Близкие люди

Погода стояла на удивление солнечная для осени. Тучи обходили город стороной, проплывая мимо. В доках в отдалении привычно шумели рабочие, разгружающие прибывший корабль, но в целом было спокойно. До сделки оставалось еще полчаса, но Тома уже на несколько раз осмотрел периметр, переспросил у всех план действий на случай форс-мажора, а теперь продолжал слоняться по пока еще пустому складу. В мафии не всем нравилось то, что ему так сильно доверял Аято. Ходили слухи, что он добился этого через постель, заработал красивой мордашкой и умелым ртом, а не упорными тренировками и стараниями. Тома сначала расстраивался, даже бесился на то, что никто не хотел воспринимать его всерьез, а потом решил, что ему нет до них дела. Слухи будут всегда, люди, которые не будут считаться с его заслугами, тоже всегда найдутся, и нет смысла обращать на них внимание. Он знал, что добился всего своими силами. Аято тоже знал, что на него можно положиться не потому, что он хорошо подставляет задницу и открывает рот на уровне ширинки по первому требованию. Тома старался доказать, что он чего-то стоит, что ему можно доверять и у него есть голова на плечах, и когда пару лет назад Аято решил сделать его своим главным помощником, Тома только искренне поблагодарил его за это. Устно, без пошлостей, склонился перед ним, преисполненный неподдельной признательности. Уже вечером он подставил и рот, и задницу, и еще раз доказал, что он был лучшим для Аято не только за красивые глазки. Хотя и не без этого. С тех пор, как Аято утвердил свое положение, минуло уже без малого почти семь лет, и за это время многое изменилось. Ряды мафии пополнялись и редели, они заключали выгодные сделки, открывали новые точки сбыта оружия, распространяли свое влияние по всему городу и округу и старались, по возможности, мирно сосуществовать с другими мафиозными кланами. Жизнь текла своим чередом, и даже Аяка, с которой в детстве Тома сталкивался редко, теперь заправляла одной из ветвей семейного дела — в ее подчинении находились лучшие бордели города. Тома еще раз оглядел складское помещение и написал Аято, что у них все готово. Их покупателей еще не было видно, Аято должен был подъехать ровно ко времени сделки, поэтому Томе оставалось только терпеливо ждать, когда все начнется. Ровно в двенадцать дверь на склад распахнулась и внутрь зашел сначала Такаюки Кудзе, их покупатель, с охраной из нескольких человек, а следом — Аято в окружении своих приближенных. Тома привычно встал за правым плечом Аято. Пистолет приятным весом знакомо оттягивал кобуру, прикрепленную к портупее под пиджаком. Воздух почти вибрировал от напряжения, сложившегося между сторонами. Тома прищурился, внимательно рассматривая охрану Кудзе. Их было всего пять человек — ровно столько же, сколько и со стороны Аято, — и держались они так же уверенно, стоя крепкой стеной за спиной своего господина. Тома не питал напрасных надежд: он знал, что одно неловкое движение — и начнется бойня, просто потому что так был устроен преступный мир. Конечно, все хотели сделать все по-тихому, без лишних жертв и напрасно пролитой крови, но таким никто не гнушался. В мафии — как и в других группировках — как известно, пацифистов не жаловали. Посреди склада стоял подготовленный широкий стол. Аято сделал шаг вперед и положил на него чемодан, открыл его и повернул к Кудзе. Внутри, Тома знал, лежало ровно восемь пистолетов — удивительное число, он недоумевал от этого, еще когда только узнал о готовящейся сделке. Раздобыть пистолеты можно было на черном рынке, не заморачиваясь с официальным расшаркиванием с Аято, но господин Кудзе отчего-то решил сделать такой ход. Тома тогда предположил, что смысл такой встречи — просто встретиться лицом к лицу, подчеркнуть желание сохранить добрые отношения и убедиться, что никто не станет лишний раз пытаться посягнуть на территорию и активы другого. В конце концов, мафия — в целом — состояла из нескольких кланов, делящих влияние между собой. Клан