Близкие люди

Тем утром им так и не удалось поговорить — Тома проснулся один, и соседняя подушка уже остыла, хоть и по-прежнему хранила запах Аято. Тома на мгновение уткнулся в нее носом, глубоко вдохнул, прикрыв глаза, а потом выбрался из кровати. Мышцы едва ощутимо тянуло от вчерашнего — значит, сегодня нужно будет обязательно посетить спортзал. С Аято они встретились лишь ближе к обеду, когда тот вызвал Тому в зал для совещаний. В зале обнаружилось еще несколько человек — доверенные лица, которые занимали не последнее место, составляя что-то вроде своеобразного совета приближенных. Все экстренные вопросы и положение дел всегда обсуждалось с ними, и Тома, впервые оказавшись в их числе, когда-то долго не мог поверить, что он действительно стал частью этой системы, заслужив доверие не только Аято (что, наверное, было сложнее всего), но и остальных. На него давно уже не смотрели косо — Тома действительно приложил и продолжал прикладывать множество усилий для того, чтобы ни у кого и мысли не было о том, что он здесь только по прихоти Аято. Войдя в зал, Тома занял место по правую руку от Аято. Тот кивнул и заговорил: — В общем, так, — он обвел взглядом всех присутствующих и сложил руки перед собой. — Кудзе и его шайка, кажется, снова решили попытать счастья и откусить больше, чем могут проглотить. Стоит напомнить им, что когда-то они сами отдали мне если не все, то очень многое. Тома смутно припоминал события прошлого. Когда умер отец Аято и ему пришлось взять все в свои руки, Тома особо не вникал в происходящее. Уже потом он пытался разобраться в том, как все обстояло на самом деле. По всему выходило, что в то время остальные кланы, почувствовав слабость Аято, хотели если не оставить его ни с чем, так хотя бы заграбастать побольше себе. Но когда Аято показал зубы, устроив несколько демонстративных налетов и зачисток, все как будто успокоились и смирились с таким положением дел. Тома помнил, что у того же клана Кудзе главенствовал на тот момент какой-то старик, уже явно посматривающий в сторону смертного одра. В остальных кланах ситуация обстояла не лучше. Аято был самым молодым главой, свежей кровью, полной сил и энергии, и к концу той бессмысленной переделки все обернулось так, что кланам пришлось согласиться остаться с тем, что у них было, чтобы не потерять еще больше. Аято был прав — им тогда не хватило ни амбиций, что странно для мафии в целом, ни сил на то, чтобы хоть что-то противопоставить его уму и умению подчинять себе, а потому они действительно сами отказались и дальше играть с огнем, решив не преумножать свои владения. Так почему же теперь все изменилось? Клан Камисато не стал слабее — наоборот, они только сильнее укрепили свои позиции, усилили влияние и уж точно не собирались сдаваться без боя. Наверное, стоило подробнее расспросить Аято о том, как дела обстояли в других кланах. Он явно знал больше Томы, а Томе, видимо, пришла пора окунуться в это все еще глубже. — Мне кажется, это все дело рук той девчонки из Кудзе, — подал голос кто-то с другого конца длинного стола. — Сара, кажется? Тома задумался. Он знал, что у Кудзе была дочь, но она обычно не высовывалась и во все это не лезла. Тома и видел-то ее мельком, пару лет назад, на какой-то встрече с Аято. Могла ли она решиться на то, чтобы устроить очередной передел власти? Неужели клан Кудзе нарастил мощь? Но никаких выдающихся сделок они не совершали — по приказу Аято, он так или иначе был в курсе происходящего. Или они решили объединиться с другим кланом? Тома высказал это предположение, и Аято на мгновение задумался. Потом потер переносицу пальцами и вздохнул. — Не хотелось бы такого поворота событий, — произнес он. — Если они решили с кем-то