***
Niykee Heaton — King
Гермиона чувствовала себя прекрасно. Превосходно, на самом деле. Она могла бы подобрать тысячу синонимов, эпитетов и различных афоризмов, описывающих её состояние, и всё равно этого было бы мало, чтобы выразить всё то, что происходило с ней. Внутри неё. На коже. Во рту. Даже в желудке. Ресницы дёргались, ощущая потрескивание искр магии в глазах. Кровь бурлила, обжигая кожу изнутри. Эмоции так сильно обострились, что, казалось, она одним лишь взмахом руки положила бы на землю часовую башню Биг-Бена. Отголоски энергии, остаточной магии Малфоя, уже не кричали, только нашёптывали, просились на волю, будто ограничится её телом было выше сил этих вредных маленьких частиц, которые всосались в плазму и стали бродить по сосудам. Вредная магия. Такая же ужасно вредная, как и её законный владелец. Эгоистичные порывы, которые Гермиона сейчас испытывала, играли с ней злую шутку. Мысли словно больше не принадлежали ей. Она не могла желать оставить чужое себе. Она, вероятно… Она хотела… хотела… Мерлин, это было потрясающе. Гермиона скорее прокляла бы себя, чем соврала об этом. Магия Драко выше-моего-достоинства-вести-себя-как-подобает-человеку Малфоя была невероятна. Гермиона вновь поёрзала, подняла левую руку, почесала подбородок, как будто там сидело насекомое с крохотными лапками, щекочущими кожу и задела плечом Пэнси. Новоприобретённая подруга Джинни никак не реагировала на откровенную нервозность Гермионы, лишь продолжила рассматривать блики на покрытых чёрных лаком ногтях. Джинни, сидящая с правой стороны от Грейнджер, облизнув, смочила палец и перевернула страницу журнала как ни в чём не бывало. Будто не она около часа назад смотрела на неё взволнованно и была готова вцепиться Малфою в кадык зубами. У книги, которая лежала на бёдрах Гермионы, скорее всего протёрлись страницы, столько раз она пролистала её с начала до конца и обратно. Карандаш ломался три раза, пока девушка, делая заметки, надавливала сильнее, не замечая этого. Честное слово, Грейнджер выглядела как наркоманка, жаждущая не принять дозу, а, скорее, избавиться от её последствий. Избавиться, потому что не могла оставить себе. А это чувство… Оно слишком острое, слишком сильное. Ей нужно чем-то занять себя. Если она ничего не будет делать, то начнёт думать, а когда станет думать, то вспомнит холодный взгляд серых глаз и запах корицы. Её волосы до сих пор пахли так, словно она окунулась в огромный таз, наполненный этой приправой. Душ не помог. Как можно медленнее она закрыла книгу и положила её рядом с собой. Гермиона вытерла вспотевшие ладони о джинсы, бросив взгляд на настенные часы. Была половина четвёртого. Встреча с Муром назначена на четыре дня. Полчаса. Она изведётся, пока дождётся момента, который поможет ей покинуть их, не вызывая излишних подозрений и не вступая лишний раз в споры с Джинни. Когда Уизли вообще стала подчиняться чьим-то приказам? Гермиона не хотела злиться на Мика. Он действовал сугубо профессионально, объявив перед всеми, что Грейнджер необходим отдых. В особенности отдых её организму и голове. Сказал он это так, будто Гермиона тронулась умом, когда ощетинилась на бессмысленные установки целителя. Ей не нужен отдых. Она вообще не должна была оказаться в такой ситуации. И у неё так много работы, которую необходимо решить. Но оставался ещё кое-кто, повинный в том положении, в котором она оказалась. Из-за него — них — Гермиона не могла собраться с мыслями, логический путь преграждало как минимум три аспекта смятений и терзаний. Чёртов Малфой, мэнор и… Нотт. Взгляд Гермионы против воли поднялся: она посмотрела перед собой. Теодор так выделялся в белоснежной кофте с крохотной надписью на груди, сделанной серебряными нитями: «Лучший Мастер знает, когда пускать в ход экстраординарную способность», — среди изумрудного и серого. Не без энтузиазма Гермиона принялась изучать его лицо. Конечно, всё дело в том, что она отчаянно нуждалась хотя бы в мизерной мозговой активности. От родинок парня отскакивали блики, словно они были светоотражающими. Три, четыре, пять… семь, посчитала она про себя: три на щеке, ещё одна прямо над верхней губой, в самом уголке, одна под глазом, на нижнем веке, две на шее и ниже, уходящие под ворот толстовки. У него острая челюсть с выделяющимися скулами. И Нотт умел улыбаться, но от этого его лицо не разглаживалось, как у большинства людей. У него достаточно симпатичные губы. Привлекательные. Твёрдые на вид, и нижняя пухлее. А когда он их поджимал, они становились насыщенного кораллового цвета, о котором сама Грейнджер могла лишь мечтать. Без помады её губы казались слишком бледными, словно им не хватало крови. Часть его кудрей на затылке и за ушами была короче, чем на макушке. Волосы выглядели мягче, чем её собственные, и насыщеннее по цвету — оттенок близился к тёмному шоколаду. Длинные, изящные пальцы, сухожилия, голубого цвета вены, которые то и дело становились плотнее, стоило Нотту слегка сжать кулак, притягивали внимание; смуглая кожа, будто Тео слишком много времени провёл на солнце, контрастировала с белыми манжетами кофты. Она задержалась взглядом на жесте, который Тео демонстрировал, когда хотел показать, что размышляет над чем-нибудь. На самом деле, — за время, проведённое вместе, Гермиона разгадала это, — Нотт просто выводил Блейза из себя. Не самая честная и логичная тактика в шахматах, но почему нет, когда у вас вагон времени? Гермиона одёрнула себя, поняв, что слишком много информации о Теодоре Нотте ей ни к чему. Пока Нотт потирал подушечки указательного большого и среднего пальцев между собой, его рука перемещалась над шахматными фигурами. Блейз, подперев голову ладонью, видимо, устал закатывать глаза, поэтому просто прикрыл их и лениво простонал: — Тео… Ухмыльнувшись другу, Нотт сделал свой ход и откинулся спиной на диван, вытягивая правую руку вдоль изголовья. Забини тихо забурчал и вернул внимание к доске, обдумывая свой ход. Зажав нижнюю губу клыками, Теодор наклонил голову к плечу и поймал взгляд Гермионы. Совсем немного его глаза прищурились, с губ не сходила насмешка — один уголок вверх — словно он знал её тайны, мог прочитать мысли. Он смотрел так, словно точно знал, о чём она думала несколько минут назад. В доказательство Тео поиграл пальцами левой руки, постучав ими по колену. Гермиона фыркнула. Громко. Чему сама удивилась. — М-м? — Джинни мягко подтолкнула подругу локтем и приподняла бровь, как бы спрашивая, что случилось. Знала бы сама Гермиона, что происходит, возможно, тогда её мозг не дымился бы так сильно. Тео дотронулся левой рукой до правого уха, из-за чего бицепс, обтянутой тканью кофты, выделился сильнее. Он вытянул длинные ноги вперёд и, покручивая зелёный камень серьги, перевёл взгляд на Драко. Медленно, словно зазывая Грейнджер последовать за собой. Она так и сделала. Снова пошла на провокацию Нотта, за что, несомненно, себя отчитает. Позже. Малфой сидел в кресле с высокой спинкой, которой не было видно из-за широких плеч, и смотрел в журнал «Квиддич сегодня». Они не обменялись и парой фраз, с тех пор как спустились в гостиную после её пробуждения. Он вёл себя так, будто ничего не произошло, будто Гермиона была всего лишь гостьей в его доме на еженедельном сборе друзей. Драко успел переодеться. Теперь на нём чёрная рубашка, подстать цвету отутюженных брюк. Гермиона закатила глаза, стоило ей наткнуться на запонки с камнями цвета крови. Как поэтично. Лицо, поза, одежда кричали об эгоцентризме. Как она вообще могла вообразить, что он действительно думал о ней в момент опасности? Словно почувствовав, что Гермиона уже долго смотрит на него, Драко оторвал взгляд от страниц журнала и опустил его на колени. Он показывал готовность вступить в очередной спор, диалог или… Чем они обычно занимались до того, как он повёл себя неимоверно грубо? Пробовали общаться? Как люди? Как бывшие враги? Как два загнанных в угол человека? Его ртутный взгляд опустился к её губам, которые она нервно кусала, пока мысленно возвращалась к моменту своего пробуждения.***