Камисато, к которому принадлежал Аято, Аяка и Тома, был крупнее прочих, но на то были свои причины. С их мнением считались, но не было такого, что власть одних превосходила власть других. А значит, эта сделка — просто ни к чему не обязывающих официоз. Аято на его размышления в тот день только кивнул, подтверждая догадки. В этом не было ничего удивительного. Мафия знала все группировки, действующие в городе, и требовала лишь одного — не зарываться и не лезть на их территорию. Обычно всем удавалось мирно сосуществовать, но иногда случались и попытки переделить город на свой лад. Стоило ли говорить, кто выходил победителем из этих переделок? Кудзе тоже сделал шаг к столу и придирчиво осмотрел содержимое чемодана. Пересчитал вслух и кивнул, уже потянувшись к чемодану, но Аято резко дернул его на себя, едва не придавив крышкой его пальцы. — Деньги вперед, — просто сказал он. — У нас должна быть гарантия, что вы не решите всех здесь перестрелять сразу после того, как получите оружие. — Господин Аято, вы что, — нервно усмехнулся Кудзе. Тома напрягся от его тона и снова всмотрелся в его охрану. Что-то было не так, но он пока не мог уловить, что именно. — Разве можно вас перестрелять просто так? — Нельзя, — Аято мрачно хмыкнул. — Но кто знает, может, вы настолько глупы, что все же попытаетесь это сделать. Кудзе молча обернулся к своим. Те передали ему почти идентичный чемодан, внутри которого оказались деньги. — Пересчитывать будете? — спросил Кудзе. Аято молча подвинул чемодан к себе, внимательно рассматривая купюры. Он проверил, чтобы под верхним рядом пачек не лежал простой картон, уложил все обратно и кивнул, закрывая чемодан. Томе показалось, что в рядах охраны что-то мелькнуло, и на чистых рефлексах он успел дернуть Аято в сторону и к себе, когда раздался выстрел. — Мрази, — рыкнул Аято. Тома тут же прикрыл его собой и двинулся к выходу, снимая пистолет с предохранителя. Их ребята уже с готовностью прикрывали им путь к отступлению, перестреливаясь с противниками. Тома довел Аято до машины. Сердце громко стучало в ушах, но Тома не обращал на это внимания, уверенно двигаясь вперед. Аято спешил за ним. Вообще, конечно, ему не грозило ничего серьезного, только если стрелок не был невероятно метким и не попал бы куда-нибудь в шею — Аято никогда не ходил на сделки без бронежилета. Жизнь ему была дорога, и халатно он к ней никогда не относился. Вся его охрана, включая Тому, тоже носила жилеты на все выездные операции — приказ Аято, которого никто не смел ослушаться. Чтобы пересчитать все разы, когда это спасало жизни, Томе не хватило бы пальцев обеих рук и ног. Аято сел в машину, и Тома обратился к водителю: — Попетляй немного, на случай, если за вами вдруг увяжется хвост. Не довезешь господина Аято до дома — будешь блевать кровью и кишками дальше, чем видишь. Понял? Водитель кивнул и машина сорвалась с места сразу же, как Тома хлопнул дверью. Он вернулся на склад, держа пистолет наготове. Вряд ли перестрелка продолжалась слишком долго — народу там было немного, да и пистолеты в чемодане были разряжены как раз на такой случай, так что в панике и в суете им пришлось бы потратить драгоценные секунды на то, чтобы достать патроны из-под подкладки, зарядить пистолеты и при этом еще и не сдохнуть. И действительно, Тома зашел на склад, когда там уже все успокоилось. Охрана Кудзе валялась трупами на полу, сам Кудзе обнаружился ближе к выходу. Грозило ли его убийство какими-то глобальными переменами? Тома брезгливо ткнул его носком ботинка в ногу — ноль реакции. Он присел, дотронулся до шеи, прощупывая пульс — мертв. Идиот. На что он вообще надеялся? Ему еще повезло, что его задело шальной пулей, потому что Тома был уверен, что такое Аято не простил бы. Опять полетят головы. Из охраны Аято все были живы, но ранены в разной степени тяжести — кого-то ранило в ногу, кого-то в руку, но раны были не смертельны. Тома придирчиво осмотрел помещение. Здорово. Эти придурки решили показать зубы там, где