Houris

      В следующий раз его разбудил Пейре. Заставил поесть, попить, сходить в туалет, осмотрел бинты.       — Не загноилось. Странно…       — После такого сильного ожога и давнего ожога уже не будет гноиться, гуморы отбалансировались ещё до операции, — отбрехался Дезмонд заранее подготовленной отмазкой. — Простите, что я так у вас свалился…       — Это моя работа, молодой человек, — Пейре посмотрел на него строго. — Не только резать руки, но и смотреть, чтобы после этого выживали.       — Простите, я не хотел усомниться в ваших навыках, просто… Я думал, что справлюсь лучше. В конце концов, я молодой, здоровый человек, я должен был…       Пейре посмотрел на него с сомнением и ущипнул за предплечье. Единственное оставшееся.       — У тебя серьёзное истощение, сеньор молодой и здоровый человек. Впервые вижу, чтобы кожа совсем ничего не скрывала. Такие длительные путешествия не бывают полезны для здоровья. Так что ложись обратно и продолжай молиться своим богам, может, они тебе помогут. А я помолюсь за тебя своему.       «О, меня опять слышали», — подумал Дез, но волноваться не стал. Английский с этого момента до современности успел пройти пару серьёзных трансформаций, так что даже коренной британец его бы не понял. А Пейре уже перечислял, какими языками владеет.       А ещё Дезмонд впервые почувствовал, что молитвы имеют смысл. Когда сделать ничего нельзя, но очень хочется, просто помолись. Вроде и сделал что-то, и ничего не испортил, красота же, ну.       — Спасибо. Я постараюсь.       — Лихорадка сегодня слабее, ты определённо идёшь на поправку. Ложись и ни о чём не беспокойся.       «Ложь», — лениво отметил про себя Дезмонд. Лихорадка была той же самой, признаков улучшения не наблюдалось, а ложь в чужих словах горела неоном.       Он улёгся под плотное шерстяное одеяло жарким июньским днём и вздохнул. Ему было плохо, но о нём так заботились, что было как-то стыдно чувствовать себя так плохо. Блядь, почему это всё так сложно?..       — «Молодой здоровый человек», — проговорил Радухнагейду, присаживаясь рядом. — В одной фразе соврать трижды.       Дезмонд смутился. Да, за «здорового» его уже отчитали, возраст теперь у него понятие сложное, а «человек»… бля.       — Я… — начал он и замолчал. Слов как-то не находилось.       А ещё Раду просто сидел рядом, не держал за руку, не обнимал. Он злится? Осуждает? Устал постоянно его тискать? Должно же у человека быть личное пространство, даже если это дух?       Раду посмотрел на него, нахмурился. Осмотрел себя, нахмурился ещё сильнее.       — Чем я успел тебе напугать?       — Да так, ерунда.       Раду посмотрел на него каменно-страдальческим взглядом а-ля: «А можно без этой хуйни?»       Дезмонд честно хотел бы избавить его от этой хуйни, но для начала было неплохо избавиться от неё самому. Вместо этого он вытянул руку из-под одеяла и взял его за ладонь. Было очень странно видеть, как его собственная немаленькая рука утопает в этой лапище.       Раду посмотрел на это. Посмотрел Дезу в глаза. Вздохнул недовольным медведищем.       — Тебя обнять?       Дез кивнул.       — Подвинешься?       Дез спешно отполз в сторонку.       Раду лёг, Дез спешно уткнулся ему в грудь и завернулся в руки. Да, вот так. Значит, не всё плохо.       — Прости, я сейчас всё вижу в чёрном свете, — покаялся Дез куда-то в грудь.       — Расскажи.       — Не думаю, что тебе будет интересно послушать мои параноидальные мысли…       — Я спросил, значит, мне интересно, — Раду гладил его по волосам, и говорил так, будто это были самые очевидные вещи на свете.       Может, они и были очевидными.       — Я беспокоюсь, что всякие техники вроде Боба и Ричарда могут отвратить кого-нибудь из вас. В частности, тебя.       — Почему?       — Что почему? Почему тебя или почему может отвратить?       — Почему может отвратить кого бы то ни было.       — Ну… это манипуляция? Наглая, систематизированная, нарочная манипуляция. Не просто ложь, а игра на слабостях, чувствах и желаниях.       — Да.       — И… не отвратительно?       — Почему это должно быть отвратительным?       — Ложь, манипуляции, игра на слабостях и амбициях?       — И?       — Это плохо?       — Ты заставил врача себя лечить. Не вижу ничего плохого.       — Ну…       Если поставить вопрос таким образом…       — Даже не за просто так, а в обмен на бесценные знания, — добавил Раду. — Ещё раз, что в этом должно быть отвратительным?       — Да, ты прав, ничего, прости.       