***
Я пришёл в себя на койке в комнате с кирпичными стенами. Голова болела, перед глазами всё расплывалось, но взгляд постепенно фокусировался. — Блядская срань дерьма, — поморщившись от боли, пробормотал я. — Наконец-то проснулся. Ты всегда приветствуешь новый день подобными выражениями? — спросил незнакомый голос. Я не стал ему отвечать и попытался сесть. — Эй, не спеши, всё нормально. Выпей это, станет легче, — незнакомец протянул кружку с чем-то. — Где мой напарник? — С ним всё замечательно, встретишь его позже. Пей, не бойся — если бы мы желали тебе вреда, ты бы не проснулся. Я взял кружку и отхлебнул что-то с горьким привкусом. — Чего не пошёл с нами-то? Мы тебя вырубать не хотели, но пришлось. Если ты и правда слышал Вестников… а ты слышал, иначе откуда бы узнал про них? — значит, ты наш брат по оружию. Не отвечая, я продолжал неторопливо пить. — Как тебя угораздило сотрудничать с вампиром? Уверен, есть долгая история, которая привела к этому. Но тебе предначертано сражаться на нашей стороне. Надеюсь, ты нас поймёшь и не будешь держать обиды за вынужденный суровый приём. Допив, я спросил: — Вы знаете босса? — Никаких боссов у нас нет. Здесь равное товарищество и есть лишь духовный наставник. — Понятно. — И он хочет с тобой поговорить, когда будешь в состоянии. — Сначала я поговорю со своим другом. — Но солнце ещё не ушло. До пробуждения вампира есть время, которое ты можешь занять беседой с нашим наставником, дабы он сумел выяснить, что у тебя на душе, и помог тебе вступить к нам.***
Меня провели в другую комнату через коридор. Это было старое кирпичное здание без ремонта. Окон я не видел и не мог сказать, где находится это убежище и какое сейчас время. За письменным столом сидел, по-видимому, их главарь. У стен стояли полки с книгами, а освещение было лишь от настольной лампы. Я устроился в кресло напротив стола. Нас оставили вдвоём. — И долго я лежал в отключке? — А я думал, что ты захочешь сначала спросить, кто я, — укоризненно сказал главный охотник. — Ну извините, я не очень хорош в вопросах этикета и вежливости, особенно после того, как меня огрели по затылку. — Ты сам выбрал сопротивляться там, где это не требовалось. Твой друг поступил более разумно и сдался нам, не создавая проблем. Отвечая на твой вопрос — ты пролежал без сознания почти три дня. За это время мы пообщались с вампиром и узнали кое-что интересное. Но, прежде, чем дойдём до этого — расскажи, о какой полезной информации ты говорил? Кто виноват в ситуации, которая сейчас творится на улицах? Я огляделся с сомнением. — Это что, допрос? — Нет. Я предполагаю, что это твой добровольный жест — разве ты не хочешь помочь потенциальным соратникам полезной информацией? — А потенциальные соратники не хотят для начала узнать обо мне? Про то, кто я, когда и как услышал Вестников, почему мой напарник — вампир, и всё прочее? — Возможно, всё это и так встретится в твоём рассказе. Но ты волен выбирать, о чём и в каком порядке говорить, — снисходительно сообщил собеседник. — Что ж, ладно. Хотите узнать, кто виноват — пожалуйста. За всё содеянное отвечает хорошо знакомая мне персона. Это вампир, прибывший из Старого Света и становленный в каком-то трёхзначном году. Свои титулы он скрывает, но при жизни, как я понял, был английским феодалом и защищался от викингов. Надеюсь, они устроили ему кровавого орла… — мечтательно добавил я, — так вот, своё имя он тоже не разглашает и представляется прозвищем Лучник. — Странное прозвище для древнего вампира. Я бы ожидал чего-то более впечатляющего, чем ассоциация с обычным для тех времён типом солдат. — Думаю, он имеет в виду не рядовых военных с луками, которые выстраиваются на поле боя для того, чтобы просто стрелять по площади, а штучного специалиста для особых боевых задач. Типа, средневековый аналог снайпера, — пояснил я, — мне довелось испытать его умения на себе. Вообще, у меня довольно сложные отношения с этим роковым мужчиной, но, кажется, он по-своему симпатизирует мне. — Некорректно называть вампира мужчиной, — поправил охотник, — у кровососов нет полового размножения, а значит и само понятие пола неприменимо к их виду. — Вы отказываете ему даже в минимальной человечности? — Это другие существа, а не люди. Не стоит обольщаться внешним сходством. У них всё работает иначе — от физиологии до морали. — Какие «другие»?! У всех вампиров, которых я знаю, личность сформировалась до Становления. Самую важную часть своей жизни они прожили как обычные люди, которые прекрасно знали удовольствие от еды, выпивки, секса, туалета. Их ценности, желания, профессиональная