум.       – Прошу, только успокойся и послушай меня. Никто не знает, что оно у меня, я просто хочу тебе помочь.       – Пьетро и Наташа? – прозвучал растерянный голос.       – Никто, никто кроме меня и, как я выяснила вчера, Агаты не знает об этом. Я хотела узнать как можно больше о Вижене и наткнулась на замятое дело Кэррола, а потом Харкнесс зашла ко мне в офис с вопросом столько дают за убийство по неосторожности и какой срок давности у преступлений, – руки блондинки коснулись содрогавшихся плеч, и напуганный взгляд поднялся к её лицу. – Я обещаю, что с тобой и мальчиками ничего плохого не случится, просто расскажи мне, что произошло в тот день и, если ты захочешь, мы заключим контракт…       К тому времени, когда телефон Максимофф завибрировал, оповещая её о скором возвращении брата и сыновей, сделка между женщинами была заключена, а история десятилетней давности рассказана несколько раз. Наблюдая за расписанным сизыми облаками небом, Елена не спешила сходить с крыльца. Всю беседу она предвещала, что у неловко топчущейся за её спиной, домохозяйки на языке колется важный вопрос.       – А Наташа, она…       – Моя сестра любит тебя, искренне и сильно, это стало основой причиной почему я пришла к тебе. Узнай она обо всем, то не задумываясь ворвалась бы в бурю событий и наломала дров. Она всегда была из тех, кто борется до последнего, забывая о последствиях. Скажи мне правду, Кэррол стал единственной причиной, почему ты до сих пор не ушла от Вижена? – получив в ответ уверенный кивок, блондинка тяжело, но удовлетворенно вздохнула. – Я сделаю всё возможное, чтобы Таша не узнала об этом, по крайней мере пока, ты сама должна рассказать ей. Это будет правильно.       – Спасибо тебе.       – За своё счастье надо бороться. Я могу бесконечно помогать тебе, отстаивать твои интересы перед судом и законом, но Ванда, в жизни я тебе не помощник. Чтобы быть с той, кого действительно любишь, ты должна быть сильной и, несмотря на обстоятельства, приложить все усилия.       – Я буду, Елена, ради Наташи я готова.       – Дело во мне и я чувствую, что должна поговорить с ним, спросить о том, как Ванда. – от имени некогда возлюбленной в горле будто пересохло, а на душе что-то заскребло. – Разве побег от реальности и правды поможет мне жить дальше? Ты сама говорила, что я должна двигаться, дышать полной грудью и идти навстречу всему, что готовит для меня жизнь, так дай мне шанс. Лишь два вопроса и никто никогда не вернется к этому разговору больше, обещаю, это необходимо и очень важно для меня. – умоляла рыжеволосая, наблюдая как голова сестры незаметно покачивалась. Прикусив губу, стараясь найти хоть каплю сомнений, она внимательно пробежалась по лицу напротив, и заметив как в зеленых глазах рухнули стены, краешек бледно-розовых губ дрогнул в улыбке.       Люди убеждены, что сильнее боли чем расставание с любимым и быть не может: им чудится, что это как скитание по тропинкам из огня, гвоздей и битого стекла – невыносимая боль парализующая каждый кусочек тела. Но никто и никогда не говорил о том, каковы порой мучения тех, кто может лишь наблюдать за страдающим, искать любую возможность и шанс для утешения. Измученно застонав, Пьетро развалился в когда-то рабочее кресло Алексея и развернувшись в сторону окна, лениво наблюдал за изредка проходящими мимо дома горожанами и проезжающими машинами.       Мерзкая дрожь наседала на плечи подобно коршуну, что вонзал свои когти в нежную кожу, каждый раз, когда мужчина покидал дом младшей сестры, не переставая и на минуту беспокоится о состоянии женщины и сыновей. Ванда была подавлена, несмотря на попытки держаться, слезы не прекращали наполнять её глаз. Казалось, каждое произнесенное слово и мысли, что бились в голове домохозяйки отсылали её лишь к одной персоне. Несколько дней назад, в зеленых, затуманенных омутах неожиданно загорелся незаметный огонек надежды, что заставлял Максимофф верить, что его сестра скоро к нему вернётся. С рождения они были полной полной противоположностью друг другу, например, в отличие от брата, всю свою жизнь шатенка была жертвой – держась за одну щеку, она сразу же подставляла другую, для нового удара. Казалось, Романофф изменила её, заставила поверить в себя, но появление законного мужа разрушило всё быстро и без возможности на восстановление. Воспоминания осушили горло, адвокат облизнуть потрескавшиеся губы, вновь оказываясь на крыльце, наблюдая как садовница пыталась бороться за свое счастье он верил, что дизайнерка, заручившись поддержкой, наконец-то рискнет дать отпор нелюбимому. И когда этого не произошло, тот был разбит едва ли меньше девушек.       Миллионы мыслей перемешались, запутались в комок, Пьетро так отчаянно пытался разобраться в поведении своего близнеца, что оказался в лично возведенном лабиринте. Он был более чем уверен, что внезапно возникшие чувства между девушками были искренними, Ванда была готова пойти за Наташей на край света.., но почему в тот день молодая мама сделала заведомо неверный выбор, он не мог понять до сих пор. Оповещая о пришедшем, дубовая дверь неожиданно заскрипела, за спиной послышались шаги и думы были вышвырнуты в воображаемую топку.       – Привет. – разворачиваясь к источнику звука, с теплотой в голосе пробормотал седовласый, чувствуя как по губам расползается ленивая улыбка.       – Привет. – остановившись у массивного письменного стола, скрестив руки на груди поприветствовала его зеленоглазая, заставив поморщиться, предчувствуя неприятный разговор.       – Я думал это моя жена.       – Она рвалась, но пришлось уговорить её дать мне шанс поговорить с тобой. – закусив пухлые губы, нервно постукивая по предплечью, рассказала она.       – Чего ты хочешь? – утомленно закатывая глаза поинтересовался адвокат.       – Я не ожидала, что наш разговор начнётся с глупого вопроса, ты ведь знаешь ради чего, вернее кого я стою перед тобой.       – До последнего надеялся получить другой ответ. Послушай, Наташа, – мужчина, собрав последние силы, придвинулся к столу, и сложив руки на гладкой поверхности, с тяжестью в глазах, глянул на родственницу. – я знаю, что ты хочешь быть с моей сестрой. Она стала первой и единственной, кто смог зацепить тебя с момента вашего расставания с твоей бывшей девушкой, но, к сожалению, на этом всё кончено. – холод в басистом голосе заставил покрыться мурашками, а ладони стиснуть в кулаки.       – Это твои слова или её? – приподняв бровь раздраженно поинтересовалась та.       – Ванда приняла решение, она хочет снова попробовать с Виженом, – имя ненавистного спутника сестры Пьетро неосознанно проговорил пренебрежительно, стиснув зубы. – Наличие двоих маленьких детей это серьезный аргумент. – глубоко вздохнув, взяв всю ответственность на себя, он решается на отчаянный шаг — окончательно уничтожить любую возможность, и разорвать отношения между девушками ради их блага. Зная, что молодая мама навряд ли решится на подобное. – Мне очень жаль, Нат, за все эти годы ты стала мне родной, но несмотря на то, как я люблю тебя, выбор моей сестры всегда будет на первом месте. Ты молода, умна и красива, без особого труда сможешь найти себе нового парня или девушку, но-       – Я хочу с ней встретиться!       – Она не согласится, уверен, что будет против, потому что у Ванды сейчас в приоритете восстановить семью. В жизни всё не так просто как ты хотела бы. Будь мудрой и прими её выбор, начни жить дальше и скоро всё придёт в норму. Несмотря на исход, моя сестра и мальчики испытывали к тебе только самые сильные и положительные чувства, им также нелегко все эти дни, но выбор был сделан, ко всем печалям, не в твою пользу. Теперь вы лишь две параллели, хоть и рядом, но никогда не должны пересечься вновь. – заметив как глаза напротив заблестели, мужчина замолчал. Седовласый, желая обнять и успокоить, было начал выходить изо стола, но поднятая рука заставила того остановиться. – Наташ.       Романофф чувствует как её сердце изнывает от боли, но демоны в голове ей не дают покоя, убеждая, что это именно то, что она заслужила услышать. «А что ты думала произойдет, когда влюблялась в замужнюю женщину?» – спрашивает она саму себя в очередной раз за последние дни. Хмыкая носом, бурча что-то неразборчивое Пьетро на прощание, садовница стремительно покидает комнату, даже не замечая, как ударилась бедром о дверную ручку. Быть может, все эти мечтания и ощущения, что Ванда стала той самой пришли к ней только от одиночества и скуки? Захлебываясь в слезах, оказавшись в собственной спальне, рыжеволосая утыкается носом в подушку, ощущая как тело покидает крик.       Прислушавшись к подозрительным звукам, наблюдавшая за дочерью Елена откидывает плед, вскакивает с дивана и перепрыгивая через ступени, быстро оказывается у распахнутой двери кабинета. Зеленые глаза бегают по сидящему за столом, отчаянно сжимающему беспорядочные локоны адвокату, что несмотря на стыд, боль и обиду продолжал убежать себя, что всё сделал правильно.       – Пьетро? Что ты сказал ей? – разрываясь между разбитыми мужем и сестрой спрашивает блондинка.       – Правду, – огорченно отвечает он.       Уставившись в окно, наблюдая за сверкающей в небе луной, Алексей перевернулся, зажмурился и, прижимаясь к сопящей супруге, вновь рискнул заснуть. Несколько ночей до, прислушиваясь к тихим, скулящим звукам за дверью, он чувствовал сковывающую, будто цепи, вину, на пару с терзающими душу мыслями и призрачными страхами, что не покидали того ни на минуту. Казалось, сегодняшнее полнолуние подарило каждому домочадцу, кроме адвоката, покой: впервые за долгие дни, Мелина спала спокойно, расслабленное дыхание приятно щекотало руку мужа, а в комнате дочери, вместо болезненных всхлипов изредка слышалось лишь тихое бормотание. Когда в одну из ночей за стеной раздался рыдающий вой и брюнетка вскочила с кровати, желая поскорее спасти дочь от кошмаров, он верил, что совсем скоро всё наладится и станет только лучше. «Романофф сильные, справятся с любым испытанием» – помнится говорил отец, когда первая фирма шатена с треском прогорела. Алан Романофф, несмотря на нежность к внучкам, запомнился сыну как жесткий авантюрист рискнувший покорить другую страну, и виновник образовавшейся между Алексеем и Натальей пропасти.       Став родителем около тридцати лет назад, он по-прежнему помнит клятву данную себе, когда белокурая девочка впервые появилась в его руках, – никогда не совершать ошибки собственного отца и любить детей вне зависимости от того, какой был выбран ими путь. Быть может, адвокат слишком сильно увлекся работой, заботой и желанием сделать жизнь дочерей лучше и правильней, не замечая как ненавистные черты Алана Романофф начали проявляться в отношениях с его маленькой, рыжеволосой копией. Благо, Наташа была мудрее, несмотря на растущую между ними пропасть, она не избегала адвоката в отставке, слушала и принимала, говорила о любви и старалась донести до него истину своих решений. Алексею же потребовалось несколько лет, чтобы сделать шаг вперед и, под надзором тогда ещё будущей супруги, помириться с родителем, пока не стало слишком поздно.       – Ты только взгляни на себя! Позорище! Почему ты до сих пор в Вествью? – громкий голос столкнулся о стены дома и эхом разнесся в коридоре на втором этаже. Держа активно сопротивляющегося сына за длинные, рыжеватые волосы, отвечая ударами по рукам на его толчки, седовласый брюнет направился вниз по лестнице. – С этими патлами ты похож на наркоманский сброд! Я скорее возьму в семью прокаженного, чем расскажу, что ты мой сын.       Ярость и горькая обида за оказавшиеся никому ненужными многолетние старания разлились в пелену перед глазами. Он годами работал на Говарда Старка, не спал ночами, конструируя самолеты и пехотную технику, чтобы сын мог получить образование и стать успешным американцем, а тот оказался неспособным посетить пару занятий в неделю.       Когда Алан Романофф, напоминающий разъяренного быка, ворвался в комнату юноши, тот, с гитарой на перевес, уже наполовину высунулся из окна. Ему казалось, что потолок вот-вот рухнет, чувствуя как его затаскивают в дом за шкирку и швыряют на пол, Алексей был так удивлен, что в первые секунды даже не завизжал. Быстро перебирая ногами, стараясь ухватиться за перила и остановиться, первокурсник ощущал как сердце стучало в горле, желудок превратился в прожигающую кислоту, а ненависть подавляла фундаментальный страх.       – Отпусти меня! – завопил он, пытаясь оттолкнуть тучную фигуру подальше. – Мне больно!       – Алексей! Алан! – где-то за их спинами раздался женский крик и за мужчинами последовал топот ещё одной пары ног. Перепрыгивая через ступени, испуганная мать быстро оказалась на первом этаже. – Остановитесь оба!       