Босая и обнажённая, идущая навстречу вечности, задевая кончиками пальцев белоснежные лепестки умирающих цветов, она чувствовала капли росы, прилипающие к коже. Перед ней раскинулась неизвестная дорога, ведущая к туманному следу одиночества. Шаги становились всё медленней, объятия — всё шире. Манящие и тоскующие. Болезненные и отравленные. Тьма протягивала руку, приглашая её на танец слёз, горести и печали. Тьма шепнула ей, что нет спасения от одиночества, тьма уверила, что бояться нечего… Тьма оставляла кроваво-красные следы слёз на карамельной коже. Тьма тихо плакала и пела о спасении… — Это я-то не понимаю, значит? Гермиона вздрогнула. Голоса, ворвавшиеся в голову, привели её в сознание. Она застонала, всё ещё чувствуя состояние отягощающей фрустрации после сна. Она попыталась сглотнуть, но горло пересохло. Ткань одежды липла к коже. Грейнджер выдохнула — хрипло и тяжело, будто лежала под прессом. Звуки вокруг были искажены, словно её оглушило… — Прекрати строить из себя всезнающего, Малфой! Это на тебе ни царапины! Это ты был с ней! — Проваливай к чёрту из моей спальни, Уизли! Это точно был Малфой. Злой, почти рычащий и раздражённый. — Я никуда не уйду! — Гермионе показалось, что Джинни притопнула ногой, не уступая в уровне раздражения Драко. — Ты ведёшь себя, как психопат! Кто-то обречённо застонал. И едва слышимое «тише» совсем не вязалось с ситуацией, которая накалялась каждую секунду. Капля пота стекала по лбу Гермионы прямо к уху, задевая тонкие волоски. Она попыталась поднять руку, чтобы смахнуть её, и выругалась про себя, раскрыв слипшиеся губы. — Заткнитесь оба! Звонкий женский голос резко рассёк воздух. У Гермионы зазвенело в ушах, виски сдавило. Годрик, её голова сейчас лопнет. Кто бы ни приказал в грубой форме заткнуться её подруге и Малфою, Гермиога была благодарна этому человеку. Веки дрожали, когда она, приложив усилия, начала открывать глаза. По сетчатке ударил яркий свет, и она моментально зажмурилась. — Боже, — прохрипела она, изнывая от высокой температуры собственного тела. Мгновенно воцарилась тишина, лишь шорох простыней рядом с ней дал понять, что она лежит на чём-то мягком. Точнее, она обратила на это внимание. Кровать? Гермиона провела пальцами рядом со своим бедром, нащупывая ворсинки. Скорее всего, это плед. Кто-то провёл рукой по её волосам, еле прикасаясь, и положил прохладную ладонь на лоб. Простонав, Гермиона прильнула к ней в поисках ослабляющего эффекта. Скорее всего, в неё влили бодроперцовое зелье, иначе она не могла объяснить происхождения жара, который бил во все конечности. Казалось, что даже ногти плавились. — Гермиона? Ты слышишь меня? — Грейнджер поспешно кивнула. Джинни была рядом, совсем близко. Она повернула голову в сторону звука её голоса и снова попробовала открыть глаза. — Не торопись, — настаивала Уизли, смахивая капли пота с её лба большим пальцем. — Пожалуйста, закройте портьеры. И торшеры — понизьте освещение. — Мика? — позвала Гермиона, узнав голос целителя. — Что со мной произошло? Почему… Почему так… — Она вытащила руку из-под одеяла и махнула на себя, не в силах выдерживать жар. Гермиона услышала лязгающий звук. В комнате стало заметно темнее — она смогла различить фигуры людей, передвигающихся на периферии зрения. — Гермиона, ты упала в обморок, когда вы с Драко были в Крыле, — сказал Мика. — Сейчас должно быть легче. Я дал тебе рябиновый отвар, оценив степень твоих травм. — Помедлив, он понизил голос и продолжил говорить так, словно отчитывал ребёнка за глупую проделку, — ты ужасно себя истощила. Твой мозг — он мог не выдержать такой нагрузки. Открылось внутреннее кровотечение. О чём вы двое только думали?! — Моё тело горит, — проигнорировав его суровый тон, Гермиона облизала губы, которые моментально высохли. Она приоткрыла один глаз — расплывчатый силуэт целителя заметила первым. В глаза будто щедро налили лукового сока. — Рябиновое зелье действует по-другому. Кто-то показательно фыркнул, словно бы говоря «ну конечно». — Ты права, — с улыбкой в голосе ответил Мика. — Без бодропецового не обошлось. Треть стандартного флакона. Твоё давление сильно упало, в теле не осталось энергии. Совсем, — он выделил последнее слово. Стоило ЛеБлану закончить, как Гермиона почувствовала обратное. Кончики её пальцев кольнуло током. В животе разлилось тепло, которое стало подниматься вверх к груди, заполнять собой всё — погружаться в кости, облеплять лёгкие и остальные органы. Не такое тепло, как жар, который она ощущала, а тепло магии. — Ты помнишь, что произошло? — спросила Джинни. Гермиона наконец проморгалась. Джинни сидела возле кровати, а сама Гермиона лежала почти на краю. Под головой была подушка, а тело укрыто ослепляюще-ярким пледом. Джинни скрестила пальцы рук, положив их на постель, и беспокойно смотрела на подругу. Малфой, оперевшись о стойку, предназначенную для балдахина, сложил руки на уровне груди и не отводил от неё взгляда. Как обычно, скучающего. Он выглядел чистым и мокрым. С волос, странным образом зализанных назад, стекала вода. И этот Малфой совершенно не был похож на себя со второго курса с той ужасной причёской. Ладонь, лежащая на лбу, начала нагреваться. Гермиона ещё раз обвела взглядом всех присутствующих — снова посмотрела на Джинни, руки которой были на виду, и медленно, затаив дыхание, повернула голову, в тот момент, когда очередная капля пота, выступившая над бровями, была подхвачена подушечкой большого пальца. — Нотт, — на выдохе произнесла ведьма, прищурившись из-за блеска его серьги. Тео робко улыбнулся. Так робко, что Гермиона захотела залезть под одеяло с головой. Его кудри спадали на лоб и немного торчали по бокам, будто он был чёртовым ангелом с ореолом шоколадных волос. Гермиона начала отстраняться и чуть не свалилась с кровати, не прерывая зрительного контакта с Теодором. Он поймал её за предплечье и, притянув обратно, уложил выше, буквально закинув лопатками на подушку. Сам же немедля встал с кровати и подошёл к Малфою. Она в его комнате. В их комнате. Как это вообще произошло? Обморок. Но почему она не у Джинни? Почему не в любом другом месте? И, судя по тому, что кровать, в которой она уже однажды побывала, стояла за спинами парней, то она лежала на постели Тео. — Как ты чувствуешь себя сейчас? — Мика наклонился, приложив пальцы к пульсу на её руке. Сдув испарину с верхней губы, Гермиона сбросила одеяло, не в силах больше выдерживать такой температуры. — Господи! — вскрикнула она, увидев на себе одну лишь футболку, которая практически не закрывала её бедра и нижнее белье. Натянув одеяло обратно, она взглядом метнула молнии в ужасно, ужасно довольного и ухмыляющегося Малфоя. Ему хватило наглости поднять тёмную бровь и чуть наклонить подбородок, словно говоря: «Давай, Грейнджер, скажи, что это я тебя раздел». — Гермиона, — Джинни взяла её за руку, и Гермиона с огромным трудом отвела глаза от Драко, — это я тебя переодела. Точнее, Мика с помощью магии, но он не смотрел. Никто не смотрел. Твоя одежда вся в крови и почти насквозь мокрая от пота. Её очистят домовики и принесут в мою комнату. — Микаэль подал стакан воды, который внезапно оказался в его руке. — Скажи нам, как ты? Гермиона осушила стакан и сжала его обеими руками. Пальцы немного подрагивали, но… Ей хотелось встать. Встать и сделать что-нибудь. Может, кинуть посуду в Малфоя? Может, искупаться и отправиться в Крыло? Необходимо выяснить, что вообще случилось. — Всё хорошо, — прочистив горло, ответила Грейнджер. — На самом деле, с каждой минутой становится лучше, как-будто