Анна имела исключительную способность находить себе работу. Кажется, при любых обстоятельствах она оказывалась при деле.
— Сейчас она избавляется от сорняков. Может, тебе стоит устроить её не на кухню, а в королевский сад? — с улыбкой предложила Анариэль, когда Леголас за завтраком спросил, где Анна. — Она готова пропадать там часами.
Леголас испытал лёгкое недовольство, причину которого понять не мог. Анна действительно почти всё время проводила в саду, а когда работы там не находилось, беседовала с Анариэль. Та упражнялась с ней в произношении эльфийских слов и рассказывала что-то о событиях прошлого.
Казалось бы, хороший исход, учитывая, что дома вынужденное общение с Анной тяготило Леголаса, и ему хотелось побыть одному. Сейчас же он почти не видел её, но почему-то не испытывал радости по этому поводу.
Он закончил завтрак и вышел на залитый солнцем двор. Вторая половина лета баловала погожими деньками, но Леголас не мог ими наслаждаться, чувствуя тревогу перед предстоящим ужином с Фарамиром. Он прикидывал, что сказать, но речь выходила какой-то однобокой. Леголас не хотел никого призывать к отъезду и не хотел, чтобы кто-то оставался из-за него.
Он заметил Анну у клумбы с розами, и она явно была чем-то расстроена.
— Что случилось?
Анна подняла грустные глаза.
— Я случайно наступила… — Она виновато указала на сломанный цветок. — Лучше бы это была моя нога.
Леголас даже поднял брови от такого сравнения.
— Ничего страшного. — Он опустился рядом и взял стебелёк в руки. Листики и лепесточки как будто ожили и налились цветом. — Корни не повреждены, значит, будет жить, если подвязать.
Анна быстро отыскала колышек и вкопала в землю рядом с цветком.
— Чем завязать? — Анна заозиралась по сторонам, беспомощно хлопая ресницами.
Наконец, решение пришло, и она запустила пальцы в волосы, высвобождая зелёную ленту. Леголас продолжал держать цветок, и Анна подлезла ему под руку, чтобы подвязать растение. Выбившиеся из причёски пряди, подхваченные ветром, легко щекотали лицо склонившегося Леголаса, и он поймал себя на мысли, что эти прикосновения приятны. Однако всё изменилось, когда суетливая Анна, видимо, смущаясь такой вынужденной близости, дёрнулась назад, впечатываясь макушкой в его подбородок.
— Ой! Я… Простите…
Леголасу было не больно, и он бы вообще не обратил внимания на этот случай, если бы глаза Анны не светились диким ужасом.
— Простите меня… — Она, кажется, побелела.
— Пожалуйста, перестань трястись. — Леголас поднялся на ноги. — Ничего страшного не случилось. Я же не цветок.
Он улыбнулся, протягивая руку, на которую Анна несколько секунд напряжённо смотрела снизу-вверх. Наконец, она нерешительно приняла её, вложив свои маленькие пальчики.
— Я сегодня совсем неуклюжая, — пробормотала она, вновь виновато опуская глаза.
— Бывают такие дни.
Леголас задумчиво посмотрел на аккуратную клумбу, прибранную руками Анны, и отчего-то вспомнил сад, видневшийся из окон его покоев в Лихолесье. Ему всегда казалось, что растения, находящиеся там, чувствуют его настроение и ведут себя соответствующе. Например, когда он ликовал, цветы могли распуститься не в свой сезон, а когда печалился, напротив, — вяли и чахли. Когда завязалась их порочная связь с Тауриэль, в саду цвели только алые розы, а все остальные цветы — нежные и не такие яркие — стыдливо попрятались.
Анариэль однажды сказала Леголасу, что его мать любила этот сад и сама сажала там некоторые деревья.
Леголас перевёл взгляд на испачканные в земле руки Анны и почувствовал тепло в груди.
— Может, продолжим изучение синдарина?
Слова сорвались с языка раньше, чем Леголас успел осознать их. Он тряхнул головой, избавляясь от наваждения. Слишком часто в последнее время мысли о прошлом, будь то воспоминания о Лихолесье или о Тауриэль, затмевали его разум и влияли на настоящее.
Анна счастливо улыбнулась, и Леголас понял, что не сможет теперь забрать своё предложение обратно.
