Houris

      Особо богатого выбора в источниках информации у Дезмонда не было: языковой барьер и всё такое. Можно было, конечно, взять на вооружение метод Матеу, поменять некоторые звуки местами и надеяться, что тебя поймут, но, к сожалению, Дезмонд уже знал, как это звучит с другой стороны, и предпочёл бы так не позориться.       Оставался трактирщик, языковых навыков которого хватало для обслуживания клиентов, и Фауре, который был, в принципе, грамотным человеком.       Дезмонд решил начать с ближайшего.       — Врач? — трактирщик понимающе зыркнул на его забинтованную руку. — Да, есть у нас такой. Живёт на другом конце города, хороший человек, уважаемый. Дерёт больно, конечно, но специалист хороший…       Это заставляло зазвонить определённые звоночки.       — Правда? — заинтересовался Дезмонд. — Ты к нему обращался?       — Да, было дело. Года два назад моя Лесси заболела, живот болел — совсем невмоготу ей было, ни стоять не могла, ни готовить — где же это видано? — охотно рассказал трактирщик. — Вот мы и обратились к Пейре. Он мужчина умный, посмотрел на мою Лесси и сразу сказал — надо рожать.       У Дезмонда не было внутренних воплей по этому поводу, потому что он был профессионалом и не подавал виду, какую бы херню клиенты ни несли.       — И как, помогло? — спросил Дез дружелюбно.       — Конечно! Теперь у меня есть моя прекрасная Паскалина. Чудо, а не девочка, вся в мать!       — А как же Лесси?       — Увы-увы, настал её час, — трактирщик перекрестился. — Каждому из нас отмерено столько, сколько бог отмерил.       — Да, тут не поспоришь, — Дезмонд покивал. — Так где, говорите, можно его найти?..       Они вышли на улицу, и тут же Альтаир пристал с вопросами:       — Ну что, ты узнал что-то полезное? Ты прекратил расспросы, значит, узнал!       «Нет, я просто отошёл, чтобы не заорать».       — Нет, ты что-то узнал! Расскажи, расскажи!       «Обычно люди расстраиваются, когда их близкие умирают, — нейтрально заметил Дезмонд. — Даже если реально сделать ничего нельзя было, всё равно обвиняют врачей. А тут этого нет, значит, что?..»       — Что? Что это значит?       «Что у него хорошо подвешен язык, раз сумел убедить, что остаться отцом-одиночкой — это самый лучший результат лечения из возможных. Плюс оговорка о том, что дорого дерёт, но специалист хороший. В моё время такое часто говорили о мошенниках, притворяющихся врачами».       — Это плохо? Он тебя разоблачит? Как обманщик обманщика?       «М-м-м… Пятьдесят на пятьдесят? Всё зависит от его уровня самокритичности. Иногда мошенники да, видят своих издалека, каждый приём замечают и выстёбывают его до того, как ты успел закончить предложение. Но чаще всего такие люди мнят себя самыми умными, видящими всех насквозь и не способными быть обманутыми. Таких обмануть даже проще».       — А почему тебе хотелось заорать? Он сказал что-то не так?       «Сам, блин, догадайся».       — Что он предложил лечить боль в животе беременностью?       Дезмонд зыркнул в его сторону. Надо же, даже упоротый убийца из Сирии двенадцатого века это понимает…       — Ты просто сильнее всего дёргаешься на медицинские вопросы, — разочаровал Альтаир, но тут же исправился в его глазах: — Хотя я тоже не вижу особого смысла лечить боль в животе беременностью. Это же живот, там много разных органов! А если это кишки болели или желудок? Это никак не связано с деторождением. Да и даже если это матка болела, то всё равно не стоило её использовать, нет? Для заживления не бывает полезно, если ходить на сломанной ноге.       Дезмонд прикрыл глаза, переживая прилив острой нежности. Господи, там есть мозги. Там есть здравый смысл. Там есть логика!       — О, чувствую, я прав, — Альтаир прижался плечом к его руке. — Совсем прав. Давай потом его убьём?       Дезмонд внутренне замер, не замедляя шага. Как-то в его жизни было маловато кокетливых, но в то же время абсолютно серьёзных предложений кого-нибудь убить.       — Он же невинный? — прогудел Раду.       — Опасно некомпетентный душегуб с хорошо подвешенным языком, который уходит от обычного правосудия. Звучит как цель Братства.       Дез покачал головой, но… Он не чувствовал себя в праве судить местных врачей. Что-то же они делают правильно? Лучше хоть какая-то помощь, чем никакой, где-то его знания могут быть и не совсем говном.       