даже открывать рот лишний раз было чревато, а убирать весь этот бардак опять ему. Просто замечательно. — Все в порядке? — спросил Тома у своих, ставя пистолет на предохранитель и убирая обратно в кобуру. — Да, господин Тома, — хохотнули ребята. — Они даже опомниться не успели, как мы уже всех прикончили. Тома вздохнул. — Чему ты радуешься-то? — спросил он, оглядывая нетронутые чемоданы на столе. — Если бы все было так весело, ты бы сейчас за ногу не держался. Тома поморщился и достал телефон, набирая сообщение Аято. «Чемоданы остались. Отдам их ребятам, пусть везут обратно?». «Да». «И прибери там все. Сам». Тома снова вздохнул. Доверие Аято иногда прибавляло ему головной боли. — Ладно, все равно молодцы, — похвалил Тома. — Езжайте в больницу, кому нужно. Кто не ранен, возьмите чемоданы и отвезите господину Аято. Завтра выходной. — А с этими что делать? — Все, что могли, вы с ними уже сделали. Идите. Я дальше сам. Все вышли, напоследок похлопав Тому по плечу. Тома снова достал телефон. «Куда их? В море? Раз уж мы в доках». «Да». «И собери гильзы с пулями на всякий случай». Тома удивленно посмотрел на экран. «Из тел тоже». Тома хотел спросить зачем, но не рискнул — лишние вопросы Аято никогда не нравились. Практического смысла в выковыривании пуль было ноль, толку — примерно столько же. Только напрасно потраченные усилия. Полиция доки практически не проверяла, а если вдруг решала устроить налет, Аято об этом тут же докладывали те, кому он щедро платил за информацию. Собрать гильзы — одно дело, серийные номера они с них не стирали, но пули? Раны ведь все равно останутся, да и колупаться в телах, пытаясь вытащить глубоко засевшую пулю — такое себе удовольствие. Но делать было нечего. Тома понимал, что это очередная проверка пределов его готовности подчиняться приказам, в которых даже не было никакой цели. Аято просто хотел знать, что он не станет обсуждать его решения и будет выполнять все, что ему скажут, даже если сам считал это пустой тратой времени. Хотел ли Аято проверить его верность на прочность перед каким-то важным, может, даже судьбоносным решением? Тома скинул пиджак на стол, закатал рукава рубашки. В ящике, стоящем в углу склада, обнаружился какой-то мешок, и Тома решил, что в него собранное и сложит. Там же в Тома увидел и веник в куче с другой хозяйственной ерундой. Тома усмехнулся — он давно не занимался уборкой в таких масштабах, в которых ему предстояло сделать это сейчас, но руки, Тома был уверен, помнили первые годы в доме Аято. В кармане завибрировал телефон. «Все потом принесешь мне. Если что-то останется на складе — ты знаешь, что будет», — прочитал Тома на экране. «Конечно. Сделаю все в лучшем виде». Тома решил начать с пуль. По его прикидкам, сильно много вытаскивать не придется — на первый взгляд пара пуль точно прошла на вылет, судя по натекшей под телами крови. Первым он осмотрел Кудзе. Судя по порванной одежде, он умер после первого же выстрела, его задевшего. Тома перевернул его на живот, внимательно ощупывая спину в поисках выходного отверстия — оно обнаружилось как раз под лопаткой. Тома брезгливо вытер об него руки и переместился к следующему телу, напоследок пнув этого ублюдка в живот. Ему ведь уже без разницы, и Тома, хоть и не любил бесполезное насилие, был зол на него за устроенный бардак. Все знали — с Аято играть не стоит, но почему-то именно этот придурок поверил в себя настолько, что посчитал себя способным на него замахнуться. Мразь. Помер — и поделом ему. На следующем теле пулевых отверстий было два, но одно, в шее, тоже было сквозным, а вот из бедра пришлось вытаскивать пулю вручную. Тома поморщился и сунул пальцы в рану. Плоть была еще теплой, кровь хлынула по пальцам наружу. Ему повезло — пуля вошла неглубоко и он достал ее быстро, стараясь не думать о происходящем. Закинул в пакет и двинулся дальше. С третьим трупом пришлось повозиться. Этот мужик, видимо, отстреливался упорнее всех — его одежда была порвана в трех местах на животе