состоятельность — сложились при смертной жизни. «Вампир» — это просто обозначение человека, который попал под воздействие проклятия и вынужден был поменять некоторые свои привычки. — Это убеждение не поможет тебе, когда потребуется быстро принять решение об уничтожении нападающего на тебя существа. Чем дольше я разговаривал с охотником, тем больше начинал испытывать неприязнь. «Он думает, что так умён и благородно-снисходителен со мной. Но я вижу в нём лишь ограниченность. И даже некую трусость. Но перед чем? Перед истинной природой врага, которого желает дегуманизировать? Или перед своей совестью?» — У нас с ним сложные отношения, — вернулся я к своей мысли, от которой меня отвлекли, — терпеть его не могу в некоторые моменты. Хотя, во все моменты. Мне доводилось слышать от него неприятную правду, заставившую меня иначе посмотреть на себя. И я должен признать, что становлюсь лучше под его влиянием. Я сумел решиться на такие вещи, на какие не отважился бы раньше. И понял, что на самом деле от меня зависит намного больше, чем казалось. То, что когда-то могло бы напугать или смутить меня — теперь это ерунда. Я поднялся с кресла и подошёл к книжной полке, чтобы рассмотреть её. Книги были в основном на религиозную тематику — много христианской литературы. Собеседник пояснил: — Когда-то я работал священником. Прежде, чем стал духовным наставником для борцов с нечистью. — Если бог существует, зачем он подвергает невинных людей проклятию? — Таково испытание для них. — О, и как же его пройти? Что считается успехом — может быть, подохнуть от охотников, или выйти под солнце? — Нет, нужно сохранить чистоту своей души и помыслов… — Я бы, блядь, посмотрел на твою чистоту, когда от голода Зверь перехватывает над тобой контроль и ты идёшь потрошить всё живое. Охотник смерил меня испытующим взглядом, но ответил подчёркнуто снисходительно: — Могу понять твои эмоции. Не волнуйся, скоро мы поговорим о твоём друге. Но сначала — я бы хотел больше узнать об этом древнем вампире, который угрожает городу. И узнать более практичную информацию, которую можно использовать в деле. «О, этот деловой господин намекает мне не тратить его драгоценное время на всякие мелочи. Надо сразу о главном и самое интересное. Что ж, пусть получает». — Хорошо, про дело. У меня был секс с этим вампиром. Против моей воли. Надо отдать должное, священник сумел сохранить самообладание и почти скрыл от меня свои эмоции. Он лишь сказал: — Наверное, ты не хочешь лишний раз об этом воспоминать. — Но я уже вспомнил. А впрочем, и не забывал этот момент. Против моей воли это было лишь первые несколько минут. Затем я стал очень даже не против. Мой партнёр обращался со мной неожиданно деликатно. Даже когда он прижимал меня за руки к постели, чтобы я не вырвался — он делал это аккуратно, не перенося вес на руки, иначе моему кровообращению бы не поздоровилось. — Некоторые подробности не так уж важны и без них можно обойтись, — заметил собеседник. — Если тебе надо узнать про меня и про моего партнёра — то уж изволь знать всё. Или не знай ничего и пребывай в неведении. Ненавижу эти ханжеские полумеры и трусливое желание слышать только цензурные, кастрированные версии. Не дожидаясь ответа, я подошёл и сел боком прямо на письменный стол. — Так вот, я думаю, что ему даже анальная смазка не особо нужна, и когда он присаживался на мой член, то воспользовался ей для моего комфорта, а не для себя. Мой партнёр искренне желал сделать мне приятно, и я не получил ни боли, ни унижений — ничего лишнего, только то, что нужно было для моего и его удовольствия. Кстати, на мою самооценку положительно повлияло то, что я довёл его до оргазма, причём без рук. Священник не выдержал и вскочил из-за стола. — Для чего ты совершал весь этот грех и зачем рассказываешь мне об этом?! — Но ведь в библии запрещено возлежать с мужчиной, а вампиры, с твоей точки зрения, сюда не относятся. Трахаться с вампирами там не воспрещается — значит, я чист и невинен, словно агнец божий. Да, я мог бы использовать это оправдание, которое ты сам же мне подкинул. Но не буду. Потому что оно жалкое. В тот момент мне было насрать, к какому там виду относится мой любовник — как и сейчас для меня не важна вся эта демагогия. Я возбудился, потому что такова была реакция моего организма. Теперь же, когда я вспоминаю этот момент, моя реакция аналогична… Я запустил руку себе в штаны. Негодующее выражение священника было бесценно — и я почему-то не чувствовал ни капли стыда перед ним. Напротив, меня забавляла его реакция и я хотел ещё больше глумиться над высокомерным святошей. — М-м, а