Но было что-то освобождающее в том, что такой вариант у него есть.       Писарь Фауре был в своём офисе — убранном, наконец-то, — и радостно приветствовал Дезмонда.       — Проходи-проходи, конечно, юноша! Как твои успехи?       — Всё хорошо благодаря вам, сеньор Фауре, — Дез чуть склонил голову. — Человек с письмом сегодня выехал, и мы успеем!.. — что успеем, Дезмонд не сказал, пусть сам придумает что-нибудь важное. — К сожалению, мне снова приходится просить вас о помощи.       — Слушаю, юноша, слушаю, — писарь чуть ли не потирал ручки.       И материалы оплатили, и расхвалили на полгода вперёд, ну как тут не помочь?       — Трактирщик рассказал мне, что в городе есть врач, кажется, его зовут Пейре, верно? Не могли бы вы мне побольше о нём рассказать? Хороший ли он врач? Что он за человек?       — Ох, конечно, понимаю, — Фауре бросил взгляд на его руку. — Не беспокойся, юноша, Пейре хороший врач, учился в большом городе — в Болонье, если не ошибаюсь. Он прекрасно говорит на тосканском, так что вы друг друга поймёте, знает лечебные травы и хирургию. Он прописал мне чудесную настойку от головной боли, пара ложек — и я снова чувствую себя как в семнадцать!       Что-то подсказывало Дезмонду, что дело было не в травах, а в бухле. Ну, по крайней мере, у этого Пейре точно есть спирт.       — Я рад буду познакомиться со столь образованным человеком, — проговорил Дезмонд вместо этого. — Правда, мне теперь немного неловко идти к нему просто так. Скажите, в вашей культуре приняты подарки при встрече? Просто в разных странах разные традиции, где-то это обязательный элемент, где-то — просто приятный вариант, а кое-где считается оскорблением. Я бы не хотел случайно ошибиться.       — Подарок?.. Хм, да, к Пейре часто приходят с подарками, думаю, это будет уместно, — Фауре задумчиво покивал.       — Простите, что я совсем наглею, но… может, подскажете, что ему подарить? Вы его всё-таки лучше знаете, можете как-то намекнуть?       — Знаешь, парень, а есть у меня одна идея…                     

* * *

      Через полчаса Дезмонд выходил из винной лавки, прижимая к груди прохладный кувшин. Разумеется, подозрительный врач больше всего на свете любил бухло и особенно — один местный сорт с цветочным ароматом. Дезмонд уже начинал склоняться к мысли, что не такой уж Пейре и плохой человек — чисто назло подсказкам судьбы. Ну, знаете, как в детективах, когда всё ведёт к одному человеку и ты сразу понимаешь, что это ложный след.       В затылке Деза щекотало знакомое ощущение пустоты. Все сторонние квесты были выполнены, все подсказки были собраны, оставалось только приступить к основному.       Дезмонд дошёл до дома врача, вздохнул, мысленно проверяя образ Ричарда. Не дурак выпить, немножко сексист, считает себя хорошим человеком и чертовски образован. Обаятелен, уверен в себе, гребёт бабло лопатой, но вот так неудачно попал, пока ехал во Флоренцию.       Дезмонд постучал.       — Да? — послышался женский голос из-за двери.       — Я к сеньору Пейре. Мне нужна его помощь, — проговорил Дез на тосканском.       Из-за двери высунулась кудрявая полуседая голова, смерила его с ног до головы, отметила кувшин, кивнула.       — Проходите, сеньор?..       — Дезмонд. Меня зовут Дезмонд.       — Заходите сюда, мой муж сейчас подойдёт.       Муж?       И тут Дез осознал, насколько он облажался.       Врач, уважаемый человек. Несколько лет назад лечил жену трактирщика. Немолодой уже Фауре обращается к нему за помощью. И это грёбанное Средневековье, даже не Ренессанс. Основной начинатель Ренессанса сейчас сидит во Флоренции, робко рисует картины для сеньоры Аудиторе.       Разумеется, такой врач не будет молодым.       Дезмонд смотрел вслед женщине с седыми волосами. Это, блядь, его жена. Значит, он ей как минимум ровесник, а ещё более вероятно — старше, возможно, намного. Ну не верил Дез, что такой человек, как Пейре, женится на женщине старше себя, а если такое бы и случилось, то только ради бабла и дверь открывать её бы не посылали.       