и в одном — на груди. Здесь пуля как раз прошла навылет — наверное, кто-то из ребят стрелял в упор, добивая противника. Тома сдвинул тело, и пуля обнаружилась как раз под ним, в кровавой бетонной крошке на полу. Ниже лежала еще одна — из живота. Тома представил, как кто-то из его парней стоял над этим мужиком и стрелял сверху вниз. Он поморщился, скинул пули в мешок и снова вернулся к телу. Две оставшиеся придется доставать вручную, и как глубоко они попали, предугадать не получалось. Тома снова сунул пальцы сначала в одну рану, потом в другую, но ничего не мог нащупать. Отверстия были слишком маленькими, а пули внутри могли спокойно затеряться в кишках. Черт. Тома вытер руки о рубашку этого мужика и потянулся к ножу, закрепленном в специальной кобуре на своем поясе. Прижал лезвие и с нажимом провел по животу, словно соединяя раны между собой. Рубашка мужика тут же пропиталась кровью, Тома отложил нож, вдохнул поглубже и сунул руки в разрез. Внутренности тела на ощупь были странными, все еще теплыми, с готовностью расходились под пальцами. Там, внутри, Тома чувствовал, все было в крови, и Тома старался не думать о том, насколько непривычным было это ощущение. Он засунул руки уже по запястья, перебирая органы пальцами, и никак не мог нащупать пулю. Конечно, он мог бы и пропустить одну — все равно тело отправится в море и никто никогда не узнает, сколько пуль утонуло вместе с ним, — но врать Аято он не хотел. У него была четкая задача, и, какой бы абсурдной она ни была, Тома собирался ее выполнить. Наконец, ему удалось нащупать пулю, а следом и вторую. Тому начинало тошнить от мерзкого, железистого запаха, витавшего в воздухе, и от осознания того, что он буквально колупался в мертвом теле собственными руками. Как же это было мерзко. Он вытащил пули и скинул их в мешок. Руки вытер об одежду трупа и нож, вытерев тоже, сунул обратно в кобуру. Со следующими телами было проще — все пули прошли навылет, и Тома мысленно поблагодарил своих ребят за то, куда они стреляли. Как бы он ни был верен и предан Аято, снова заниматься подобным не хотелось. Теперь его руки на самом деле были практически по локоть в крови, и выглядело это отвратительно. Тома сложил тела у выхода, протащив прямо по полу, и принялся подметать, чтобы собрать гильзы и пролетевшие мимо пули. Это, конечно, дело было не быстрое, но явно более эффективное, чем в тусклом свете ламп искать их по всему помещению склада по одной. Он закончил только спустя несколько часов. Завтра, он знал, склад приведут в порядок, отмоют полы и стены. Он со своей задачей справился — пули и гильзы были сложены в мешок, запятнанный кровью. Тома посмотрел вниз, на свою рубашку и брюки — все было в крови, словно он в одиночку устроил здесь невиданную по жестокости резню. На руки смотреть не хотелось совершенно. Тома дождался, пока на город опустятся сумерки, и сбросил тела в море с пирса. Рабочих уже не было видно, здесь было пусто, и Тома был только рад — убирать сегодня еще и свидетелей в его планы не входило. Перед уходом обратно он наклонился и сполоснул руки, смывая кровь пусть не до конца — она по-прежнему темнела под ногтями, — но так хотя бы морально было легче. Если в такой ситуации вообще можно было говорить об облегчении. Тома закрыл склад, убрав веник обратно в ящик, забрал пиджак и выключил свет. Сел в свою машину и уперся лбом в руль. Тошнота не отступала, хоть он и старательно ее игнорировал, сглатывая вязкую, кисловатую слюну. Он взял с пассажирского сиденья бутылку с водой и жадно приложился к горлышку, а потом достал телефон. «Я закончил. Все чисто. Завтра отправлю туда кого-нибудь привести все в порядок». Ответ пришел тут же. Тома хмыкнул — ему иногда казалось, что Аято его сообщений ждал, потому и отвечал так быстро. «Как вернешься, иди сразу ко мне». «В душ можно? Я не очень чистый». «Тома». Тома вздохнул. «Понял». Видимо, ему лучше было тут не задерживаться. Тома завел машину и поехал домой. Тошнота понемногу отступала.

