***
— Это что такое, Лёва? — Шура игриво поднимает бровь и улыбается с тенью искреннего интереса. Лёва облизывает губы, сладкие от остатков чая, и неловко улыбается, робея перед чётким и внятным ответом. Только сейчас становится понятно, насколько это странно — дарить подарки без повода своему начальнику, фактически на его же деньги. Подобное можно сравнить с тем, как маленький ребёнок вручает папе свитер, который выбрала мама и оплатила его деньгами мужа. — Это для вас… — Лёва опускает голову и шумно проглатывает слюни. — Это подарок для вас. Он долго не отдавал вещь, ведь всё не мог найти подходящего момента. В день покупки Лёва закрылся в своей комнате и проревел до глубокой ночи, кутаясь в тёплое одеяло. Тогда было не до подарка, да и не мог Бортник появиться перед Шурой в зарёванном виде и с распухшим от слёз лицом. Потом просто усталость говорила, что лучше подарить галстук-бабочку позже. Так Лёва дотянул до конца месяца. Шура хмыкает и начинает вертеть в руках пакет с таким видом, будто там находится какой-нибудь золотой слиток или часы с бриллиантами. Наверняка Уман привык именно к таким подаркам, а не к галстукам-бабочкам «ядерного» цвета. Такое только разозлит или же просто будет выглядеть жалко и никчёмно. Лёва об этом не подумал: он действовал импульсивно и искал того, что хотел бы сам. — Не открывайте пакет и не смотрите! — Вдруг говорит он достаточно громко, от чего сам же и вздрагивает. Лёва, совершенно не думая, предпринимает попытку выхватить пакет из рук начальника. Тот не должен увидеть такое позорище, которое должен носить некто вроде Лёвы, такой же мечтательный и чудаковатый. Шура же совершенно не подходит под такой типаж: он намного-намного «выше». Лёва постоянно забывает об этом, ведь Шура ведёт себя и общается с «низкими», как с равными себе. Тут любой запутается, впадёт в забытье и начнёт приравнивать «высшего» к своим рядам. — Почему же? — Шура успевает отойти и поднять руки, от чего забрать пакет не представляется возможности. — Ты же мне подарил это. Значит, я имею полное право не только открывать пакет, но и рвать его на куски, — с губ слетает незлая усмешка. — Стой спокойно и не мешай. Лёва вынужден подчиниться. Он покорно делает шаг назад, дабы поскорее уйти от позора. По-хорошему нужно уйти в свою комнату, закрыться там и просто ждать, когда Шура успокоится и решит, что делать с «ядерной» бабочкой. Будет хорошо, если её просто выкинут, а не заставят надеть на себя. Шура тяжело вздыхает, качая головой и открывает пакет, вынимая оттуда галстук-бабочку. Она в свете комнаты выглядит ещё более яркой, чем в магазине. Там освещение наверняка скрыло истинный цвет. Лёве за него искренне стыдно и позорно. Он готов упасть на колени и начать извиняться за столь глупый подарок. — Это ты сам выбирал? — Шура не сводит взгляда с чёртовой вещи. Этим заставляя Лёвы задыхаться от ужаса. Ответить короткое «да» в сложившейся ситуации равносильно самоубийству при помощи поглощения уксуса. Лучше свалить всю вину на продавцов, выдумав историю про одного или одну особенно приставучую и настойчивую. Тогда Шура точно ругать не станет, только лекцию про личные границы прочитает. — Это мне консультан…тка посоветовала. Я говорил ей, что ищу другое, но она всё не отставала и убедила меня, что эта ужасная бабочка — произведение искусства, — Лёва криво улыбается и неловко смеётся. — Лёва, Лёва, ну чего ты врёшь мне? Я же вижу — у тебя чёртики в глазах бегают, — Шура громко цокает языком. Лёва начинает судорожно обсыпать собеседника извинениями, не давая тому и слова вставить. В конце концов Шура не выдерживает и, подойдя, закрывает рот Бортнику ладонью. Тот растерянно замолкает и проглатывает слюну. Взгляд по-прежнему устремлён куда-то в сторону пола, но не на Шуру. — Помолчи немного и прекрати извиняться так, будто ты мне ноги переломал, — серьёзно со сталью в голосе говорит он. — Я уберу руку, если пообещаешь мне молчать и выслушать, а не извиняться. Бортник в ответ кивает, мол, обещаю, можешь убирать руку. Именно это Шура и делает спустя несколько