Введение в энтомологию для юного лорда

Впервые за много лет Жанвель проснулся без головной боли. Он не любил спать подолгу, но после такой бурной ночи ему тяжело было даже встать с кровати раньше двенадцати дня. Ощущение сытости было непривычным. После долгих лет воздержания это ввергло его в своего рода эйфорию, которую не могла уничтожить даже мысль о смерти. «Согласно воле Императора, вампиры, посягнувшие на честь и естество человека, приговариваются к казни через отрубание головы» Он знал наизусть все законы, касавшиеся его вида, и теперь, после многолетних попыток вписаться в эту чужую и враждебную систему, он умудрился испортить все за несколько часов. Мальчишка даже и не ведал о том, чем могут обернуться его глупые игры, но теперь не было смысла об этом думать. И речи не могло идти о том, чтобы надеяться на какую-либо карьеру, в лучшем случае, его ждала только каторга на крайнем севере. Одеваясь, Жанвель пытался понять, стоило ли оно того. Бросив взгляд на свои оставшиеся валяться в беспорядке журналы, он понял, что нет. Отсутствие голода, к которому он привык, было ничтожным удовольствием по сравнению с трагедией, которой обернулось все. И тем страннее было понимать это, когда за окном стоял еще один безмятежный августовский день, полный света и тепла. Мир жил, и продолжал жить, даже несмотря на нарушение фундаментальных законов. Вампир почти любовно погладил корешок одной из папок. Даже некому было оставить все это в случае смерти, и от одной мысли об этом все у него внутри переворачивалось. Вся его жизнь была подчинена борьбе. Беспрерывной борьбе за право жить и жить ту жизнь, которую не должен был. С самого детства ему приходилось прогрызать себе дорогу вверх, к мечте, терпеть унижение, голод, боль и отчаяние, чтобы к сорока годам понять, что все это, в сущности, не имело ни малейшего смысла. К позднему завтраку он спустился в глубокой задумчивости. В отличие от лорда, он не любил есть где-то кроме столовой, поэтому направился прямо туда. Слуги шарахались в стороны, а одна из горничных, завидев его, вскрикнула и уронила свой поднос, который с оглушительным стуком покатился по мраморным полам. - Г-г-господин Камю… Простите… - пробормотала она, быстро отступая в сторону. - Все в порядке, - тот попытался улыбнуться, не показывая клыки, - не волнуйтесь. Старый Каин, впрочем, никак не отреагировал на его пробуждение. Наоборот, он был в удивительно приподнятом настроении, словно бы все это время только и ждал того, чтобы вампир совершил какую-нибудь исключительную глупость. Старик не мог простить того, что ему, почтенному старому слуге, приходилось прислуживать бывшему рабу с тем же почтением, что и собственному хозяину. Раньше он позволял себе запросто игнорировать большую часть его просьб только потому, что считал их совершенно необязательными. Но теперь ему волей-неволей приходилось исполнять каждое поручение, которых, в свою очередь, находилось достаточно. - Лорд Кастанель проснулся? - Да, господин Камю, - сухо кивнул тот. - Он завтракал? - Еще нет, господин. - Великолепно. Будьте добры, позовите его сюда. Жан не ожидал, что юноша соизволит прийти. Он готовился к тому, что тот, как всегда, начнет капризничать и ему придется самому нести завтрак воспитаннику, так же, как это было в предыдущие недели. Однако на этот раз тот пришел сам, одетый и собранный. Коротко кивнув вампиру, он, не произнося ни слова, уселся за противоположный конец стола. - Как провели остаток ночи, мой лорд? – не без доли иронии в голосе спросил вампир. - Хорошо, - бесцветно ответил тот, - лучше, чем я думал. - Рад это слышать. Как ваше самочувствие? - Не знаю. Все в порядке. Вампир внимательно на него посмотрел. Безукоризненное поведение воспитанника могло значить лишь одно – что-то произошло. Что-то, что потрясло его до такой степени, что