— Возьми бумагу и чернила, я буду ждать тебя там. — Леголас кивнул головой в сторону беседки на заднем дворе. Анариэль часто занималась там вышивкой. В беседке стоял дубовый стол и две широкие лавки. А ещё там были бабочки. Они облюбовали ветку склонившегося рядом дерева, а также сидели на столе, греясь на солнце.
Анна пришла в восторг.
— Какая красота! — Воскликнула она, когда увидела множество пёстрых крыльев. — Всё-таки рядом с эльфами… — она замялась, неопределённо обводя взглядом двор, — природа словно другая.
Леголас кивнул, но обсуждать сказанное не стал. Вместо этого он спросил:
— Скажи, почему ты решила изучать эльфийский?
Анна пожала плечами, усаживаясь за стол.
— В нём красивые слова. Я даже не знаю, мне просто захотелось этого, как хочется пить или есть. Вы считаете, совсем глупая затея?
— Ну, если бы я так считал, то не стал бы с тобой заниматься. — Леголас разложил принадлежности для письма и обошёл Анну, вставая позади неё. — Возможно, в будущем в твоём окружении появятся и другие эльфы. К тому же, мне не хочется, чтобы с уходом моего народа язык тоже уходил. Синдарин действительно очень красив. Peth nelladel. Звуки словно звон колокола.
— Ухода? — растеряно переспросила Анна, хмуря брови.
— Об этом позже. — Леголасу не хотелось углубляться в болезненную тему, хоть он и сам её поднял. — Итак, мы выучили пять символов, давай повторим.
Анна довольно сносно назвала руны и изобразила их.
— Хорошо, — похвалил её Леголас. — Теперь ещё пять.
Они занимались довольно долго. Анне было тяжело, и она даже раскраснелась от напряжения, но отдыхать отказывалась. Леголас же усталости не чувствовал, с удовольствием окунаясь в мир родных ему звуков и письменности.
Остановиться пришлось тогда, когда бумага почти закончилась.
— Подожди, напиши на свободном месте своё имя на всеобщем, — попросил Леголас, когда не занятым остался самый край листа.
Анна послушно вывела корявое
Ана, и Леголас исправил ошибки.
— Ой, как стыдно! — Анна покачала головой, повторяя правильное написание.
— Теперь ты не ошибёшься. — Леголас ободряюще улыбнулся. — Анна, — он попробовал имя на вкус и вновь обратился к его обладательнице. — Ты знаешь, что оно обозначает?
— Моё имя? Не думаю, что что-то необычное.
— Анна, — снова повторил Леголас задумчиво. — К сожалению, я не сведущ в человеческих именах.
— Мне всегда нравились длинные имена, они такие… Весомые. А «Анна» звучит коротко и совсем просто.
— Знаешь, у эльфов есть такое понятие — кильмесси, имя, которое ты избираешь для себя сам.
— Здорово! Я бы хотела выбрать себе имя сама. Придумала бы что-то поинтереснее.
Леголас снисходительно покачал головой.
— Имянаречение — особый процесс, он должен учитывать судьбу или знаки, не всё так…
Леголас вдруг замер, удивлённо глядя на Анну.
— Что такое? — Она смутилась, не понимая такого пристального внимания.
Леголас протянул руку, невесомо касаясь её шеи, и Анна вздрогнула. Через мгновение на указательном пальце Леголаса сидела синекрылая бабочка, которая до этого опустилась на плечо Анны. Ещё одна похожая бабочка сидела на её волосах.
— А вот и знак, — задумчиво произнёс Леголас, разглядывая трепещущие крылья. — Отец рассказывал мне, что, когда он думал над моим именем, ветер сорвал с дерева лист и опустил его прямо в мою колыбель. — Бабочка вспорхнула и затерялась. — На нашем диалекте моё имя означает «зелёный лист».
Момент был странный, какой-то личный и торжественный.
— Вилваринэ, — сказал Леголас, обращаясь к Анне. — Так бы тебя звали на эльфийском.
— Вил-ва-ри-нэ, — эхом повторила она, и в воздухе будто зазвенели колокольчики. — Вы выбрали для меня чудесное имя.
— Оно само тебя выбрало.
Леголас смотрел на неё и видел перед собой эльфийку. Впервые так чётко и ясно.
— Имянаречение, синдарин… Когда ты скажешь ей? — Анариэль появилась в беседке, когда Анна ушла, забрав с собой исписанные листы и чернила.
Леголас пожал плечами.