секунд. — Лёва, мне нравится эта бабочка, успокойся. Мне приятно, что ты сделал мне подарок и вручил его лично, а не стал отправлять анонимно. Уже смелеть начинаешь, молодец, — Шура откладывает в сторону пакет. — Но это не такой подарок… — Неуверенно и робко «мяукает» Бортник, готовясь в любой момент убежать к себе. — Какой такой подарок, Лёва? Большой? Ты думаешь, что мне нужно было подарить рояль? — Смеётся Уман. Веселье не «заражает» Лёву. Наоборот, он заметно мрачнеет и становится печальнее, слыша хриплый смех Шуры. Тот почти сразу понимает, что собеседник не просто переживает из-за несчастного галстука-бабочки, а очень сильно загоняется из-за этого и чуть ли не бьётся в истерике. — Лёва, мне не нужны какие-нибудь штаны из кожи осётра или чего-то в этом роде. Мне нравятся простые и дурацкие вещи, — Шура добродушно улыбается и надевает галстук прямо на голую шею (на мужчине футболка, чей ворот нисколько не прикрывает шею, наоборот, обнажает её). — Но вы же выше… — Еле-еле слышно возражает Лёва, по-прежнему отчаянно цепляясь за свои убеждения. — Выше кого? Мы с тобой примерно одного роста. Хотя… ты даже выше меня будешь, если перестанешь сутулиться, — спокойно произносит Шура. — А если ты про деньги говоришь — я такой же придурок, как и остальные. Я не буду врать, что когда-то жил совсем-совсем бедно. Нет, мой отец обеспечил мне полное материальное благополучие. К сожалению, ничего более хорошего он для меня не сделал, — он горько усмехается, — Деньги не делают человека гением и ценителем прекрасного, они только балуют и заставляют привыкнуть ко всему самому-самому лучшему. А так внутри человек остаётся всё тем же. Как бы он ни был «высоко», он всё равно будет любить носить яркие галстуки и бояться превратиться в того, кого так сильно презирает и ненавидит. Шура замолкает и ласково проводит большим пальцем по щеке Лёвы, заглядывая тому в глаза. — Спасибо, маленький лев, — с нежностью благодарит Шура, и Лёва бормочет нечто похожее на «пожалуйста».***
Лёва слетает с катушек после той беседы. Он не начинает пить, как чёрт, или закупаться наркотиками. Лёва спускает деньги на всякого рода ерунду, даже не думая откладывать средства на тот самый «чёрный» день. Всё идёт на подарки для Шуры и собственные хотелки. Так Лёва покупает себе красивый яркий футбольный мячик. Им так и не пользуются, только в дальний угол закидывают. Лёва получает вторую зарплату, отдаёт нужную часть Шуре (плату за место проживания) и уходит «в отрыв». Уже на выходных Бортник просыпается чертовски рано и тихо, как какой-то вор, пробирается к двери и выходит на улицу. Ноги сами ведут в ближайший магазин, где Лёва покупает много откровенного бесполезного хлама, состоящего из стопки тетрадей с яркой обложкой, цветных карандашей и даже дневника с черным лабрадором на обложке. Это нужно каким-нибудь школьникам. В крайнем случае студентам колледжей, но не Лёве, который нигде не учится. Всё равно он купил «учебные» принадлежности и теперь не имеет ни малейшего представления о том, что делать с ними дальше. Тетради можно использовать для записи своих мыслей, а вот что делать с дневником непонятно. Им можно только любоваться. Свою манию к сметанию содержимого полок магазина Лёва не считает за проблему. В конце концов он честно заработал эти деньги. Он имеет полное право покупать всё, что придётся по душе, и никто не смеет запретить. Даже мама больше не сможет сказать: «Ну зачем тебе эта глупая кепка? Егор, ты должен с умом тратить деньги. Отдай их лучше мне. Я сама всё куплю». Теперь Лёва может послать мать, если она посмеет заикнуться о деньгах. О ней в целом ни слуху, ни духу после переезда Лёвы. Возможно, родители пытались дозвониться, но молодой человек сильно сомневается. Лёва быстро и фактически бесшумно пробирается в свою комнату и раскладывает там приобретённые «богатства». Среди них имеется небольшой подарок для Шуры в виде большой кружки из толстого чёрного стекла с надписью: «Босс номер один». Эту вещь откладывают в сторону, дабы потом отдать. — Ты уже вернулся? — Спрашивает вошедший в