рассказываю я об этом потому, что один вопрос так и остался для меня без ответа, — продолжал я, — и может быть, именно ты сумеешь пролить свет на то, что беспокоит меня… — Какой вопрос? — ледяным тоном спросил собеседник. — Вспоминая ту ночь, когда вампир явился разделить со мной постель, я немного смущён кое-чем. Он даже не поменял позу, и в этом есть некая недосказанность, как будто чего-то не хватило. Как думаешь, в последние моменты, когда он уже не держал меня — если бы я попытался перехватить инициативу и поставить его в другую позу, он бы позволил это сделать, или скорее я бы отхватил по морде? — Ты испорчен влиянием вампиров! Остаётся загадкой, почему Вестники выбрали тебя, — раздражённо ответил священник, — но у твоего друга душа гораздо чище, и он перспективнее для нас, чем ты. — В каком смысле «перспективнее»? — насторожился я и вытащил руку из штанов, — вы что, хотите сделать его одним из вас? — Нет, гораздо больше… — Что ты задумал? — я слез со стола, и в этот момент осознал, что при мне нет ножа, и я нигде не видел свою сумку. — В книге Бытия сказано — Господь обещал помиловать Содом и Гоморру, если там наберётся хотя бы десять праведников. Даже десяти не нашлось в этой земле греха, и города были уничтожены огнём с неба. Но Господь не уничтожит праведника вместе с нечестивым. Если найдётся хотя бы один праведник, то может, Господь помилует и отведёт удар от нашего города, и мы уцелеем в грядущей Геенне. — Удобно придумано — грешить всю жизнь, а потом спрятаться за спиной кого-то порядочного, — фыркнул я, — не думаю, что Феликс подходит на эту роль. Ну, он старается вести себя хорошо, но насчёт праведника я сомневаюсь. Просто отпустите его — раз он уже доказал, что с ним всё в порядке. — Верно, он не праведник. Пока что. Но у меня есть время и возможность, чтобы помочь ему с духовным просветлением. — Он вроде не особо склонен к религии, да и мне сложно представить, что он будет сидеть и молиться вместо того, чтобы заниматься чем-то более практичным. — Молиться не потребуется. Просветления можно достичь через мученичество. Физические и душевные страдания сближают с Богом, но только тех, чья душа чиста и открыта к добродетели. — Я желаю встретиться с ним. Немедленно. — Хорошо, но после встречи ты должен будешь нас покинуть. Ты не подходишь для нашего сообщества.***
«Ёбаные сектанты», — думал я, пока меня сопровождали вниз по лестнице, в подвал, — «а их святоша — слабак. Босс мог выслушивать и не такое, и ещё советы давал». Я зашёл в помещение, и за мной закрыли тяжёлую дверь. Здесь что-то напоминало комнату для допроса, только в более мрачном и обшарпанном виде, и с отсутствием мебели. Тусклая лампа, висевшая на проводах, освещала центр комнаты. Стены из старой кирпичной кладки навевали ассоциацию с каким-то пыточным подвалом. Вампир полулежал у стены, прикованный к ней цепями за руки. Из одежды на нём была только длинная белая сорочка, достающая до середины бедра — всё, что ему оставили из старинной униформы, милостиво позволив прикрыться хотя бы этим. Я подошёл и сел на пол, оценивая состояние напарника. Его лицо было в синяках и порезах, со следами крови под глазами. Сорочка перепачкана кровью и разорвана в области сердца. Неподалёку лежал деревянный кол. На бёдрах я тоже заметил следы побоев — явно не кулаков, но скорее от подручных предметов или обуви. — Пожалуйста, не сиди на каменном полу, — попросил вампир. Я сел на корточки и обнаружил на полу чёрную ленту. Взглянув на распущенные локоны вампира, я подумал, что позже стоит помочь ему собрать волосы обратно в хвост — но, поскольку сейчас было не до этого — убрал ленту себе в карман, нахмурившись от посетивших предположений. — Почему ты просто не телепортируешься отсюда, как тогда, в отеле? — Не могу, эти оковы держат. От них чувствуется немного жжения. Я не хотел, чтобы так получилось, и чтобы тебя оглушили, — продолжал говорить он тихим голосом, — и надеялся просто договориться с охотниками и согласиться на их условия. Ведь они могут рассказать тебе про Вестников, научить пользоваться своей силой… — Тише. Это неважно. Что было, то было. Они мне не нужны и мы уходим отсюда. — Нет, я должен остаться. Я непонимающе уставился на него. — В смысле? Для чего тебе эти отмороженные сектанты?! Что за херню они наговорили за эти три дня? — Сложно объяснить… Да, они делали мне неприятные вещи, но в некоторые моменты… в моменты наивысшей боли и отчаяния, я стал ощущать нечто такое, для чего трудно подобрать слова... Это похоже на странную лёгкость, когда душа словно воспаряет над телом, и ты больше не обращаешь