— Это будет тяжёлый разговор. Не уверен, что она готова. Хотя кажется, что всё вокруг шепчет об этом.
— Раз шёпот не слышен, нужно говорить вслух. — Анариэль села напротив и сменила тему. — Ты три дня сам не свой, что случилось?
— Фарамир сказал, что из-за меня задержался эльфийский корабль. Эльфы думают, что я остаюсь в Средиземье, раз появилась Анна. Тебе известно об этом?
Анариэль утвердительно кивнула.
— Да, я знаю тех, кто остался. Разговоры идут по всему городу — принц взял в жены полукровку и собирается вернуться с ней в Эрин Ласгален.
Леголас невесело рассмеялся. То, что Анну посчитали его женой, даже не стоило внимания, а вот взгляды, обращённые на Лихолесье, тревожили.
— Какой смысл возвращаться туда, откуда мы совсем недавно ушли?
Анариэль смотрела прямо и бесстрастно. Внутри всё похолодело, ведь Леголас слишком хорошо знал, что означает этот взгляд.
— Только не говори… Ты что, с ума сошла? — На то, чтобы не повысить голос ушли все силы, и Леголас опустился на скамью. — Ты же мудра, Анариэль! Неужели ты не видишь, что происходит с нашим миром? Ты же сама говорила, что Искажение…
— Искажение есть изменение. Зима сменяется весной, но разве это плохо?
— Скажи мне прямо, — Леголас не выдержал и вновь поднялся, — ты веришь, что остатки лесных эльфов способны вновь заселить Великую Пущу? Нас осталось едва ли…
— Лесные эльфы, — Анариэль снова перебила его, и в её голосе послышались стальные нотки, — не единственные, кто остался в Средиземье. Эльфы Ривенделла, Лотлориэна, Линдона — все они живут либо с тем, что владыки покинули их, либо с тем, что вот-вот покинут. Поэтому не спеши осуждать кого бы то ни было за надежду, что ты остаёшься. В конце концов, тебя никто об этом не просит.
— Ты действительно хочешь остаться? — Леголас почти не верил, что он это спрашивает. Он был уверен, что Анариэль уплывёт вместе с ним. Это даже не обсуждалось, он просто знал.
— Да. — Она не моргая смотрела на него. — Я люблю этот мир в дни света и в дни войны. Люблю его даже в искажении. И больше всего на свете я хотела бы остаться в нём, живя под покровителем своего короля. Однако если цена моего пребывания здесь — присяга людскому правителю, я согласна её заплатить.
Анариэль поднялась, подошла к Леголасу и взяла его пальцами за подбородок, призывая смотреть на неё.
— Позволь, я кое-что тебе объясню. Десять лет не срок для нас, но всё же это и не один день. Твоё затворничество, несомненно, полезно для души, но теперь ты не видишь того, что происходит. Многие хотят остаться, их больше, чем ты думаешь. Все, кто не уплыл с королями, колеблются, и, если дать им надежду на новый мир, поверь, они построят его.
Леголас отнял её руки от своего лица.
— Я не хочу править. Ни людьми, ни эльфами, я хочу покоя. Уверен, что отыщется тот, кто объединит и возглавит наш народ, если всё так, как ты говоришь.
Анариэль улыбнулась.
— Твоё право. Ты никогда не стремился к власти, что несколько тревожило твоего отца.
— Его много что тревожило, — хмуро отозвался Леголас. — И меня тревожит.
Анариэль повела плечом и развернулась, намереваясь покинуть его. Леголас скрипнул зубами, подавляя в себе желание схватить её за руку.
— Ты больше ничего мне не скажешь?!
— Я заинтересованная эльфийка, — бросила Анариэль не оборачиваясь. — Что ещё я могу сказать? Оставайся и правь нами? Это смешно.
— Скажи не как заинтересованная. Как…
Леголас не смог произнести слово «мать» вслух.
Анариэль остановилась и устало перевела на него терпеливый взгляд.
— Иди к Фарамиру и в беседе прямо заяви о своих планах. Советую взять с собой Анну — пусть все увидят, что она обыкновенная девчонка, а не предзнаменование, посланное Валар.
Леголас несказанно удивился.
— Это безумие, — категорично заявил он. — Вести Анну туда! Все и так думают, что она моя…
— Так думают, потому что это единственное разумное объяснение! — Кажется, даже терпению Анариэль пришёл конец. — Объясни, что она сирота и ты просто помогаешь ей. Хватит загадок и недомолвок. Будь честен со своим народом.