объединиться, то нам придется в очередной раз поставить их на место. — Ну, нам не впервой, — хохотнул рядом Мадарамэ. — Не сомневайтесь в нас, господин Аято. Аято поморщился. — Я сомневаюсь только в адекватности этих личностей. И не хочу лишний раз подставлять кого-то под удар. — И мы это правда ценим, — отозвался Тома. — Но если будет нужно, то сделаем все, чтобы больше никаких проблем не возникало. Остальные, сидящие за столом, согласно закивали, поддерживая. Тома всегда восхищался тем, как Аято без напрасной жестокости удавалось поддерживать верность своих людей. Все, конечно, знали, что за предательство поплатятся жизнью, но никто и не собирался его предавать — в этом просто не было смысла. Аято действительно ценил каждого, кто был ему верен, старался не рисковать ими без необходимости и всегда искренне благодарил за успешно проведенные дела. Может быть, в этом и был весь секрет: Аято никогда не лез на рожон и не любил напрасно проливать кровь. Если можно было решить вопрос словами, он предпочитал именно такой способ, хотя всем было известно, что в крайнем случае ради достижения своей цели Аято пойдет на все. Аято всегда говорил, что никакие деньги не заслужат искренней, твердой верности и преданности людей, и он действительно придерживался такой линии: все, кто служили клану Камисато, были здесь не просто так. Не потому, что им хорошо платили — хотя и такие встречались, но почему-то надолго не задерживались, — а, скорее, потому, что клан был семьей. Они доверяли друг другу, прикрывали спины, точно зная, что другой сделает то же, если что-то произойдет. Их всех связывало что-то гораздо большее, чем просто финансовый вопрос. Наверное, еще и поэтому у Томы перед Аято и шанса не было устоять. Совещание закончилось примерно через час. Аято раздал всем указания: найти больше информации о Саре Кудзе и о связях ее клана с другими, последить за ней и ее приближенными, чтобы понимать, каких еще действий стоило бы от них ожидать. Возможно, подкупить кого-то, возможно — втереться в доверие. Благо ресурсы клана Камисато это позволяли. После Аято попросил Тому задержаться. — Ты не заметил ничего странного у Такаюки в тот день на складе? — спросил он. Тома задумался. Он тогда, можно сказать, с ног до головы ощупал тело этого придурка, но при нем не было ничего, кроме пистолета. А это точно нельзя было считать чем-то странным. — Нет, — ответил Тома. — Теперь мне кажется странным, что тогда не было Сары. Если они хотели заявить о том, что они хотят перемен, ей бы тоже не мешало присутствовать на сделке. Аято кивнул. — Я тоже думал об этом. Возможно, это была не ее идея, а ее отца. Может, этот придурок на старости лет решил вспомнить лихую молодость, — Аято усмехнулся. — Только вот его что в лихой молодости нагибали, отец рассказывал, что сейчас нагнули. Стоило оно того? Вопрос был задан в пустоту, и Тома не ответил. Спросил только: — Мне нужно будет сделать еще что-то кроме того, о чем мы уже говорили? Аято смерил его заинтересованным взглядом, улыбнувшись уголком губ, и жар мгновенно прилил к щекам Томы. — Будь хорошим мальчиком, — произнес Аято, а потом посерьезнел. — И нужно держать Аяку подальше от всего этого. Не хочу, чтобы она пострадала. Справишься? Тома кивнул. Аяка, конечно, не была слабой субтильной девицей, но Аято все равно старался оберегать ее настолько, насколько мог и насколько она позволяла. Тома понятия не имел, как он мог удержать ее от чего-то, но Аяка и сама не слишком любила лезть в дела брата. — Хорошо. Вы расскажете ей о том, что происходит? — Конечно. Незнание не освобождает от опасности, — Аято поморщился. — Пусть уж лучше она будет знать об этом от меня, чем от кого-то из Кудзе, если те растеряют