внимания на боль, а видишь только свет. И чувствуешь, что где-то там может быть прощение, избавление от проклятия… Что, если это именно то, чего я ищу? — Или это сигналы от тела о возможно близкой смерти от нанесённых повреждений, — хмуро возразил я. — Но это может быть мой шанс! Вдруг я смогу заслужить прощение от высших сил, пройдя через подобные испытания? Я поднялся на ноги и сжал кулаки. — Прощение? — процедил я сквозь зубы, — разве недостаточно всего, что уже случилось с тобой? Разве недостаточно унижений, мучительной смерти, превращения в полуживой труп? — Если таковы правила и если мирозданию так нужно, чтобы снять проклятие… — Тогда пусть всё мироздание идёт к чёрту. С тебя достаточно. — Но как же возвращение к смертной жизни? Я покачал головой, склонился и подобрал деревянный кол. — Раз уж всё устроено именно так, это ли не знак свыше, что ты должен принять дарованные способности и пустить их в дело по прямому назначению? — говорил я, надрезая себе ладонь острием окровавленного кола, — пей мою кровь. Это тебе понадобится. — Не могу. Я же говорил. Ты не пропитание для меня. — Ещё какое пропитание! Я — вкусный сосуд с кровью, которая только и ждёт, как бы насытить собою. Я поднёс к нему ладонь, но вампир подтянул колени к груди и уткнулся в них лицом, прячась от моего предложения. — Хватит уклоняться от неизбежного, Феликс, — сказал я, мягко применяя силу параллельно с убеждением, — нельзя вечно прятать то, что должно расцвести во всей красе, если ты понимаешь мою мысль. Приложив усилия, я сумел усесться на него верхом, и теперь вампир больше не мог отворачиваться. Дальше было проще — и в какой-то момент он послушно приоткрыл рот. В процессе его питания я не чувствовал ничего особенного. Больше не было того экстаза, как раньше. Лишь слегка неприятное ощущение. — Я взял то количество, которое не повредит твоему здоровью, — грустно сообщил вампир, когда прекратил пить. — Вот и славно. Молодец, — поощрил я и похлопал его по плечу. В этот момент дверь открылась и зашёл один из охотников — крупный мужик в кожаной куртке. — Я вам не помешал? — с усмешкой спросил он. Первым делом я припрятал кол в рукаве и уже потом слез со своего напарника. — Мы возлагаем на него надежды, — поделился вошедший, подходя ближе, — кто знает, вдруг вампир и правда сумеет преодолеть своё проклятие. Если духовный наставник при моём содействии поможет ему стать мучеником, то мы все спасёмся от Геенны! Но если нет — то всё будет обречено и всех ждёт смерть. Я не хочу гореть в огне, и поэтому делаю, что могу. Когда он подошёл к нам, вампир отвёл от него взгляд и даже инстинктивно попытался отодвинуться и закрыться, но цепи помешали. — Я старался доставить ему такие страдания и унижения, — говорил охотник, — чтобы это стало достойным испытанием, позволяющим приблизиться к границам возможностей души и тела. Я с великим почтением отношусь к возложенной на меня миссии — ведь своими собственными руками, и не только руками, я могу создать мученика, который спасёт нас! С отвращением и непониманием смотрел я на этого человека, но не видел в нём человечности — лишь религиозный фанатизм в остекленевших глазах. Он продолжал: — С не меньшим почтением и уважением я отношусь к нашему будущему спасителю, и искреннюю радость я ощущал, помогая ему достигать просветлённого состояния. Пусть мои методы могут казаться жестокими и даже греховными, но это всё во благо. Меня постепенно накрывал ужас от осознания — с чем наедине оставался мой друг в этом затхлом подземелье, пока я лежал без чувств. Старая ржавая лампа, висевшая на проводе, иногда мигала, но её оранжевый свет не давал ощущения теплоты — скорее, он напоминал жаровню в средневековой пыточной. «Это упадочное, извращённое наследие инквизиции», — промелькнуло у меня в голове. «Которое должно быть уничтожено». — И я с нетерпением ожидаю момента, когда вновь приступлю к испытаниям этого ночного создания, под чутким надзором нашего духовного наставника. То духовное и физическое удовольствие, которое я получаю от процесса, не сравнится… Охотник не успел договорить. В порыве гнева я вонзил кол ему глубоко в шею, вспоров глотку. — Попробуй-ка вот такое испытание, — со злостью сказал я, стоя над агонизирующим телом, — вам, уродам, не Геенны стоит бояться, а самих себя. А Геенна станет прекрасным и положительным событием, если очистит мир от таких. Напоследок пнув умирающего, я повернулся к офицеру, который был в шоке от моего поступка. — Но это мог быть мой последний шанс! — воскликнул он. — Даже если существует гарантированный способ для вампира снова стать