Охотник на вампиров

«Надеюсь, ничего более омерзительного сегодня уже не будет», — тщетно надеялся я. — Как видите, я немного модифицировал свою физиологию, — вещал епископ, — ради более насыщенных ощущений. Первоначально у меня была идея увеличения толщины, ведь она создавала бы дополнительное давление, а также могла бы причинять боль партнёру. Что лишь добавляет мне удовольствия. Но я пришёл к выводу, что длина важнее толщины. Длина позволяет проникать глубже и исследовать больше, и кроме того, это выглядит возбуждающе — настолько, что порой даже партнёры не нужны. Но это непрактично в обычной жизни, а мне нужно подстраиваться под реалии этого несовершенного мира, в котором приходится иногда покидать постель. Поэтому я сделал так, что длина увеличивается во время возбуждения, и в таком состоянии орган растягивается, проникая до желудка, если был помещён в рот. То есть, неизбежно попадание моей крови в организм партнёра. — Ничего, первые Узы Крови — для меня не проблема, — отвечал его собеседник спокойным тоном, в то время как я чувствовал приступы тошноты. — Прекрасно. А вот эти небольшие отростки служат для дополнительной стимуляции и имеют разную чувствительность. То, что ниже — этот орган, на ощупь похожий на желе и покрытый слизью — аналогичен яйцам, только не содержит защитной оболочки. Воздействие на него может быть как весьма болезненным, так и весьма приятным, но то две стороны медали, которые я не прочь чередовать. «Главное — не оборачиваться...» Я хотел было отодвинуться вместе со стулом подальше от них, но вовремя понял, что лучше не издавать никаких звуков и не шевелиться вообще, чтобы не привлечь к себе внимание вампиров. — И я отнюдь не возражаю, чтобы в процессе ласк вы использовали свои зубки. Но только не перестарайтесь, иначе извлечь мой откушенный орган из пищевода может быть затруднительно. Для вас. А для меня тут проблем нет, на следующую ночь вырастет новый. Выжить после подобных утех способен только вампир, а смертные не в состоянии обойтись без воздуха, что лишает их множества возможностей. Впрочем, умереть с моим членом во рту — предпочтительнее, чем каким-то иным образом, и я так считаю, несмотря на то, что со мной не согласны некоторые из удостоившихся. — Я согласен с вами, пресвятой отец, — доносился до меня расслабленный полушёпот, — и мне уже хочется приступить. А мне хотелось зажать уши, но я сдерживал этот порыв — нужно знать о происходящем, хотя бы по звукам. Я посмотрел на деревянные обломки стула, лежащие передо мной на полу. Может, получится использовать их в качестве кола, если что? «Пока они заняты, это мой шанс. Но они могут заметить моё движение, вспомнить о моём существовании и пригласить третьим… Вот чёрт, я забыл, что мои мысли могут прочитать. Ты слышишь, о чём я думаю? А? Проверка связи. Как тебе этот член во рту? Постарайся не сдохнуть — я не хочу остаться один на один с епископом». Но реакции не последовало, и я облегчённо вздохнул. Вот только для того, чтобы потянуться за деревяшкой, надо было сначала оглянуться и убедиться, что на меня никто не смотрит. Этого я сделать не мог — мне слишком дорог рассудок. Я покосился на Мэри. Она сидела у стены перед монитором, и весь её вид говорил: «убейте меня, кто-нибудь». В попытках понять, кто она, я присмотрелся, чтобы заметить, есть ли у неё дыхание. Но в полумраке подвала так ничего и не понял. — И ещё добавлю, что мои модификации не рассчитаны на добровольность. Большинство моих партнёров очень возражают против соития. Поэтому орган снабжён средствами, позволяющими закрепиться изнутри, чтобы жертва не вырывалась. Эти «средства» могут вызвать некоторые неудобства… Но, думаю, что вас эти мелочи не смутят. Тут я почувствовал беспокойство, предполагая, что под «мелочами» подразумевается какое-нибудь жуткое пыточное устройство из плоти. Но я буду только рад, если мой враг пострадает. Или… не так уж и рад? Вдруг позади раздался вскрик епископа. Я сумел подавить инстинктивный порыв и не обернулся, лишь дёрнулся от неожиданности. — Это было прекрасно, — услышал я его же довольный голос, — сделайте так ещё раз. «Так ли обоснована моя ненависть?» — закралась неожиданная мысль, — «что настолько ужасного он совершил? Да, убийство моего коллеги было излишне жестоким. Но что, если коллега был обречён в любом случае? Кто-то неизбежно должен был погибнуть от рук голодного вампира, а если голод продолжался бы ещё дольше, то мог бы спровоцировать Зверя. Ещё по его вине со мной случилась зависимость. Но опять же, в этом есть и моя вина, ведь я сам потакал разрушительному желанию. А что, если это такая