Споры и драки между отцом и сыном начались несколько лет назад и быстро стали постоянным явлением, но несмотря на изрядно надоевшие препирательства, Наталью каждый раз пронизывал ужас происходящего. Остановившись у порога, втискиваясь между огромными, мужскими фигурами, домохозяйка ловко оттолкнула сына и вставая между ним и супругом, выставила руки. Метаясь головой в разные стороны, она с мерзким холодком на теле ожидала что произойдет дальше.       – Пожалуйста! – глядя в глаза любимых взмолила блондинка.       – Мы остановимся, когда этот sykin sуn* сделает так, как надо, а не будет гоняться по городу с причёской как у сбежавшего из тайги дикаря, – отводя взгляд от жены он вновь смотрит на сына, ощущая нарастающую в груди скорбь. – Ты должен учиться! Ты уже неделю должен быть на территории университета! Почему ты здесь?       – Я не хочу учиться на адвоката, отец! – в очередной раз заявил юноша. – Я хочу заниматься музыкой!       – Музыка? Твое пение не лучше воя дворовых котов! Ты решил этим заниматься по жизни? Быть бродячим музыкантом? Если бы я занимался музыкой, это бы помогло нам встать на ноги?       – Никто не просил тебя уезжать из России! Это твой выбор!       – Закрой свой рот! – закричал Алан, а его указательный палец взмыл в воздух, направляясь к груди музыканта. – Я ежедневно забочусь о семье из последних сил! Завтра мы отвезем тебя в институт, где ты продолжишь свое обучение. Только попробуй вернуться! Иначе полетишь в Сибирь к своему вечно пьяному дяде, где будешь кормить холод и валить деревья.       – Я ненавижу тебя! Ты всю жизнь мешал мне! Ты монстр и я не хочу чтобы ты был частью моей семьи! – ядовитые крики, выливающие с уст молодого человека, замолкли. Схватившись за горящие от неожиданного удара губы, тот глянул вниз.       Зеленые, материнские очи, сверкающие в слезах, под светом мигающей лампы над входной дверью, не отрывались от потемневших глаз сына. Наталья задрожала, ей не верилось, что она смогла поднять руку на собственного ребенка:       – Алеша, – шокировано прошептала женщина, прикрывая губы ладонью. – Прости меня.       Мистер Романофф сделал шаг вперед и, прижимая трясущиеся тело супруги к груди, обнял домохозяйку. Родители в тишине наблюдали как незаметно повзрослевший сын, хватаясь за спрятанную в чехле гитару, хлопая дверью, покидает родительский дом, боясь, что навсегда.       С трудом вылезая из кровати, накинув на сутулые плечи халат и завязав узелок на поясе, тихо шаркая, адвокат направился в сторону коридора. Воспоминания и мысли не давали покоя, пережив тяжелые моменты последних дней и прошлых ссор с дочерью, он, конечно, держался молодцом, но последствия всегда давали о себе знать. Остановившись у двери в девичью спальню, собравшись духом, он аккуратно постучал несколько раз, и не дождавшись ответа, прокрутил ручку, наблюдая как тусклый, виднеющийся из-под двери свет озаряет коридор.       Ссутулившись над письменным столом, что-то чиркая в блокноте на спирали, девушка кивала головой в такт музыке. Наушники старенького кассетного плеера, что Джеймс вручил ей в честь дня рождения, несмотря на годы, идеально прилегали к ушам. Наблюдая как карандаш перемещается по плотной, крафтовой бумаге, вспоминая лучшие вечеринки с друзьями и планируя предстоящую поездку, садовница тихо подпевала одной из лучших песен Backstreet Boys*. Алексей прикрыл дверь и сделал несколько неспешных шагов вперед, на губах засияла коварная улыбка от предположения о том, какую реакцию сможет вызвать его внезапное появление. Не заметив в окне отражения крадущегося за спиной мужчины, рыжеволосая с глухим вскриком вскочила с кресла, когда теплые, большие руки коснулись её плеч. Оперевшись поясницей о ребро стола, прижимая наспех снятые наушники к груди, наблюдая за сияющим отцом, она тяжело выдохнула и на мгновение закрыла глаза.       – Черт, – себе под нос простонала Наташа. – Ты до смерти напугал меня, пап. Нельзя же так делать, боже, – заворчала она, прижимая ладонь к солнечному сплетению, чувствуя, как сердце бьется в ушах.       – Не буду делать вид, что жалею о своем решении, – шутливо заявил домовладелец, оглядывая комнату. Усевшись на край кровати, он ощущал на себе пристальный взгляд дочери. – Не спится?       – Типа того, – выключая плеер отвечает она. – После такого я вообще не усну, ты же как долбанный псих из сияния, – отдышавшись заявляет зеленоглазая. – Почему ты не спишь?       – Старикам часто мешают уснуть разные мысли.       – Ты не старик, пап. Что случилось? – брови её приподнялись, а зрачки забегали по телу напротив, ища ответы.       – Как твои дела? Слышал вы уезжаете в Мексику на Рождество, и мама сказала, что ты хочешь заняться подготовкой к поступлению по возвращению. Я мог бы тебе помочь, если ты захочешь и это в моей компетенции.       – Это не юридический, поэтому если ты уже воспрял гордостью, то остановись, пока не упал с небес, – Поставив кассету на паузу холодно ответила Романофф, складывая руки на груди. Слова, подобно оружию, пронзили тело и тот, стараясь не выдавать настрой, опустил голову, перебирая в руках выбивающуюся ниточку из пояса халата. – Ландшафтный дизайнер, – прерывая угнетающее молчание уточнила она.       – Стоило ожидать, что назвав тебя в честь моей матери, цветы и растения увлекут тебя также сильно как и её. Помню, как в детстве ты вечно рвалась проводить с ней время в оранжерее, – счастливые воспоминания заставляют пару расслабиться и улыбнуться. Бывший адвокат всегда радовался, когда замечал отражение своей матери в младшей дочери и, чем взрослее та становилась, тем больше внешних и внутренних, обязательно положительных, черт бабушки, преобладали в ней. – Куда ты хочешь подавать документы? – Наталья Романофф была очень доброй и мудрой женщиной и думая об этом, Алексей понимал, что она ни за что бы не позволила внучке пойти по ложному пути. – Хотя знаешь, не отвечай, ты не должна поступать в институт. Зачем тебе это? Разве образование необходимо, чтобы воссоздать оранжерею, открыть её для посетителей и ухаживать за растениями? Ты и без глупых книжек знаешь больше чем профессора, которые будут тебя учить.       – Чего? Мистер, что вам нужно и где мой отец? – в шутливой манере начала шокированная садовница. – Разве ты не был тем, кто все эти года убежал меня вновь поступить?       – Я был глуп, – заявил он, заставляя рот дочери приоткрыться, а глаза захлопать в удивлении. – Не смотри на меня так, мне нелегко признавать свои ошибки, но это правда. Мой отец грезил этим, он дважды отвозил меня в колледж, и ещё чаще я сбегал оттуда, чтобы выступить в баре Дрейкова, считал себя самым умным, крутым, хотел доказать ему, что он полный идиот, – некогда адвокат поднялся на ноги, сделал несколько шагов навстречу зеленоглазой и схватив ту за плечи продолжил говорить. – В итоге, упрямым ослом оказался только я, если бы не твоя мама, не знаю как бы жил дальше, осознавая, что не поговорил с отцом до его смерти. Всё клялся, что не повторю его ошибок, но постоянно навязывал тебе свои идеи, не видя, что оранжерея не увлечение, а дело всей твоей жизни, и место, которое делает тебя счастливой. Мне больно видеть и слышать, что ты думаешь, что я не горжусь тобой, если ты не адвокат. Наташа, я всегда любил и гордился тобой и Еленой, наблюдал за вашими маленькими и большими победами, и я буду за вашей спиной вне зависимости от дальнейшего выбора, всегда. Вы мои дети и вы самое лучшее, чего я когда-либо достиг.       Хлюпнув носом, дождавшись пока отец договорит, девушка нырнула в его объятия, и что есть силы, прижалась к груди:       – Я очень сильно люблю тебя, пап.       – Я люблю тебя намного сильнее, малышка, – оставив поцелуй на макушке, сказал мужчина.       Простояв некоторое время в полной тишине, ощущая разливающуюся в груди теплоту и сокращающееся многолетнее расстояние между ними, рыжеволосая не сразу рискнула показать отцу несколько набросков работ для портфолио. Внимательно изучая начерченные от руки линии и завитки, Алексей удивлялся сколько таланта спрятано в его ещё недавно маленькой, бегающей под столом и нерешительно подбрасывающей баскетбольный мяч, девочке. Заприметив крошечные, незаметные синяки на запястье, что Романофф непреднамеренно нанесла себе стараясь не кричать по ночам, пенсионер стиснул губы и глубоко вдохнул цветочно пряный аромат девичьей комнаты. Когда-то, он должен был перестать уступать место супруге и старшей дочери, поговорить и помочь, и в этот раз, собирая всё мужество в кулак, адвокат решил не ждать когда его об этом попросят.       – Так вы с Вандой расстались? – поинтересовался он, исподлобья наблюдая за реакцией собеседницы.       – Да, её муж вернулся и они попытаются начать все сначала, – забирая блокнот из рук, накрывая страницы картонной обложкой, тихо отвечает она вспоминая слова Пьетро. – Наличие двух маленьких детей это серьезный аргумент.       – Я сожалею Наташа, вы выглядели очень счастливыми.       – Такое случается, – пожимая плечами, комментирует будущая студентка. Подняв голову, заправив упавшие на лицо пряди и взглянув в карие глаза, она, с тоской в голосе вновь заговорила. – Все так легко советуют, что надо просто начать жить дальше, поблагодарить её и мальчиков за полученный опыт, но у меня не получается, – безмолвно падающую по щеке слезу она быстро стирает пальцем. – Вернее, пока очень тяжело, но я стараюсь изо всех сил.       – Стараясь подержать, люди многое говорят, так значит, это то, чего ты хочешь? Жить дальше?       Перед тем как окунуться в глаза напротив ещё глубже и ответить, девушка задумалась и провела ладонью по шершавой обложке блокнота, медленно опуская его на деревянную поверхность письменного стола. Отыскав в карих очах свое отражение, она была убеждена, что отец всё знает, он лучше всех осведомлен о том, чего дочь действительно желает. Алексею всегда сложно врать, и дело заключалось даже не в его профессиональном опыте. Ей всегда думалось, что она пытается слукавить стоя перед зеркалом.       – Твоя мама затащила меня на службу в прошлый четверг, я отпирался как мог, но ты знаешь, ей всегда сложно отказать. И я запомнил слова отца Джона о том, что наша судьба, несмотря на все испытания никогда не покинет нас. Услышав впервые, я решил, что это притянутый за уши религиозный бред для фанатиков, но потом вспомнил как чуть не потерял Мелину и вас. Вы моя судьба, но это не означает, что нужно всегда плыть по течению, зная, что Бог приведет нас к нужным людям. Иногда, Бог отводит нас, чтобы мы научились чему-то, познали цену и боролись. Если бы я не боролся…       – Ты имеешь ввиду ваш неудавшийся развод?       – Она рассказала тебе? – не веря услышанному, уточнил мужчина. Кивая на утвердительный ответ, ему думается, что стоит признать, его дети уже слишком взрослые до семейных тайн. – Мы очень сильно любили друг друга, но даже так, одних чувств иногда становится мало. Твоя мама перестала слушать меня, а я не слышал её, прятался как последний трус в офисе, не желая идти домой и разговаривать, считал, что все само рассосется. Когда передо мной оказались бумаги на развод, я понял, что корабль повернул не в ту сторону и начал бороться. До сих пор невозможно представить жизнь вас.       – Что мне делать, если она не хочет чтобы я боролась?       – Она так тебе и сказала?       – Пьетро передал, рассказал, что она приняла решение, и все не так просто, как хотелось бы. Посоветовал отпустить и забыть.       – Вот как, – задумчиво, едва слышно произнес Алексей. – Если всё не так просто, и ты без сомнений любишь эту женщину, то подожди. Будь она твоей, жизнь даст вам шанс, и тогда, Наташа, – положив руку на девичье плечо, он согнул голову и уверенно посмотрел в глаза, – борись! Что есть силы борись за свое счастье! Не отступай, если ты уверена в ваших чувствах.       – А что мне делать сейчас, пап? Жить в вечном ожидании?       – Чтобы построить что-то новое, порой нужно разобраться со старым, Елена как-то упомянула, что кое-кто жаждет встречи с тобой.       – Спасибо, – полной надежды в голосе, произносит рыжеволосая. – Ты в очередной раз прав.       – Иначе и быть не может, – приобняв дочь, заверяет адвокат. – В честь моего триумфа не хочешь перекусить перед сном?       – Ах вот оно что! – усмехаясь начинает Наташа. – Тебе просто нужна была компания!       – Мне нужна была твоя компания, ребёнок, – не отпуская садовницу, он направляется в сторону двери. Глупая улыбка не покидает их губ. – Ты лучше всех действуешь бесшумно, а в последнее время у твоей матери слишком чуткий сон.