человеком — ты не должен им пользоваться. Время человечности прошло. Если нужно стать злом, чтобы бороться с ещё более мерзким злом — что же, пора это сделать. Пути назад нет — остаётся вырезать и выжечь это змеиное гнездо. Будешь ли ты помогать мне? — спросил я и протянул ему руку. — Да, я на твоей стороне. Только нужно найти ключ, чтобы открыть мои оковы. — Тебе не нужен ключ, чтобы вырваться из этих ржавых железок. То, что удерживает тебя здесь — собственные ограничения в голове. Безуспешно рванувшись несколько раз, вампир всё-таки сумел освободиться. Я лишь кивнул с таким видом, словно ничего другого и не ждал. — А теперь пусть этот уёбок принесёт пользу хотя бы после смерти. Тебе как раз не помешает кровь, а я посмотрю, что можно стащить у него из карманов. При обыске тела я нашёл револьвер .44 Магнум и немного патронов к нему. Вместе с приятной тяжестью оружия я ощутил глубочайшую удовлетворённость, а затем присвоил себе и кобуру тоже. — Кстати, у него в карманах были ключи — вероятно, от оков. Но это хорошо, что я не нашёл их раньше — а иначе ты бы так и пребывал в иллюзии, что железки что-то значат для вампира твоего поколения… каким бы оно ни было.***
Коридоры старого здания были пусты. Я шёл первым, с револьвером наготове; напарник следовал за мной. — Понимаю, что тебе сейчас тяжело и хочется отдохнуть, — шёпотом заговорил я, — но нужно совершить последний рывок. Мы должны сделать так, чтобы больше никто не пострадал от этих сумасшедших фанатиков — сейчас идеальный момент, когда они не ожидают нападения. А потом свалим отсюда и остановимся там, где можно прийти в себя и где никто не побеспокоит. На первом этаже мы обнаружили просторное помещение, где духовный наставник читал проповедь перед собравшимися охотниками, сидящими на скамейках. Окна были заколочены досками и фанерой. На полу и на подоконниках расставлено множество зажжённых свечей. Я осторожно выглядывал из-за угла: никто не замечал меня. — «...И подошел Авраам и сказал: неужели Ты погубишь праведного с нечестивым? Может быть, есть в этом городе пятьдесят праведников? Неужели Ты погубишь, и не пощадишь места сего ради пятидесяти праведников, если они находятся в нём?» Я снова скрылся за углом и зашептал: — Их там штук десять. У меня шесть патронов, и не факт, что все попадут куда надо. И в ответ тоже будут стрелять. Так что, не помешает твоя помощь. — Использую ту дисциплину. Может, и стрельба не понадобится. Но нужно подойти к ним ближе, а то радиус воздействия невысокий. Высунувшись из-за угла, я попробовал рассмотреть, чем они могут быть вооружены. — «Господь сказал: если Я найду в городе Содоме пятьдесят праведников, то Я ради них пощажу весь город и всё место сие. Авраам сказал в ответ: вот, я решился говорить Владыке, я, прах и пепел: может быть, до пятидесяти праведников недостанет пяти, неужели за недостатком пяти Ты истребишь весь город? Он сказал: не истреблю, если найду там сорок пять». — Не вижу у них пушек, — доложил я в укрытии, — если и есть, то прячут. Но раз Вестники правда дали им силы — это всё может получиться сложнее, чем кажется. Если что-то пойдёт не так, я подсоблю. — Если что-то пойдёт не так — отступай, — распорядился офицер. — Но у меня сорок четвёртый калибр, какие могут быть… — Возражения не принимаются. И он направился к охотникам. Проповедь прекратилась. Все повернули головы к вампиру, что прошёл между рядами скамеек, одетый лишь в одну сорочку, ничем не вооружённый и всё ещё не исцелившийся от нанесённых побоев. На несколько секунд повисла тишина, пока он обводил взглядом присутствующих, и эта тишина была красноречивее любых слов. Может быть, кто-то из них почувствовал угрызения совести, а до кого-нибудь стало что-то доходить. Но узнать это уже было не суждено. Резко я почувствовал едва ли не физическое давление на мозг. Все мысли в одно мгновение исчезли, уступив место неудержимой похоти. Я был готов броситься на любое увиденное существо, но это продлилось пару секунд. Усилием воли я смог удержаться, и желание стало угасать. Охотники тоже пребывали в смятении. Кто-то схватился за голову, кто-то поднялся со скамеек. Но вскоре все пришли в себя. Вампир в растерянности сделал пару шагов назад, и тут один из охотников подошёл к нему, сказав: — Ну-ка, замри! И потянулся за пазуху. Мой напарник действительно будто не мог сдвинуться с места, и я поймал его отчаянный взгляд. Мне дважды повторять не нужно. — Ну что, понеслась, — сказал я себе под нос, затем хорошенько прицелился и выстрелил точно в голову тому охотнику. Все повыхватывали пистолеты, и я успел нырнуть за