проверка? Вдруг в действительности он рассматривает возможность дать мне Становление? Хм, вряд ли. Если и так, то проверку я провалил». Пока я пребывал в сомнениях и раздумьях, радостный голос епископа возвестил: — Как же охуенно я кончил! Понравилось ли вам, мой дорогой собрат? — Ах, мне надо прийти в себя. По ощущениям. в горло словно залили раскалённое железо. — Спасибо за похвалу, и не стоит благодарности! Я польщён. Я долго трудился, продумывал и тестировал варианты, и многократно изменял своё тело. Эй, смертный, хочешь попробовать незабываемые ощущения? — Нет, засунь свой член себе в зад, — отказался я. — За кого ты меня принимаешь, раздавая подобные советы?! — возмутился епископ Нильсен, — а то я без твоей подсказки не догадался бы. Разумеется, я проделывал это много раз. — В следующий раз попробуй засунуть в жопу гранату, только не забудь выдернуть чеку. Гарантирую сильнейшие эротические ощущения — тебя буквально разорвёт от чувств. — Кстати, о чувствах. Зачем ты здесь, смертный? — внезапно спросил Нильсен. — Меня пригласили. — Но ты приехал сам, а мог бы не приезжать. Может быть, ты получал гарантию, что тебя не съедят к концу мероприятия? — Никаких гарантий я не получал… — Так что же на самом деле удерживает тебя здесь? — Я уже говорил, что прибыл за своим другом. — Ты приехал ночью в лес, к полузаброшенному бункеру, в компанию вампиров, которые легко могут разобрать тебя на запчасти просто ради забавы — и говоришь, что сделал это ради друга? Что-то не сходится в твоих показаниях. Только избавь меня от высокопарных речей про настоящую дружбу, принципы и всю прочую выдуманную хуйню. Ты с ним знаком совсем недолго. Признайся, что хочешь его. Я закатил глаза, даже не оборачиваясь к собеседнику. — Если пресвятой отец не подумает про секс и похоть хотя бы несколько секунд, то наверное лопнет. Что, не можешь до меня дотянуться физически, так решил заебать морально? Не получится, твоё предположение мимо. Я испытываю симпатию, уважение и другие положительные чувства, но ничего пошлого среди них нет. — Ну надо же, какой возвышенный, даже не знаю куда деваться от такого благородства, — пренебрежительно фыркнул он, — а что, если этот вампир однажды сам возжелает вовлечь тебя в различные непристойности? Его устраивает участие в моих сценариях. Может, ему даже нравится. И не забывай, чья в нём кровь. — Это будет неважно. Ведь я собираюсь помочь ему избавиться от проклятия и вновь стать человеком. Епископ разразился громким булькающим смехом, и даже Мэри повернулась ко мне с недоумением, в кои-то веки оторвавшись от монитора. Вдруг мне положили руки на плечи, и это прикосновение было лёгким и едва ощутимым — но всё-таки я почувствовал холод. — Если однажды тебе придётся сделать что-то против своей морали, — услышал я голос позади, — и против морали моего дитя, но ради его же блага. То что ты выберешь — оставаться правым для себя, со своей точки зрения, или сделать то, что необходимо в ситуации, даже если это покажется тебе неприемлемым? — Я не занимаюсь такой ерундой, как мораль ради морали, или идея ради идеи, и не считаю, что хоть одно умозаключение стоит того, чтобы ради него упираться рогами. «Скорее подохну сам и дам подохнуть всем окружающим, чем признаю, что верил в хуйню и оказался неправ» — это позиция законченных идиотов, исходящая из глупости, умноженной на трусость. А я исхожу из практичности, и, да — если мне понадобится спорить с твоим дитя и мешать ему, я это сделаю, несмотря на чьё угодно недовольство. Например, более я не позволю ему сотрудничать с епископом и принимать участие в этой мерзости. Нильсен тут же подал голос: — Сейчас расплачусь от трогательной заботы и сдохну от умиления, наблюдая, как смертный будет чего-то там запрещать вампиру. Кстати, отличная идея для сценария. Можно написать сюжет про любовь вампира и охотника, и про то, как тяжело им быть вместе, ведь им предначертано быть врагами, и они сталкиваются с непониманием и осуждением, каждый со своей стороны. Но потом они сбегают вдвоём, вырвавшись ото всех, кто мешал им, и остаются наедине, дабы вволю предаться… — Заткнись, — буркнул я. — И правда, чего это я рассказываю спойлеры? Подумаю лучше над концовкой. Признаться, не люблю слезливые финалы про то, как все умерли. Помимо того, что это слишком просто, так ещё и не даёт возможности продолжения. Слишком счастливые — тоже хуйня. Идеальный финал — не про внешние события, а про то, как что-то щёлкнуло в голове у героя и он наконец понял кое-что важное. — А как насчёт рассказать мне кое-что важное прямо сейчас? Как всё-таки избавиться от проклятия? — я чуть повернул