остатки здравомыслия и решат что-нибудь с ней сделать. — На этих словах голос Аято стал мрачным и жестким, и Томе не составило труда представить, что он мог бы сделать в случае, если кто-нибудь рискнет похитить Аяку. Смерть в таком случае стала бы для похитителя настоящим подарком. Тома поднялся из-за стола. Лучше было не откладывать дела в долгий ящик, потому что чем быстрее они поймут истинные мотивы Кудзе, тем скорее все это закончится. Уже у дверей Аято поймал его за руку и, развернув, притянул к себе. — Будь осторожен, — сказал он, легко поглаживая его по голове и целуя в макушку. — Не хочу, чтобы с тобой что-нибудь случилось. Тома ткнулся лбом ему в плечо и на мгновение расслабился в его руках. — Обещаю, я буду в порядке. И сделаю все, чтобы с вами ничего не случилось. Аято приподнял его лицо за подбородок и поцеловал, прижавшись к губам и не заходя дальше. Тома подался навстречу, податливо приоткрыл рот, и Аято скользнул языком глубже. Поцелуй длился до обидного недолго. Тома вышел из зала и направился к человеку, который работал на них тем, что взламывал и выискивал нужную информацию. Томе было поручено выяснить о Саре абсолютно все, что только возможно, и он собирался начать с ее личной переписки. Именно поэтому ему нужна была Саю. Саю отличалась тем, что была не слишком старательной, любила поспать и упростить себе работу, но все это она с лихвой компенсировала умом и своими знаниями. Сотрудничать они начали недавно, чуть больше года назад, когда Саю умудрилась найти информацию об их поставках оружия. Информация, конечно, была засекречена, и Аято тогда рвал и метал из-за того, что с такими знаниями, если бы кто-то решил их обнародовать, им светил не только долгий разговор с полицией, но потом и с федералами. Им пришлось попотеть, чтобы отыскать ее: следов в Сети она не оставляла, и весь техотдел неделю почти не спал, пытаясь выловить хоть что-нибудь. Когда им наконец удалось выйти на нее, Аято поехал вместе с Томой — посмотреть, кем же был этот умелец. Умельцем оказалась Саю. Она жила в старой однушке где-то на окраине города, из дома выходила редко, выглядела так, будто испытывала катастрофическую нехватку сна и витаминов в организме. Она была сильно ниже Томы ростом, маленькой и хрупкой даже на вид. И Тома удивился тому, откуда у этой малышки такие умения. А потом ее пальцы взметнулись над клавиатурой, застучали, набирая что-то в окне на мониторе, и уже через секунду на экране появился его профайл. Удивление сменилось шоком и даже своеобразным уважением. Аято же только рассмеялся, глядя на это представление, и предложил Саю работать на него. «Тот, кто сумел обойти защиту, гораздо больше сможет рассказать о ее слабых местах», — сказал он, и в его словах, конечно же, был смысл. С тех пор Саю подчищала всю информацию о них, просачившуюся в Сеть, занималась поиском и взломом необходимых файлов и с удивительным везением умудрялась в экстренных ситуациях брать трубку с первого раза, хотя остальные звонки Аято она спокойно игнорировала из-за того, что спала. Тома так до сих пор и не понимал, почему все это сходит ей с рук, а Аято только улыбался и говорил, что у девочки и без него детства не было, так пусть наслаждается хотя бы тем, чем может. Уже потом Тома узнал, что детства у нее действительно не было: ей повезло не нарваться на кого-то другого, иначе она так же, как и Тома когда-то, осталась бы на улице, потому что ее мама умерла при родах, а отца судьба Саю не волновала совершенно. Тома, конечно, мотивов Аято не понимал, но ничего не спрашивал. В конце концов, его самого когда-то, как собачку, подобрали с улицы и подарили надежду на лучшую — хоть какую-то — жизнь. А причины его заботить не должны.