Радухнагейду снова вздохнул медведищем.       — Я спрашивал, потому что мне нужны эти знания. Я не пытался заставить тебя замолчать. Как я мог, я же спрашивал?       — Ты не поверишь, некоторые люди умудряются.       — Поверю, к сожалению. Так как?       — Мне нужна минутка, чтобы разобраться, хорошо?       — Конечно.       Дезмонд лежал, чувствовал, как его гладят по голове, и вспоминал, откуда же взялся этот жгучий стыд.       — В одном из баров, где я работал, — начал он медленно. — Когда я только научился Бобу, я попытался поделиться знаниями с коллегами. Ну, они спрашивали, как у меня так много чаевых получается, я и рассказал, даже скинул им… порекомендовал книгу, в которой я этому научился. Потом они меня сторонились, а если не получалось, нервно шутили что-то в духе «ой, только не заманипулируй меня» или что-то вроде. Тогда я понял, что это навык, о котором не стоит распространяться.       — Они боялись, что ты будешь использовать эти навыки против них.       — Да, похоже на то, — Дез кивнул. — А ты… не боишься?       — Нет.       — Почему?       — «В своих ножом не тыкают».       Дезмонд поднял голову. Радухнагейду слышал, слушал, правильно понял и даже запомнил цитату.       — И всё, так просто? — Дез.       — Тебе нужно что-то ещё?       Дезмонд смотрел на него в немом изумлении. Его каждый раз врасплох заставало, какие его предки восхитительные, каждый по-своему, но неминуемо остро. И как только казалось, что немного привык, адаптировался, свыкся и готов к ударам восхитительности, как они выкидывали что-то вот такое и сердечко Деза плавилось, как в первый раз.       Соберись, разлипни, ты же взрослый человек!..       Радухнагейду ещё раз вздохнул — на этот раз тише, как пума, — притянул его к себе и прижался губами ко лбу.       Дез готов был сдаться и признать, что он не взрослый человек, а очень даже юная, наивная, влюблённая лужа.       — Тебя что-то ещё беспокоит? — спросил Радухнагейду.       — Я хочу тебе поцеловать, — Дез, будучи всё ещё где-то в гипнотическом восторге.       — Так целуй.       Тут Дез немного опомнился. Ответ был простой и одобрительный, но…       — Мне бы не помешало немного знаний о том, как это выглядит с твоей стороны. На всякий случай. Чтобы точно знать, что это означает то, что я хочу, чтобы оно обозначало.       — Выглядит что?       — Вся эта ситуация. Вообще вся.       Радухнагейду немного подумал.       — Я дух. Я могу менять форму, проходить сквозь стены, летать, заглушать боль, — он показал руку, на которой пальцы на мгновения превратились в перья. — Возможно, могу большее, но не знаю об этом. Меня призвал ты, изначально не добровольно, но со всей любовью и уважением, которое было тебе подвластно. Призвал, имея на это полное право. Призвал, чтобы справиться с богиней, которая угрожала всем людям. Моя помощь в этом не понадобилась, но тебе всё ещё нужна помощь с тем, чтобы восстановиться после этого. И я помогаю.       Вау. Это… большой и подробный рассказ. Дезмонд знал, что у Радухнагейду немного своя система мировоззрения, но всё равно было как-то внезапно. Однако есть пара моментов…       — Что значит «имея на это полное право»?       — Ты — мой потомок. Вызывать мёртвых невежливо, но если своих предков, и ради серьёзного дела, то можно.       Фак, у него есть слова, чтобы описывать ебанину, которая происходит в жизни Дезмонда. Не просто слова, а аж целый этикет!       — А как в это вписываются поцелуи? — Дез.       — Твой призыв основан на любви. Наставник Эцио назвал её золотой нитью, но я вижу там много оттенков, таких разных, красивых и ярких, как верёвка с искусным плетением. Не все из них работают прямо сейчас, не все из них нужны: для устойчивого призыва хватило бы и половины, но…       — «Но»? Какое «но»? Не пугай меня!       Когда «но» начинает говорить Радухнагейду, это действительно страшно.       — Я слышал, что связь между духом и шаманом — это всегда нечто особенное. И особенно прекрасное, не так, как между людьми. Я хочу попробовать. Можно?..       Дезу как-то не приходила в голову мысль, что Раду может быть просто по-человечески любопытно. И по-призрачному тоже. Если так подумать, в жизни Раду действительно как-то не хватало людей, которые предлагали ему объятия, восхищение и поцелуи. Возможно, потом стало получше, как-то ведь у него появились дети, но сейчас…       Дезмонд посмотрел Орлиным Зрением расположение Пейре и Каролы. Да, они списывали его бормотание на молитвы и не обращали внимания, неожиданный бонус от распространённости религии, но вот некоторые действия будут явно расценены не как святые.       