голову, и уже тише спросил, обращаясь к другому собеседнику, — ты ведь знаешь это? — Насчёт «кое-чего важного» — не слушай ничьи подсказки, — услышал я ответ, почти что на ухо, — сам приходи к умозаключениям. По поводу проклятия — ещё не время для этой информации. — А когда будет время? Что мне надо сделать, чтобы ты рассказал, как перестать быть вампиром? Но он лишь усмехнулся и не стал отвечать на вопрос. И спросил сам: — Скажи, если бы ты был на моём месте, то как бы поступил с тем солдатом, который совершил насилие над моим дитя и обрёк его на смерть? — Ну, я бы тоже убил того солдата. Но не потому, что он стал извиняться за мерзкие поступки, а потому, что совершил их. У меня диаметрально противоположная причина. — Какое дело до причин, если результат наших действий — одинаков. С этими словами он убрал руки с моих плеч и вернулся на кресло. Мне не нравилось, к чему он клонит, и я был уверен в его неправоте. Мой взор вновь обратился к экрану. Офицер и проститутка продолжали свою беседу, расположившись на ящиках. Хотя, скорее, это был монолог, чем беседа, но теперь и мы тоже стали слушателями. — На самом деле, мои клиенты — это вовсе не какие-то маргинальные уроды, как принято думать. Ко мне приходят в основном женатые мужчины. Даже не столько ради секса, сколько ради эмоциональной разрядки. У многих тяжёлая работа, сложности в семье, и им некуда деваться, кроме лишь одной отдушины. Они приходят, чтобы выговориться, дать волю слезам и просто быть услышанными, без осуждения. Это грустно, что они не могут доверять своей семье и чувствуют себя чужими в собственном доме, рядом с теми людьми, ради которых ходят на работу. Они не могут быть откровенными со своими друзьями, ведь не плакать же с ними в баре за выпивкой. Порой проще довериться случайному человеку и рассказать всё хоть бездомному в подворотне, но не жене, от которой есть трое детей. По разным причинам. Кто-то столкнулся со стеной непонимания, а кто-то даже не хочет попробовать, опасаясь, что его не так воспримут и изменят отношение в худшую сторону. Внешне успешные, с престижной работой и с радостной семьёй, как с картинки — одинокие души скитаются в холодном и чуждом мире. Когда я могу подарить им тепло хотя бы на мгновения — это согревает и меня. Вдруг Мэри, молчавшая всё время, резко вскочила со стула и повернулась к вампирам. — Её не должно быть в бункере. Это ошибка. Позвольте мне увести эту женщину оттуда. Только её, больше никого. Осталось десять минут до полуночи, я успею. Но эта инициатива была отклонена. — Нет, ты не успеешь. И всё соответствует задуманному. Это лишь в сказках и в религии кто-то утруждается спасением праведников. В реальности нет наивного выбора: «кого спасти, хороших или плохих?», зато есть выбор, кому подарить какую смерть. А иногда — нет даже его. Мэри сжала кулаки, но, понимая, что более ничего не может поделать — вернулась за монитор. Я обратил внимание, что епископ никак не прокомментировал её просьбу, отмолчавшись в этой ситуации, что было странно для него. «Если бы она была смертная, он бы наверняка её высмеял, ведь этот озабоченный урод ни во что не ставит людей. Но если даже глава Шабаша предпочёл держать варежку на замке… Кто же она?» Я поглядывал на неё, а потом погрузился в свои мысли. И опомнился лишь тогда, когда в бункере неожиданно переключилось освещение: обычные лампы погасли, но включились аварийные красные. Мигающий свет напугал обитателей бункера и через экраны разлился по подвальному помещению, где сидели наблюдатели. Теперь он резал и мои глаза тоже, сводя с ума. Люди в бункере повскакивали со своих и стали оглядываться, не понимая, что происходит. В одной из комнат нанятый убийца достал пистолет и сказал своему пособнику: — Ничего личного, но мне эта тысяча баксов нужнее, чем тебе. А за помощь — спасибо. Он выстрелил, но промахнулся из-за мигающего света. Его бывший подельник воспользовался шансом, напал и отобрал пистолет, а затем в упор прострелил убийце обе ноги. — Не стоит благодарностей, — ответил он и убежал прочь, к остальным, оставив обманщика наедине с его совестью, если таковая была. Камера переключилась на другое помещение. — Что за выстрелы?! — в ужасе спрашивала проститутка, прижавшись к офицеру. — Настала полночь, — лишь ответил он. — Что это значит? Что нам делать? — Ничего. — А если сюда придут? И мы будем следующими? — Никто не придёт. Я услышал голос с заднего ряда: — Мэри, ты знаешь, что делать. — Да, я знаю. — В чём же проблема? — Я… я не могу. Это неправильно. Не хочу быть причастной к этому. Словно из темноты вампир появился рядом с Мэри. Мне стало