~ ~ ~

Через месяц Тома понял, что он устал до дрожи в пальцах. Атмосфера сгущалась, все чувствовали, что это было просто затишье перед бурей, а потому нервничали иногда слишком заметно. Аято оставался спокоен, но и у него под глазами залегли темные, насыщенные круги. Он постоянно просматривал отчеты, читал документы, проверял сводки, сопоставляя факты и разрабатывая план, подробностей которого Тома пока не знал. Аято сказал, что расскажет, как только у него на руках будет вся необходимая информация, и на вопрос Томы о том, как можно помочь, только покачал головой и попросил приходить к нему каждый вечер. Так и повелось: Аято занимался документами, а Тома привычно сидел у его ног, разбирая и собирая оружие, играя в телефоне или тоже перепроверяя полученные данные. Иногда Аято тянулся к нему, знакомым жестом трепал по голове, перебирал волосы или почесывал за ухом. Иногда усаживал Тому к себе на колени и целовал, пока тот не начинал часто-часто дышать и почти умолять о большем. Иногда Аято брал его там же, на столе в своем кабинете или в своем кресле, и Тома плавился в его руках, позволяя делать с собой все, что Аято хотелось. Спать вместе они тоже стали чаще — закончив работу, Аято уводил Тому к себе, укладывал в постель и засыпал, прижав Тому поближе. Картина была бы идиллической, если бы не витавшее вокруг напряжение. Тома чувствовал его каждой клеточкой тела. Казалось, все внутри дрожало от нехорошего предчувствия, в желудке что-то противно скручивалось от одной мысли о том, чем все могло закончиться. Но время шло, ничего не происходило. Самым значительным событием за эти дни было лишь то, что Сара Кудзе официально приняла обязанности главы клана. И Тома ждал, что вот сейчас она начнет действовать, она решится на что-нибудь, раз уж именно они заварили всю эту кашу, но все по-прежнему оставалось неизменным. Пока в один из дней Саю не прислала ему копию переписки с электронной почты со странным именем ящика. Дело, наконец, сдвинулось с мертвой точки. Тома вчитался в переписку, положив голову на согнутую в локте руку. В комнате уже было почти темно, за окном вечерело, опускались сумерки, но Тома так увлекся, что даже не подумал про свет. Вот оно. Вот то, чего им не хватало в их поисках и попытках найти отправную точку. Аято оказался прав в своем предположении: идея открытого конфликта принадлежала Такаюки Кудзе, Сара в это лезть не хотела. Она, конечно, тоже не была паинькой — Тома видел раздобытые о сведения, — но такое поведение не одобряла. Однако после той сделки она изменила свое решение, и Тома, даже еще не прочитав это в письмах, знал причину: они убили ее отца. И было неважно, что тот сам полез на рожон, за что и поплатился. Для Сары все это приобрело личный характер, превратилось в кровную месть за главу клана. Единственное, Тома так и не понимал, почему же она медлила с действиями. Ждала, пока они ослабят бдительность? Пока они привыкнут к мысли, что у нее кишка тонка что-то вякнуть в сторону Аято? Хотела подобраться незаметно, заимев козыри? Тома продолжил читать, и через пару писем он понял и это: клан Хийраги. Она хотела объединить усилия с ними и нанести двойной удар. Тома поморщился. Положение дел у Хийраги не сильно-то отличалось от положения Кудзе, даром что глава клана был жив, хоть и разменял уже седьмой десяток. Тому вообще всегда удивляло то, как все они цеплялись за власть, до последнего не желая отдавать ее никому, даже тем, кого растили своими преемниками. Он даже гадал, как бы поступил отец Аято — тоже не отдавал бы ему бразды правления до самого последнего вздоха или ушел бы сам, прикинув, что уже не справляется? В переписке мелькали фразы о договоре, о том, как именно можно подобраться к Аято поближе и чем можно его прижать. Тома