угол, когда рядом с моим укрытием просвистело несколько пуль. Я выжидал, опасаясь выглянуть даже одним глазом — в мою сторону периодически стреляли. Лишь когда все выстрелы стали звучать в другом направлении, я рискнул выглянуть на долю секунды, чтобы помочь огнём и снова отвлечь часть внимания на себя. Кого-то из них я вроде бы ранил, но нормально рассмотреть обстановку не успел. Ответных выстрелов в мою сторону не последовало, и я смог выглянуть ещё на секунду. Все целились в сторону вампира, который прикрывался одним из сектантов как живым щитом, прежде чем сломать ему шею и мгновенно переместиться за спину другому. Он уже успел отнять у кого-то пистолет и мог отстреливаться. Кто-то опрокинул свечи и одна из скамеек загорелась. Я сумел вывести из строя ещё одного, попав в туловище, и когда в мою сторону резко развернулись, я вновь укрылся. Надо отдать должное моему напарнику — он выбирал такое расположение, чтобы находиться ровно напротив моего укрытия, оставляя врагов под перекрёстным огнём. Деревянные скамейки могли бы сойти для противников за слабое укрытие (но не от моего магнума), если бы мы не вели обстрел с двух противоположных сторон. Положение врагов и впрямь было незавидное, но тут… — Отступаем к выходу! Расчищаю путь! — крикнул один из них. Единственный выход из помещения для них перекрывал я — и, мгновенно привлечённый этим выкриком, взглянул в ту сторону. Охотник замахивался, чтобы сделать бросок в моё укрытие, и в последний момент я попал в него. Граната выкатилась из его руки и покатилась по полу. — Ложись! — выкрикнул я, предупреждая напарника, а сам прыгнул за угол, отбегая подальше. Когда раздался взрыв, мимо меня пролетели щепки от скамеек, куча пыли и осколков кирпичей и чего-то ещё. А потом наступила полная тишина. Сжимая револьвер, я забежал в помещение. Огонь со скамейки перекидывался на одежду одного из трупов. Я огляделся по сторонам, и, к своему облегчению, увидел, что вампир выбирается из-под кого-то, кто послужил для него мясным укрытием. — Пойдём отсюда, чтобы не тревожить Зверя, — сказал я, и тут заметил шевеление одного из лежащих. Ещё живой духовный наставник тянулся к пистолету на полу. Я подошёл и подобрал пистолет, а затем нацелился на него. — Ты безнадёжно развращён и душа твоя принадлежит Дьяволу, — проговорил раненый священник, — даже своему другу ты не дал шанса на очищение… — Ах, какие все вокруг грешники, кроме тебя, святоша, — презрительно ответил я, — раз ты такой знаток, как правильно жить, то чего сам не стал мучеником и не попросил своих дружков-маньяков поиздеваться над тобой в подвале? — Я тоже грешен, и признаю это. А потому представляю собой неподходящий материал для такой миссии. — Удобную отговорку ты нашёл, чтобы спрятаться, как в домике, от собственных же требований, которые выдвигаешь к другим. Но ничего, я помогу тебе соответствовать. Хотя, мне жаль тратить на тебя патрон магнума. Я повертел в руке пистолет, который недавно поднял с пола. И выстрелил священнику в ногу. — А вот 9×19 мм — другие дело, он дешевле и его не жалко на всякую дрянь. Крича, он стал корчиться от боли. Напарник тихо сказал: — Если ему суждено умереть, то лучше принести быструю смерть. — И не дать ему насладиться его любимой идеей мученичества? Нет, пусть получает то, что заслужил. Игнорируя вопли и просьбы о милосердии от охотника, я подтащил его к горящей скамейке и оставил лежать там, для верности толкнув на него ещё одну, которой пламя только начинало заниматься. Он пытался выползать оттуда, но пламя уже перебросилось на его одежду. Горящие деревяшки сыпались сверху — и это был медленный, не особо интенсивный огонь, который постепенно пробирался через одежду к коже. Я увидел, что вампир с некой нерешительностью поднимает пистолет, прицеливаясь в священника, и тут же я остановил его, беря за руку и опуская пистолет. — Что может быть более удовлетворительным зрелищем, чем торжество справедливости? Разве нет у тебя в глубине души приятного чувства, когда видишь, как страдает мразь, что издевалась над тобой? — Не знаю, — задумался офицер, — признаться, я не чувствую радости от этого. Но если так должно быть по справедливости, то что ж, я одобряю. Мы не стали досматривать агонию священника и покинули комнату, оставив его наедине с новым религиозным опытом. На втором этаже нам удалось найти небольшой склад с различными припасами: пайки, патроны, одежда… и оружейный шкаф. Мой напарник застыл на месте, глядя на различные виды огнестрела и холодного оружия. Да я и тоже был близок к его состоянию и хорошо его понимал. — Не верю своим глазам! — я