страшно от мысли, что может сделать со своей помощницей непредсказуемая тварь. Но он лишь склонился над монитором. — Что нужно нажать? — На клавиатуре кнопка с надписью «enter», — взволнованным голосом пояснила она. Я услышал немедленный отчётливый щелчок клавиши. После этого повисла тишина. Словно случилось что-то ужасное, но я пока не понимал, что именно. А потом перевёл взгляд на экран. Поначалу я не видел ничего особенного, но вскоре заметил, что на экранах появляется дымка. Девушка, сидевшая в обнимку с Феликсом, кашлянула пару раз. — Кажется, я неважно себя чувствую. — Это пройдёт. — Ты хочешь успокоить меня. Но тебе не нравится врать, — грустно сказала она. — Верно, не нравится. Что ж, буду говорить правду. — Я чувствую этот холод. И необычную отстранённость, на каком-то ином уровне. Ты ведь не от мира живых? — задала она неожиданный вопрос. — Это так. — И… как же там, по ту сторону? — Здесь мрачно и почти нет радости. Но это мой персональный ад. У многих по-другому — они не остаются и не возвращаются. А просто уходят. Может быть, куда-то, где лучше. Или в небытие. — А куда попаду я? — Не знаю этого, но тебя ждёт иная судьба, отличная от моей. — Почему не знаешь… разве ты не ангел смерти, присланный за мной? — она закашлялась сильнее. — Может, и так, но мне неведомо, что будет в конце пути. — Так хочется задержаться ещё, хотя бы ненадолго… У меня ведь ещё есть время? — Да, конечно. — Я знала в глубине души, что больше не вернусь из этого бункера. Просто было ощущение, что я спустилась в какой-то иной мир, из которого нет выхода. Меня пугали коридоры. И я боялась признать это предположение. Хотелось держаться ближе к выходу, не уходить вглубь неизвестности. Но теперь понимаю, что бояться нечего с того момента, когда за нами закрылась дверь. Всё уже решено. — Прости, что я не могу изменить этого, — с болью в голосе сказал Феликс. — Ты и не должен, — прошептала она, — у тебя ведь другая задача. Проводить меня… может, и остальных тоже. А больно ли… умирать? — Со мной — нет. Ты забудешься и ничего не почувствуешь. — Тогда я зря боюсь, — слабо улыбнулась девушка, — это жжение в лёгких становится только хуже. Но я хочу ещё минуту. Может, поцелуемся напоследок? Правда, похоже, у меня весь рот в крови, и немного бестактно просить о таком в подобном состоянии. — Это не проблема. Но поцелуй понадобится лишь в тот момент, когда ты будешь готова… покинуть навсегда этот бункер. — А, была не была. Я готова. Проводи же меня отсюда, ангел смерти. И… спасибо тебе, что скрасил мои последние минуты. Если бы я осталась умирать здесь одна… это было бы очень тоскливо. Она потянулась за последним поцелуем, и вампир даровал его. Нежно обняв её, он замер в долгом поцелуе, а затем аккуратно опустил на пол уже бездыханное тело. Ещё немного посидев рядом, он поднялся и подошёл к камере. Я успел увидеть полный отчаяния взгляд своего друга, и в следующий миг изображение с камеры исчезло — надпись оповещала о потере сигнала. Теперь мы наблюдали за главным помещением, где собрались выжившие. Кто-то ещё пытался из последних сил толкать запертую дверь, ведущую к лестнице наверх, кто-то лежал на полу, кашляя кровью, кто-то пытался выливать алкоголь на одежду и дышать сквозь мокрую ткань, но это не помогало — жуткий кашель настигал и их. Когда офицер появился здесь, обезумевшие взоры обратились к нему. — Почему на тебя не действует эта дрянь? Ты подготовился заранее, да? Это ты всё устроил! Бывший пособник убийцы выхватил пистолет и несколько раз выстрелил в вампира. Тот вскрикнул и схватился за плечо. — Если нам всё равно подыхать здесь, так прихватим с собой эту мразь, — согласился ещё один из присутствующих, и, вытащив нож да собравшись с силами, двинулся к офицеру, пока другой перезаряжал пистолет. Вампир поднял ладони, словно в попытке защититься и будто бы этим жестом предлагал им прекратить. Присутствующие замерли на несколько мгновений. Я нервно заламывал руки, наблюдая за происходящим, но немного успокоился, когда увидел воздействие некой вампирской дисциплины. Однако затем… что-то пошло не так. Люди стали бросаться друг на друга, уже не обращая внимания на симптомы отравления. Со звериной остервенелостью они принимались совокупляться, невзирая ни на что, движимые лишь единственным всепоглощающим желанием. — Что за херня в этом отравляющем веществе? — спросил я, оглянувшись. Об ответе я уже догадывался, но мне очень хотелось, чтобы моё предположение опровергли. — Отравляющие вещества ни при чём, — улыбнулась мне в ответ белокурая бестия, затем добавив: — это предмет гордости и собственность нашей линии