заставило врать тому, кто теперь спокойно может его убить. - Вы мне солгали, юный лорд, - спокойно произнес Жан, наблюдая, как дворецкий вносит поднос с кофе и выпечкой, - вас что-то беспокоит? Тот упорно молчал. Отводя взгляд синих глаз, юноша демонстративно поджимал губу и делал вид, будто вовсе не слышит, что ему говорят. - Что ж, я надеюсь, что вы в добром здравии и не скрываете от меня что-то по-настоящему важное. - Скрываю? Дэймос резко поднял голову. Взгляд его горел чем-то болезненным, острым, словно старая рана, в которую ткнули раскаленной кочергой. Жан подавил собственный отчаянный стон и успокаивающе улыбнулся. - Вы переживаете о вчерашнем? - Нет, - И снова вы мне врете. Зачем? - А почему я не должен тебе врать? Ты много лет врал мне, так почему я должен что-то тебе рассказывать? Потому, что теперь ты считаешь себя сильнее? Думаешь, я боюсь тебя? - Нет, - медленно произнес он, - но вы… - Мне плевать на то, что ты сделал! Я все еще лорд, д-даже если ты теперь придешь ко мне ночью, чтобы убить, знай – мне все равно! - Я не имел в виду ЭТО, мой лорд, - твердо возразил вампир, - а пока еще в мои обязанности входит присматривать за вами вне зависимости от того, что происходит. - Я НЕ РЕБЕНОК, ПОНЯТНО ТЕБЕ?! – тут же завизжал Дэймос, вскакивая и кидая в вампира нож. – ОСТАВЬ МЕНЯ В ПОКОЕ! От недавнего мнимого спокойствия не осталось и следа. Вскочив и опрокинув стул, он уставился на Жанвеля с откровенным вызовом. - Вы желаете устроить дуэль? – на всякий случай поинтересовался вампир. – С какой целью? - Сколько можно указывать мне, что желать?! Как долго ты будешь потворствовать моему отцу в его попытках заставить меня покончить с собой?! - О, вы мне угрожаете, - усмехнулся Жанвель, аккуратно отпивая кофе из маленькой чашечки, -забавно. - НЕТ ЗДЕСЬ НИЧЕГО ЗАБАВНОГО, ТВАРЬ! - Что вас так разозлило, лорд Кастанель? – он непонимающе поднял бровь. – Вчера, как мне казалось, вы были всем довольны. Я вот почему-то не устраиваю скандала, хотя точно знаю, что жить мне осталось недолго. Быть может, вы хотели, чтобы я продолжил развлекать вас все утро? Или вы внезапно решили, что я оскорбил вашу честь, хотя вы сами почти целый месяц пытались меня к этому склонить? В конце концов, я совершенно не понимаю, что именно так вас разозлило? - Н-не понимаешь? – от злости губы юноши дрожали, заставляя его заикаться. – В-в-врешь… Т-ты п-притворяешься… - Нет. На несколько мгновений он застыл, тяжело дыша. Синие глаза бешено скользили по скатерти с пятном от пролитого кофе, затем лорд молча развернулся и вышел вон. - Когда-нибудь утро в этом доме сможет пройти без истерики? – спросил Жанвель у лепнины на потолке. – Что ж, мне, вероятно, стоит что-либо с этим сделать… Однако подниматься он не спешил. Гувернер решил дать воспитаннику время, чтобы остыть и подготовиться к долгому, мучительному разговору. Дэймос оглушительно хлопнул дверью спальни и прислонился к ней спиной. Сердце бешено колотилось от обиды и острого чувства неправильности происходящего. У него опять не вышло. Показать себя сильнее, чем он есть, сделать все по-своему и в конце концов победить… Теперь Жанвель не только обращался с ним как с сущим ребенком, но и позволял себе совершенно неуместное… ехидство. Он ожидал, что вампир будет чувствовать себя раздавленным, виноватым, начнет относиться к нему если не с уважением, то со страхом. Но вместо этого он увидел совершенно счастливое, довольное и неожиданно живое вампирское лицо, которому, казалось, все страдания Дэймоса были глубоко безразличны. Одного этого оказалось достаточно, чтобы заставить открыться застаревшую гниющую рану. Ему было пятнадцать, когда он впервые влюбился. Совершенно искренне, глупо, по-детски наивно – в первого, кто уделил ему внимание. Отец не отправил его в Императорский пансион, как он думал, а