я хорошенько выспалась. Высунув щиколотки из-под одеяла, Гермиона пошевелила пальцами на ногах и покрутила ступней. — Ощущение такое… — она на мгновение задумалась, — будто всё слишком медленно. Взгляд Драко был направлен на её ступни, пока она желала увидеть в его глазах хоть намёк на то, что он сделал — чем поделился. Почему он молчал? Рассказал ли кому-то? Микаэль ведь должен был спросить или увидеть, что с её организмом что-то не так, если проводил диагностику. Чары целителей были похожи на те, что она применяла в своей работе. Если Грейнджер видела малейшие изменения в показаниях на диаграммах, то и ЛеБлан должен был заметить, что в ней есть чужая магия. — Что там произошло? Почему вы задержались? — Гермиона уставилась на Мику, сдвинув брови к переносице. Её нос сморщился, пока она быстро перебирала в памяти всё, что произошло в Крыле. — Мы? Нет! — возмутилась девушка. — Мы не задерживались. Проклятие — оно взбунтовалось, мы не могли выбраться какое-то время. — Вас не было почти два часа, — сказала Пэнси, и Грейнджер обратила на неё внимание. Прислонившись к светлой стене, Паркинсон с прищуром поглядывала на неё из-за спины Мики. — Мы не могли послать за вами эльфов. У них не получилось проникнуть в крыло с помощью своей магии. Вас будто заперли. Гермиона снова повернулась к Малфою. Он выглядел совершенно безучастным. Напускное безразличие, красующееся на его лице, хотелось содрать ногтями. — Он сделал что-то? — прошептала Джинни, приблизившись к уху Гермионы. — Что-то сделал с тобой? — прошептала так, что Драко выпрямился и сжал челюсть. — Уизли, — угрожающе проговорил он, надвигаясь на девушку. — Я предупреждал тебя. — Малфой, — оборвала Гермиона, выставив руку вперёд, — почему мы не заметили, сколько времени прошло? На самом деле, Гермиона думала о том, почему он не сделал какую-нибудь глупость в своём стиле. Малфой не мог забрать её палочку, но какой был в толк в её спасении? Он ведь мог просто уйти. — Я пытался достучаться до тебя около получаса, Грейнджер, — его губы искривились то ли в смущении, то ли в отвращении. — Ты будто отключилась, совершенно ничего не слышала. Даже не моргала, — он сузил глаза и двинулся к ней. Встав рядом, Драко выставил указательный палец вперёд, направляя его ей в лицо. — Тебе здесь не место. Ты не справилась со своей работой. Ты невероятно сильная ведьма. Давай, Грейнджер. Ты справляешься. Подлый лицемер! Гермиона задохнулась, её наполнили злость и обида. Она с силой оттолкнула руку Малфоя и поднялась с кровати, наплевав на свой внешний вид. Малфой сделал шаг назад, но, оступившись, обозлился и выпрямился, словно приготовился принять на себя любой удар. — Как ты смеешь такое говорить? — Её голос повысился на несколько октав. — Ты ведь сам, чёрт бы тебя побрал, испугался! Ты понятия не имел, что это было, ровно как и я! Я никогда не сталкивалась с подобным, но это не значит, что я не справлюсь, — Гермиона заводилась все сильнее, сжимая в кулаках рвущуюся наружу магию. Её трясло, и она даже не осознавала этого. И без того красные щеки стали абсолютно бордовыми, когда она снова вспомнила его слова и бросила их ему самым грозным тоном, на который была способна. — Я справлюсь. Ты знаешь, что я справлюсь! И не тебе это решать. Он не напугает её тем, каким высоким стал, расправив плечи и выпятив грудь, в которую она могла бы уткнуться носом, если бы опустила подбородок. Гермиона тяжело дышала, пытаясь собраться с мыслями, встать на правильный путь — логичный. Эмоциям не место в работе, она хорошо усвоила этот урок однажды. Но сейчас — сейчас она мысленно протягивала руки к его лицу, хваталась за эти мокрые волосы и трясла его так сильно, настолько сильно, чтобы он наконец-то понял, что перед ним не та девочка с Гриффиндора, которую можно обидеть словами. Она слишком много работала для того, чтобы стоять сейчас здесь, быть полноценной частью сообщества волшебников. Никто — и даже Малфой — не посмеет говорить о том, что она может делать, а что нет; на что она способна, а что останется для неё недостижимым. Скрип входной двери заставил Гермиону обратить внимание на то, как близко они находились друг к другу. Она отпрянула, чувствуя в носу запах его геля для душа, сделала шаг назад, когда сам Малфой остался стоять на месте. Его челюсть сжалась, мышцы на скулах напряглись, будто он пытался сдержаться и не выпалить что-то, о чём может пожалеть. — Что у вас здесь? — тихо спросил мужской голос. Гермиона увидела Забини, он широко раскрыл глаза, переводя взгляд с неё на Малфоя. Драко моргнул, его взгляд за долю мгновения стал стеклянным, лицо, выражающее всю степень озлобленности на Гермиону, приобрело совершенно непроницаемое выражение. Да что с ним было не так? Засунув руку в карман, он достал сигареты и прикурил. Сделав глубокую затяжку, Малфой выдохнул дым вверх, забросил голову назад, а когда снова опустил, то один уголок его губ поднялся. Будто он показывал, как легко ему удаётся не брать во внимание её слова и как просто он мог избавиться от злости, которую испытывал. — Балансируют на грани любви и ненависти, — Пэнси беззаботно махнула рукой в их сторону. — Всё в порядке. — Пэнси! — Паркинсон! — рявкнули Гермиона и Малфой в один голос. — Пойдём, Гермиона, — позвала Джинни, обхватывая её предплечье. Гермиона зашипела сквозь зубы и резко отдёрнула руку, добавляя: — Прости. Извини, Джинни, просто… — Она прижала руку к животу, закрывая шрам от взглядов, обращённых на неё. — Мне жарко. Чувствительно. Слишком. Джинни кивнула, нисколько не обижаясь на реакцию подруги, и, развернувшись, махнула рукой, чтобы Грейнджер последовала за ней. — Тебе и правда нужно принять душ. Я наложил Очищающее, но это не тоже самое, — оповестил Мика, о присутствии которого Гермиона успела позабыть. — Отдохни. Никакой работы. Вилмар вернётся в поместье к четырём и будет ждать тебя у себя, — целитель многозначительно посмотрел на Драко. — Ты была там с человеком, за которого он отвечает. Так что… — он развёл руки в стороны и перевёл взгляд на неё. — Волей не волей ваша работа переплетается, хоть и вы и не собирались лезть друг к другу. Джинни отступила на шаг, когда Микаэль открыл дверь. Он обернулся и строго добавил: — Никакой работы. Я серьёзно, Гермиона. Тебе нужно отдохнуть. — Пойдём к нам, — Джинни снова махнула рукой, подзывая подругу. — Ты искупаешься, я нанесу тебе потрясающую маску на волосы, знаешь, она… Комнату покинула Пэнси, и Джинни, следуя за ней, рассказывала о свойствах кокоса и сандала из невероятно-потрясающей-и-не-каждому-такую-удалось-бы-найти маски для волос. Гермиона улыбнулась подруге и, посмотрев на Нотта, протянула руку к кровати, нащупав плед. Она глазами спросила разрешение, но уже стягивала его под широкую белозубую улыбку. Ей нравилось, как Теодор улыбался. Он шире раскрыл глаза, наблюдая за тем, как она кутается в одеяло, и прикрыл их, будто это действие доставило удовольствие, будто ему понравилось оказаться полезным. Гермиона направилась к двери, слыша шуршание одеяла по каменному полу и, прикоснувшись к косяку, не успела сделать шаг за порог, как её грубо дёрнули за плечо назад, закрыв дверь прямо перед носом. Не поворачивая Грейнджер к себе, Малфой встал рядом и наклонился. Ежевичный аромат его сигарет ударил в нос. — Никому не говори, — тихо сказал он на ухо ведьме. — Почему? — она немного повернула голову, всё ещё чувствуя, как от контакта с ним её переполняет злость. — Никому не говори, Грейнджер. Это недопустимо. Никто не должен знать. — Да на каком чёртовом основании, Малфой? Она отпихнула его локтём и развернулась, сжимая в кулаках полы этого яркого безобразия, наброшенного на её плечи. — Говори, — достаточно упрямо сказала ведьма. Малфой сделал шаг назад, обороняясь. — Говори — почему я должна молчать? Драко