Какой Ричард, Дез просто не дотянет! Если он вполне убедительно выглядит на шестнадцать лет, то вся его его игра будет восприниматься как выпендрёж наглого подростка, которого можно только осадить, но никак не слушать. Остаётся только…       Фак, дитя индиго.       Ф-ф-фак, как же он его ненавидел!       — Здравствуйте, молодой человек, — послышалось сверху. — С чем пожаловали?       Разумеется, Пейре был старым. Толстый, с залысинами, с аккуратной седой бородкой, прям такой добропорядочный член общества, что аж врезать хотелось.       — Здравствуйте, сеньор Пейре, мне нужна ваша помощь, — проговорил Дезмонд, опустив глаза в пол.       Всё равно они не были ему нужны, чтобы видеть реакцию.       — Эм, я не понимаю… — озадачился врач. — Ты говоришь на нормальном языке?       Конечно, не понимает! Это же было на ганиенгеха!       — Мне нужна ваша помощь, — повторил Дезмонд на арабском. — Вы меня понимаете?       — Э-э-э… найди себе толмача, парень.       — Ох, простите, — Дез, наконец на тосканском. — Сеньор Фауре рекомендовал вас как очень грамотного и образованного человека, и я понадеялся, что вы можете знать… можете знать мой родной язык или хотя бы арабский. Я не очень хорош в тосканском, — нагло соврал Дезмонд с чистейшим флорентийским говором.       — О. Ну, я знаю тосканский, лангедокский, кастильский, гальский, каталонский и латынь, — врач добродушно усмехнулся. — Но приятно знать, что молодёжь проявляет интерес к языкам. Что привело тебя ко мне?       «Ага, латынь и её сыновья-близняшки».       — Это… немного деликатный вопрос, — Дезмонд выставил перед собой кувшин. — Возможно, вы найдёте для меня время?       — О, это же Флорас Долсас, от Дженьеса! Прекрасное вино, прекрасное!. Что же, для такого повода у меня всегда найдётся время. Пойдём за мной.       Когда взрослые уже отчаялись в своих амбициях и уверены, что не смогут дотянуться до Ричарда, приходит дитя индиго. Талантливый ребёнок или молодой человек, скромный, одарённый всеми талантами мира и только и ждущий взрослого человека, который научит, поможет и подскажет, как ориентироваться в этой сложной взрослой жизни.       Если не получилось стать гением самому, можно попытаться стать гению наставником. Так даже проще.       Дезмонд всей душой ненавидел этот образ, он бил слишком близко к дому. Именно так его самого воспринимал Уильям, считал не человеком, а каким-то, блин, вторым шансом для бестолкового себя.       Пейре привёл его на внутреннюю веранду, предложил сесть за столик, налил вина и вопросительно приподнял кубок в сторону Деза.       — Нет, спасибо, — тот неловко улыбнулся. — Мне ещё рано.       Никто не видит твои мысли. Все видят только лицо.       — Так что за деликатный вопрос у тебя, парень…       — Дезмонд. Меня зовут Дезмонд. Понимаете… я родился в небольшом городке, неподалёку от Калькутты. Всегда был очень любопытен, собирал растения, разные камни, наблюдал за животными и птицами… В десять лет меня заметил великий мастер-врачеватель Хануман и позвал меня в ученики. Лично! Меня. Простого парнишку, понимаете?       — Понимаю, — кивнул Пейре.       На лице его крупными буквами читалось: «А где, блядь, эта ваша Калькутта?»       — Мы прошли вместе от Калькутты до великого города Дели, от Дели до Лахора, через пустыни и горы, в Кабул, Багдад и Ливан, из Ливана в Анкару и Стамбул… Константинополь. Оттуда в Геноа, ну а здешние места вы знаете лучше меня. Всё это время мастер Хануман учил меня своему искусству и учился искусству сам: искал самые редкие болезни, невиданные на родине, спрашивал у местных про целебные растения — знаете, растения очень сильно отличатся в разных местах и целебный цветок пустыни не встретится в горах.       — То есть ты из Оттоманской империи?       — Не-нет-нет. Я из Индии, это восточнее арабов.       Дезмонд мог бы представиться арабом, но с учётом истории местных тёрок с ними — не хотел. А вот Индия — страна настолько далёкая, что с ней разосраться не получилось. Разве что о её существовании знали, и то только самые грамотные.       — Восточнее… арабов. Ах да, знаю. Индия, конечно, как я сразу не понял. Наверное, мы просто названия городов по-другому произносим, вот прозвучало и незнакомо.       Пейре осмотрел его внимательнее, будто пытался сыграть в классическую игру «опознай расу Дезмонда». В неё проигрывали все, включая самого Дезмонда, потому что по итогу он оказался даже не совсем человеком.       — Да, конечно, в разных местах по-разному называют одни и те же города, — Дез покивал. — Один Константинополь чего стоит! Хотя мне там понравилось, особенно библиотека: я прочитал все труды Галена, все сто пятьдесят пять. Великий был человек, и мысли у него мудрые. Балансировать гуморы противоположными свойствами — такая простая, очевидная мысль, до которой мог додуматься только гений!       — Да, Гален… Я тоже, хм, читал.       Судя по панике в глазах, либо не читал вовсе, либо это было сорок лет назад.       — Но мне особенно понравились его поздние работы. Ну, вы наверняка знаете! Идея о том, что гуморы просто так не отмываются и что даже на кажущихся чистыми инструментах всё равно остаются маленькие, почти невидимые частицы. Это же логично! Кровь с одежды так тяжело отмыть, наверняка на инструментах тоже что-то остаётся. А смешивать гуморы разных людей и тем более животных нельзя… ой, что я говорю, вы наверняка об этом сами знаете.       — Да-да, знаю, конечно, — покивал Пейре. — А как твой учитель с этим справляется? Наверняка вы придумали свой метод, удобный для путешествий.       — Конечно! Гален рекомендовал инструменты просто выпекать, как хлеб — можно даже рядом с хлебом, тогда все гуморы точно испекутся и перестанут на что-то влиять. Но с собой печку не потаскаешь, да и руки в печь не засунешь, они себе нужны. Учитель моего учителя, тоже великий человек был, обнаружил, что неплохо справляются мыло и спирт, главное — не смывать сразу, а подержать на руках минуты две. Так и справляемся… справлялись.       Дезмонд опустил взгляд.       — Что такое? — насторожился Пейре.       — Мы с мастером Хануманом попали в лесной пожар. Я никогда не видел, чтобы стена огня двигалась так быстро, — проговорил Дезмонд бесцветно, без надрыва, как человек, который ещё сам не отошёл от шока. — Я успел убежать, я молодой, ноги длинные. Мастер Хануман — нет.       — О, и ты хочешь?..       — Я бы не посмел! Мне бы просто… — Дез начал разворачивать бинты. — Я знаю, что делать, но один я не справлюсь, да и все инструменты остались под пеплом. Я не оборванец, я заплачу! Просто помогите, пожалуйста.       — Мадре миа… — прошептал Пейре, глядя на руку.       В отличие от обычных обывателей, он гораздо лучше понимал, что видит перед собой.       — Тебе должно быть адски больно…       — Ну что вы. Мастер Хануман уже научил меня заглушать свою боль с помощью медитаций и дыхательных упражнений. Я не совсем маленький, мне уже шестнадцать, что-то да могу. Так вы поможете?       — А… да, конечно, парень. Мне только нужно всё подготовить. Утром была операция, скальпель да щипцы ещё не пропеклись.       — О, я всё понимаю, сеньор Пейре. Я подожду.                     

* * *

      Дезмонд сидел во внутреннем дворике и слушал, как изнутри дома ругались на окситанском. Кажется, он даже различил вопль: «Да как хлеб, господи! Как хлеб!» — но он не стал бы ручаться.       Хотелось помыться. Липкий, жадный взгляд Пейре не имел ничего общего с растлением, но эта жажда использовать всё равно оставалась на коже липкими прикосновениями. У чувака чуть знаки долларов в глазах не запрыгали, и то потому, что их ещё не изобрели.       Он бы хотел сыграть Ричарда, он бы рассказал ту же самую историю, только от имени «мастера Ханумана», но… Теперь он играл парнишку, оставшегося без помощи в чужой стране, и у Пейре были на него планы.       Может, всё-таки зарезать?..       — Ты действительно этого хочешь, куоре мио? — Эцио присел рядом, как случайно проходивший мимо приятель, а не тень величайшего ассасина своего времени, застрявшая в голове бестолкового потомка.       Дезмонд бросил на него косой взгляд.       «Кто меня полдня убеждал, что выживание — это хорошая идея?»       — Если бы люди всегда действовали разумно и правильно, мир был бы совсем другим местом, — Эцио улыбнулся уголками губ. — Так что, куоре мио? Ты хочешь этого? Его существование тебе настолько противно, что ты хотел бы избавить этот город от этого человека сразу как закончится твоя операция?       