оставил его в своем столичном доме с прислугой и новым гувернером. Тот совершенно не был похож на Жанвеля, и вскоре заскучавший юноша вбил себе в привычку сбегать с занятий на прогулки. В один из первых таких побегов, когда он даже смел бояться, что его поймают и запрут где-нибудь, он встретил Нэта. Теперь любое воспоминание о нем не вызывало ничего, кроме дикого раздражения, но тогда… Тогда он его обожал. Нэт был старше его на три года. Красивый, веселый, вечно окруженный компанией подпевал, сын разорившегося аристократа, он стал для Дэймоса лучшим другом и первым любовником. Нэт показал ему все краски этого мира, он был добр к нему и галантен до такой степени, что лорд, не раздумывая, сдался. Он был очарован этим удивительным, как ему тогда казалось, человеком, он никогда прежде не чувствовал, чтобы его ЛЮБИЛИ, а тот дарил ему эту любовь со всей щедростью, на какую только был способен. Дэймос потерял голову. Он соглашался на все его авантюры, на все любовные игры, даже в которых сомневался. Нэт показал ему любовь… самую настоящую, чистую, искусственную любовь, которая выросла в такую же отчаянную холодность и предательство. Через три месяца тот начал все чаще заводить разговоры о встрече с его отцом, и когда Дэймос отказал ему в этом, Нэт просто… ушел. Юноша помнил, как тот просто встал с кровати, быстро оделся и вышел прочь. Он бегал за ним еще несколько недель. Поднимаемый на смех теми, кого еще недавно считал лучшими друзьями, он выслеживал Нэта в надежде добиться от него хоть слова. Но тот упорно игнорировал его, пока в один момент, когда Дэймос в конец его утомил, не объяснил, что наследник ему никогда и не был нужен. Нэт был молод и беден, ему требовались связи и деньги, которых не было у Дэймоса… но которые были у его отца. А добиться внимания десницы Императора не так-то просто, в отличие от экзальтированного провинциального мальчишки, по ошибке судьбы оказавшегося сыном могущественного лорда. - Ты красивый, Дэймос, - тогда Нэт соизволил подарить ему последнюю из своих обворожительных улыбок, - но совершеннейший идиот. В этот момент он возненавидел жизнь. После слов человека, которого он любил до безумия, после выволочки, устроенной отцом, он попросту свихнулся. В течение нескольких месяцев юный лорд предавался всем доступным наслаждениям в попытках забыть этот позор и доказать всем, что он сам нисколько не слабее Нэта. Он научился обманывать, манипулировать, разбивать сердца и громко смеяться над чужими сердцами. Он поистине гордился собой и своей бесшабашностью, ввязываясь в самые безумные романтические приключения. Изредка его вызывал к себе отец, чтобы уничижительно расписывать все его пороки и слабости, позорящие их фамилию, а затем угрожать отправкой обратно в провинцию. Дэймосу было все равно. За несколько месяцев беспорядочных связей он успел понять, что сам он не нужен никому в этом мире – лишь деньги и связи его отца. Лучший друг Императора, человек, который стоит на самой вершине и чей сын доверчивый идиот, с которым можно делать все, что угодно. Он быстро это понял… И начал использовать. Он заводил себе любовников и любовниц, менял их быстрее, чем они успевали привыкнуть к новому статусу. Он ночевал в борделях и ресторанах, забросил учебу, начал пить и в конце концов после одного идиотского скандала оказался заперт в одном доме со старым вредным убийцей, который до сих пор, после всего, через что он прошел, видел в нем маленького ребенка. Жанвель плохо поддавался манипуляциям и это злило. Единственный рабочий план лорда провалился – вампир сам решил свою проблему и теперь мог игнорировать любые уговоры встать на свою сторону. Он мог написать о случившемся отцу и тогда бы вампира ждала немедленная казнь, но… Ему было стыдно. Совсем чуть-чуть, где-то в самой глубине души, там, где он похоронил всю свою