открыл рот и тут же закрыл его, обдумывая несколько секунд, перед тем как продолжить. — Не могу. Не сейчас, — Гермиона подняла руку, демонстрируя искры его собственной магии, которая, словно крупицы безумия, кусали её за кончики пальцев. Нотт, всё это время заинтересованно наблюдавший за ними, поднял бровь, явно удивляясь. — Я серьёзно, Грейнджер. Не будь дурой. — Малфой! — прорычала она его имя по слогам. — Она… кипит. Я не могу… — подняв руку рядом со своей головой, Гермиона прикоснулась пальцами к виску. — Пульсирует. Почему я до сих пор её чувствую? Такое ощущение, что… — Мало, — закончил за неё Малфой. — Когда ты сказала, что всё слишком медленно, я понял, что она вышла не до конца. Точнее, она вообще не должна была остаться в тебе. Проводником служила твоя… — он дёрнул рукой, будто её ударило током, — твоя… Блять! — Малфой сглотнул скопление слюны и, втянув воздух, выдохнул через нос. — Столкновение двух магических потоков, Грейнджер! Салазар, мне тебя учить? Ты не знаешь, как это работает? — Я… да, я… — Гермиона вздёрнула подбородок. Она знала. Конечно, знала. Но, знать и чувствовать — разные вещи. Совершенно разные. Как он не понимает? Неужели ей необходимо сказать ему об этом? Нет. Ни черта подобного. Тео протянул руку и похлопал Малфоя по плечу. Без вопросов Драко обернулся, и они просто смотрели друг на друга. Как это понимать? На лице Нотта мелькнули неопределённые эмоции, Гермионе показалось, будто он пытается что-то сказать, явно пытается что-то сказать. Так они общались? Малфой мог всё понять, не слыша? Гермиона не поняла, порадовалась ли она за них, или наоборот. Ведь это означало, что они близки. Очень близки. Так близки, что и говорить не приходилось. — Мне кажется, что мой мозг сейчас взорвётся, — тихо сказала Гермиона сама себе, опуская голову. Ни единой свободной секунды без вопросов или внезапных мыслей. Это сводило с ума. — Потому что в тебе моя магия, — Драко обернулся к ней. Тон его голоса стал заметно мягче. Обманчиво мягче. — И ты будешь чувствовать её какое-то время, — Драко протянул руку к её лицу и, обхватив пальцами подбородок, поднял вверх. Он замолчал, и Гермиона бросила взгляд за его плечо. Облокотившись о балку, Тео будто наслаждался их общением, словно догадывался, о чём скажет Малфой и каким будет его следующий шаг. — Ты же любишь секреты, кудряшка? Секреты, тайны, любишь всё, что может удовлетворить твоё любопытство. Ведь именно поэтому выбрала такую профессию… Подушечки пальцев, неестественно мягкие, скользили по её подбородку. Драко захватил одну из прядей указательным пальцем, оттянул и отпустил, чёрные зрачки сузились, пока он наблюдал, как та пружинит обратно. Прикусив щёку изнутри от волнения, Гермиона мотнула головой, сбрасывая его руку. — Никому не говори, и я обещаю с тобой поделиться. Позже. А лучше, — продолжил он заигрывающее, — может, мы вместе во всём разберёмся, что скажешь?***
Mansionair — Easier
Гермиона тряхнула головой, прогоняя призраков видений. Сфокусировав взгляд перед собой, она села поудобнее. Может, мы вместе во всём разберёмся, что скажешь? Гермиона не смогла ответить. И, вероятно, Драко знал её лучше, чем она предполагала. Так умело давить на слабости ведьмы не смел, не мог и не пытался никто. Возможно, ему на самом деле известно о поместье больше, чем он говорил, а, возможно, это всё были лишь уловки? Только для чего? Гермиона хотела узнать больше. Она непременно хотела знать больше в угоду сложившихся обстоятельств. Но для чего она могла понадобиться Малфою? Гермиона видела это в его взгляде — немую просьбу сделать так, как он говорит. Но зачем? Могла ли она провести параллель с той просьбой Вилмара? Вдруг… Что, если Малфой не желал исцеления? Что, если он мог потянуть за собой остальных? Мог ли Малфой поступить так со своими друзьями — какой бы странной эта дружба не казалась Гермионе — лишить их права на второй шанс? Грейнджер покосилась на Пэнси, которая, прикрыв рот ладонью, смеялась из-за какой-то фразы Драко. Её глаза загорелись детским азартом и трепетом, стоило ему включиться в разговор. Гермиона видела проявление таких эмоций не раз, когда он присоединялся к остальным. И не только от Пэнси. Тот же Гойл, и даже Крис, который не знал Малфоя до появления здесь, кроме разве что его славу, опережающую бывшего Пожирателя — все они вспыхивали, словно звёзды в ночном небе, когда к ним присоединялся Драко. Забини всегда держался более сдержанно, но и он не скрывал энтузиазма в попытках лишний раз вытянуть из Малфоя пару слов. Гермиона знала его — ей хотелось думать, что шесть лет, которые они провели в школе, дали ей хоть какие-то знания о Малфое. Однако она всё равно понимала, что этого недостаточно. Что-то уплывало, просачивалось сквозь пальцы, словно песок. Она ощущала некую неполноценность из-за недостатка информации. И ей категорически претило это чувство незнания. Никто, точнее, ни Джинни, ни Крис — никто из тех, кто не был эмоционально привязан к Малфою, не отзывался о нём в негативном ключе. Да, Джинни могла с ним поспорить или крикнуть ему вслед пару ругательств, от которых даже у Забини краснели кончики ушей, но ничего катастрофического. Они не считали его опасным, в то время, как Мур говорил ей об обратном, говорил о сопротивлении Малфоя лечению. Гермиона ещё раз окинула взглядом Забини, Нотта, Паркинсон и Малфоя, всех по очереди. Что они могли полюбить в нём? Отвечал ли он взаимностью или лишь грубо, эгоистично манипулировал? Он умело окружил себя людьми, проявляющими к нему слепую преданность, чтобы он не чувствовал одиночество? Гермиона ни разу не наблюдала за его проявлением каких-либо эмоций к кому-то из жильцов поместья. Разве что к Нотту. Их невербальное общение, взгляды, которыми они обменивались так, будто могли понять, что друг у друга в голове. Однако такое сближение могло быть вынужденным из-за условий и обстоятельств. Они заперты, им нужно коммуницировать. Всё, что происходит между ними всеми, можно объяснить с логической точки зрения и не искать ответов, не проводить параллели. Но разве Грейнджер отпускала какую-то мысль, которая словно щекотка то и дело не давала ей спокойно сидеть? В Хогвартсе Малфой был близок с Пэнси. Очень близок с Пэнси, если судить по тому, что говорили девочки в спальне. Блейз, Нотт, Гойл и Крэбб… Они же всегда находились где-то поблизости, но разве были рядом? Возможно, что-то произошло на седьмом году обучения, пока она, Гарри и Рон пытались спасти этот мир? Часть рациональной стороны Грейнджер уже давно била тревогу. Часть её уже давно приняла решение — как только она встретится с Муром, то они обсудят произошедшее в Крыле, и она непременно спросит, каким образом ему удалось сковать магию осуждённых. Ведь, если верить Муру — а не верить причин у Гермионы не было — как он мог объяснить, почему поступил так с магами, когда у него на попечении, на лечении находилась девушка, которая пострадала именно из-за того, что перестала колдовать? Ведь именно из-за накопившейся в организме неосвобождённой магии у Джинни возникли проблемы на психическом уровне. И снова всё не сходилось. Это заставляло Грейнджер много думать. Анализировать происходящее, когда она должна была заниматься совершенно другими вещами. Гермиона вздрогнула от громкого звука ударившейся о стену дверной ручки. — Простите! — выкрикнул Мика. — Ох, чёрт… Твою ж… Боже! Малфой метнул взгляд на вход, Паркинсон повернулась на диване, повторив за Драко, а за ними и Грейнджер. Лица целителя не было видно из-за массивной коробкой, которая… — Ого! — вскрикнула Пэнси и подпрыгнула на диване, когда коробка выпала из рук Мики и остановилась в паре дюймов от пола. — Тебе помочь, приятель? — отозвался Блейз, не поднимая головы. Парень полностью был сосредоточен на шахматной доске и Нотте. Рука