***

      Желтоватая машина притормозила у обочины и, не сдерживая счастливой улыбки, молодой мужчина просунул помятую купюру шоферу. Отказываясь от сдачи, крепко сжимая пышный букет сирени в руках, он выбрался из автомобиля направляясь в сторону пестрой постройки.       Вид пекарни, и с недавних пор кофейни, которая запахом сдобы привлекала каждого горожанина и редкого туриста Вествью, годами сохраняла свой первозданный вид. Низкое кирпичное здание с простенькой вывеской кремового цвета, незамысловатые рисунки на фасаде, прикрывающая огромные окна полосатая маркиза*, а у лиловой двери, провожая посетителей ленивым прищуром, греясь на солнышке уселся раздобревший рыжий кот, который успел стать символом заведения. Обстановка внутри ощущалась ещё уютнее, окутывая каждого зашедшего домашней атмосферой: с правой стороны от барной стойки разместилось несколько винтажных столиков и плетеных стульев с пестрящими на сиденьях подушечками, а слева, у окон, располагался ряд симпатичных деревянных кабинок. За уставленным разномастной посудой прилавком, вооружившись питчером, светловолосая девушка в фартуке небесно-голубого цвета и с широкой улыбкой, приглашала гостей выбрать любое понравившееся место в зале.       Среди популярных блюд в меню упоминались кукурузные оладья, шоколадный фондан с мороженым, вафельные трубочки по тайному рецепту семьи Барнс, круассан с миндалем и соленой карамелью и, наконец, самый яркий представитель американской сладкой кухни – коблер. На странице посвященной напиткам были перечислены различные виды чая, кофе, молочных коктейлей и соков. Остановившись на кружке раф-кофе с ореховым сиропом и клубничном крамбле, сидевшая в дальней кабинке брюнетка проводила взглядом официанта и, заметно нервничая, схватилась за смартфон, перепроверяя место и время долгожданной встречи.       Переписка с Романофф напоминала монолог, записную книжку с просьбами и неиссякаемым желанием достучаться до невидимого собеседника. Несмотря на отсутствие ответов, художница чувствовала себя спокойнее даже когда статус сообщения сменялся на «прочитано». Удивительным образом, она смогла ощутить неожиданную близость и благодарность за возможность, смелость и как ей казалось здоровую напористость. Припоминая несколько недавних исходящих звонков с лежащего перед глазами телефона, Салдана покрывается мурашками, тогда она не смогла произнести и слова, а сейчас готова встретиться лицом к лицу с бывшей возлюбленной.

SMS/MMS

Привет Так странно вновь писать тебе после стольких лет Как твои дела?

Не хочешь встретиться? Я скучала по тебе, Талья

Доброе утро Ты мне сегодня снилась С нашей последней встречи это частое явление

Сон был таким реальным Ты была так рядом Мне было плохо когда я проснулась

В доме отца ремонт, хочешь посмотреть как все изменится?

Городской архитектор пугает меня, она сумасшедшая

Небула спрашивала как твои дела, не знаю что ответить

Перестань молчать, Наташа, пожалуйста

Привет! Ты как? Видела тебя сегодня, ты уезжала из пожарной части Классная машина, как ты и хотела

Талья, нам действительно нужно встретиться, я должна многое рассказать

Ответь мне, это много значит для меня Прости, если я как-то давлю

      Наташа: Завтра,                   кофейня тёти Мэй,                   четыре часа.       Пробежав глазами по расписным стенам кофейни в поиске часов, кареглазая закусила губу, подмечая, что никогда не опаздывающая на её памяти девушка позволила себе задержаться на десять минут. В сердце закрались зудящие сомнения, отбросив дурные мысли, она нетерпеливо бросилась печатать по клавиатуре набирая текст нового сообщения. Незаинтересованно кивая что-то бормочущей над ухом официантке, которая бережно расставляла на столе тарелку с десертом, напиток и приборы, и не заметив как та отправилась к другим столикам, Гамора стремительно погружалась в экран телефона.