— Очень жестоко подвергать её такому испытанию.
Леголас уцепился за тему Анны как за единственное, в чем Анариэль была не права.
— Я даю советы о том, что будет хорошо для тебя и других эльфов, а не для неё.
Анариэль ушла, оставив Леголаса совсем опустошённым и растерянным. Видимость того, что после войны жизнь стала спокойной и предсказуемой, рушилась. Сначала появление Анны, теперь непонятные настроения среди эльфов…
***
Реальность сгущалась, становилась серой и плотной, как болотная топь. Леголас не понял, в какой момент его состояние начало ухудшаться, но постепенно свет и звуки этого мира исчезли.
Тело не хотело ни еды, ни пищи, ни сна. В нём не было сил даже для простых действий, но зато была тупая ноющая боль. Она давила своими оковами, от которых хотелось освободиться больше всего на свете.
Во всей этой серости был лишь один яркий всполох — огненные локоны её волос, которые Леголас чувствовал на своей ладони и которые исчезали, стоило сжать пальцы.
Он понимал, что Тауриэль — всего лишь призрак в болезненных грёзах, но её лицо и тело были столь чёткими, что руки сами тянулись к ним, а с губ срывался отчаянный призыв. Однако мёртвая эльфийка была глуха к его приказам, мольбам и просьбам. Холодная и разочаровавшаяся, она взирала на него, и укрыться от обжигающего взгляда было невозможно.
Дышать стало легче только тогда, когда утончённое лицо в обрамлении волос цвета рябины сменилось открытым и испуганным лицом совсем другой эльфийки. С волосами цвета каштана.
— Анна… — Леголас впервые услышал свой голос.
— Я позову её. — Морок исчез, и Леголас понял, что перед ним Анариэль. Она обеспокоенно приблизилась к кровати. Её глаза были влажными, а плечи согнулись будто под тяжестью невидимого груза.
— Не надо! — Леголас сел, ощущая прилив сил. — Сколько времени… мне нездоровилось?
— Два дня. — Анариэль протянула руку и положила её на напряжённое плечо. — Что случилось? Ты просто лёг, а потом не встал.
— Кто-то ещё знает? — Леголас проигнорировал её вопрос, пробуя подняться на ноги. Получилось без труда.
— Нет.
— Хорошо. — Леголас облегчённо выдохнул. — Ты была права, Анариэль.
— В чём?
Она почти испуганно смотрела на него и будто не узнавала.
— Искажение. Мне нет места в Благословенных землях, этот мир просто так не отпустит.
— Я ничего такого…
— Неважно. — Леголас подошёл к окну и решительно распахнул шторы, впуская мягкий солнечный свет. — Говоришь, эльфы ждут, кто поведёт их в новую жизнь? Я готов. Теперь готов.
— Леголас! — Анариэль яростно вскинула руки. — Да что происходит?! Ты говоришь, что хочешь уплыть, что не хочешь править, а потом впадаешь в забытье, выходишь из него и… Я ничего не понимаю.
— Присядь. — Леголас чуть смягчился. — Всё ясно, как летний день. Причина, по которой эльфы не желают отбыть в Валинор, — Искажение. Кто не поддался ему или поддался в меньшей степени, уже покинули Средиземье. Остальные же ищут причины, чтобы остаться, потому что понимают: всеэльфийский дом их не примет. Я понял это как раз тогда, когда впал в забвение. — Анариэль, оставшаяся стоять, опустила глаза. — А когда поняла ты?
Леголас не надеялся на ответ, внимательно вглядываясь в родное лицо. Анариэль, мудрая Анариэль! Образец кротости и смирения, где же она оступилась?
Тишина давила гранитной плитой. Анариэль долго молчала, печально глядя усталыми глазами, и Леголас сдался.
— Скажи только, — попросил он, — твой проступок связан с моим отцом?
Анариэль кивнула, и Леголас поклялся себе больше никогда не поднимать эту тему.
Будущее для него становилось ясным и понятным, впервые за долгое время.
— Леголас, — тихо позвала Анариэль, подходят ближе и беря его за руки, — ты ведь действительно не хочешь власти… Мне больно осознавать, что всё происходящее против твоей воли.
— Ничего не поделаешь. — Леголас мягко коснулся губами её ладоней. — Я должен этому миру, и мой долг со мной по праву рождения.