Теодора зависла над конём. Блейз нахмурился и уже через секунду ликующая улыбка появилась на его лице, стоило Тео потянуться к ладье, которая защищала короля. Гермиона хмурилась, немного наклонила голову к плечу, пытаясь понять, зачем Нотт сам себя подставляет? Он сделал ход, открыл доступ к ферзю и отклонился, сделав рукой жест в сторону Забини: «Твоя очередь». — О, нет, — ответил Мика, подхватывая коробку с пола. Почему он не использовал чары? Он ведь наполнил её стакан водой с помощью невербальной магии. Мог ведь наложить Редуцио или Локомотор. — Всё в порядке. Поставив коробку на подоконник, Микаэль снял с верха бумажный пакет, из которого достал три бумажных стаканчика. Голубая этикетка с эмблемой в виде вилки и ложки, которые лежали над пончике, дала понять Гермионе, что ЛеБлан побывал в Косом Переулке. Она уже посещала то кафе и приятно удивилась, что оно с каждым разом принимало всё больше и больше посетителей. После пропажи Флориана Фортескью в девяносто шестом году магазин закрыли, но год назад он снова возобновил свою работу под руководством племянника Флориана, вернувшегося из другой страны. Подмышку Мика засунул слишком знакомую фирменную упаковку, в которой что-то лежало. Определённо что-то увесистое. Грейнджер не знала, чего хочет больше: мороженого или того, что завёрнуто в чёрный, переливающийся на свету, словно бы голографический пергамент с эмблемой «Обскуруса». — Это тебе, — он протянул Грейнджер розовый стаканчик с ванильным мороженым и кокосовой стружкой. Гермиона улыбнулась, кивнув Мике. Наверное, он заметил её нездоровое пристрастие к кокосовому льду. Она только сейчас, уловив запах еды, поняла, как сильно хотела есть, если мороженое вообще можно было назвать полноценной едой. — Тебе, — Джинни приняла свой десерт и зашипела от соприкосновения с холодным. Прежде чем отдать стаканчик Паркинсон, Мика позвал Тео и бросил ему в руки книгу или книги. Нотт поджал губы, поймав перед своим лицом упакованный в пергамент увесистый том. Злобно посмотрев на Микаэля, он предупреждающе покачал головой и положил книгу рядом со своим бедром. О, Гермиона его понимала. Кто учил его так обращаться с книгами? — Пэнси? — тут голос парня потерял прежнюю уверенность, что не скрылось от громко цокнувшего Малфоя. Голос Мика будто надломился на последнем слоге имени Паркинсон. Гермиона посмотрела на Пэнси — румянец, выступивший на бледных щеках, был таким же розовым, как и цвет мороженого в её руках. Микаэль не просто вручал его, а протягивал так, что ей пришлось немного приподняться, чтобы забрать стаканчик из рук парня. Мика словно боялся, что девушка может отказаться. Прочистив горло, Паркинсон пробормотала невнятное «спасибо», но, только усевшись обратно и ковырнув ложкой мороженое, надула губы и метнула взгляд в Микаэля. — Крошку забыли. Парень засунул руку в карман брюк и достал маленький пакетик. Он потряс им в воздухе, улыбнулся и раскрыл, высыпав содержимое сверху на мороженое Пэнси. — Ты говорила, что тебе не нравится, когда тает шоколад. — А в твоём кармане он не растаял бы, что ли? — засунув ложку в рот, Пэнси отвернулась и поёрзала в углу дивана. — «Спасибо» было бы правильным словом, Пэнс. Микаэль продолжительное время не сводил взгляда с затылка девушки, пока она самозабвенно поедала сладкое. Опустив подбородок, он снова улыбнулся — горько, даже с какой-то долей иронии, которая моментально отразилась на его лице. Он развернулся, провёл рукой по лицу, задержав пальцы на глазах, надавливая, словно они болели, и направился к подоконнику. — Мне так нравится такое время, — сказала Джинни, поджимая под себя ноги. Она направила ложку на парней, — обычно Забини тяжело заткнуть хотя бы на секунду. — Ты ранишь меня, детка, — не поворачивая головы в сторону Джинни, ответил Блейз. — И к тому же, есть много способов заставить человека замолчать. Ты же, насколько мне известно, использовала только неприличные слова и жесты, которые, к твоему разочарованию, меня только больше раззадорили. — Что у тебя там? — подал голос Драко, смотря в сторону Мика. — О, это? — тон его звучал интригующе. — Подойди и посмотри. Гермиона услышала звук отрывающейся бумаги, но сейчас её внимание привлекло то, что происходило перед ней — Блейз чуть ли не подпрыгнул на месте, заметив спустя несколько секунд напряжённой тишины оплошность Тео. — Поверить не могу! — гортанно выкрикнул Забини. Усмехаясь и сверкая белоснежной улыбкой, он «съел» ладью Нотта. Малфой уже поднялся, направляясь к Мике и, когда обернулся, протянул что-то нечленораздельное. Он остановился вполоборота, оперся бёдрами о спинку дивана со стороны Паркинсон и тоже стал наблюдать за парнями. — Подожди… — Блейз нахмурился. — Какого… — Тео потёр пальцами над своей королевой, прежде чем её поднять. Он растягивал момент, упивался им, как самый настоящий змеёныш. Блейз потянулся к его стороне доски, к чёрным фигурам, за что получил свободной ладонью Нотта по руке. Медленно и показательно Теодор поставил шах королю и с видом так-и-должно-быть повернулся к Гермионе и подмигнул. Показушник. — Твою мать! Как? — Забини продолжал смотреть на доску. Его глаза бегло изучали фигуры, словно он упустил что-то из виду. — Именно поэтому я с ним не играю, — Гермиона немного повернулась, чтобы увидеть, как Малфой поднял уголок губ. — Ты никогда не выиграешь у Нотта, лишь пошатнёшь свою гордость и поощришь его самолюбие. — Ну, — протянула Паркинсон, слизывая с губ шоколадную крошку и след от мороженого. — У меня ведь однажды получилось. Драко фыркнул, направляясь к Мике. — Он отвлёкся, — и добавил из-за плеча, посмотрев на Тео, — на что ты, кстати, отвлёкся тогда? Пожав плечами, Нотт встал и двинулся к целителю вместе с Драко. — Ты серьёзно? — Гермионе показалось, что в голосе Малфоя появились нотки веселья. Ну или издевательства. Это он умело маскировал под юмор. Она собрала мороженое со стенок стаканчика и поставила его на кофейный столик, положив ложку рядом и поднялась вслед за Джинни. — Да, — Мика развёл руки в сторону и отодвинулся, чтобы показать остальным. — Граммофон, — подала голос Пэнси. Джинни закатила глаза и с ложкой во рту обошла Гермиону сзади, для того, чтобы ткнуть Пэнси локтем в бок. — Скоро праздник, — настаивал Мика, будто ему нужно было придумать повод для… музыки? — Ты и правда думаешь, что в этом доме нет граммофона? — Теперь Драко откровенно ухмылялся. — Ты серьёзно, ЛеБлан? Малфой повторялся, а Гермиона уже привыкла к тому, что если Драко Малфой повторяется, то ничего хорошо это не предвещает. Он переживал, что Мика принёс в его дом какую-то вещь или что Микаэль потратил на неё деньги? Или Малфой был противником веселья? — В тех частях дома, доступ в который открыт, я искал, — спокойно ответил Мика, не обращая внимания на язвительность последних слов Драко. — А просить вас принести что-то из Крыла я не счёл приемлемым. Ты против? — Конечно, он не против! — Пэнси ринулась вперёд, пихнув пустой стаканчик в руки Джинни. — Ты только посмотри на это! Руки девушки скользнули по конусообразному золотистому рупору с невероятно красивой гравировкой магазина, и опустились к звуковой коробке с иглодержателем. — А пластинки? Гермиона только сейчас заметила, как похожи Паркинсон с ЛеБланом. Ярко-голубой цвет глаз, угловатая форма губ, не совсем тонких, но и не пухлых. Ямочки на щеках, которые углублялись во время улыбки. — Завтра, — ответил целитель, наблюдая за тем, как тонкие пальцы порхают над продолговатым приводом, который закручивал пружины. — Я не успел, магазин закрылся. — Я могу принести, — выпалила Гермиона неожиданно для себя. Она любила музыку. Её отец коллекционировал пластинки, поэтому у неё было что послушать под любое настроение. — У меня есть несколько пластинок. Возможно, тебе понравится, — она впервые