~ ~ ~

Он постучал в дверь кабинета Аято. Та открылась буквально через секунду — Аято встретил его на пороге. — Ты долго, — заметил он, впуская Тому внутрь. — Извините. Пришлось немного повозиться. — Тома протянул ему мешок с гильзами и пулями. Аято принял его не глядя и положил на стол. А потом вдруг в два шага снова оказался рядом и прижался к его губам своими. Тома хотел сказать, что не нужно, он ведь грязный, весь в чужой крови, и под ногтями все еще осталась грязь, смешанная с внутренностями, в которых он сегодня копался, но он знал, что Аято его и слушать не стал бы, а потому подался навстречу, отвечая на поцелуй. Аято целовал привычно жадно и нетерпеливо, и Тома в его руках понемногу приходил в себя, отвлекаясь от ощущения чужих внутренних органов в своих руках. Внутри все знакомо сжалось от удовольствия, потянулось к Аято, к его уверенности и требовательности. Аято отстранился, продолжая обнимать Тому. — Ты такой молодец, — произнес он. — Мне очень нравится, когда ты беспрекословно выполняешь мои приказы. Это заводит. Тома выдохнул, улыбаясь. — Сейчас у меня будет еще одно задание? — спросил он. Вылезать из объятий Аято не хотелось, но в животе предательски потеплело от мыслей о том, что могло сейчас случиться. — Верно, — Аято кивнул и прошел к своему креслу за столом. Тома послушно пошел за ним, на ходу снимая пиджак и вместе с пистолетом кидая на пол, и опустился на колени у его ног. Аято смотрел на него с интересом, чуть склонив голову, и ждал его действий. — У вас есть влажные салфетки? — спросил Тома. — Мне бы руки вытереть, не хочу вас марать. Аято задумался на секунду, а потом достал из ящика пачку салфеток и протянул ее Томе. Тот с благодарностью принял ее и тщательно вытер руки, выскребая грязь из-под ногтей. Лучше бы ему, конечно, было сходить в душ, но спорить с Аято он не стал — в конце концов Тома и сам хотел прикоснуться к нему, собственными руками убедиться, что с ним все в порядке. Тома ведь так и не спросил его о произошедшем — времени не было, а обсудить это все же стоило. — Тома, потом обо всем подумаешь, — голос Аято вырвал его из мыслей. Тома поднял на него взгляд. — Потом обсудим все, что сегодня случилось. — Хорошо, — Тома отложил в сторону уже грязную салфетку и потянулся к Аято. Провел ладонями по его бедрам, скользнул выше, вытаскивая рубашку из-за пояса и забираясь руками под нее. Кожа Аято была горячей, живот — твердым, и Тома невольно снова вспомнил, как сегодня колупался в чьих-то внутренностях. Он постарался отогнать от себя эту мысль и сосредоточиться на том, что происходило сейчас. Аято зарылся пальцами в его волосы, чуть сжал, словно заземляя и заставляя больше ни на что не отвлекаться. Тома послушно потерся щекой о бедро, прижался к напряженному, но еще не вставшему до конца члену и влажно выдохнул, пальцами расстегивая пуговицу на поясе и ширинку. Аято приподнял бедра, позволяя спустить брюки, и Тома задышал уже на член, обхватив его ладонью. Он лизнул головку, затем накрыл ее губами и взял член в рот, чувствуя, как плоть твердеет внутри. Впустил глубже, надавливая снизу языком и придерживая рукой у основания. Пальцы Аято требовательно сжались в волосах, и Тома задвигал головой быстрее, скользя по члену губами. Головка упиралась в горло, губы растягивались вокруг, Тома думал только об этих ощущениях, понимая, что у него уже тоже стоит. Он выпустил член изо рта и прошелся языком от яиц до самого кончика, а потом снова и снова и резко насадился, принимая так глубоко, как мог. Аято сдавленно застонал и толкнулся бедрами вверх. Тома замер, позволяя ему самому задавать темп и глубину проникновения. В носу по-прежнему стоял запах крови, перед закрытыми глазами то и дело мелькали окровавленные трупы с развороченными его же пальцами ранами. Тома зажмурился сильнее, до белых мушек под веками, отгоняя непрошенные мысли. Он подумает об этом потом, желательно — вообще никогда. Сейчас у него было гораздо более важное дело, чем сожаления о содеянном. Тома обхватил яйца Аято рукой, перекатывая в ладони, Аято потянул его за волосы вверх. Тома покорно сосредоточил свое внимание на головке — вылизывал ее, проходясь языком, ласкал губами, насаживаясь, но не беря глубже. Аято стонал уже громче, его бедра дрожали от желания толкнуться в жаркий рот, но он сдерживался, и Тома был ему