взял автоматический дробовик АА-12, — где этот сброд ухитрился достать такое?! Положив оружие на стол, я взял напарника за плечи и развернул его в другую сторону от шкафа. — Тут, кстати, твой мундир лежит. — Не хочу его надевать. Вместо этого он присмотрелся к другим шмоткам, и, пока вампир занимался переодеванием, я перебирал пушки. — Как бы это добро утащить с собой? Не могу выбрать, хочу всё. Это мои честно отнятые трофеи. Ну, технически — твои трофеи, но я надеюсь, что ты поделишься со мной. — Без твоей поддержки у меня не было бы и шанса против них, — ответил офицер, когда закончил переодеваться. Он предстал в необычном виде: современный милитари-стиль был причудливо разбавлен деталями формы восемнадцатого века — перчатками и повязкой на шее. — Да у меня тоже не было бы шансов против толпы с пушками. Если пара из охотника и вампира показала неожиданную эффективность против охотников, то вдруг и против вампиров выйдет не хуже? — Больше никаких импровизированных нападений без чёткого плана. Кстати, я не могу найти свою ленту. — А, она у меня. Сейчас достану. Подержи пока моё мачете. Засунув руку в карман, я вытащил чёрную ленту. Но напарник не спешил её брать. Он смотрел на своё отражение в лезвии мачете. Выражение его лица менялось на страх и отвращение. Я заметил, что после сражения он выглядит более бледным, и что его зубы стали острее. Теперь они вдобавок были в крови. Он в отчаянии отшвырнул оружие. — Во что я превращаюсь?! Я сделал шаг к нему, пытаясь успокоить: — Послушай, это всего лишь внешний вид. Тебе всё равно не стать адским вампиром, потому что это невозможно при таком характере — но чуть больше цинизма было бы только в плюс… Офицер отскочил от меня, не позволяя приблизиться. — Не подходи. Как ты осмеливаешься приближаться к тому, что выглядит как жуткая тварь из кошмаров? И ведёт себя так же… Мне нужно было просто уйти и не трогать этих охотников. Они не собирались убивать меня. Но я напал на них, потакая Зверю. Нет, не Зверю. Никакого Зверя нет! Это было моё желание. — Послушай, не надо делать поспешных выводов, нужно сесть и разобраться, — я сделал ещё шаг к нему, — и желательно попозже, после отдыха, а то в таком состоянии не лучшее время для умозаключений… — Не подходи! — повторил он, и, сделав несколько шагов назад, бросился прочь. Я погнался за ним, но тягаться в скорости с вампиром было бессмысленно. Когда я выбежал на улицу, уже не было ни намёка, в какой стороне он мог скрыться. В моей руке осталась лишь лента. Я огляделся. Рядом припаркованы несколько машин, и среди них я увидел свою. Вокруг — заброшенный маргинальный район, в небольших безликих зданиях заколочены окна. Когда-то здесь ошивались всякие отбросы, о чём свидетельствуют граффити и старый мусор, но теперь всё пустынно. — Поздравляю, охотник. У тебя получилось то, чего не смог сделать я, — послышался за спиной знакомый полушёпот. Но я был морально выжат за сегодняшнюю ночь и даже не стал оборачиваться. — Куда он пошёл? — лишь хмуро спросил я. — Сейчас это неважно. Ему нужно побыть одному. У меня уже не было сил злиться. Напротив, в какой-то мере эта встреча показалась даже более терпимой, чем со смертными охотниками. — Нет, в этот момент ему нужна поддержка. Он сбежал в приступе ненависти к себе, и я боюсь за него. — Не бойся, охотник. Если вампир решает прекратить свою жизнь, то никто и ничто не способно ему помешать. И такого вампира заметно сразу, его сломленность очевидна. А Феликс всего лишь немного расстроился. Пусть побудет наедине со своими мыслями и сам примет решение, куда ему двигаться дальше. Эти слова немного успокоили меня, но ненадолго. — Ты ведь знал, что с ним делали эти уроды? — Я наблюдал за охотниками лишь несколько минут, дабы удостовериться, что они не собираются его убивать. В остальном моё время занято другими вещами. Со злостью я развернулся и узрел собеседника. Он был в чёрной форме, похожей на спецназовскую, только без разгрузочного жилета, зато наличествовали берцы и тактические перчатки. А его волосы были прибраны в хвост, что я наблюдал впервые. — Это что, образ для ролевых игр с епископом? — Нет, это образ для окончательного захвата города. Последние выжившие камарильцы стали хорошо прятаться и защищаться. Для задач по их устранению нужна удобная экипировка. — Послушай, помощь с этими сраными охотниками могла бы быть одной из немногих полезных вещей, которые ты мог сделать для своего потомка, — стал негодовать я, — но ты просто оставил его с ними и ничего не предпринял! На хрен ты вообще ему нужен при таком раскладе?! Почему тогда не оставить