комнату Шура, на чьём лице совершенно не читаются эмоции. Лёва кивает и берёт в руки белую коробку, где находится кружка для начальника. Тому должно понравиться нечто подобное: он сам частенько говорит, что любит коллекционировать кружки. Из них даже есть своеобразная стенка, находящаяся в кабинете Шуры. — Да, а это вам, — Лёва протягивает «гостю» подарок и напряжённо улыбается, морально готовясь к самому худшему. — Спасибо, — Шура смотрит на коробку серьёзно и несколько грустно. — Мне нужно серьёзно поговорить с тобой, — подарок откладывают в сторону. — Только, пожалуйста, не надо сейчас извиняться и переживать. Лёва не извиняется, но начинает жутко нервничать. Он садится на кровать и сжимает покрывало. Жаль, нельзя закутаться в него и сбежать таким образом от этого «серьёзного» разговора. Он не предвещает обсуждения чего-то хорошего и приятного. Скорее всего, Шура скажет нечто похожее на: «Лёва, ты, конечно, не плохой парень, а даже хороший, но, пожалуйста, начни искать себе отдельную квартиру. Акция «Твори добро» подошла к концу». — О чём вы хотите поговорить? — Лёва не сдерживает тихого короткого смешка, являющегося результатом напряжения. — Хотел спросить, откладываешь ли ты деньги? — Шура потирает переносицу. — Хотя можешь не отвечать: я знаю, что ты буквально всё тратишь на ерунду. Это неправильно, Лёвчик. Понимаешь? Лёва чувствует себя преданным. Снова его пытаются контролировать, как маленького ребёнка, или, что ещё хуже, как к домашнюю собачонку. И это ощущается не благодаря матери или тренерам, а из-за Шуры. Того самого Шуры, который спас из личного ада, подарил шанс на вторую, новую жизнь, полную свободы. Теперь её хотят отрезать на корню и запереть самого Лёву в «клетке». — Разве я не могу распоряжаться своими деньгами сам? Мне не нужен чей-то контроль. Я не пью и не колюсь, чтобы следить за мной, — фактически шипит Лёва, но тут же закрывает рот ладонью. Шура в ответ смеётся. Это невесёлый смех, непонятно, что предвещающий. Обычно подобные звуки можно услышать от людей, чья чаша терпения готова с минуту на минуту переполниться. Шура страшен и в обычное настроение, страшно представить, какой он в гневе. Наверняка тогда Шура будет походить на безжалостного убийцу, в глазах которого всегда читается хладнокровие. Лёве Уман чем-то напоминает Николая Всеволодовича Ставрогина из «Бесов» Достоевского. Книгу Лёва даже не открывал, но пришлось слушать аудио версию из-за Шуры: он включал запись, когда в машине был Бортник. Только благодаря этому он «прикоснулся» к классике. Она оказалась интересной, но до жути тоскливой и болезненной. Однако Лёва с ужасом обнаруживает черты себя в характерах и судьбах многих героев. — Конечно же можешь, но ничем хорошим безрассудные траты не закончатся. Пойми — если раскидывать деньги налево и направо. Ты же покупаешь абсолютно ненужные вещи. Это плохо не из-за количества потраченных денег, а из-за того, что ты не знаешь, как правильно распоряжаться деньгами. Я научу тебя, чтобы ты в будущем смог жить без моей помощи. Я же не вечен, к счастью или к сожалению. А ты должен уметь существовать в мире вне спорта, — Шура странно улыбается. Лёва не слышит упрёка, скорее, искреннее сочувствие. Оно не походит на то, какое оказывали люди, когда узнавали о завершённой карьере. Те личности говорят с жалостью, а Шура — с пониманием. — Я понимаю, почему ты тратишь деньги на ненужные вещи. Я сам так делал, когда мой бизнес начал приносить прибыль. То были именно мои деньги, не испачканные кровью. Да, я всегда жил в достатке, но только благодаря бизнесу отца, самого отвратительного человека, испортившего сотни жизней. После его смерти мне пришлось разбираться с той грязью, которая осталась мне в наследство. Те деньги никогда не были моими, — Шура смотрит на Лёву взглядом, который прямо говорит: «Ну давай же, спроси меня обо всём прямо. Начни требовать ответов. Я только этого и жду, а ты сидишь будто язык проглотил или в рот воды набрал». В ответ Лёва не задаёт вопросов о монологе, а лишь просит научить правильно пользоваться деньгами.***