крови. Знание дисциплины оберегается настолько тщательно, что на данный момент существуют лишь два вампира, способные создавать это прекрасное зрелище. Удручённый тем, что мои опасения подтвердились, я снова повернулся к экрану. Происходящее выглядело омерзительно, в нём было что-то жуткое и неправильное. Или это моё воображение с игрой мигающего света, или… они не просто совокупляются, но пожирают друг друга? «Из-за пребывания в компании этих двух вампиров моя фантазия стала работать в какую-то неправильную сторону. Поэтому мне и мерещится всякое...» Но тут я отчётливо увидел, как один человек зубами отрывает с другого целый лоскут кожи с мясом. И, присмотревшись, понял, что остальные заняты аналогичным. Лишь офицер продолжает стоять на том же месте, пока его игнорируют эти существа, совсем недавно бывшие людьми… В какой-то момент всё прекратилось. Существа больше не страдали от отравления. Полуобглоданные, они успокоились и стали бесцельно бродить шаркающей походкой, по-прежнему не обращая внимания на Феликса. Теперь на экране был коридор. Единственный выживший — наёмный убийца с простреленными ногами — полз к главному помещению. Его встретил вампир. — Эй, я выполнил условие, — откашливаясь, прохрипел человек, — я убивал людей, как мне сказали. Вытащи меня отсюда. Я заслужил свои деньги и медицинскую помощь. Офицер смерил его презрительным взглядом и ушёл прочь. — Подожди! Куда ты?! Хуй с ними, с деньгами, просто вытащи меня! Его крики были услышаны, но не тем, кем он хотел бы. — Эй, вы! Сюда, я тут! Мне бы пригодилась помощь! Что за… что за хуйня?! Не, не подходите ко мне. Слышите? Отойдите обратно! Отвалите! Люди с обглоданными черепами, свисающими кусками мяса и волочащимися кишками окружили убийцу и принялись заживо объедать плоть с его костей, пока его нечеловеческие вопли разносились в опустевшем бункере и в нашем подвале. — Они… мертвы? — всё ещё не веря своим глазам, спросил я. — Ну а как ты думаешь, охотник? Насколько совместимы с жизнью вытащенные из черепа и съеденные вместе с глазами мозги? На этом всё, конец фильма! — объявил организатор, и в бункере погас свет. Затем выключились экраны и подвал погрузился в темноту. — Просто прекрасно! — зааплодировал епископ, — момент с предсмертной оргией был великолепен. Есть нечто поэтичное в похоти, что перерождается в жажду плоти, а затем приводит к гибели, оставляющей лишь опустошённое тело, обречённое подавать ложные признаки жизни, не имея разума и души. Мой дорогой собрат, вы обязаны беречь себя и своё дитя превыше всего на свете, чтобы эта дисциплина не оказалась утерянной, в случае чего. И более того, вам необходимо завести ещё больше потомства, передавая через кровь владение этой уникальной способностью. — Благодарю, ваше Высокопреподобие, но воспитание потомка — длительный и сложный процесс, требующий много внимания. Мне пока достаточно и одного, ведь у меня хватает других дел. — В таком случае, предлагаю свою безвозмездную помощь в ваших, скажем так, репродуктивных вопросах. Я готов помогать ради идеи сохранения вашей крови, что способна создавать столь завораживающее зрелище. — К сожалению, никому не могу передать настолько важную для себя задачу. — Моё предложение всегда остаётся актуальным — обращайтесь ко мне, если вам потребуется что угодно. Теперь мне пора отправляться, и надеюсь на ваше личное сопровождение до машины. Даже у сценариста порой заканчиваются слова, чтобы выразить восхищение, но для меня это не помеха, ведь я могу показывать свои эмоции и делом. И я с радостью продемонстрирую вам свои чувства на заднем сиденье автомобиля. А если там будет тесно, тогда я готов жёстко оприходовать вас прямо на капоте, поскольку увиденные сцены возбудили меня с новой силой. Я старался не слушать их болтовню и просто смотрел в темноту, пребывая в шоке от увиденного. Я не заметил, когда вампиры покинули подвал, и пришёл в себя лишь тогда, когда Мэри включила свет и стала собираться. Пока она возилась со своей сумкой, я заметил там противогаз. — Откуда это? — спросил я. — В бункере было несколько таких. Их пришлось выкинуть, но я взяла себе один. Не знаю, зачем, мне он не нужен, разве что делать в нём глупые фотки. — Дай мне. Я иду в бункер. — Тебе жить надоело?! — она посмотрела на меня, как на сумасшедшего. — Я не оставлю Феликса в этом адском месте. — О нём позаботится его Сир. Ну, когда наиграется с влюбившимся епископом… — Мэри закатила глаза. — Хватит с него Сира, и всего прочего! Я заберу своего друга отсюда, и пойду с ним хоть ночью в лес, лишь бы подальше от всей нечисти. Отдай мне противогаз и скажи, как найти