Анариэль утёрла слёзы.
— Я должна радоваться, что возвращаюсь домой, но печали в моём сердце больше.
— Она утихнет. Позови Анну. — Анариэль бросила на него удивлённый взгляд, но Леголас объяснил: — Она будет нужна мне на ужине у Фарамира. Здесь ты тоже права. Если собираешься повести за собой народ, начинать с недомолвок не лучшая идея.
Анариэль кивнула, хотя Леголас заметил в её глазах некоторую обеспокоенность.
Анна появилась в комнате едва слышно и осторожно. Она тоже недавно плакала, и, в отличие от Анариэль, держалась куда менее стойко.
— Проходи, — тихо сказал Леголас, заметив её нерешительность.
— Как вы себя чувствуете? Вам лучше?
Анна посмотрела на его лицо, но потом, вспыхнув, опустила глаза.
— Лучше, — вздохнул Леголас, — но мне будет нужна твоя помощь.
— Конечно, всё что угодно.
Анна ответила так горячо, что по сердцу разлилось тепло. Наивное, преданное дитя! Леголас печально смотрел на девушку, и ему захотелось обнять её, чтобы хоть на миг оградить от всего мира. Но кто защитит её от него самого?
— У меня будет встреча в доме лорда Фарамира. Мне нужно, чтобы ты меня сопровождала.
— Я? — Анна изумлённо посмотрела на Леголаса. Несколько секунд она пыталась совладать с эмоциями, но, поскольку собеседник никак не отреагировал на её вопрос, послушно кивнула. — Хорошо, господин, как скажете. Вам виднее.
— Анна, — вздохнул Леголас, — я понимаю, что тебе будет нелегко. Лукавить не стану, все взгляды на этом вечере будут направлены на тебя.
— Но почему? — Она искренне не понимала.
Настал момент для откровения, и Леголас мысленно собирался с силами. Его взгляд скользил по уже хорошо изученному лицу, по её волосам, убранным в косу, по тоненькой фигурке, облачённой в простое серое платье. Почему именно её образ вывел его из тревожного сна? Почему сейчас он не может сказать правду?
— Когда нас увидели вместе, — язык не подчинялся разуму и нёс околесицу, — у народа возникли вопросы. Я хочу внести ясность и показать, что всего лишь помогаю тебе. — Анна чувствовала ложь. И это чувство боролось в ней с другим, которое не позволяло верить самой себе. — Я не буду тебя заставлять. Ты можешь отказаться.
В глубине души он надеялся, что она так и сделает. Знал, что это невозможно, но надеялся. Представлять Анну, мнущуюся под взглядами, было больно. Она не заслужила такого испытания.
— Нет, я сделаю всё, что вы скажете. Я постараюсь.
Леголас не смог сдержать очередной тяжёлый вздох.
— Благодарю тебя.
Анна поклонилась.
— Могу я ещё чем-нибудь помочь?
Отпускать её не хотелось, но Леголас не мог придумать, что бы задержало Анну, и отрицательно покачал головой.
***
— Подготовь её к встрече, — попросил Леголас, когда Анариэль снова появилась в его комнате с подносом.
— На которой все будут знать, кто она, кроме её самой? Это какое-то безумство, Леголас.
Конечно, Анариэль поняла, что он не рассказал ей. Она беседовала с Анной и не заметила в её поведении каких-то изменений.
— Я чувствую, что пока так нужно. — Леголас немного лукавил, на самом деле, единственное чувство, которое он испытывал совершенно определённо, — смятение.
— Надеюсь, ты знаешь, что делаешь. Всё так стремительно, я не верю, что происходит то, что происходит. — Анариэль недолго смотрела в окно, а потом вновь заговорила: — Мне облачить её в самое лучшее?
Леголас, подумав, покачал головой.
— Нет, я волнуюсь, как она перенесёт столько внимания.
— Ради тебя она со всем справится. — Анариэльулыбнулась, но Леголас не видел повода для радости.
— Надеюсь, этот вечер не принесёт ей много страданий.
— Кажется, чувство ответственности за неё переросло в некоторую привязанность?
— Не говори глупостей! — Леголас поморщился. — Анна теперь не самая главная проблема в моей жизни.
Анариэль спорить не стала, лишь многозначительно хмыкнула.
— По-моему, она теперь вообще не проблема.