посмотрела на Пэнси так… так дружелюбно, что быстро отвернулась, не понимая этого порыва. Все повернулись на звук открывающейся двери. Леди Габриэлла придерживала дверь, пока в неё входил Крис, держа в руках поднос с угощением. Гермиона сглотнула, чувствуя, как желудок готов был замурлыкать, умоляя о крошке еды. — Присаживайтесь, дети, — леди Лэнгтон указала рукой на диван. Гермиона уже замечала огромное, нет, невероятное количество колец со множеством камней на её пальцах, но сейчас она видела всего два — большой красный, который, казалось, мог оттянуть руку любого человека, и ещё один в форме капли синего цвета на безымянном. Пока женщина направлялась к диванам, Крис, широко улыбаясь и беззвучно смеясь, ринулся к ним под возгласы женщины, что приличные люди едят за столом. — Хватайте. Сейчас придёт Грег, а он обожает эти булочки, боюсь, что останется мало. — Ты всё практикуешься с той книгой? «Поваренная книга мадам Дишлоу», да? — неожиданно за спиной Гермионы раздался голос Блейза. Его рука пролетела перед её лицом и обратно, но уже с выпечкой. — Знаешь, — начал он, откусывая, — я бы не отказался от пастушьего пирога или пирога с патокой… Или, чё-ё-ё-рт, — простонал он, — корнуэльский, парень. Я обязан попробовать всё, что ты только надумаешь приготовить. Отдаю своё потрясающее тело и желудок в твоё распоряжение. Ради такого, Мерлин, прости меня, но, боги, это невероятно! Пэнси, Тео, Джинни и даже Малфой сглотнули, смотря на то, как Блейз собирает с губ присыпку и засовывает палец в рот. — Эй! — вскрикнула Паркинсон, когда столкнулась ладонями с Малфоем, потянувшись за своей булочкой. Гермиона подавила порыв засмеяться и подождала, пока каждый возьмёт свою порцию. — Гермиона? — позвал Мика, подбирая картонную коробку с пола. — Я иду к себе, могу проводить тебя к Вилмару, — он подбородком указал на настенные часы. — Чёрт, — Грейнджер прикоснулась к плечу Джинни, — я зайду к тебе потом, ладно? — Агмх, — с набитым ртом Уизли принялась отчитывать Нотта за то, что он взял сразу две булочки. Гермиона оглянулась из-за плеча, когда поднимала последнюю часть коробки, чтобы помочь Мике. Малфой хлопнул по плечу Криса и что-то сказал, не смотря на парня. Крис сморщил нос и опустил голову, скрывая широкую улыбку. Почти дрожащую, на самом деле. Гермиона перевела взгляд на Драко и тот, проглатывая выпечку, посмотрел наверх и снова на неё. Отрицательно покачав головой, он выждал несколько секунд и, отвернувшись, сел на диван, опускаясь на бёдра Пэнси, чтобы та запустила ладонь в его волосы. Пусть все её пальцы будут в сладкой посыпке, — пожелала она, захлопывая за собой дверь.***
Клац. У Гермионы свело желудок, на внутренней стороне ладони выступил пот и пальцы против воли заскользили вниз по гладкому перу. Из-за излишнего давления, вместо аккуратного завитка запятой на пергаменте осталась несуразная, грязная клякса. Клац. Стрелки на часах шли, неловкость молчания пронизывала воздух и, казалось, что ощущала себя не совсем удобно только Грейнджер. Клац. Клац. Ещё раз клац и левое веко дёрнулось одновременно с тем, как Вилмар опустил руки и оценивающим взглядом посмотрел на проделанную им работу. Неудовлетворённый результатом, мужчина фыркнул, и это выглядело совершенно несоответствующе ему, его образу и тому, каким собранным он был всё остальное время. Указательным пальцем Мур оттянул воротник белой рубашки, расстегнул верхнюю пуговицу, которая, по мнению Гермионы, передавливала яремную вену, и ослабил галстук, будто бы испытывал что-то наподобие злости. Минутная демонстрация эмоций заставила девушку взглянуть на доктора иначе. Почти сочувствующе. Она подвергла опасности его пациента, человека, за которого он отвечал. Вилмар не сказал в её адрес ничего обвинительного, наоборот, дал им обоим время обдумать дальнейшие действия. И пока Грейнджер писала обращение к Кингсли, Мур решил, что сублимирование своих переживаний на истязание бедного растения лучший выход. В правой руке у него была палочка, в левой — маленькие садовые ножницы с зачарованными против затупления лезвиями. Пожелтевшие листья медленно, будто исполняя свой последний танец, опадали на рыхлую землю, усеивая почву в цветочном горшке грязным полотном. Кисти мужчины почти не двигались, когда он магией призывал к себе ветви разросшегося аконита. Клац — острый металл соединился с характерным звуком, и ещё один неугодный лист отправился к почившим собратьям. Красная искра магии, вырвавшаяся из кончика палочки, отрезала короткую засохшую ветку с другой стороны. Доктор сделал два коротких шага назад и один в сторону, немного склонил голову, меняя обзор, присмотрелся и плотно сжал губы прежде, чем протянуть руку и грубо, резко, безжалостно срезать целую ветвь, усеянную голубыми цветами. Глаза защипало от того, как долго Гермиона не моргала. Она опустила взгляд на пергамент: письмо министру почти закончено, осталось подпись поставить и позвать филина, привязанного к мэнору. «С уважением, Гермиона Грейнджер». Последующие действия, будто по инерции: отложить перо, сложить пополам пергамент, бегло осмотреться и понять, что она находится не в своём кабинете, а за столом Вилмара. — Конверты в верхнем ящике. Гермиона кивнула и, потянувшись к холодному металлу золотистого окраса, замерла, не успев коснуться ручки. — Я же сам вам предложил сделать это здесь, — словно прочитав мысли Гермионы, Мур указал рукой с зажатыми в ладони ножницами на свой стол. Взгляда на неё не поднял, говорил отстранённо, пока всматривался в сердцевину цвета оникса на соцветии, удерживая скопления бутонов на ветке указательным и большим пальцами. — У меня нет секретов, мисс Грейнджер. Если уж человек пускает вас в своё личное пространство, значит, в каком-то смысле, он вам доверяет. Поэтому не стоит беспочвенно переживать о нарушении границ. Берите, что пожелаете. Гермиона хмыкнула, потянув за ручку. — Если бы у вас были секреты, спрятанные в верхнем ящике стола, меня бы, скорее всего, ударило током, посмей я туда залезть. — Нет. Скорее, я бы не допустил и мысли, чтобы вы подошли к моему столу, — Вилмар взмахнул палочкой, — Таргео. — Американский акцент, делал его голос более глубоким и отрывистым, словно он обладал способностью ударить словами. Мусор и листья вспыхнули, превращаясь в пепел, который он с лёгкостью втянул палочкой. Прикоснувшись древком к напольной лампе, доктор настроил свечение на холодный оттенок. Гермиона взглянула на растение: ветви, бутоны и впрямь стали выглядеть лучше. Самые большие из соцветий теперь выделялись, а маленькие дополняли образ, утопая среди зелёных листьев. Поразительная особенность: как, избавившись от некоторого изъяна, что-то приобретало лучший вид. — К тому же, если мы говорим о секретах, то нет смысла их скрывать. Это глупо и расточительно, — пристально оглядев растение сверху вниз, Мур выдохнул, но на лице не промелькнуло ни тени облечения. Двигаясь спиной назад, он сел на кушетку и закинул ногу на ногу. — Мы, люди — слепы. Мы не видим того, что находится у нас прямо под носом. Самый лучший способ спрятать что-то — это оставить на виду. И с этим Грейнджер была согласна. Она вспомнила о тайнах Дамблдора, о снитче Гарри, о книге Барда Бидля. Все загадки и подсказки долгое время находились у неё перед глазами. Но только одного они не учли — время. Ресурс, который понадобился для того, чтобы всё разгадать. И было бы у них немного больше времени, возможно, им удалось спасти бы больше жизней. Она искренне надеялась, что происходящее сейчас в поместье не являлось повторением ситуации. Заклеив конверт, Гермиона сжала его в руке. Договориться с Кингсли о встрече не составило бы труда, но Мур предупредил её, что министр покинул страну на неопределённое время, занимаясь политическими вопросами. Поэтому, чтобы не