его в покое и не перестать преследовать? По взгляду я понял, что вампир понемногу начинает сердиться: — Если ему не хватило мудрости, чтобы не попадаться, то пусть хотя бы хватит ума, чтобы выбраться. Эти охотники — щенки в сравнении с Инквизицией, и я не собираюсь бегать за своим дитя в случае каждой мелкой проблемы. Или, может, нам с тобой поменяться задачами? Давай я буду за ним присматривать с вечера до утра, а ты вместо меня займёшься камарильскими вампирами. Будешь вычислять их убежища, пробираться и уничтожать, или выманивать их, подбрасывая различные предлоги. Они могут запросить подкрепление из других городов, и с этим тоже придётся разбираться тебе — как хочешь, так и выкручивайся в прямом столкновении с вампиром, который сотни лет практиковался только для сражений. А если моё предложение тебя не интересует — тогда избавь меня от своих упрёков. На этом я прощаюсь. — Стой! Там, в здании, осталась куча трупов. Гореть там особо нечему, всё из кирпича, и… ну, не помешала бы помощь по утилизации, а заодно можно подкрепиться. Не хочется, чтобы на меня вышла полиция. — Я здесь не в физическом виде, — пояснил он, — но это твои проблемы, в твоей профессиональной компетенции. Раз ты охотник, то сам должен уметь заметать за собой следы. — Ладно бы один труп, но куда девать столько? Меня полиция раньше схватит за жопу, чем я успею оттащить куда-нибудь хотя бы половину из них. А вообще, твоё дитя осушило один из трупов. Это вызовет вопросы у полиции и будет вредно для вашего Маскарада, или как вы его там называете. Ещё там есть шкаф с кучей оружия, может пригодиться кому-то из ваших. Подумав пару секунд, собеседник ответил: — Хорошо, я передам епископу, пусть отправит кого-нибудь. — Эм… спасибо. Можно последний вопрос? Почему эта дисциплина твоей линии не просто превращает в мертвецов, но сначала вызывает безудержную похоть? — В те времена люди были религиозны, и считалось, что плотский грех запятнает душу, не позволив ей попасть в рай. Но эта дисциплина не только про осквернение души и тела. В ней есть нечто философское: про стремление к жизни и размножению, и, в противовес, про стремление к смерти, за которой остаётся последнее слово. — Ты ведь не будешь использовать это в городе?.. — Нет. Но особенного облегчения от этого ответа у меня не появилось. Когда встреча завершилась, я вернулся обыскивать здание; нашёл там свою сумку и ключи от машины, а также сгрузил себе часть вооружения и патронов. И на всякий случай забрал с собой форму своего напарника, которую он больше не желал носить. Со всем этим добром я поехал домой.***
Около дома меня ждала неожиданная встреча. — Мэри? Ты что здесь делаешь? Девушка насторожённо оглядывалась, подходя ко мне. — Слушай. Я знаю, что у тебя теперь тоже есть эти силы... — «Тоже»?! — Да. — Откуда ты знала, что я буду здесь в это время? Тебя прислал твой господин? — Он мне не господин! Я ему не служу, а выведываю информацию. — То есть, ты продолжаешь работать на босса? — Нет! Я не работаю ни на каких вампиров. Я сама за себя. Потом всё объясню, — она ещё раз тревожно оглянулась, — я знаю расположение убежища, где днём скрывается Лучник. И собираюсь пробраться туда сегодня же на рассвете, чтобы… чтобы всё закончилось. Нельзя ждать ни дня, потому что уже к следующем рассвету может измениться абсолютно всё. Ты пойдёшь со мной? Я даже не сразу нашёлся, что ответить. — Э-э, ни хрена себе. Ты серьёзно? Это точно не подстава, устроенная им же? — Если бы он хотел привлечь тебя на очередное «мероприятие», то просто пригласил бы. Но он не знает, что я здесь, и что на меня не действуют его Узы Крови. Со мной говорили Вестники, они дали мне возможность сопротивляться вампирам. И я этим воспользовалась в полной мере, о чём и расскажу тебе по пути, если ты согласишься. — Стесняюсь спросить, а какова вероятность успеха, если двое смертных попытаются убить вампира, который сумел прожить примерно тысячу лет и что-то понимает в безопасности убежищ? — Ну, он в городе недавно и мог не успеть навести полную безопасность, скорее полагаясь на сокрытие местонахождения. Днём не действует большинство всякой сверхъестественной гадости, которая может быть — а то, что действует, поддаётся решению мозгами или свинцом. И мы — не простые смертные. Вестники помогут нам в критический момент. Но у нас будет лишь один шанс подобраться к вампиру во сне и убить его. Никаких других вариантов против него нет. Учитывая всё сказанное, вероятность успеха… ну, может быть, один процент по оптимистичному предположению. — Один процент вероятности, что мы убьём эту тварь?! Я в деле.