Они оба были на первом этаже и, кажется, чем-то глубоко заняты. Это хорошо, хорошо…       Дезмонд обернулся к Раду, коснулся щеки рукой — что было не слишком удобно, потому что он на ней лежал, — и подался вперёд, целуя. Он мысленно подтянул всё, что когда-либо читал о поцелуях, весь свой опыт, всё, что нападало от Эцио и было выявлено на практике с ним же. Ему хотелось сделать всё наилучшим образом, выразить всю нежность, заботу и восхищение, как Раду того заслуживает.       Тот поддался под его губами, охотно, но чуть неуверенно, будто не знал, что делать. Теперь Дез обратил внимание, что Раду меньше остальных чувствуется как человек. Форма, форма всё ещё человеческая, но ощущается где-то в глубине души, что он способен стать чем-то большим, действовать за рамками, будто их никогда не существовало.       Большой могущественный сладкий медвежонок.       Рука на пояснице стала сюрпризом, но приятным. А потом Раду ему ответил, и не только физически. Волна тепла, надёжности, какого-то запредельного уюта накрыла Деза с головой так, что тому от неожиданности пришлось оторваться.       А он очень не хотел отрываться.       — Хм. Не соврали, — отметил Раду.       Дез тихонько засмеялся, прикрывая покалывающие губы рукой. Он опасался, что его организм начнёт ныть, мол, мы тут, вообще-то, умираем, лежи ровно, какие тебе приключения?.. Но нет, наоборот, всё было хорошо, даже прекрасно. Организм явно решил, что немножко восторженных поцелуев — это отличное лекарство, продолжай.       Теперь как-то чувствовалось, что они с Эцио одной крови.       — Почему… почему такие ощущения? — наконец спросил Дез. — Надёжность, тепло, уют. Это у тебя по умолчанию или?..       — Ты нервничаешь, но ты не нервный сам по себе. Мне хочется тебя успокоить.       — Успокой меня полностью, — вырвалось у Деза, и он прижался плотнее. — Прям всего.       — М. Нет. Мне нужно справиться с тем, что есть, — радужки Раду были лихорадочно-золотыми и пульсировали.       Это точно была какая-то духовная фигня.       — Я… слишком? Прости.       — М. Это много. Оно… непривычное. Приятно. Но много.       Ладно, возможно, Дезмонду не стоило так стараться. Зато он узнал, что Раду умеет говорить «нет». В Альтаире и Эцио он не сомневался, а вот Раду он в близких отношениях не видел и не мог оценить, что у него там с личными границами.       — Ладно, приятного тебе переваривания, — Дез сполз ему на плечо.       — У меня столько вопросов!!! — восторженно проговорил Альтаир где-то за спиной.       Дезмонд и Радухнагейду синхронно вздохнули. Конечно, у Альтаира есть вопросы. Дез честно не был уверен, что хочет их знать, но тут выбора у него не было.       — Отпусти меня, сидди! Почему меня все постоянно держат? Есть у меня деликатность и чувство такта, есть!       — Да, пиколино, но ты ими не пользуешься, — Эцио был терпелив тем самым терпением, которое может вырасти только после многолетнего управления толпой вооружённых бунтарей.       — Валяй, Альтаир. Выкладывай свои вопросы, — Дезмонд решил, что проще будет сразу отделаться.       — Шаман? Призыв духа предка?! — Альтаир, не смущаясь ни секунды, залез Дезу на спину, чтобы подобраться ближе к Раду. — У вас это нормально? Я помню, что ты говорил, что к вам завезли христианство, но я как-то не подумал, что ты можешь знать, что там у вас было «до». Расскажи!       Ладно, Дез больше не будет пытаться угадать, на что в следующий раз упадёт любопытство Альтаира.       — Чуть попозже, — отозвался Раду, прикрывая глаза рукой. — Занят.       — Ладно, тогда ты расскажи, — Альтаир подёргал Дезмонда.       А тот внезапно осознал, что большинство информации по шаманизму у него из аниме.       — Слушай, в моё время всю мировую культуру нарезали на мелкие кубики, повыкидывали кусочки в случайном порядке, прожарили, заправили своими соусами и подали широкой публике как развлечение. Я много о чём знаю, но не проси меня пересказать. Особенно в присутствии человека, который реально в этом что-то понимает!       — Ладно, — Альтаир был неожиданно покладист. — А меня поцеловать? Желательно так, чтобы я тоже вот так валялся и лениво отмахивался от окружающих. Я оскорблён, что из всех именно мне не досталась эта привилегия!       — Милый мой воробушек, я бы с радостью, но ты у меня на спине сидишь.       — Что, правда?       — Слезь и проверь.       — Да не, не может быть, — Альтаир. — Накала не хватит аж на троих. Люди так не работают.       Дезмонд фыркнул и начал вставать. Он только смирился со своей ебанутостью и начал получать от неё удовольствие, а тут в ней сомневаются, знаешь ли!       — Сожми давление в тонкий луч, не одеялом, а скорее клинком, — проговорил Раду. — Прорежь оболочку и выплесни всё прямо внутрь.       Дез замер, глядя на него. Правильно ли он понял?.. Это инструкция, как превратить Альтаира в лужицу? По-шамански? Дез мотнул головой себе за плечо, мол, на него?       Раду коротко кивнул в ответ.       — А не опасно?       «Прорежь оболочку» звучало не очень.       — Нет. Он сам просил, — Раду чуть ухмыльнулся.       Это что, шалость? От Раду? Месть за то, что Альтаир не даёт спокойно лежать и наслаждаться?       — Так, что за заговоры прямо перед моим носом?.. — Альтаир перегнулся через плечо Деза. — О чём вы говорили?       — Сейчас узнаешь, — пообещал Раду.       И Дезу ничего не оставалось, кроме как следовать его плану.       Он дёрнул плечами, сбрасывая с себя Альтаира. Воробушек был очень убийственным, но всё равно лёгким. Дез перехватил его в падении, смачно шлёпнул на кровать, упёрся рукой в грудь.       Сконцентрировать и прорезать оболочку, да? А потом выплеснуть… Как шприц? Нет, как змея, как…       Как анти-вампир.       — Да-да, ты выше и тяжелее, мы все поняли, — Альтаир закатил глаза. — Надеюсь, ты понимаешь, что в тебе не появилось лишние полкило железа только потому… Ай!       Думать не было времени, Дез просто укусил за шею, представляя, как простые человеческие зубы легко пронзают кожу. А потом, не давая себе опомниться, толкнул в рану весь комок спутанных эмоций, какой Альтаир офигенный, какой восхитительный, как упоительно было быть им, какой прекрасный грозовой воробушек и как хочется его затискать, загладить, зацеловать и заласкать так, чтобы хоть минуточку лежал и не пытался никуда влезть.       Дез толкал и толкал, пока в голове не стало пусто, а потом отстранился, чтобы оценить результат. Он почти ожидал шутливого: «Укус? Это всё, на что ты способен? Я думал, мы говорили про поцелуи», — но ничего подобного не было.       Альтаир лежал на спине, широко распахнув в пространство невидящие глаза. Его радужки пульсировали золотом — быстрее и ярче, чем у Раду.       — Прости, я перестарался… — начал Дез.       Но осёкся, почувствовав руку у себя на затылке.       — Ещё, — Альтаир, с трудом фокусируя взгляд куда-то в его направлении.       — Уверен? Ты не выглядишь хорошо.       — Ещё, — Альтаир с неожиданной силой притянул к себе.       Ну вот не смог бы он так сделать в реальности, скорее сам бы приподнялся. А тут — притянул.       «Фак! Я покусал чёрную дыру, — с весёлым ужасом осознал Дез. — И она меня сейчас сожрёт».       — Ещё, — потребовал Альтаир, мерцая на него глазами. — Ну?       — Тебя спасать? — предложил Эцио.       Так, на всякий случай.       — Не-не-не, моя зараза, справлюсь, — отказался Дез. — Спасибо.       И до того, как Альтаир успел ещё раз потребовать своего, Дез закрыл ему рот. Кусать в этот раз не пришлось: Альтаира раздразнили, он сам вытягивал каждое чувство, что хоть каким-то боком относилось к нему.       Дезмонд думал… он на самом деле не знал, что он думал. С одной стороны, ему казалось, что он ещё при укусе выплеснул всё и ничего не осталось. С другой стороны, он не верил, что у его одержимости можно так просто дно найти. Но как только первая жара сошла, как только все эти «нельзя», «можно» и «ва, какой крутой» оказались сожраны чёрной дырой, осталась одна нежность. Вопиющая, невыносимая, тягучая нежность к этому воробушку.       Альтаир отстранился первый. Он тяжело дышал и держал глаза закрытыми.       — Всё хорошо? — Дез, продолжая нависать.       Альтаир кивнул, все ещё не открывая глаз.       — Тебя не трогать?       Альтаир неопределённо мотнул головой. По его щекам и шее расплывались красные пятна.       — Ладно, ты мальчик взрослый, сам скажешь, что делать.       Дез упал рядышком, снимая вес с руки. Он не хотел думать, как сцена выглядела со стороны, без видимости остальных участников, так что решил об этом не думать.       Дезмонд бросил взгляд на Эцио и мгновенно об этом пожалел. Эцио выглядел довольным, как… нет, не как кот, объевшийся сметаны, у любой пушистой жопы в сотни раз больше скромности и стеснительности, чем у Эцио сейчас. Нет, он развалился на стуле, положив руку на стол, и в каждом его вдохе чувствовалась расслабленная нега. Он ощущался чуть выпившим — будто как раз в той самой сладкой точке, когда уже весело, но не тянет на глупости.       — Всё в порядке? — спросил Дез.       Ему было о чём беспокоиться: если эта острота чувств иногда была невыносима для него самого, то это значит, что она с той же лёгкостью может сделать больно другим.       — Да, — Эцио оказался рядом так быстро, что, казалось, телепортировался. — Когда Радухнагейду объяснял, я не удержался и немного подсмотрел. Это…       Эцио присел на корточки перед кроватью так, чтобы их глаза оказались на одном уровне. Они чуть мерцали, если не знать, можно подумать, это просто отблеск свечи играет.       — Они такие клёвые, правда? — спросил Эцио.       Тут Дезмонд понял, что ещё ему напоминает этот блеск. Это тот блеск, который он чувствовал у себя в моменты своего тихого фанатства. А сейчас этот блеск — напротив. Такой же яркий. Такой же восхищённый. Беззастенчивый и самозабвенный.       — Да… — только и мог ответить Дез, не в силах оторвать взгляда.       Как-то так сложилось, что ему никогда в жизни не удавалось по настоящему фанатеть. В детстве, на Ферме, Уильям любил рассказать недостатки всего, что смело понравиться Дезмонду, и не то чтобы он был неправ: говорил он по фактам, но от этого было не легче. Уильям называл это объективностью, Дезмонд считал это кайфоломством.       В свободной жизни тоже не повезло. Старые привычки долго не сдавались, да и выяснилось, что активно фанатеть взрослому парню можно было разве что по футболу. Или аниме — смотря для какой компании ты хочешь прослыть долбанутым.       А Эцио был не такой. Эцио умел и любил восхищаться. Он восхищался женщинами и находил путь к их сердцу; он восхищался мастерством и находил прекрасных людей для инвестиций. Это ничуть не вредило его самооценке, и почему должно было?..       Эцио умел видеть восхитительное и сейчас видел его вместе с ним.       — И ты тоже такой, — добавил Эцио, касаясь его щеки.       Дезмонд чуть опустил взгляд, но на этот раз отнекиваться и морозиться не стал. Сейчас он сам чувствовал это тепло в груди, эту лёгкую гордость. Да, тащится вот настолько. Да, аж укатал Альтаира. Да, вот так вот… и ему не стыдно. Больше — не стыдно.       Не когда Эцио так восхищался вместе с ним. Не когда смотрел — так. Не когда смотрел так — вместе с ним.       — Они такие… — высказал Дезмонд и замолчал, не в силах сформулировать невыразимое.       — Да-а-а… — тихий восхищённый выдох.       — И ты такой!..       — Да, — уверенный кивок.       Дезмонд поднял взгляд. С губ рвалась шутка. Про отличную самооценку, про гарем, про парочку фанатов и две лужи — что угодно, лишь бы разрушить этот момент. Слишком честно, слишком ярко, слишком близко — это неправильно, должна прозвучать шутка, нужно разбавить атмосферу, вернуть всё в привычное русло.       Дезмонд молчал. Из вредности, из противоречия, из упрямства — из желания узнать, каково это, когда не сводишь всё к шутке. Если этот момент кто-то разрушит, это будет не он.       — Это так красиво, — прошептал Эцио, зарываясь пальцами в волосы у него на затылке.       Его глаза мерцали, он видел что-то, что недоступно простым смертным… С другой стороны, Дезмонду теперь вообще не доступно зрение простых смертных.       — Правда?       — Очень.       Дезмонд подался под руку, приластился соскучившимся котом. Беззастенчиво, бесстыдно, с наслаждением. Зная, что никто не засмеётся, что его поймут, что они на одной волне… Что он с Эцио на одной волне.       Возможно, у него всегда было всё необходимое, чтобы дотянуться до него, только мешала пара лишних комплексов.                     

* * *

      Дезмонд лежал и тихо пузырился под рукой Эцио до тех пор, пока не пришла Карола с едой. Тогда пришлось садиться, делать вид, изображать адекватность и стирать с лица дурацкую улыбку, которая не положена страдающему больному пациенту.       Но была одна вещь, которая его беспокоила.       — Подскажите, сеньора… — начал он. — А как в ваших краях принято мыться?       — А, да в баню ходим, тут через дорогу, — отмахнулась женщина. — Понедельник, среда, пятница — мужские дни, вторник, четверг, суббота — женские, воскресенье всегда выходной.       В смысле?..       — Публичные бани? Там, где моются все вместе?       — Конечно, глупыш! Если бы мылись раздельно, то зачем дни делить? Нет, конечно, у особо важных господ есть свои банные комнаты, за закрытыми дверями, но мы-то люди простые. А что, освежиться захотелось?..       — Мгм…       Байку про «простого человека» ему как-то рассказывал мужик с Ролексом на запястье и БМВ на парковке. Каждый считает сам себя самым простым, обделённым и недостаточно богатым. Включая семью, владеющую собственным домом в центре города и оказывающую уникальные услуги.       — Это хорошо, — Карола улыбнулась, и в уголках её глаз собрались приятные морщинки. — Значит, на поправку идёшь, к жизни тянешься. Но сегодня вторник, тебе придётся подождать до завтра.       — Эм… проблема в том, что у меня нет запасной одежды. Не хотелось бы нарушать традиции скромности… А в грязную одеваться, так теряется весь смысл.       — «Традиции скромности», скажешь тоже, — Карола беззлобно ухмыльнулась. — Сразу видно учёного парня. Сказал бы сразу, что с голым задом не охота по улице идти.       — Это и называется «нарушать традиции скромности», — Дезмонд сделал серьёзную моську.       Карола легко рассмеялась.       — Насчёт одежды я придумаю что-нибудь. У тебя ведь есть деньги, чтобы за неё заплатить?       Дезмонд неуверенно кивнул.       — У меня есть кое-что, но не уверен, хватит ли…       — Хорошо, отдыхай, я приглашу портниху, с ней обсудишь.       — А может, не надо дёргать занятого человека?       — Ой, да брось, этой чертовке полезно иногда прогуляться, а то всё время дома сидит, совсем без глаз останется. Не волнуйся, я её знаю.       — Как скажете…       Дезмонд как-то отвык от этого свойства маленьких городов.       Портниха пришла через три часа. Посмотрела не него, посмотрела на его одежду, аккуратно свёрнутую на стуле, извинилась, утащила Каролу за локоть из комнаты и начала на неё ругаться шёпотом так, что слышно было, наверное, даже на улице. К сожалению, ругались они на местном диалекте и Дезмонд понимал только то, что он нифига не понимает.       Обидно.       Дезмонд посмотрел на свою одежду, пытаясь понять, как она выглядит глазами человека этого времени. Ну, да, одежда странная, крой незнакомый, молния на худи так вообще чудо чудесное… Хотя вон липучке Пейре уже сам подобрал обоснование, могли бы и молнии подобрать, не вопрос. И как бы обычно от него с такими писками не разбегались.       Одежда, может, и странная, но сейчас она у всех такая. Никакой глобализации, в той же Флоренции одеваются не так, как в Риме, а в Риме — не так, как в Париже, не говоря уж об арабах или индусах. В какой-то мере в двадцать первом веке определить засланца из другой эпохи проще: весь мир ходит примерно в одних и тех же джинсах и футболках, традиционные костюмы встречаются, но редко и все достаточно известные. А в это время если чел приехал не из ближайшей окрестностей, то он может выглядеть как угодно, никто не удивится.       С другой стороны, такая реакция была именно у портнихи. Возможно, есть какие-то детали, с которыми он сильно облажался, но… В правду всё равно никто не поверит, так что пофиг, продолжаем.       Минут через десять громкий суфлёрский шёпот стих, и женщины вернулись в комнату.       — Прошу прощения, сеньор Дезмонд, — проговорила портниха. — Но моих скромных усилий не хватит, чтобы сшить вам что-либо того качества, к которому вы привыкли.       Ну, тут Дез не сомневался. Он за эту худи выложил баксов двести, у неё ткань мягче кошачьего пузика, в ней не жарко, не холодно и у неё красная подкладка на капюшоне. Человеческие руки просто не способны создать ничего подобного, это продукт чисто машинного перфекционизма.       — Я и не прошу, сеньора?..       — Надала, меня зовут Надала, — портниха склонила голову.       — Сеньора Надала, я сейчас не в том положении, чтобы привередничать, — Дез хотел прижать руки перед собой в молитвенном жесте, но быстро понял, что рук как-то не хватает. Вместо этого пришлось прижимать ладонь к груди. — Мне бы просто что-нибудь надеть после бани, пока моя одежда в стирке.       — Вы хотите отдать свою одежду прачкам?! — Надала схватилась за сердце. — Ни в коем случае, эти дурочки никогда дела не имели с подобными тканями! Я сама этим займусь!       Дезмонд изо всех сил старался не показать скептицизма. Его одежда создана, чтобы выдерживать мыло, отбеливатель и центрифугу, а также керосин, кровь и соевый соус. Он сомневался, что местные прачки смогут нанести ей хоть какой-то ущерб — если, конечно, в ход не пойдут ножницы. Те же джинсы буквально создавались для работы в шахтах, ну.       — Я уверен, что у такой опытной мастерицы есть дела поважнее, чем стирка, — попытался воззвать к разуму Дезмонд.       — Я ни за что не отдам эту ткань в руки этой безалаберной молодёжи! Сама постираю, и точка! — у портнихи было своё мнение по этому вопросу.       Дезмонд сдался. Он не понимал, что происходит, и подобрать достойных аргументов не мог.       — Вам, безусловно, виднее, сеньора Надала.       — Значит, запасной комплект одежды, — портниха снова покосилась на его толстовку. — Из шёлка, я так понимаю?       — Эм, нет. Шёлк мерзкий.       — Простите, что?       — Ну, блестящий, скользкий, постоянно к телу липнет…       Кажется, он говорил что-то не то, потому что глаза Надалы медленно наполнялись ужасом, а Эцио нагло хихикал.       — Хорошо, не шёлк, — портниха опомнилась. — К сожалению, хлопок в наши места завозят редко, может, тогда лён? Или тонкую шерсть?       Дезмонд понятия не имел, что такое лён. Нет, он знал, что это тип ткани, но и только. Как он выглядит, как ощущается, какая у него износостойкость — без понятия. Шерсть же у него ассоциировалась только с рождественскими свитерами, и он не понимал, как такое можно предложить на лето.       — Вам виднее, сеньора Надала, — повторил Дезмонд. — Я в жизни ничего, кроме хлопка, не носил, так что доверюсь вашему опыту.       Кажется, он ляпнул что-то не то. В глазах портнихи поселился откровенный ужас. Но раз Эцио только хихикал и не спешил поправлять, значит, это не опасно.       — Понятно-понятно, — опомнилась портниха. — Значит, лён. Кажется, есть у меня в запасах что-то подобное… Какие цвета предпочитаете?       — Что-нибудь неяркое, незаметное. Чёрный, тёмно-синий, например, или белое.       — Так вам незаметное или чёрное?       — Простите, сеньора Надала, я чего-то не понимаю?       — Чёрный — цвет кастильской аристократии. Очень модный, очень заметный, очень дорогой. Тёмно-синего цвета очень тяжело, почти невозможно добиться, — она бросила взгляд на его джинсы. — А если получится, то будет безумно дорого и очень заметно.       — Так какие цвета помогут мне не слишком выделяться из толпы?       — Красный, зелёный, жёлтый, белый.       — Как вы могли убедиться, я не очень-то разбираюсь в уместности одежды. Могу я надеяться на ваш опыт?       Дезмонд заморгал, как честное-честное дитя индиго, которое во всех этих ваших социальных играх ни в зуб ногой.       — Хорошо, сеньор Дезмонд, я сделаю это, — портниха посмотрела на него взглядом «а на кого тебе ещё надеяться?». — Не могли бы вы встать, нужно снять мерки.       Дезмонд вздохнул и вылез из-под одеяла в холодную наружу. Раньше он пользовался привилегией больного, а так он оказался в трусах и в футболке перед немолодой леди.       Сия немолодая леди задрала голову, пытаясь поймать его взгляд, будучи ему примерно по подмышку.       — Что-нибудь незаметное, да?.. Ну конечно…       Дезмонд смущённо опустил взгляд, как положено дитя индиго, когда кто-то замечал, какой он необычный. На самом деле, как показывал опыт Эцио, вооружённый мужик в броне может спрятаться даже в толпе куртизанок.       Надала начала снимать с него мерки, для чего ей иногда приходилось забираться на стул. «Записывала» она мерки на куске ткани, стежками. Дезмонд хотел спросить, почему так, но быстро решил для себя, что схема с бумагой, пером и чернильницей не особо удобна для полевого применения и проще потом стежки подсчитать, чем сейчас чернила доставать.       — Рукав один будем делать или два? — деловито уточнила портниха.       — Эм, один?       — Так, повернитесь другим боком…       Через пару минут Дезмонд доставал из карманов всё, что он успел понасобирать, и торжественно отдавал свою одежду портнихе. То, с каким благоговением она погладила ткань худи, было даже стрёмно.       Наконец посторонние ушли и Дез смог забраться обратно под одеяло.       «Что? — он покосился на совершенно счастливого Эцио. — Ну что смешного-то?»       — Ты совершенно прекрасно отработал роль юного гения, который не понимает материальных вещей, — Эцио наклонился и чмокнул его макушку. — Или как минимум иностранца из далёкой-далёкой страны. Бедная женщина, чего она себе навоображала…       «Расскажи».       — Хлопок в здешних местах очень дорогой. Шёлковые нити-то везут из Константинополя и плетут во Флоренции, а хлопок — только из Индии готовой тканью, — пояснил Эцио. — И то я никогда не видел такой плотно сплетённый хлопок, да ещё так густо окрашенный индиго.       «Ну… я типа индус?»       