терять драгоценных часов, Гермиона указала в письме свою просьбу и подробно разъяснила, для чего ей нужно поговорить с Тревором Ривера, её бывшим учителем, который проводил практику в Мексике во время обучения девушки. Был ещё один человек, с которым она могла связаться для консультации. Билл Уизли. Брат Джинни работал в Гринготтсе ликвидатором и, вероятно, мог бы подсказать ей что-нибудь, не вдаваясь в подробности, если бы Гермиона показала ему свои записи и результаты диагностик. Но это могло быть рискованно. Такие люди, вроде них, ликвидаторов, слишком впечатлительны и, увидь он настолько нестандартное проклятие, не подчиняющееся ни одному закону поведения проклятых мест, его бы заинтересовали подробности. По крайней мере, Гермиону заинтересовали бы. Не самая из лучших привычек судить по себе и предполагать действия человека, исходя из своего опыта или характера, но девушка неплохо знала Билла, поэтому, с вероятностью в девяносто восемь процентов, он не смог бы отстать от неё быстро. Следовательно, верным решением стало обратиться к человеку, непричастному к делу по Малфой-мэнору. Точнее, она должна иметь в запасе ещё один скромный план на случай своей неудачи. Конечно, такой исход она эмоционально игнорировала, но рационально понимала, что пойти на подобный шаг необходимо. Возможно, что ей и не придётся обращаться к бывшему наставнику, но знание того, что у неё есть на это дозволение и она предусмотрела развитие каждого из вариантов, немного успокаивало. Мистер Ривера мог посодействовать издалека и не иметь возможности приблизиться к закрытому от посторонних людей поместью. Вилмар расстегнул единственную пуговицу на сером жилете, скрепил руки в замок, переплёл пальцы, положив их на живот, и смотрел из-под полуопущенных век. Сидеть здесь, на месте этого человека, за его столом, казалось странным, и в то же время Гермиона чувствовала преимущество, от которого пульс учащался. Учащался потому, что Мур, даже сидя на кушетке, будто бы держал её на каком-то невидимом крючке. Она нервничала, находясь рядом с ним. И дело далеко не в смене положения. Дело в том, что она умолчала о некоторых подробностях. Совесть кусалась, не давая возможности нормально мыслить. Она нервничала, раздражалась, и Мур это видел. Гермиона не знала волшебного потенциала Вилмара, не могла сказать, сильным ли он был волшебником, но осознание того, сколько усилий прилагал этот мужчина для помощи тем, кого многие бы сочли не заслуживающими ничего, до сих будоражило её. Правильно ли с её стороны так поступать с человеком, который ждал от неё честной оценки происходящего в мэноре? Ткань кожаной перчатки заскрипела, стоило мужчине полезть в карман серых брюк и вынуть пачку сигарет. Прикурив от кончика палочки, он взмахнул ею и приоткрыл окно за спиной Гермионы, впуская свежий октябрьский воздух в кабинет. Не успел сквозняк лизнуть её спину, как на плечи опустилось невесомое тёплое покрывало согревающих чар. — Вам знакомо понятие апперцепции, мисс Грейнджер? — не дав ей возможности отблагодарить, Вилмар приманил с помощью магии пепельницу с подоконника. Гермиона уже не раз обращала внимание на палочку доктора, довольно необычную. Короткая, чуть большего размера, чем была у Аластора Грюма, а его палочка являлась самой маленькой из всего разнообразия волшебного оружия. У Вилмара она буквально помещалось на ладони, тёмно-бордового оттенка, с резьбой золотистого цвета по рукоятке, которая, в дополнение к рисунку, обрамлялась чёрной лозой по кругу. — Это осознание. Состояние абсолютной ясности, достижение кульминации в сосредоточении на чём-то важном. — Именно так, — стряхнув пепел, он выдохнул дым в сторону, заговорив тише и плавнее. — Есть теория, что апперцепция — это внутренняя сила человека, та, что направляет и подводит к цели. Считайте это внутренним голосом, если таковой существует, и особенность его в том, что человек может услышать его в моменты опасности или когда вы подходите, как раз-таки, к ясности разрешения ситуации. Скажите мне, Гермиона, ощущали ли вы нечто подобное, находясь в западном крыле во время нападения на вас и Драко? Гермионе было непривычно обращение по имени от доктора. Будто он перешёл невидимую грань и вторгся на непрошенный уровень доверия, к которому она не была готова. Слова Мура ударили по воспоминаниям. Гермиона неосознанно дёрнула головой, как и ранее, стоя в западном крыле. Только тогда она ощущала толику безопасности от находившегося позади Малфоя. Фантомные отголоски присутствия кого-то или чего-то рядом, послали по телу дрожь. Тот шёпот и звуки, которые не мог издавать человек… Только девушка была уверена, что это не являлось внутренним голосом, наоборот, чем-то, что хотело сбить её с толку. И если верить Малфою, то в какой-то степени у тёмной магии получилось отключить её, заманить в ловушку фальшиво созданными видениями. — Нечто другое, — призналась она, — в определённый момент показалось, что проклятие пытается проникнуть в мою голову и к Малфою тоже. Мы оцепенели на какое-то время, именно поэтому задержались. Вилмар подался вперёд, явно заинтересованный её ответом. Волнистые пряди тёмных волос обрамляли смуглое лицо, локти он поставил на колени и вытянул руку с зажатой между пальцами сигаретой перед собой и махнул кистью, жестикулируя и подталкивая говорить дальше. — Вы встречали подобное раньше? — Нет, — отвечала она, постукивая пальцами по тёмному дереву стола, сосредоточив взгляд на подарочном наборе перьев. — Поэтому мне и нужно поговорить с Кингсли. Я считаю, что мне необходимо проконсультироваться со специалистом, моим бывшим наставником. Некоторое время они оба молчали, пока Вилмар не заговорил снова: — Почему вы потеряли сознание? Гермиона моментально подняла взгляд на мужчину, отрываясь от разглядывания трёх переливающихся оттенками зелёного и синего, словно хвост павлина, перьев, лежащих в футляре. Он мог провести параллель, мог понять, что выбрались они, в большей степени, благодаря Малфою. Тёмно-карие, почти чёрные глаза неотрывно следили за Гермионой, за движением её рук и мимикой, за языком её тела. Вилмар не глуп, но, скорее всего, Гермиона могла бы его обмануть. Тогда, какого низзла она так нервничала? Ей удавалось обвести вокруг пальца Минерву, Дамблдора и даже Снейпа. Сколько раз ей приходилось придумывать оправдание на ходу, лгать во благо себя, Гарри и Рона, когда они оказывались в ситуациях, требующих незамедлительного движения её извилин? Могла ли она пойти на враньё из-за Драко Малфоя? Нет. Но она могла дать шанс ему быть честным, поступить правильно. Она могла дать шанс Малфою доказать, что ему можно верить, когда дело касается людей, живущих здесь. Один-единственный шанс, которого заслуживал каждый. И, если он подведёт её, будет играть в непонятные игры и думать, что способен тянуть за ниточки, Грейнджер самолично проклянёт его. Если Драко не верил Муру и что-то знал о проклятии, со стороны Гермионы было бы глупо сейчас разрушать устоявшееся между ними… нет, не доверие — несогласованные правила сотрудничества. Он дал слово, что поможет ей. Но, чтобы Малфой доверился, она должна уверить и его огромное эго в том, что пошла у него на поводу и умолчала о выбросе стихийной магии. Вероятно, она сглупила, когда, поднимаясь в кабинет к Вилмару с Микаэлем, спросила у парня о подавлении магии у бывших заключённых. Это делалось с помощью зелий, которые каждый из пятёрки слизеринцев принимал ежедневно. Сначала Гермиона подумала, что их опаивают Умиротворяющим бальзамом, но, разговорившись, Мика перечислил используемые ингредиенты. Восторженно и гордясь собой. Гермиона и раньше подозревала о тяге Мика к экспериментам. Судя по тому, что рассказывала о нём Джинни, о его методиках и некоторых программах, которые он регулярно проводил на