потер глаз ладонью. Они действительно были такими наивными или жажда наживы ослепила их? Переписка велась даже не с главой клана, с его дочерью, Тисато, и Тома усмехнулся тому, как быстро эти двое спелись. А потом его взгляд зацепился за следующие строчки: «Да достало его отношение. Якшается с полицией, прикрывается законом. Как будто и не мафия вовсе, а так, кружок по интересам. Как ему вообще до сих пор удается вести какие-то дела, если с виду он весь такой приятный и обходительный?». Тома покачал головой. Ну какая глупость. Неужели никто не понимал, что в этом и был смысл? Аято умело пускал пыль в глаза, втирался в доверие, наживал друзей и обрастал полезными связями как раз для того, чтобы никто не догадался, чем он на самом деле занимается. А если кто-то и догадывался, то либо в это не лез, либо его находили далеко за пределами города и не всегда целиком. В этом и был смысл. И это не раз спасало жизни и тем, кто следовал за кланом Камисато, и самому Аято. «Семью за деньги не купишь», — так он говорил, и Тома разделял его убеждения даже не потому, что был всему ему обязан, а потому, что сам считал точно так же. Тома, конечно, судил с другой позиции, мыслил другими категориями, но слова Аято звучали логично, в них верилось, и каждый поступок Аято только подкреплял эту уверенность. Ему хотелось верить. За ним хотелось идти. Ему хотелось принадлежать. Тома знал это, как никто другой. Он поблагодарил Саю, получив в ответ лаконичное «z-z-z», и отправился к Аято. Им предстояло многое обсудить.

~ ~ ~

Аято читал переписку, привычно перебирая волосы Томы, и с каждым прочитанным письмом его взгляд становился все мрачнее и мрачнее. Закончив, он вздохнул и потер лоб пальцами. Тома смотрел на него, не отводя глаз. Аято нравился ему любым, а от такого, задумчивого и серьезного, внутри все теплело и сжималось от тревоги. Хотелось разгладить морщинку между бровей, провести по плечам ладонями, чтобы снять напряжение, сказать, что он рядом и сделает все, что нужно, чтобы его поддержать, подбодрить, чтобы Аято знал, что он не один и никогда не будет. Но Тома знал, что он не мог этого сказать — Аято был самодостаточным, Аято не нуждался в таких заверениях. Если он хотел убедиться в верности, он спрашивал напрямую, спрашивал в такие моменты, когда соврать не получилось бы ни за что, да и Тома не соврал бы ему в ответе — Аято был для него всем и даже больше, Аято стал для него самым важным человеком, тем, с чьим мнением он всегда считался, и тем, чьи желания привык — и хотел — исполнять. Тома не знал, были ли его чувства правильными, имел ли он вообще право на то, чтобы любить его так беззаветно и преданно, но пока Аято позволял, Тома даже не думал о том, чтобы что-то менять. — Вы догадывались, что так будет? — осмелился спросить Тома. Рука Аято в волосах замерла, и Аято снова вздохнул — тяжело, мрачно, но решительно. — Сразу было ясно, что убийство Такаюки незамеченным не останется, — сказал он. — Но чтобы Сара решила смешать и личные мотивы, и, скажем так, рабочие — это верх глупости. Они хотят сместить еще и Синсукэ? Или он просто позволяет Тисато управлять всем за его спиной? Тома в таких тонкостях понимал мало, но слушал внимательно, пока Аято рассуждал вслух. — Нам стоило быть осторожными и оставить Такаюки в живых, но он нарвался сам и прекрасно понимал, чем все это может кончиться. — Аято снова принялся поглаживать Тому по голове. — Вопрос лишь в том, что мы теперь будем делать. Дождаться первого шага от Сары и, как котенка, натыкать ее носом в то, что она может натворить? Или выступить самим? Тома по-прежнему молчал. Аято вдруг повернулся к нему и опустил ладонь на щеку, мимолетно огладив подушечкой большого пальца. — Что ты думаешь по этому поводу? Тома