***
Макаров вернулся в приют. Он переживал за Гречкина, как бы тот ни пытался уверить мальчишку в том, что в этот раз все будет хорошо, слишком уж неспокойно обстояло сейчас все вокруг его парня. Переступив порог «Радуги», Леша шагнул по широкому светлому коридору. В комнату возвращаться пока не хотелось. Его сосед наверняка уже вернулся и теперь занимался уроками, либо отдыхал. Поэтому Макаров решил пройтись перед тем, как пойти к себе, чтобы немного проветрить мысли и скоротать время до того, как Кирилл решит ему позвонить и поделиться тем, что разузнал от отца Оксаны. Было даже несколько обидно от того, что Леша был как-то вдалеке от событий, происходящих с Гречкиным. Хоть тот и уверял, что это во благо им двоим. По коридорам то тут, то там ходили воспитанники детского дома, но время близилось к отбою, поэтому сейчас многие занимались уроками и прочими вечерними делами, так что было довольно тихо. Леша завернул к стекляшке, так дети называли местную «аллею славы», где хранились памятные вещи, связанные с «Радугой». А такое название это место получило, потому что от пола до потолка с двух сторон располагались большие окна, будто вы находились не в помещении, а на улице. - Лешенька, уже вернулся? – Приветливо улыбнулась Татьяна Михайловна, протиравшая стенд. - Да, решил прогуляться перед сном. – Выдавил он улыбку в ответ и кинул взгляд на знакомые тетради, грамоты, фотографии. Стенд пополнялся по мере того, как важные люди посещали детский дом, либо кто-то из выпускников достигал больших успехов. Правда, до главной гордости заведения им было далеко. Сергей Разумовский покинул приют задолго до того, как туда попали Леша и Лиза, а разговоры о нем не прекращались по сей день. Хотя могло ли быть иначе, когда этот человек стал главным спонсором «Радуги»? Его рыжие яркие волосы явно контрастировали на фотографиях и всегда цепляли глаз, перенимая спектр внимания на себя. Леша пробежался глазами по общей фотографии, сделанной около семи лет назад, насколько знал парень. На ней общей массой сливались воспитатели, обрамляя собой центр композиции. Кто-то с тех пор уже ушел, кого-то еще не было, поскольку на то время они не работали здесь, но одно лицо показалось Макарову до боли знакомым. Женщина стояла, сдержанно улыбаясь и пожимая Сергею руку. - Решил восполнить знания об истории приюта? – Поинтересовалась Татьяна Михайловна, подходя ближе к Леше. – Да, замечательная фотография. Не правда ли? Помню этот день. Я так старалась выглядеть намного лучше, чем обычно, но здесь вышла такой смешной, верно? - Татьяна Михайловна, Вы же знаете людей на этом фото? Ну, кроме работников приюта. – Прервал ее поток мыслей воспитанник. - Конечно. – Бодро кивнула женщина и пальцем указала на мужчину. – Это Сережа Разумовский. Наш бывший воспитанник. Он приезжал ведь где-то год назад, не помнишь? Много хорошего сделал для нас. Замечательный мальчик. А рядом с ним Ирина Дмитриевна. На то время у нас было два главных спонсора. Так прекрасно вышло, что они тогда оказались в один день вместе у нас. Вот мы и сделали фотографию на память. Макаров поджал губы, разглядывая женщину на фото. Та еще была полна сил, улыбалась в сдержанной манере, но невооруженным глазом можно было понять, что это человек открытой и добрейшей души. - Прекрасная была женщина. – Вздохнула воспитательница. –Приезжала даже чаще Сережи. Хотя я слышала, что она брала под свое крыло несколько приютов. Такие люди рождаются очень редко. Не припомню, правда, ее фамилию… - Гречкина… - Прошептал едва слышно одними губами Леша. - Ты что-то сказал, милый? – Перевела на него взгляд Татьяна Михайловна. - Нет. Спасибо за историю. Я пойду к себе, пожалуй. Что-то устал. – Мальчишка попрощался с женщиной и прошел дальше к лестнице, ведущей к спальням воспитанников. Макаров не знал Ирину лично. На то время у него еще была любящая семья, в которой он рос и даже предположить не мог, что спустя пару лет окажется в этом месте. Но почему-то его трогало то, что он узнавал о ней. И сразу перед глазами вставал облик Кирилла, склонившегося над могильной плитой, едва сдерживающего слезы. Невольно Леша из-за этого вспоминал и себя самого. Как его буквально покинули тогда любые силы и само желание жить и что-то делать. Лишь Лиза смогла стать мотивацией для Макарова не опускать руки. У Кирилла же этой мотивации