Дезмонд смутно припомнил, что вся та херня с Вест-Индской компанией началась как раз из-за хлопка. Рабов в Америки тоже в основном на хлопковые плантации везли… Так что это, должно быть, важная штука. Вроде как.       Он очень плох в истории, особенно для путешественника во времени.       — Здесь ещё и хлопок редкость? Серьёзно? — проворчал Альтаир, не открывая глаз. — Да что тут вообще есть?       — Вино! — Эцио не задумался ни на секунду. — Сыры, оливки, финики и фиги. Вяленое мясо. Куртизанки!       — Дезмонд, мы обязаны выпить, — Альтаир. — Кажется, только это и есть в местном захолустье.       «Как только жар спадёт, — пообещал Дезмонд. — Ты в порядке?»       — Нет. Меня будто толпа гурий затискала.       — О, так я квалифицируюсь как толпа гурий? — Дез ухмыльнулся.       Альтаир приподнял руку и открыл один глаз — ярко светящийся жёлтым, почти добела.       — Да. Определённо. Десятка два гурий, может, даже три.       — Что такое гурии? — Раду, не шевелясь.       — Волшебные бабы, которых выдают праведникам в исламском раю, — отозвался Эцио.       — Нет, Дезмонд не подходит, — возразил Раду. — А как называется мужская версия гурий?       — Мужская версия? — Альтаир.       — Не всем же нравятся женщины, — пояснил Раду, как нечто само собой разумеющееся.       — Таких в исламском раю не любят, — Эцио.       — Многим женщинам не нравятся женщины, — пояснил Раду терпеливо. — Праведницам кого выдают?       Повисла неловкая пауза.       — Ну, жёны праведника могут попасть вместе с ним в рай… — начал Альтаир.       — Это если муж будет праведником, а если она сама?       — Эм… — начал Дезмонд, не зная, как с ходу объяснить тонкости религиозного сексизма человеку, у которого мать была главой племени.       — Не, к чёрту ислам! — Альтаир подскочил. — В наше время в Братстве тоже гурий обещали! Так что, значит, Марии тоже гурии достанутся? То есть достались уже. А какого пола?!       — С учётом того, кто достался тебе? — Эцио. — Женского.       Альтаир состроил весьма озадаченную морду.       — Нет, ну в этом есть смысл… Надеюсь, ей понравилось.       Дезмонд представил Марию Торпе в броне, на троне в окружении десятка томных гурий. Выглядело неплохо, но как-то его мысли отдавали фетишизмом.       — А если не женского? — подначил он. — Если специально для неё мужиков-гурий сделали?       — Хм, — тут Альтаир задумался чуть подольше. — Надеюсь, они были рады, что из них сколотили боевой отряд.       — Что бы они делали в раю?       — Выпускали бы всех мужиков-гурий, которых не пустили к праведницам, разумеется.       — Что, не веришь, что твоя невеста будет использовать мужчин-гурий по прямому назначению?       — Не верю, что она их будет использовать только по прямому назначению.       — А что мешало ей сколотить отряд из девушек-гурий?       — Что не существует мужиков-гурий, которых нужно выпускать к праведницам.       — А почему бы ей тогда не отвоёвывать проход в рай для праведниц?       Альтаир задумался.       — Да… да, пожалуй, этим она и займётся.       — А как же вечное блаженство в объятиях гурии?       — А ты предстваляешь, какое блаженство — устроить переворот в раю?       Тут Дезу крыть было нечем.       — Так как называть мужчин-гурий? — вернулся к теме Раду. — А то у нас, кажется, есть такой.       — Да пофиг вообще, как вы меня назовёте, — отмахнулся Дезмонд. — Альтаир, ты говорил, что тебе нехорошо. Как именно?       — Нет, я говорил, что я не в порядке, — возразил Альтаир и вздохнул. — Немного влияет на восприятие себя, когда ты весь такой крутой мастер-ассасин, а тебя ловят и затискивают, умилённо попискивая и издавая тонны нежностей.       — Я переборщил?       — Дело не в количестве, просто… Мне нужно немного подумать. А ты чего лыбишься? — Альтаир опасливо покосился на Эцио.       — Любуюсь, — отозвался тот, не прекращая улыбаться. — Влюблённый человек всегда прекрасен.       — Ох, шайтан, ты тоже такой. Радухнагейду, медвежонок, можно я к тебе в команду ехидно ухмыляющихся со стороны?       — Разве я ехидно ухмыляюсь?       — Нет. Но я бы на твоём месте стал. Ты специально нас столкнул.       — Ты быстро впитываешь знания. Я показал, как передавать их быстрее. Чему тут ухмыляться?       — Разве это знания?       — Конечно.       Пауза.       — Короче, спрячь меня от них, мне нужно подумать.       Раду повернулся на бок, приглашающе махнул рукой, и Альтаир шустро перелез к нему за спину.       — Это всё равно было чертовски мило, — добавил Дезмонд, закутываясь поглубже под одеяло.       — Определённо, — подтвердил Эцио.