замер. Обычно такие вопросы Аято задавал риторически, рассуждая, обдумывая действия, и мнение Томы никогда его не интересовало. Но сейчас его тон был другим, и Тома удивился, что Аято действительно попросил его озвучить свои мысли. — Не знаю, насколько будут уместны мои суждения, господин Аято, но мне кажется, что лучше подождать, пока она ошибется сама, — выпалил Тома на одном дыхании. Это было... странное ощущение, словно ему позволили прикоснуться к чему-то невероятно важному и ценному, к чему-то, о чем он раньше мог только мечтать. Или вовсе не задумывался, что хочет к этому прикасаться. — Продолжай, — Аято кивнул и скользнул ладонью ниже, легко обхватив за шею. Тома тяжело сглотнул и постарался отвлечься от ощущения его горячей руки. — Мы ведь ничего не потеряли от той сделки, — проговорил Тома. Голос дрожал, но он постарался взять себя в руки. — Все парни живы, оружие при нас, даже деньги, которые Кудзе принес с собой, мы забрали. Нам нет смысла ввязываться в это все первыми, иначе можно было бы подумать, что она действительно представляет какую-то угрозу. Аято рассеянно поглаживал его шею пальцами, и Тома млел от его прикосновений, стараясь держаться ровно. На ласку хотелось податься, хотелось прижаться ближе, чтобы он обхватил плотнее, сильнее, потянул к себе и сделал хоть что-нибудь. Но Тома терпел, сидел смирно и ждал, что будет дальше. — А разговоры? Думаешь, стоит закрыть на это глаза? Тома на мгновение задумался, а потом кивнул. — Можно припугнуть ее, напомнив, где ее место, но в открытый конфликт вступать нет смысла. Если она так злится, если ей настолько хочется перемен, — Тома поморщился от такого... безликого слова, совершенно не описывающего то, что он действительно имел в виду, — то лучше будет дождаться, пока она что-то предпримет сама. Тогда уже можно будет действовать жестче. Да и в таком случае велика вероятность, что другие кланы вас поддержат — потому что она первой нарушит привычный уклад. Тома договорил и выдохнул. Внутри все дрожало от странного, неуместного волнения. Было страшно — вдруг он сказал что-то не то? Вдруг он ошибся в своих выводах? Вдруг он неправильно оценил ситуацию? И не спасало даже осознание того, что Тома был далек от дипломатии — он, конечно, присутствовал на переговорах, обращал внимание на то, как они проводятся и что на них говорится, но не более того. Тома не был глупым, но — объективно — гораздо хуже в этом разбирался. Аято вдруг улыбнулся и потянул Тому к себе за ворот рубашки, заставил сесть на колени и обнял его, прижав ближе. Тома не двигался — боялся спугнуть мгновение приятной ласки. — Мне нравится то, как ты рассуждаешь. — Аято потерся кончиком носа о нос Томы, и тот зажмурился, не силах сдержать предательскую улыбку. — В твоих словах есть логика, и я рассуждаю примерно так же. С некоторыми оговорками, — он усмехнулся и легонько чмокнул Тому в нос. Тому разрывало от контраста — серьезности разговора и такой непринужденной, даже милой нежности. Сосредоточиться на чем-то одном было сложно, но Тома старался изо всех сил. — Спасибо, что поделился своими мыслями. — Аято погладил его по голове, на мгновение задержав ладонь на затылке. — Расслабься, это не допрос и не проверка. Дыши. Тома вдохнул, только сейчас осознав, что и правда задержал дыхание. Аято рассмеялся, а Тома почувствовал, как густо краснеет под его взглядом. — Ты замечательный, — прошептал Аято и прижался к его губам своими. Тома подался вперед и ответил на поцелуй, следуя за движением губ Аято. Напряжение потихоньку отпускало, и Тома вдруг отчетливо понял, что что бы ни случилось, что бы ни произошло, как бы ни развернулась ситуация, у них все будет в порядке. Он будет рядом с Аято столько, сколько тот позволит, и никогда его не предаст.