групповых терапиях. Вместо Лунного камня он добавил в зелье Лунную росу, что благополучно влияло на осознание самого подавления магии. Грейнджер сочла это разумным. Микаэля беспокоила эмоциональная сторона пациентов, поэтому он позаботился о том, чтобы принятие происходило постепенно и как можно менее травматично с психологической точки зрения. Также он увеличил порог минимальной дозы пыльцы серебра и, разбавив его железом, убрал из зелья валериану и тёртые иглы дикобраза. Он не стал прибегать к радикальным мерам — расплавлять их сознание, делая мозг податливым, решив, что это не пойдёт на пользу Теодору и Драко, которые почувствовали на себе резкое сковывание магии в Азкабане с помощью рунического знака заключения. Гермиона не знала, что в магические чернила добавлялись подавители, которые активировались, вступая в тандем с магией тюрьмы. Мика объяснил, что мог бы действовать подобно надзирателям, но это не повлияло бы на его работу положительно. Для Целителя разума главной составляющей служило доверие. Микаэлю необходимо, чтобы люди доверились ему, открыли своё сердце, мысли и чувства, иначе он не смог бы помочь им в психологическом плане. Может и Гермиона должна так поступить с Малфоем? Показать ему, что он может ей верить и что она искренне хочет помочь им, а не поместью. Ведь за всё время, проведённое рядом, он не раз высказывался, что ему плевать на мэнор, но, когда он почувствовал воздействие проклятия, то его слова о других людях, находящихся здесь, звучали взволнованно. Он говорил именно так, как сказал бы человек, которому не плевать на чужие жизни. — Ты даже не представляешь, что могут ощутить другие, приняв на себя воздействие проклятия, — о себе Малфой не сказал ни слова, и в той ситуации, в которой они находились, он не мог контролировать степень честности своего высказывания. Это был тот же инстинктивный порыв, с которым он окружил её собой, будто пытался защитить и не дать проклятым лапам коснуться её… Девушка сделала мысленную пометку о вероятном чувстве вины, которое находилось глубоко внутри Малфоя. Могло находиться. — Гермиона? — снова позвал Мур. — Почему вы потеряли сознание? — Переутомление, — прочистив горло ответила она. — Как вы знаете, мы пробыли там больше времени, чем было отведено. Малфой позвал Гиби, чтобы он вызволил нас из Крыла. Большего я не помню, к сожалению, но обязательно выясню, как приступлю к работе. По наставлению Мика сегодня я должна отдохнуть. — Хм, — многозначительно протянул доктор, пока тушил окурок о дно пепельницы. — Вам ведь удалось его усмирить? Проклятие, имею в виду. — Да. В последние минуты с помощью отталкивающих чар и поля защиты. Я не знаю, что произойдёт в следующий раз, когда мы там окажемся. Для такого вида проклятий есть несколько решений, и я испробовала только первый из подобранных мной вариантов. Время, как и возможности, у нас ещё есть. Что мне нужно, так это узнать более подробно о родовой защите поместья. И для этого ей нужен Малфой. Вилмар понял это, судя по тому, как его плечи едва заметно напряглись. — Я бы хотел вам помочь, — он поднялся с кушетки и за пару шагов оказался перед столом, за которым она сидела. — Если в чём-то потребуется моя помощь, я вам не откажу. Вы должны понимать, что эти люди — моя ответственность. За каждого из них я отвечаю перед министром. Если бы что-нибудь пошло не так, и с вами что-то случилось, в первую очередь всю вину повесили бы на Драко. Вы ведь понимаете это? Никто не стал бы разбираться с тем, что случилось, если бы исход с вашей стороны, простите, стал летальным, — Мур прервался, дав Гермионе осмыслить сказанное. — Клейма пожирателя достаточно для того, чтобы вывести сотни теорий о его причастности к чему угодно, — он цокнул языком и презрительно скривился. — Парня могли упечь обратно в тюрьму без права на помилование и разбирательство. Его ждал бы Поцелуй, гарантирую. Гермиону передёрнуло от собственной недальновидности. Она не задумывалась об этой точке зрения. Даже после той стычки между Джинни и Драко, Грейнджер не понимала, почему подруга подумала, что он мог причинить Гермионе вред. Джинни не стала интересоваться о возможном воздействии проклятия, нет, первое, что она спросила, не сделал ли Малфой ей больно. На самом деле, Гермиона сочла это лишь мимолётным порывом и возможностью со стороны Уизли задеть Малфоя, потому что уже через несколько минут подруга забыла об инциденте. Но факт оставался фактом — Драко Малфою ещё долго не смогут доверять в обществе. Справедливо ли это? С одной стороны, да. Но с другой, что если вернувшись в Британию, предварительно отбелив предплечье, им просто не дадут возможности жить, как раньше? Неужели людям было бы плевать на то, что они все излечились? Прошли такой путь, чтобы стать отвергнутыми? Она не хотела этого допускать. Глубоко внутри неё обида на Малфоя и членов его семейства давно истлели. Она вообще не считала его виноватым, даже когда выступала на суде. В первый раз. Она могла найти решение, они могли помочь ему, если бы он не допустил той ужасной ошибки. — Мы все устали, — продолжил Мур, заметив, как девушка понуро опустила взгляд. — Я, Мика, ребята. Даже авроры боятся, что их постигнет та же участь, что и их коллегу. Мы здесь слишком долго и я просто хочу, чтобы вы знали: если вдруг понадобится моя помощь, вы можете смело обращаться. Не обещаю помочь в избавлении от проклятия, не моя специальность, но никто не отменял мозгового штурма, так сказать. Я мог бы спросить у некоторых моих знакомых ликвидаторов в Нью-Йорке, не привлекая особого внимания. — Спасибо вам, — щёки Гермионы зажгло смущением. — Как только я испробую всё, что только возможно и если так и останусь без результатов, то свяжусь с мистером Ривера. Затем будем действовать согласно собранной информации. После выходных Драко поможет мне со сведениями о родовой магии Малфоев. Думаю, мы что-то упускаем, — Гермиона встала и потёрла лоб ладонью. Выслушав отчёт о последних зацепках, которые Гермионе удалось добыть, Мур предложил ей начать с библиотеки. Она не призналась, что посматривала на высокие двойные двери уже слишком давно, но одобрение и некий толчок дал ей возможность не просить Малфоя провести её в самую ценную из комнат поместья, а велеть ему отвести её туда. Подхватив своё письмо, она почувствовала, как растаяло на её плечах Согревающее. Уже подходя к двери, Гермиона обернулась и задала мучающий её последние недели вопрос: — Почему вы сказали тогда, что Малфой мне откроется? Он самый скрытный из людей, которых я когда-либо знала. И прошлое у нас не самое из приятных. Всё, что мы делаем, это спорим и ругаемся. Не оборачиваясь, Вилмар поднял со стола свои очки, и надев их, заговорил глубоким, вдумчивым голосом: — Травмированных людей притягивают те, кто может подпитать их травму. Через призму споров, интеракций, разногласий Драко открывается больше вам, потому что именно вы одна из видов подавляющих его травм, — Мур обернулся к девушке. — Вы всегда были свободной в своих решениях, в то время как Драко не мог принять ни одного. Давление, отец, мать, груз обязанностей своей фамилии. В вас, Гермиона, он видит то, чего у него никогда не было. Чем больше вы подпитываете его травмы, тем больше он открывается. Даже против своей воли. И когда он поймёт это — откроется и его сознание, которое ставит блок на мою программу исцеления. Драко считает, что не заслуживает спасения, а вы докажите ему обратное. Даже против своей воли, — Вилмар слабо улыбнулся, напомнив Гермионе о предстоящем празднике, на который она оказалась приглашена. Он, конечно, знал об этом. — Счастливого Хэллоуина, мисс Грейнджер.***
Фантазия — описание нас. Идеальное описание того, что мы делаем, идеальное описание того, что происходит вокруг. Фантазия — идеальное описание тебя.