Дезмонд немного дёрнул плечом. Ну какого чёрта, а? Эцио просто сидит рядом и говорит, а он уже умирает от желания втиснуться ему в объятия. А они вроде о важном говорят. Блядь. Соберись, размазня влюблённая!       «А, ты об этом, — Дез вздохнул. — Нет, конечно. Просто мысль о том, что я могу его убить, даёт хоть какую-то иллюзию контроля над ситуацией».       Эцио наклонил голову набок, заставляя тень от капюшона съехать и показать лицо.       — Точно? Конечно, жаль было бы потерять практически готового агента влияния, но для того, чтобы справиться с устранением этого врача, не нужно быть мастером-ассасином.       «Точно. К чему эти вопросы?» — Дезмонд повернулся к нему, делая вид, что просто осматривает внутренний дворик.       — Ты завербовал полезного человека, — внезапно подал голос Раду. — Наставник Эцио беспокоится, в самом ли деле ты собираешься упустить одиноко лежащего агента.       — Тч, — Эцио отвернул лицо, снова пряча его в тени капюшона, но капризно надутые губы фирменный ассасинский мысок на нём не скрывал. — Этот Пейре уже готов всячески продвигать идею гигиены как лучшего способа лечения и прописывать мытьё рук своим пациентам. И маску ученика Ханумана можно использовать как минимум несколько десятков лет.       Если бы это был не Эцио, Дезмонд бы решил, что его собеседник смутился.       Но... О боже, это действительно ситуация одиноко лежащей монетки! Дезмонд огляделся, удостоверился, что за ним никто не смотрит, чмокнул эти надутые губы и быстро отстранился.       «Давай про десять лет подумаем, когда переживём эту неделю, ладно? И вообще, это собранная на коленке кринжовая история. Можно сделать лучше».       Эцио фыркнул из-под капюшона:       — Ты всерьёз считаешь, что в этом городке станут её проверять? Максимум, сеньор Пейре попытается выяснить, существуют ли города, о которых ты упоминал. И если да... ему этого хватит.       Но губы дуть перестал — наоборот, изогнул их в привычной дразнящей полуулыбке.       «Существуют, конечно. Чем удобна Индия для путешественника во времени, так это тем, что там города тысячелетиями стоят», — Дез с усилием отвёл взгляд и наткнулся на Альтаира.       Воробушка распирало так, что он аж светился. Мягким, деликатным жемчужным блеском, но светился.       «Альтаир, с тобой всё хорошо?»       — Ага. Тигрёнок, а подскажи, как наоборот сделать?       — Что наоборот? — Раду покосился на него, чуть склонив голову набок.       — Ну, я чувствую, когда Дезмонд радуется на меня. Как наоборот сделать? Чтобы он почувствовал?       Скепсис Раду можно было потрогать руками.       — Попробуй слова.       Тихий смешок Эцио за спиной прошёлся по хребту стадом мурашек. А потом... менторе Аудиторе беззастенчиво сгрёб Дезмонда в обнимашки, уронил себе на колени и начал гладить, как максимально наглого, разнежившегося кота с пушистым пузом.       — Всё будет хорошо, куоре мио. Говорю тебе как человек, много раз латавший собственную шкуру... с прискорбным отсутствием дезинфекции всех инструментов.       И, словно чтобы придать своим словам больше веса, почесал за ухом.       Дезмонд пискнул, покраснел так, что смутился от того, что так сильно смутился. Снова пробежал глазами по округе. В доме были только Пейре и его жена, и оба они ругались на кухне. Хорошее время сделать что-то незаконное... Или потискаться с галлюцинацией.       «Счастье не ведающему, — проворчал Дез. — Знаешь, какие у тебя были маленькие шансы на выживание?»       А ещё Эцио его вроде невинно тискал, но это был Эцио.       — Но люди выживают. Я выжил. Ты выжил. Все те поколения между мной и тобой тоже выжили, — Эцио ласково провёл пальцами по волосам. — Думаю, шансы проникнуть в сердце Ватикана незамеченным в целом были не больше, а, потомок?       Дезмонд был взрослым человеком. У Дезмонда была сила воли. Он находился на миссии. Ему грозила хирургическая операция. Эцио, в конце-то концов, ничего такого не сказал.       Но Дез расплылся беспомощным сладким сиропчиком.       «Вообще, можно опять залезть и спросить у Минервы точные цифры».       — Если тебе этого захочется, куоре мио, — снова тихо рассмеялся Эцио.       Послышались шаги, и Дезмонд торопливо выпрямился. Ну, началось.        — Эй, я высказаться не успел! — возмутился Альтаир, но продолжать не стал.       Сейчас не время.