не было. Отцу плевать как на смерть жены, так и на состояние сына. Еще и молодая стервозная девушка, поселившаяся в их доме. Оглядываясь назад, Леша понимал, какой тот Гречкин, которого он встретил впервые, другой, не похожий на себя самого, каким он является на самом деле. На половине пути к комнате Алексею пришел звонок на телефон. На экране высветилось имя Кирилла, и парень незамедлительно взял трубку. - Алло, ты как? Все хорошо? – Прислонившись к холодной стене напротив окна, спросил Макаров. - Соврать или расстроить тебя? – По голосу Гречкина становилось ясным, что тот едва сдерживал слезы, хотя и старался скрыть их за улыбкой. – Поверишь, что мой отец является еще большим ублюдком, чем я считал всю жизнь? - Дай подумать. – Вздохнул Леша. – Он был жесток в отношении твоей матери, тебя самого и твоего воспитания, во взрослом возрасте бил и оскорблял тебя, а так же запер в комнате из-за наших с тобой отношений. Есть что-то еще? - На самом деле, есть кое-что намного хуже. Настолько, что адекватному человеку и в голову не придет. – Усмехнувшись, выдал Кирилл, поставив мальчишку в полнейший ступор. – Я знаю, что у вас скоро отбой, но могу я приехать к тебе ненадолго? Мне кажется, что я с ума схожу. - Хорошо. Позвони, как приедешь. Я спущусь к тебе. – Без промедления ответил Макаров.***
На месте Кирилл был уже через двадцать минут. И таким потерянным Леша видел его впервые. Едва они встретились, Гречкин крепко сжал его в объятиях, и парень чувствовал, как тот дрожал. - Все хорошо. Успокойся для начала. – Сжимая ткань его тонкой кофты на спине, просил вполголоса мальчишка. – На улице холодно уже. Пойдем внутрь. Дверь за ними закрылась, и парней встретила тишина приюта. До отбоя еще оставалось немного времени, но все понемногу потянулись к спальному крылу, и бродящих в это время воспитанников видно нигде не было. - Вообще, по правилам в это время посторонним запрещено здесь быть. – Осведомил он Кирилла, держа парня за руку. – Но кому эти правила нужны? Я помню, наши рассказывали, как старшие ребята умудрялись после отбоя приводить к себе своих парней, девушек или друзей. «Радуга» один из самых лучших приютов сейчас, но обустройство вокруг не меняет тех, кто в нем живет. - У тебя же не будет проблем? – Тише спросил Гречкин, оглядываясь вокруг. - Не волнуйся обо мне. Ты итак запретил мне ехать с тобой. В этот раз я не отпущу тебя просто так на квартиру. – Твердо стоял на своем Макаров. – К тому же, я и сам не смогу спокойно спать сегодня, не узнав всего. Детский дом был далеко не из маленьких. И то совсем не удивительно, ведь вмещал он в себя огромное количество детей разных возрастов, учебную, игровую, спальную зону, а так же крыло для администрации приюта и даже бассейн, чтобы на уроках физкультуры дети могли заниматься одним из самых полезных видов спорта, плаваньем. Спонсоры и правда не жалели средств для этого места, попытавшись сделать его как можно комфортнее для когда-то брошенных на произвол судьбы детей. Леша шагнул вперед. Перед ним простирался большой бассейн с голубой хлорированной водой. Из окна пробивался лунный свет, освещая комнату. Он потянул Кирилла за собой, усаживаясь на краю рядом с ним. - Помню, читал, что человек с древних времен успокаивался возле воды. Когда смотрел на нее, прислушивался к ее течению. Мы, конечно, не у речки, чтобы послушать ее журчание, но хотя бы так. – Неловко улыбнулся своим рассуждениям Макаров и сцепил их руки в замок. – Теперь расскажешь, что произошло? Ты напугал меня. - Оказалось, что мой отец намного хуже, чем я мог предположить. – Печально улыбнулся Кирилл. – Дядька, которого нанял Егор Викторович, отрыл кое-какие бумаги. Похоже, батя приложил свою руку к смерти мамы. Леша прикусил губы, переводя взгляд на парня. Он даже представить не мог, какие мысли сейчас крутились у того в голове. И потому даже не мог сообразить, что должен сказать. Как ему следовало повести себя, чтобы хоть немного приободрить человека, который узнал подобные новости? Но Гречкин будто не нуждался в словах поддержки. Ему нужно было совсем иное. Человек, который выслушает, будет на его стороне и просто будет рядом. - Знаешь, я даже не удивлен настолько, насколько мог бы. – Кирилл облизнул губы и тяжело выдохнул. – Я должен бы в истерике разреветься от всей фигни, о которой узнал. Но мой батя всегда был