SMS/MMS

Ты скоро? Дальний столик у окна

      В её фантазии, клубок воспоминаний о былой любви несколько лет назад спутался с виной, горькой скорбью и постоянной тоской, окрашиваясь в болезненно красный цвет. Несмотря на решительный шаг, вынужденный переезд давался с колоссальной тяжестью, не проходило и суток без путешествий по мыслям о прошлой жизни и желанию вернуться, написать, позвонить, вновь оказаться в родных объятиях. Бороться с раздирающей болью помогали лишь убеждения о правильности поступка, подтверждение чему брюнетка нашла наблюдая за новой, счастливой жизнью младшей сестры, что быстро позабыла о ежедневных муках.       Угрызения совести и отравляющая любовь всегда составляли компанию, даже в самые радостные моменты: хлопая во дворе школы бизнеса на выпускном Небулы она не могла не представлять рыжеволосую рядом, после первой крупной продажи картины Салдана хотела рассказать и отметить это лишь с Наташей, а на личной выставке в сердце Франции она неосознанно искала бывшую в каждом посетителе. Лежа в прохладной постели или же в объятиях новых, нескончаемых любовников, художница сожалела о своем молчании и упущенной возможности сбежать в Европу вместе. Несомненно, зеленоглазая не прекращала представляться слишком юной для подобного поступка, но сделав выбор, она надеялась, что сердце быстро забудет, а чувства утихнут. Полагаясь на судьбу, веря словам старшего поколения о том, что всё твое всегда последует за тобой, найдет возможность воссоединения, брюнетка с грустью хмыкала, осознавая, что совершила главную ошибку в жизни – потеряла любовь.       Изредка поглядывая в окно, в поиске компании на сегодняшний вечер, карие глаза метались по проезжающим автомобилям и фигурам незнакомцев, ощущая как с каждым мгновением надежда на скорую встречу исчезает. Даже если бывшая одноклассница решит не придти, Гамора знала, что не имела права осуждать её, ведь это не Романофф строила стены, оберегала тайны, в страхе грубила и так внезапно исчезла в ночь выпускного. Видимо, бессмысленное ожидание это то, что она заслужила за всё содеянное.       – Привет, – женский голос над головой в одно мгновение сбил сердечный ритм и заставил вскочить на ноги.       – Наташа, – на выдохе произнесла некогда пропавшая, ощущая как от имени возлюбленной защекотало в теле, глаза заслезились, в горле пересохло, а на губах осела широкая, но болезненно судорожная улыбка. Ей думается, что года, которые стали между ними пропастью, пошли рыжеволосой «на пользу», с каждой секундой, что художница смотрит в болотные очи, их обладательница становится лишь краше. – Ты пришла, – она сделала шаг вперед и раскрыла руки, но быстро выставленная ладонь заставила остановиться.       – Не готова к объятиям, – сухо, но с дрожью в пересохшем горле прокомментировала садовница. Кивнув в сторону десерта и напитка, она вновь начала говорить. – Мне нужно сделать заказ и я вернусь.       – Конечно.       Пальцы, щедро усеянные металлической бижутерией, нервно перебирали уголок зеленой трикотажной кофточки, а карие глаза бегали по лихорадочно дергающий язычок чайного пакетика девушке. Пока Романофф не стремилась поднимать головы, все ещё не понимая, что её заставило назначить встречу, брюнетка, несмотря на массу рвущихся наружу слов и опьяняющий запах любимого чая некогда возлюбленной, не знала что и сказать. Внимательно рассматривая зеленоглазую, художница с трудом могла найти знакомые ей черты, Наташа больше не напоминала неугомонного, беспечного подростка. Перед ней сидела взрослая, сильная женщина с ледяным взглядом, явно успевшая пройти ряд испытаний, и от увиденного сердце Гаморы защемило. Быть может, дай она тогда ей шанс, они бы смогли вырасти и построить счастливое будущее вместе. Упущенная возможность благополучной жизни отравляла, била по внутренностям мешая вздохнуть полной грудью.       – Ты выглядишь очень повзрослевшей с нашей последней встречи, – поджав губы, с горечью в голосе признает Салдана. На её заявление садовница лишь возмущенно хмыкает, задумываясь, что та ожидала увидеть вернувшись спустя пять лет. – Но все такая же красивая, будто тебя нарисовали ангелы на небесах, – с лёгким трепетом признается она. – Прошедшие года тебе к лицу.       – Спасибо, – измученная собственными эмоциями от казалось бы долгожданной встречи, отвечает рыжеволосая. – Думаю, они всем к лицу, лет до сорока уж точно, – неловко смущаясь, продолжает она, переводя внимание со своей личности, чувствуя как от неожиданного комплимента румянец поднимается по шее. – После нашей встречи в автомастерской Джеймса мне было интересно почему ты вернулась, но вспомнив о недавней смерти Таноса, все стало очевидным. Только вот, я до сих пор не понимаю зачем тебе встречаться со мной. Твоя пропажа была более чем исчерпывающим аргументом нашего расставания, – холодно, стараясь оградиться и оттолкнуть бывшую как можно дальше, язвит она.       – Я скучала по тебе, – уверенно, вызывая дрожь по девичьему телу, утверждает кареглазая. – Каждый день и каждую ночь я не могла перестать думать о тебе. В моем сердце всегда были мысли о тебе, как и любовь… – не отрываясь от болотных глаз, она протягивает руки к противоположенному концу стола и аккуратно, стараясь не спугнуть, касается теплыми подушечками пальцев оледеневшей ладони. Нервно выдыхая, Романофф неспешно одергивает ладонь и лихорадочно поправляет прическу. Ей чудится ощущение пробуждения в душе сильных, некогда светлых и искренних чувств, которые заглушают старые, но недавно открывшиеся с новой силой раны. – Прости, я не хотела давить на тебя.       – Все в норме, – лукавит зеленоглазая, ощущая как ярость и паника оседает на её плечи, заставляя тяжело дышать.       – Знаешь, – опуская голову, предчувствуя растущую дрожь в голосе, произносит она, – все эти годы мне было больно осознавать, что ты не рядом.       – Тебе было больно, Гамора? – неожиданно взрывается Наташа, а её вскрик привлекает взгляды посетителей и работников заведения. Поймав чувство испуга, она утихает и присаживаясь, злобно шепчет. – Это твоя девушка сбежала, а жизнь превратилась в ночной кошмар? Это ты бегала по всем знакомым в её поисках? Это твоя жизнь остановилась после её исчезновения? Это ты не знала как существовать дальше? – глаза напротив засверкали хрустальными слезами в уголках, лицо побледнело, а губы задрожали. – Меня считали ненормальным преследователем, я топила себя в алкоголе и упустила год своей жизни. После того как меня отчислили, родители и друзья не могли перестать смотреть жалостливо, как на сироту. Пару месяцев назад я смогла отпустить тебя, перестала ждать, и теперь ты появляешься и говоришь о своей любви и боли?!       – Талья, я…       – Ты черт возьми бросила меня! – девушка почувствовала как засвербело в носу, а странный, металлический привкус разливается в глотке. – Мы ссорились почти каждую встречу из-за твоих тайн и вечной паранойи и ты оставила меня не сказав и слова. Отшвырнула, будто я никто, будто между нами ничего не было, ты сделала это, когда я больше всего нуждалась в тебе, – Многолетнее горе, боль и обида в голосе пронзила художницу и по щекам той потекли слезы. После своего побега она и на миг не переставала чувствовать вину за содеянное, но от слов бывшей возлюбленной её выворачивало наизнанку. – Твою мать, ты бросила меня, когда я делала все возможное чтобы поступить в Ель, потому что ты соврала мне, что отправила документы в этот ебаный институт! Ты, блять, кинула меня, когда я искала работу чтобы мы смогли снимать квартиру без помощи родителей, чтобы Небула была с нами и заканчивала школу в Коннектикуте. Ты сбежала, когда я почти накопила на помолвочное кольцо… – с каждым словом садовнице становилось говорить все сложнее, но захлебываясь в слезах она продолжала. – Ты бросила меня, а человек, который по-настоящему любит, не стал бы делать ничего подобного. Рыжеволосая не могла остановиться, а её плач давно превратился в рыдания. Зарывшись в ладони, содрогаясь при каждом вздохе, её всхлипы разносились по помещению. Опираясь о расписную столешницу, хлюпая носом и вытирая слезы, Гамора поднялась на дрожащих ногах и обогнув стол села рядом с Романофф. Схватившись за дрожащее тело, она прижала её к груди и, закрыв глаза, поглаживая по спине, вздохнула цветочный аромат. – Я просто хотела чтобы ты вернулась и любила меня также сильно, как я любила тебя.       – Ты имеешь право злиться и кричать на меня сколько угодно, – шептала она на ухо, пока нежные руки гладили Наташу от затылка до лопаток, рисуя удивительные узоры, от чего дыхание девушки выравнивалось. – Ты можешь ненавидеть меня, и я удивлена, что ты вообще согласилась на встречу. Я не сбегала от тебя, мне пришлось уйти, и я жаждала возможности вернуться каждый день. Пойми, есть ситуации, которые заставляют нас совершать плохие вещи и покидать любимых.       Брюнетка отшатнулась, голова садовницы поднялась, болотные глаза устремились глубоко в душу, а горячее дыхание интимно защекотало губы. Позабыв как дышать, ощущая как израненное сердце ликует от короткого момента близости, Салдана провела большими пальцами по щекам, смахивая слезы.       – И что же заставило тебя уйти?       – Мой отец, – с дрожью в голосе признается она.       Выпускной всегда представлялся ей важным событием в жизни каждого человека, а обучаясь в средних классах, мысли о последней школьной вечеринке в компании друзей и возлюбленной превратились в настоящую мечту. Только вот, сразу же после того, как Гамора приняла решение позабыть о своих проблемах хотя бы на одну ночь, торжество было омрачено внезапно вернувшимся из командировки отцом.       Пышное платье рубинового цвета и аккуратные локоны, над которыми сестры трудились несколько часов были испорчены разбитой губой, синяком в районе скулы и засохшей струйкой крови под носом. Шатенка, с крашенными в синий и фиолетовый цвет прядями, сидела на краешке кровати и страшилась поднять глаза на защитившую её в очередной раз сестру. Будь она чуть умнее, не позволяя себе носить футболки с коротким рукавом, Танос ни за что бы не обнаружил татуировку и не обрушил свою ярость на художницу.       – Может мы могли бы сделать что-то? Замазать синяк, или…       – К сожалению, уже ничего, – холодно, стараясь скрыть рвущую душевную рану ответила старшая сестра. – Ты собрала свои вещи?       Откладывать разговор с Наташей и прятать правду в вечных ссорах было огромной ошибкой. Впрочем, руки мужчины лишили выпускницу не только последней встречи, но и надежды, что выслушав её, рыжеволосая соберет свои вещи, и уедет на утреннем автобусе в Нью-Йорк вместе с сестрами.       – Да, ещё неделю назад.       – Тогда проверь все ещё раз и готовься, мы пойдем на вокзал как только он заснёт. А сейчас, дай мне переодеться и смыть все это. – раздраженно указывая на испорченный макияж приказала она.       – А что будет с Наташей и мальчиками? Мы ведь им так ничего не рассказали, – получив в ответ лишь закрытую перед самым носом дверь, Небула виновато обняла себя за плечи и направилась в сторону припрятанной под кроватью сумки.       Вывернув вентиль горячей воды, брюнетка обессилено закрыла глаза и опустила голову, чувствуя, как бесконтрольный поток слез рвется наружу.       – Впервые это произошло почти сразу же после похорон мамы, – шумно втянув воздух, художница продолжила прокручивать на пальцах сверкающие кольца. Встречаясь с Романофф, она долго хотела раскрыть семейную тайну, но всегда страшилась последствий. Ощущая теплые объятия зеленоглазой, её руки аккуратно, но по-прежнему собственнически сдавливающие плечи, Салдана чувствовала себя по-домашнему уютно, словно и не было мучительной разлуки. – Небуле было хуже всего, она все никак не могла успокоиться, кричала и плакала несколько дней подряд, и ему это надоело. Пьяный Танос ворвался в нашу комнату с первым, что попалось под руку. Я пыталась остановить его, но он отшвырнул меня и заставил смотреть как правильно нужно воспитывать сестру, – во время своего рассказа брюнетка не переставала чувствовать на себе внимательный, напряженный девичий взгляд. Прокусив нижнюю губу до крови, садовница хотела плакать от боли, что пережила её некогда возлюбленная, и от собственного незнания и бездействия. – До сих пор помню его тяжелые шаги по лестнице, нараспашку открытую дверь и совет вести себя спокойнее. После этого случая мы вели себя тише, но правила становились всё строже, злость сильнее, а наказания изощреннее.       Казалось, тишина в кабинке распространилась по всему заведению, а вокруг девушек разрастался огромный, звуконепроницаемый пузырь. Бывшие возлюбленные, не замечая посетителей, не могли оторваться друг от друга, позабыв о пяти годах разлуки и прежних обидах. Вдыхая родной запах, что никогда не покидал её сознания, кареглазая поверила, что у них снова может что-то получится.       – Почему ты не рассказала мне об этом? – растерянно, не в силах до конца осознать всё услышанное, поинтересовалась Наташа. Пухлые ладони скользнули по красным щекам, притягивая девичье личико ближе.       – Пыталась, но ты была так юна, верила, что все легко и просто решается, твой подростковый максимализм было не остановить. Я боялась за тебя, он был страшным человеком, Талья, а я не хотела терять тебя или окутывать своими проблемами, – призналась кареглазая убирая прядь с лица напротив. Мечась между болотными очами и бледно-розовыми губами она боролась с отчаянным желанием поцеловать рыжеволосую. – Но к сожалению потеряла, и мне так больно видеть тебя и знать, что ты не моя.       – Это было так глупо, – прикоснувшись лбом ко лбу брюнетки говорит она, ощущая теплые руки на щеках, обжигающие дыхание на губах и сильнейшее притяжение. – Ты должна была сказать мне, и не было бы этой разлуки и пяти лет мучений, а были бы только мы.       – Извините, – смущенная официантка с подносом в руках привлекла внимание двух пар глаз. – Мы скоро закрываемся.       – Хорошо, спасибо, – растерянно, с грустью в голосе сказала Салдана, провожая взглядом прервавшую идиллию работницу. Развернувшись к возлюбленной, заприметив, что та начала собираться, сердце неприятно задрожало. – Я была рада встретиться с тобой. Спасибо, что нашла возможность и выслушала меня, – поджав губы говорила она. – Мы могли бы встре-       – Если у тебя нет больше планов на сегодняшний вечер, и ты не устала, не хочешь прогуляться по городу? У нас появилось несколько интересных мест, – скромно протягивая руку предложила садовница. – Я бы могла стать твоим экскурсоводом.       – С радостью, – широкая улыбка поселилась на губах. – С тобой куда угодно.       – Это просто какое-то безумие! В хорошем смысле слова, конечно, – пояснила она не сдерживая лучезарной улыбки, которая появилась на смуглых губах как только девушки оказались в оранжерее. Подняв голову, карие глаза налились розоватыми оттенками заката, что разлившись по зимнему небу, проникали в помещение сквозь стеклянные стены. – Я ещё никогда не была в таком красивом месте.       – Да ладно тебе, врушка, – закатив глаза фыркнула Романофф, привлекая внимание игриво возмущающейся гостьи. – Уверена, во Франции такие места встречаются на каждом углу.       – Талья, – отвлекшись от витражей, делая несколько неспешных шагов в сторону хозяйки, возразила Салдана. – Я абсолютно серьёзно, ты воссоздала что-то великолепное, мой внутренний художник ликует, – прокомментировала она вызывая скромную, смущенную улыбку.       К тому времени, когда бывшие возлюбленные оказались в оранжерее, рыжеволосая успела показать и рассказать о немногих изменениях, что потерпел город за несколько лет, а Гамора рассказать о недолгой жизни в Европе. Бутылочка красного вина, которую пара приобрела в одном из ресторанчиков на центральной улице, была наполовину пуста и стояла на стеклянном столике, рядом с почти нетронутым бокалом садовницы.       – Твоя бабушка непременно была бы в восторге, – отметила брюнетка, прижимая стакан с напитком к груди, зная, каким авторитетом обладала покойная женщина в глазах внучки. – Ты молодец, даже неожиданно для такого практичного человека которого я знала.       – Спасибо, – тихо, кивая в благодарность ответила она, наблюдая, как Гамора наливает немного вина в собственную емкость перед тем как сесть рядом с устроившийся на скрипучем топчане девушкой. – Когда меня отчислили из колледжа, я понятия не имела что будет дальше и продолжала жить прошлым. Елена хотела помочь, как-то отвлечь и привезла меня сюда, напоминая о том, как в детстве нам было хорошо тут, рядом с бабушкой, – теплая ладонь схватилась за руку зеленоглазой и, переплетая пальцы, Салдана положила голову на Наташино плечо. – Мое сердце и душа поселились здесь.       Поймав себя на мысли, что многое недоговаривает, Романофф огляделась, оранжерея действительно стала олицетворением её внутреннего мира, только вот сердце с недавних пор принадлежало не месту, а человеку. Поправив горло толстовки, она почувствовала, что воспоминания о молодой матери разбившей её на кусочки, душат и опьяняют сильнее глотка алкоголя, а теплая кисть художницы в руках стремительно становится обжигающей. Пару месяцев назад, на топчане где они сидят прямо сейчас, полуголая архитекторша дремала в объятиях няни, а взглянув в сторону дорожек, на ум сразу приходят мысли о не так давно бегающих по ним близнецах. Несмотря на возвращение её первой любви, садовница не могла перестать думать о женщине, что стремительно затмила всех, кого той удалось встретить до неё. «Надо двигаться дальше», – припоминаются учения друзей и родственников, но как жить, если голова забита лишь одним образом?       – Могу я пожить тут, пока в моем доме ремонт? – вытаскивая девицу из засасывающей, угнетающей пучины интересуется кареглазая. – Меня вдохновляет каждый уголок.       – Конечно, – не задумываясь отвечает она. – Я остановилась у родителей на неопределённое время, поэтому с этой минуты всё в твоих владениях, каждая вещь в оранжерее.       – Абсолютно любая? – переспрашивает брюнетка, крепче сжимая руку хозяйки постройки, с трудом переводя свой взгляд от розоватых губ.       – Да, – кивает она не понимая какие последствия повлечет за собой ответ.       В следующее мгновение голова пошла кругом, дыхание сбилось, сердце задрожало, а тело онемело. Ощутив на подбородке легкое царапанье, чувствуя как румянец предательски быстро поднимется по шее и разливается по щекам, Наташа закрыла глаза, не в силах отогнать свое внимание от губ Гаморы, что скользя по устам вызывали сотню бьющихся в висках мыслей. Несмотря на долгие годы расставания, мягкость поцелуя бывшей возлюбленной по-прежнему сопровождалась роем бабочек в животе. Неожиданная близость, похожая на одно из былых сновидений, заставили Романофф окаменеть, а секунды превратиться в вечность. Могло показаться, что давняя и страстная мечта о воспалении с любимой исполнилась, только вот главной героиней мечтаний теперь являлась другая женщина, а бабочки в животе стали не больше чем настойчивым сопротивлением происходящему. Дело заключалось в том, что она любила, желала и думала лишь о Ванде, желая как можно скорее вернуться в её объятия, а поцелуй художницы кислотой проникал в глотку, заставляя ненавистные чувства пронзать тело.       – Черт! – вскочив с места, пытаясь успокоить свое дыхание и судорожно колотящееся сердце, рыжеволосая впилась ногтями в нежную кожу затылка. – Блять, пожалуйста, извини меня, но я так не могу. Всё хорошо, правда, никакой проблемы, вернее не так, нет, ничего хорошего, – нервно заговаривалась она, пытаясь найти нужные слова. – Поверь мне, умоляю, я очень рада твоему возвращению, нашему разговору и решению долго уничтожающих нас проблем и тайн, но я так не могу, прости, мне очень жаль. Если я дала тебе намёк на что-то или ты не так поняла мои намерения, извини. Боже, – застонала она прячась в ладони. – Я сама запутала тебя, многое происходит в последние дни, и я пытаюсь, но у меня не получается. Этот поцелуй, это совершенно не то, что нужно нашим мертвым отношениям и нам, а ещё правильнее, это не то, что нужно мне.       – Как её зовут? – в отличие от зеленоглазой, голос Салданы был спокоен.       – О чём ты? – путаясь в происходящем ещё сильнее, переспросила она.       – В тот день, когда мы встретились в автомастерской Барнса, ожидая твоего возвращения я слышал как Елена, Маргарет и мальчики перешептывались о тебе, какой-то женщине и внезапно появившимся мужчине, которого Джеймс хотел убить. А потом появилась ты, твой взгляд был пустым, тело тряслось, паника накрывала рассудок, будто ты пережила нечто страшное и твоя жизнь оборвалась. Ты буквально потеряла сознание и впадала в приступы бреда, – сделав большой глоток, кареглазая поставила стакан у деревянной ножки лежанки и, поднявшись на ноги, не спеша приблизилась к хлопающий мокрыми ресницами девушке. – Я знаю, что ты любишь её, твои глаза никогда не лгут. Когда-то они горели смотря на меня, но сейчас они сверкают лишь от одной мысли о ней, – с горечью поражения признала художница. – Все эти годы, когда меня не было рядом, я питала надежду, что ты найдешь такого же сильно любящего человека и станешь самой счастливой. Ты заслуживаешь этого, и если твое благополучие больше не зависит от меня и наших отношений, я рада, что есть кто-то ещё. Я не собираюсь совершать ещё одну глупость, мучать тебя и стоять у вас на пути.       – Я любила тебя, правда, – выдавливая признание запиналась она, наблюдая, как бывшая возлюбленная убирает мешающие глазам пряди, а затем обхватывает румяные щеки. – Все эти годы разлуки мои мысли были только о тебе.       – Я знаю, родная, – сдерживая слезы, отвечает Гамора. – Но сейчас твоё сердце уже не со мной, оно никогда не вернётся ко мне, мы обе это знаем.       Приподнявшись на носочках, оторвавшись от болотных глаз лишь на миг, смуглые губы ласково, передавая все нежные и светлые чувства, коснулись девичьего лба, прежде чем укутаться в крепкие объятия Романофф и вдохнуть цветочный аромат:       – Прости меня, – хлюпая носом продолжала умолять Наташа.       – Ты же знаешь, тебе не за что просить у меня прощения, скорее наоборот. Как бы глупо это не звучало, – вооружившись надеждой начала брюнетка, – мы можем остаться друзьями? Я не хочу лишиться тебя вновь.       – Ты будешь отправлять мне открытки из Франции? – усмехаясь спрашивает рыжеволосая.       – Я буду рисовать тебе открытки и картины, – убеждает её женщина. – Потому что твоя красота должна быть запечатлена на холсте. Ты мое вечное вдохновение, Талья.