бункер. Пожалуйста. — Как выйдешь, направо, там увидишь свет вдали, это лампа над входом в бункер, — она отдала противогаз, — не знаю, на сколько хватит фильтра, может на час или полчаса. Эта гадость проникает только через дыхательные пути, вызывает сначала неприятные ощущения в горле, потом кашель, потом выплёвываешь куски лёгких с кровью. Если фильтр сдохнет раньше… ну, ты почувствуешь. А другие сложности бункера тебя не смущают? — Как-нибудь разберусь, — храбрился я. — Дверь бункера открывается только снаружи. Изнутри — без шансов. Не закрывай её за собой. — А у тебя, случаем, нет пушки? — Нет. Но у одного парня в бункере был пистолет. Может, найдёшь где-нибудь на полу. Я поблагодарил девушку, но больше ни о чём расспросить не успел — надо торопиться. В лесу было слишком темно, и я включил фонарик. Действительно, где-то вдали маячил тусклый свет. Я направился туда, светя себе под ноги. Вокруг слышен лишь шелест листвы от ветра. Вход в бункер располагался на возвышенности, и к нему вели ступени, вымощенные камнем, что были едва заметны под травой и листьями. У входа я остановился, глубоко вдохнув свежий лесной воздух. А затем надел противогаз и открыл тяжёлую прочную дверь. Из темноты веяло смертью — необъяснимым образом, на уровне ощущений. «Как эти люди согласились заходить туда? Я бы не стал ни за какие деньги». Сжав в одной руке нож, а в другой — фонарик, я шагнул во тьму. Оказавшись на лестнице, сначала я светил и смотрел на нижние пролёты. Мне хотелось подольше оставаться на месте, и я объяснял себе, что просто изучаю обстановку и убеждаюсь, что на лестнице нет никакого движения. «Хватит бояться, нужно поторапливаться — фильтр не бесконечен, как и то время, что есть на побег». Тихо и медленно я спустился на пару пролётов, оказавшись перед запертой дверью, что была закрыта с моей стороны. Вздохнув, я открыл её. Всё стало заволакивать дымкой, рассеивающей свет фонарика. Я смотрел изо всех сил, боясь пропустить движение рядом с собой, и напрягал слух. Но — ничего. Главное помещение выглядело пустым. Мне хотелось позвать Феликса, но я уже видел, что произошло с тем, кто поднимал шум. Придётся искать буквально на ощупь, стараясь не ошибиться и не найти что-то... другое. Видимость в этой дымке даже с фонарём была слабая. Вдобавок, я не знал план бункера, а на камерах видел лишь отдельные помещения, которые теперь все погружены в ядовитую темноту и скрывают смертельную опасность. На бетонном полу я заметил целые лужи крови, в которых плавали куски мяса. Здесь происходила «предсмертная оргия». Я старался обойти это, но всё равно мои ботинки стали оставлять кровавый след. «Только бы не поскользнуться…» Я прошёл в коридор. Пока всё было тихо, и я ничего не видел впереди. Здесь нужно особенно внимательно смотреть под ноги, это я помнил. И, действительно, вскоре наткнулся на нечто, лежащее на полу. Это был практически скелет. Лишь остатки мяса были на труднодоступных местах его костей. Нет даже обрывков одежды. С забившимся сердцем я принялся нервно оглядываться и направлять фонарик во все стороны. «Нужно успокоить дыхание, иначе израсходую фильтр слишком быстро». Невзирая на дрожь, я шёл дальше, пока не остановился перед боковым дверным проёмом. Двери не было, и я сначала осмотрелся вокруг несколько раз, прежде чем заглянул в комнату. Пусто. По ходу коридора стало попадаться больше проходов в боковые комнаты. «Да где же его искать? Почему он не мог просто остаться рядом со входом?» С замирающим сердцем я оглядел ещё одну комнату. Снова — никого. «Хотя, невозможно было предположить, что я сам сюда пойду. Если бы мне в начале вечера сказали, что я спущусь в бункер, заполненный отравляющим газом и ходячими мертвецами… Я бы лучше сразу застрелился. Но у меня нет пушки. Блядь, пушка! Надо было внимательнее искать на полу в главной комнате. Но хрен там что найдёшь в этих кучах мяса. Я не пойду назад». Ещё одна пустая комната. «Я раньше сдохну, чем осмотрю каждое помещение. Надо действовать быстрее». Развилка. Я пошёл наугад, но мне показалось, что впереди поодаль замаячило какое-то движение. «Не очень-то и хотелось», — сглотнул я и выбрал другую сторону, медленно и тихо отойдя в противоположном направлении. Дальше следовала череда помещений неясного назначения, где был сложен всякий хлам и ящики. Вдруг меня что-то схватило за ногу. Едва не потеряв сознание, я отскочил и прислонился к стене, выставив нож вперёд. Схватившее меня существо… нет, это ещё человек. Смертельно бледный, изо рта у него капала густая кровь. Видимо, на момент оргии он прятался поодаль и не попал под воздействие дисциплины. Он