за это благодарен. Отступившая было тошнота накатывала волнами, перекрывая возбуждение, и дело было даже не в том, как сильно Аято проникал в горло, просто образы слишком ярко стояли в голове. Аято вновь дернул его за волосы, насаживая на член почти полностью, до самого основания. Тома расслабил горло и постарался шире открыть рот, хотя это было невозможно. Губы саднило, уголки неприятно тянуло. Тома об этом не думал — он старательно подставлял рот, скользил по члену языком и пускал головку в горло. В животе горело, собственный член настойчиво требовал внимания, но Тома не смел убрать руки с бедер Аято и прикоснуться к себе. Мысли путались, было жарко и душно от поднявшегося внутри желания. Аято вдруг заставил его отстраниться и сам обхватил свой член рукой. — Высунь язык и смотри на меня, — хрипло приказал он. Тома подчинился. Головка ощущалась на языке приятной тяжестью. То, что Аято сейчас было хорошо, выдавал только едва заметный румянец на щеках и шалый блеск в голубых глазах. Тома его обожал абсолютно и полностью. Аято терся об его язык и дрочил себе, продолжая поглаживать Тому по голове. Кончил он неожиданно — Тома успел только закрыть глаза, почувствовав, как в рот потекла теплая, горьковатая сперма. Он проглотил все и облизнулся, собирая остатки с губ. Аято смотрел на него со странным восхищением во взгляде, а затем потянул Тому к себе, заставляя сесть на колени. Он расстегнул его рубашку, огладил крепкие мышцы на груди, едва задевая соски, и, разобравшись с ширинкой на брюках, вытащил его член, тут же обхватывая рукой. Тома таял в его уверенных руках, стонал, не сдерживаясь, и нетерпеливо толкался в ладонь, понимая, что Аято позволяет ему это делать. — Мою рубашку сегодня можно испачкать, — произнес Аято ему на ухо и прикусил мочку, несильно сжимая зубами. Томе этого хватило, чтобы кончить с длинным, протяжным стоном и уткнуться лбом в плечо Аято. Тома тяжело дышал, думая о том, что нужно подняться, нельзя так долго пользоваться благосклонностью Аято, но того, казалось, это не волновало — чистой рукой он гладил Тому по голове и неразборчиво шептал ему что-то о том, какой он молодец, какой он хороший и послушный мальчик. И его слова звучали так нежно, так ласково, что внутри все болезненно сжималось от щемящей в груди привязанности. Сердце билось, как сумасшедшее, словно изо всех сил рвалось к Аято, и Тома не мог его винить — все в нем рвалось к Аято и хотело в его надежные, крепкие руки. Они просидели так недолго. Тома собрался с силами и стек с коленей, встал, чуть пошатываясь, и неловко заправил член в брюки. Ему нужно было в душ, но после разрядки сил не осталось совсем. Аято тоже поднялся, поправил одежду и легонько тронул Тому за руку. — Приходи ко мне завтра в обед, обсудим произошедшее, — сказал он. Тома нахмурился. — У меня завтра встреча с вашей сестрой, но я постараюсь успеть. Аято махнул рукой. — А, если ты будешь с Аякой, то не беспокойся, — Аято усмехнулся. — Не думаю, что вы управитесь за пару часов. Томе показалось, что голос Аято звучал так, будто он обо всем знал или хотя бы догадывался, но развить эту мысль Тома не мог — он слишком устал за сегодня. — Я напишу вам, как освобожусь, хорошо? — Конечно, — Аято кивнул. — Все в порядке? — неожиданно спросил он. Тома обернулся к нему, замерев возле своего пиджака и пистолета. — Да. Просто устал. День выдался... интересным. Аято усмехнулся. — Иди спать. Ты заслуживаешь отдых. Тома кивнул и направился к выходу. Уже в дверях Аято окликнул его тихим «спасибо». Томе хватило сил ответить, что это его работа. Закрывшись в комнате, Тома первым делом разделся, наконец стянув с себя заляпанную кровью одежду, и принял душ. Он мылся долго, словно пытался стереть фантомное ощущение чужих внутренностей с ладоней, но чем дольше он тер, тем сильнее горели ладони, и это ощущение никуда не уходило. Уснул он быстро, но беспокойно, и всю ночь ему снились кошмары, полные крови и странных, отдаленно похожих на людей монстров, топорно сшитых из разных органов. Утром Тома проснулся разбитым и долго блевал от противного привкуса кошмара на языке. Ему было плевать. Он прошел проверку Аято, в очередной раз доказал, что он действительно, словно послушный песик, готов для него на все, а все остальное его уже не волновало. Он был сильным. Он мог с этим справиться.