веру в доброту и честность этого мира, барахталось что-то наивное, что заставляло его стыдиться самого себя. Вчерашние слова гувернера ранили очень глубоко и он попросту не знал, что делать с этой болью. Юноша лежал на кровати и молча плакал. Его жизнь зашла в тупик и никакого выхода, кроме как на тот свет, он не видел. Ему не нужны были ни титулы, ни семейная честь и гордость, ему нужно было то, чего он и сам не знал. Дэймос не мог четко сформулировать своего желания, только знал, что все, что у него есть, ему до боли ненавистно. В дверь постучали. Он не ответил. Дверь на хорошо смазанных петлях бесшумно отворилась, и на пороге показался вампир. Бесстрастно взглянув на юношу, он произнес: - Вы в порядке, юный лорд? - Убирайся! – тот резко сел. – Я хочу, чтобы ты умер, тварь! Ненавижу тебя! Не смей ко мне подходить! - Что ж, я могу оставить вас в покое, если вы этого желаете. Только пообещайте мне, что после этого я найду вас живым. Дэймос напряженно замер, вглядываясь в его поблескивающие красным глаза. Закусив губу, он пару раз моргнул и пробормотал: - Что ты от меня хочешь? - Ничего. - Ты врешь! Ты ведь здесь не просто так, нет… пришел меня воспитывать? Поучать? - Это бесполезно, я уже понял. Мне просто интересно, что с вами происходит. - Просто интересно? – он усмехнулся. – Тебе никогда не было интересно, что со мной происходит! Ты… ты просто делал то, за что тебе платят деньги, вот и все! - Что дурного в том, чтобы любить деньги? Особенно, когда видишь их достаточно редко. - А я? – глаза юноши округлились от переполнявших его чувств. – Меня ты любишь? Жанвель на мгновение задержал дыхание. Выждав несколько секунд, он приблизился к кровати и, опустившись перед своим воспитанником на колени, устало произнес: - Люблю. - Ты лжешь мне! – зашипел Дэймос, отвешивая ему звонкую пощечину. – Тебе нужны лишь деньги… Деньги моего отца, как и всем остальным, жадная ты сволочь! Ну! Что?! Сожрешь меня за это?! Убьешь?! Скажешь, что я не думаю ни о ком, кроме себя?! Вампир глядел на тонкие, дрожащие губы, на блестящие от слез глаза и понимал, что этот день, пожалуй, будет тяжелее предыдущих. Положив руку на колено Дэймоса, он улыбнулся. - Успокойтесь. Никто бы и не подумал вас убивать, мой лорд. Горе тому, кто покусится на столь чистую кровь. Но, по всей видимости, вы не понимаете и не видите никакой другой любви, кроме плотской. - О… о чем ты… - запнулся наследник. - О том, что страсть – не единственное проявление привязанности. Но раз вам требуется именно оно… Жан мягко провел рукой по внутренней стороне его бедра и принялся неспешно расстегивать пуговицы на брюках. Дэймос застыл, не до конца понимая, что вдруг подвигло его сухого гувернера на столь откровенные меры. - Ты неправильно это делаешь, - наконец, произнес он, - возьми в рот. Запустив пальцы в темно-бордовые волосы, юноша притянул его голову к своему паху и заставил заглотить член целиком. Это было еще более волнительно, чем в прошлый раз, после произошедшего прошлой ночью. Однако вампиру начинало нравиться. Дэймос видел это по жадному блеску глаз, по тому, как напрягалось его тело под одеждой, и было так сложно помнить о том, что все это вызвано не желанием близости, а лишь удовольствием от соприкосновения клыков с чужой плотью Несмотря на то, что вампир не собирался его есть, лорд все еще чувствовал это холодящее кровь желание, скользившее в каждом жесте. Ему стало жарко. Дэймос приоткрыл рот, глубоко дыша от каждого движения языка. - Нет… Я… ммм… нет… Он знал, что хочет растянуть удовольствие. Заставив Жана посмотреть себе в глаза, юноша потянул его за собой на кровать. Тот перелез медленно, словно тигр, выслеживающий добычу и несколько раз жутко облизнулся, заставляя Дэймоса нервно вздрогнуть. - Не бойся… - наконец прошептал он, - делай все, что… что захочешь… И Жанвеля