прохрипел: — Помоги мне… прошу… — Тихо, — зашептал я, — они нас услышат. — Помоги… — Молчи. Я уже ничего не могу сделать. — Это… ты всё… устроил… — Нет, не я. Того, кто это устроил — сейчас ебут на капоте. А плохая новость в том, что ему это нравится. Меня стало раздражать, что я трачу фильтр на бесполезный разговор, и я направился дальше. — Стой… ублюдок… — явно не поверив, он попытался доползти до меня. Тут в боковом проходе я увидел движение, и мгновенно присел за ближайший ящик. — Куда ты… чтоб ты сдох… Я выключил фонарик, чтобы меня не заметили. Услышал шаркающую походку. И проклятия в свой адрес от пострадавшего. Потом существо добралось до источника звука… И крики жуткой боли пронзили зловещую тишину бункера, перемежаясь с чавкающим звуком. Из тишины коридоров стали доноситься неловкие шаги, приближающихся к этой комнате. «Они все сползутся сюда. Если я побегу прямо сейчас, то лицом к лицу столкнусь с кем-то из них. Лучше затаиться в самом углу за ящиками. Пока они будут жрать, я смогу проскользнуть». Эта мысль пришла мне сама собой. Просто как оправдание того, что я не нашёл в себе духу сорваться с места прямо сейчас, а вместо этого забился подальше. Шаги направлялись к остаткам человека, которому уже было нечем кричать. Я боялся включить фонарик, но без него была кромешная темнота. На ощупь, ориентируясь на слух, я пробрался к ближайшему дверному проёму и вышел в следующее помещение, где уже смог включить фонарь и продолжать путь. Блуждания привели меня в ту комнату, что я видел через камеры. В центре лежал обескровленный труп женщины. Выражение её лица было спокойное и умиротворённое — она получила наиболее гуманную и безболезненную смерть. Рядом с ней сидел вампир, опустив голову. — Пойдём отсюда, — заговорил я, делая шаг к нему. Тот не отзывался. Я сделал ещё шаг, уже с опаской. — Я всё понимаю, но у нас мало времени, — продолжал я, — скоро сюда заявится нечто похуже. Но мы можем успеть убежать. Вампир поднял голову. Его лицо тоже было в крови, но она отчего-то шла из глаз, а не изо рта, как у смертных. Сначала я не понял причину и отшатнулся от неожиданности. «Неужели отравление подействовало и на него? Но как?» — Уходи, — только и сказал он. — В смысле?! А ничего, что там ходят мертвецы?! Я не просто так сюда пробирался и рисковал быть сожранным до костей! Идём со мной. — Зверь очень близко. Он может вырваться. — Но… — Уходи немедленно! — в отчаянии воскликнул вампир, и от этого тона я понял, что тут действительно грозит опасность похуже мертвецов. Быстрым шагом я вышел прочь, и ещё кое-как старался соблюдать относительную тишину, как вдруг прямо из-за угла лицом к лицу со мной оказался… да, это был самый настоящий зомби. Без кожи, с рваным мясом на лице и стеклянными глазами. Клацая челюстями, существо ринулось на меня, но я сумел оттолкнуть его сильным пинком и бросился уже бегом дальше по коридору. «Где же ёбаный выход? Кто его разберёт в темноте и тумане...» Ненадолго остановившись, чтобы оглядеться и перевести дух, я услышал шаги позади в отдалении. Это были не неуклюжие шаги зомби, но явно осмысленная и целеустремлённая походка. От чего мне сделалось ещё страшнее. «Может, он просто передумал и решить пойти вместе со мной?» — но эта надежда была слишком неправдоподобной. Не разбирая дороги, я помчался вперёд, и, к своему ужасу, услышал, что преследователь тоже перешёл на бег. С колотящимся сердцем я пробежал через главное помещение, чудом не поскользнувшись, и тут же запер за собой дверь на лестницу. А затем, не теряя ни секунды, взлетел наверх, перепрыгивая по четыре ступеньки. Когда я закрывал вход в бункер, то услышал звук выбитой двери на лестницу. Запереть бункер я успел в последний момент. Глухие и тяжёлые удары послышались изнутри. «Если бы это был не Зверь — он бы позвал меня. И если бы всё было нормально, то он ждал бы у входа в бункер, а не в самой глубине. Эх, почему я не понял предупреждения и полез туда...» Сняв противогаз и сложив нож обратно в сумку, я стоял и просто смотрел на дверь. Она выглядела надёжной, и даже сильные удары не причиняли заметного ущерба. Но я чувствовал себя опустошённым. «Он проиграл борьбу со Зверем, а я не сумел помочь. Не сумел вытащить его оттуда и вовремя увести. Всё это время мы следовали навязанным правилам. Мы просто игрушки в руках этой твари, и чем больше сопротивляемся, тем больше её это забавляет. Неужели всё бессмысленно?..» «Нет, борьба не бессмысленна. Ты должен продолжать», — раздался голос прямо в моей голове. Он не принадлежал никому из тех, кого я знаю, и совершенно отличался от всего, что я слышал. Я оглянулся и