монстром. Просто оказался куда более отвратительным, чем я думал. Разве могло быть иначе? Он никогда не любил ее. А развестись не хватало духу, потому что не хотел отдавать ей свои гребанные деньги после развода. Я же, как дурак, бегал тогда вокруг него со слезами на глазах. Просил, чтобы он помог ей, нашел врачей, не дал ей умереть. Точно достойный сын своего отца. Идиот… Макаров сжал его ладонь крепче в своей. Ему так хотелось перенять на себя хоть часть боли парня. Однако он понимал, что это невозможно. Слишком уж много ее было за плечами Гречкина. - Ты вовсе не идиот. – Покачал головой Леша, с нажимом произнося эту фразу. – Ты просто ничего не знал, но все равно хотел ей помочь. Я сегодня неожиданно тоже узнал кое-что о твоей маме. – Парнишка улыбнулся, ловя на себе взгляд распахнувшихся серо-зеленых глаз. – Ирина Дмитриевна при жизни была каким-то святым человеком. Я понимал это из твоих рассказов, но сегодня убедился в этом. Ты как-то упоминал, что наш приют довольно хорошо обустроен. Я не придавал этому особого значения. Знал лишь, что один из бывших воспитанников вбухал сюда много денег, когда разбогател. Сергей Разумовский. Может, ты слышал. - Разумовский? – Переспросил Кирилл. – Помню. Виделись пару раз на каких-то мероприятиях, куда папаша таскал меня. Странный тип, но среди всех наших кажется еще нормальным. - Я всегда думал, что он один так печется о нашем детском доме. Кому еще сдались сиротки, кроме того, кто был таким же? – Чуть тише спросил Макаров. – Но это не так. Это была твоя мама, Кир. За год до своей смерти, они вместе с Сережей полностью реконструировали наш приют. Сделали все, чтобы мы не чувствовали себя обделенными из-за того, что оказались здесь. Кирилл внимательно наблюдал за ним. Ловил его слова, на которых голос чуть дрожал. Держал его руки, пальцы которых показались ему чуть холодными. Заглядывал в глаза, чудившиеся ему грустными. И никогда бы в жизни до этого Гречкин не мог представить, что найдется в этом мире человек, который искренне будет переживать, разделять с ним его беды и искренне проникаться его горем. - Я хочу сказать… - Леша вдохнул так, словно ему не хватало воздуха в легких. – Ты вовсе не похож на отца. Скорее, напоминаешь свою маму. Просто из-за всего того, что причинило тебе боль тогда, ты закрылся. Стал холодным. Знаю, ты очень изменился с нашей первой встречи. Но, думаю, как бы слащаво и клишировано ни звучало, мало выбраться из своего панциря, за которым ты прячешься. – Макаров опустил руку на грудь Кирилла, чувствуя, как под ладонью стучит сердце. – Постарайся отпустить. Мы обязательно накажем Александра Николаевича. Но для начала освободись от этих воспоминаний. Кирилл сглотнул, чувствуя тепло от прикосновения парня там, где, казалось, все это время лежал тяжелый груз. Он помнил все. Каждое наказание от отца, их ссоры с мамой, ее нежные объятия, в которых женщина успокаивала любимого сына. Она была несчастна, но оставалась все такой же искренней, открытой и яркой. Самим воплощением жизни, которая угасла намного раньше, чем должна была. - Давно психологом заделался? – Постаравшись усмехнуться в привычной манере, выдавил из себя Гречкин, едва узнавая собственный голос. Лишь когда холодные пальцы Леши коснулись его щеки, парень понял, что плачет. Горячие слезы стекали по его лицу, словно высвобождая всю горечь, что годами хранилась внутри, кипела, болезненно давила на парня. - Я вряд ли смогу, когда-то забыть обо всем этом. Но я постараюсь… Правда, постараюсь, чтобы… - Я знаю. Просто заткнись уже. – Тише попросил Макаров, и Кирилл заметил, что его щеки, покрытые веснушками, так же блестели от слез. – Это высвобождение, а не выговаривание. Гречкин смотрел на него и не понимал, как кто-то мог плакать не из-за своей проблемы, а чужих бед. В тот раз в больнице, когда Кирилл впервые в жизни, хоть и под влиянием алкоголя, но решился открыться кому-то, Леша так же старался его ободрить, но все было совсем иначе. Изменились ли они с тех пор или дело было вовсе не в этом? В объятиях Макарова было так же тепло и спокойно, будто далекое радостное воспоминание о любящих руках, что трепетно, но крепко обнимали его, защищая от всего мира. И, казалось, что Кирилл может перевернуть весь мир, чтобы в этот раз тот, кто дарил ему это чувство, был в безопасности. - Я люблю тебя, коротышка…