Приди-приди, гомо-рай!

      Следующие пару дней прошли как в тумане. Каждый вечер Джирайя напивался, чтобы засыпать без сновидений. К счастью, он не сталкивался больше с Какаши, иначе вообще не знал бы, как смотреть ему в глаза.       И вот ноги снова понесли писателя в кабак. Он уже представлял, как опять достигнет блаженного опьянения, но остановился и задумался. Закатное солнце, ласкавшее последними лучами деревню, освещало всё вокруг тёплым светом. На Джирайю вновь нахлынули воспоминания. Неудивительно – в родном месте всё о чём-то, да напоминало. Улыбнувшись своим мыслям, он развернулся в другую сторону и пошёл к Академии.       В такое время здесь уже не было учеников, поэтому саннин свободно бродил по пустому двору учебного заведения, которое сам когда-то закончил. «Сколько же воды утекло с тех пор», – приуныл Джирайя.       От скуки он начал заглядывать в окна кабинетов, которые, конечно же, уже были пусты. Днём они обычно наполнены шумом от детей, а сейчас в них гуляли только оранжевые блики заката. Подойдя к очередному окну, мужчина остановился, и его сердце рухнуло вниз.       Осторожно выглянув сбоку, он увидел в кабинете двоих шиноби. В груди неприятно похолодело, а вот внизу стало разливаться жгучее тепло. Картина, которую Джирайя наблюдал через стекло, несмотря на свою неправильность, была очень даже горячей.       На учительском столе сидел парень, которого Джирайя узнал – это был Умино Ирука, молодой преподаватель Академии. А вторым был не кто иной, как Хатаке Какаши без маски, от жарких поцелуев которого так разомлел сенсей.       «Ебать, Хатаке и здесь успел», – промелькнула в мозгу Джирайи одинокая мысль. Он чувствовал, что лучше тихонько уйти, забыть сюда дорогу, но так и не смог оторвать взгляд. Сама ситуация, то, что он снова наблюдает за чем-то запретным, подстёгивала его.       «Нет, я, конечно, слышал, что Какаши тот ещё бабник, да ещё и видел, что он теперь на мужиках специализируется… Но он и на этом поприще сохранил свою репутацию, кобелина эдакая», – подумал писатель, забыв о том, что и сам являлся прожжённым бабником.       Тем временем этот сероволосый подлец продолжал жадно поедать Ируку, целуя его в шею и расстёгивая ему жилет. От своего Какаши, видимо, уже давно избавился, и он валялся на полу рядом.       Хатаке лапал сенсея, то сжимая его бёдра, то нагло ощупывая спину и грудь. Постепенно вниз полетели и их водолазки с хитаями, теперь оба шиноби остались в одних штанах, прижимаясь друг к другу всё сильнее.       Джирайе не было слышно, о чём они там говорили, но он увидел, как Хатаке снял Умино со стола и пристроился около него сам. Ирука опустился на колени, и Какаши расстегнул ширинку. Проведя по своему агрегату пару раз, он прикоснулся головкой к губам партнёра, а потом положил ладонь на его волосы. Сенсей подчинился, и Хатаке блаженно откинул голову, слегка подаваясь бёдрами навстречу каждому движению и помогая себе рукой. Он схватил Умино за хвостик и ухмыльнулся.       Молодой сенсей смотрелся дико развратно с чужим членом во рту. Джирайя даже не знал, чего было больше – то ли дикости, то ли разврата. Он наблюдал, как Ирука заглатывает, и уже даже не удивился, почувствовав собственный стояк. И что было хуже – если бы кто-то обнаружил эту парочку извращенцев или если бы обнаружили его – саннин даже боялся подумать.       Судя по происходящему за стеклом и тому, как Хатаке напрягся, сжимая голову Ируки, Джирайя понял, что Какаши уже кончил. Умино тем временем облизнулся и стал на ноги, и партнёр затянул его в поцелуй.       «Эй, Хатаке, тебе что, вкус собственной кончи нравится?» – удивился саннин, глядя, как сероволосый расстегнул ширинку сенсея и надрачивает его член. Ирука весь извёлся от движений своего партнёра, а когда Хатаке опустился на колени, сенсей кончил ему в рот. Оба опустились на пол, и Умино прильнул к обнявшему его Какаши. Они затихли, прижимаясь друг к другу.       Джирайя понял, что шоу на сегодня закончилось и пора по-тихому сваливать. Ох, не такой материал он хотел получить для своей новой книги! «Это уже будет не “Приди-приди, рай!”, а какой-то “Приди-приди, гомо-рай!”», – думал он, по стеночке отходя от окна. В конце концов он еле как ушёл, ведь собственная эрекция ему нехило мешала.       Саннин уже даже и про бухло забыл, просто на автомате шагал домой, стараясь ни на кого из прохожих не смотреть. Закрыв за собой двери, он прислонился к ним спиной и тяжело дышал. «О чём только думали эти двое? А если бы их застукал не я, а кто-то другой? Например, кто-то из припозднившихся учеников или, о боги, родители кого-то из детей? Скандал бы был на всю деревню, Ируку-сенсея бы точно с работы попёрли. А вот Какаши всё нипочем… Что ж его так заводит экстремальный секс?» – задавал себе вопросы Джирайя.       Мужчина сполз на пол и обхватил голову руками. Конечно, он и сам был тем ещё извращенцем, правда, по женщинам, поэтому отчасти понимал Хатаке. Однако это даже для эро-саннина было уж слишком. Прямо какое-то запретное дзюцу за гранью его понимания.       Ночью он долго не мог уснуть, а когда это наконец удалось, во сне к нему вновь пришёл Орочимару, выделывавший своим длинным языком непонятно что. Джирайя то втрахивал змеиного саннина в кровать, то сам у него отсасывал. Сон был почти реальный, и, проснувшись, мужчина был готов поклясться, что до сих пор ощущает тонкие бледные пальцы на своей лохматой голове.