на некотором расстоянии увидел эту тварь, которую не желал бы видеть, особенно пребывая в таком отчаянном состоянии. Но что-то мне подсказывало, что он никак не связан с этим странным голосом. Неужели я начал сходить с ума? — Ничего себе, — холодным тоном сказал я, — оказывается, бывают моменты, когда в твоём рту нет чьего-нибудь члена. — У всех в жизни бывают печальные моменты, — ответил Лучник, — а теперь отойди от двери. Я должен встретиться со своим дитя. — Хватит с него и тебя, и твоих выходок! Оставь его в покое! — Неужели ты заставишь меня повторить мою просьбу во второй раз? Как невежливо с твоей стороны, — он осуждающе покачал головой. — А ты — неужели не понимаешь, что своими действиями приносишь ему только вред?! Твой потомок уже ненавидит тебя, ты сам всё испортил и никак не можешь остановиться! Почему? — Мне всё равно, что он обо мне думает. Я не жду благодарности, а делаю то, что нужно. В мои обязанности входит обучение потомка любыми методами. В том числе, создание обстоятельств, которые подталкивают его использовать свои дисциплины, принимать сложные решения и — самое тяжёлое для него — примиряться с необходимыми потерями. — Только у твоего обучения есть один нюанс: в итоге ты хочешь создать подобную себе тварь, вытравив всё человеческое. — Я хочу, чтобы он был готов к реальности, которая ожидает вампира. Этот бункер — просто ничто в сравнении с теми жестокими условиями, в которых приходится выживать. — Мы с Феликсом обойдёмся и без тебя. Лучше сдохнуть, чем превратиться в нечто подобное твоей персоне. С меня достаточно. Я насмотрелся на всю хуйню, и даже в кошмарном сне не пожелаю такого своему другу. Сам сиди в своём прогнившем вампирском сообществе, заполненном конченными извращенцами и озверевшими психопатами. Это не для него. — Ты не заберёшь у меня моё дитя, — вампир направился ко мне. Впервые я услышал нотки гнева в его голосе, что обычно был спокойный и негромкий. Я стоял, безоружный, закрывая собой дверь в бункер. Удары изнутри прекратились. В какой-то момент всё заволокло тишиной, словно даже ветер, колышущий ветви, остановился в ожидании чего-то. «Не бойся ничего, если правда на твоей стороне», — снова прозвучал загадочный голос. Вдруг лицо вампира изменилось. Вместо него я увидел жуткий сгнивший труп, идущий прямо на меня со зловещим оскалом из острых зубов. Но спустя секунду наваждение прошло, и я снова видел привычный красивый облик. Или же, напротив — это был момент истины, а всё остальное время я видел лишь иллюзию… — Оставь его со мной. Так будет лучше для него, — настаивал я, не двигаясь с места. — Я давал тебе шанс отойти по-хорошему. Когда вампир почти подступил ко мне, я сжал кулаки и в отчаянии крикнул: — Оставь его в покое! Я не до конца осознал, что произошло дальше. Некая сила словно пришла мне на помощь. Но ощущалась так, как будто я сам сделал это и мог управлять чем-то неведомым, не подпуская к себе врага. Моего противника отбросило назад, и он, потеряв равновесие, упал вниз по каменным ступеням. Я посветил фонариком и увидел, что вампир лежит без движения, а его белокурые локоны перепачканы кровью — должно быть, при падении ему хорошо досталось об камни. Я не стал проверять, действительно ли он потерял сознание или же это просто уловка, чтобы я захотел подбежать и добить его. Естественно, я понимал, что нельзя к нему подходить, и воспользовался моментом иначе. Я поспешно открыл дверь бункера, и, обнаружив под ней своего друга, стал приводить его в чувство. Он не понимал, что происходит, поэтому я просто помог ему подняться, и, схватив за руку, потащил прочь от входа. — Куда мы идём? — Сваливаем отсюда нахер. Обратная дорога была пуста — тварь куда-то исчезла. Но я чувствовал, что за нами наблюдают. В любой момент я ждал, что из темноты прилетит стрела, и вздрагивал от каждого шороха, но ничего нам не помешало — вместе с Феликсом я бегом добрался до своей машины, втолкнул его на переднее пассажирское сиденье, а сам запрыгнул за руль. По неровной колее я ехал с неадекватной скоростью, подскакивая и не жалея машину, а когда выехал на асфальтированную дорогу, то и вовсе разогнался от души. «Кто вы?» — мысленно вопрошал я, надеясь ещё раз услышать неведомый голос. «Мы — Вестники. Ты избран для противостояния». Мне ещё предстояло переварить эту информацию, а пока я обратился к своему спутнику: — Что ж, поздравляю. Мы вырвались и теперь свободны. И едем прочь из города, чтобы до нас не добралась вся та нечисть, что в нём засела. Впереди — лишь ночная дорога и путешествие в неизвестность. Тут я кое-что вспомнил. — Блядь, я забыл дома свою кредитку.