сорвало. Сжав его запястья, он буквально вдавил его в кровать всем телом и мягко укусил за плечо. Дэймос почувствовал, как по телу пробегает ледяной разряд и выгнулся, подставляясь под поцелуи. Его возбужденный, горячий член уперся в самый пах вампира, заставив того склониться еще ниже. - Почему ты снова… такой горячий… - слабо пробормотал юноша, касаясь его щеки. - Потому что я слишком сильно желаю обладать вами, мой.. лорд. Дэймос услышал, как рвется ткань. Тончайшая батистовая простыня нещадно превращалась в кривые длинные ленты, и лорд чуть приподнялся на локтях, недоверчиво глядя на гувернера. - Что ты делаешь? Ты хочешь… - Я хочу завязать вам глаза. Вы смотрите на меня, как жертва, это тяжело… - Нет! Вовсе… нет… - Не лгите мне, - прохрипел тот, - повернитесь. Юноша неохотно подставил лицо, чтобы через несколько секунд осознать, что совершенно ничего не видит. В спальне всегда был легкий полумрак, но теперь, когда окружающий мир ему застили обрывки простыни, он почувствовал странную, почти возбуждающую беспомощность. - Так лучше. Мне… спокойнее… - шепот Жана обжег шею и Дэймос почувствовал движение влажного языка по коже. Его раздевали. Он поддавался, помогая снимать с себя сорочку и жилет, а затем стягивать брюки. - А ты? – юноша вдруг вспомнил, что вампир до сих пор сидит в одежде. – Я сейчас… Это было увлекательно. Желание поскорее сбросить ощущение тянущего жара в самом низу живота и зуда, жаждущего чужих прикосновений, заставляло его задерживать дыхание и стонать при каждом случайном соприкосновении. Нащупав пуговицы на вампирском сюртуке, он принялся их расстегивать. Для удобства Дэймосу пришлось сесть на гувернера и, поняв, что член Жанвеля, отделенный тонким сукном, упирается прямиком в его собственный, лорд принялся двигать бедрами. Ему вновь хотелось ощутить его внутри себя, пусть грубо и несколько неуклюже, но вместе с той волной огня, которая прокатывалась по телу при каждом толчке. Вдруг его руку перехватили, и юный лорд почувствовал, как его переворачивают и ставят на четвереньки. Упав на кровать всем корпусом, он выставил вверх бедра – эта поза была ему отлично знакома. Некоторое время слышался шорох одежды, а затем… В него вошли резко и почти болезненно. Жанвель явно не имел ни малейшего представления о тонкостях любовных обхождений и руководствовался, по всей видимости, исключительно инстинктами. - Н-нежнее… - простонал Дэймос, - не так… грубо! - Простите, мой лорд… - Ммм… Остановись! Юноша, сбивая дыхание, отпихнул от себя гувернера и приподнял повязку. - Ты отвратительно занимаешься любовью! Вчера все было лучше! - Вчера я был не в себе, - угрюмо заметил Жан, - но это не отменяет того, что я прилагаю все возможные усилия. - Скажи, ты хоть раз с кем-нибудь… был? До меня. - Нет, - смущенно процедил вампир. - Почему? – искренне удивился юноша. – Тебе почти сорок! Неужели… ни разу? - Я учился, а потом искал работу, - пояснил тот, -у меня не было времени на это. - Теперь понятно… Ты, видимо, привык только есть людей, да? - Нет. - Ты абсолютно безнадежен. От того, что всю жизнь ты просидел в библиотечной пыли, у тебя совершенно испортился характер, - в голосе Дэймоса блеснули игривые нотки, - закрой глаза. - Да, мой лорд, - обреченно выдохнул тот, исполняя приказ. Дэймос великолепно знал эту игру и прекрасно понимал, что нужно делать. Завязав вампиру глаза и связав его руки, он заставил его отползти к самой спинке кровати. Тонкие теплые пальцы легли на член и вампир дернулся, обнажая клыки. - Я книжку про тебя почитал. Там сказано, что если пить кровь вампира, то можно сойти с ума. Это правда? - Это… частично правда… - Тогда что со мной будет? - Юный лорд… вам уже достаточно собственной глупости… - тот усмехнулся, - безумие вам ни к чему. - Я сам решу, что мне делать! – скривился Дэймос, впиваясь ногтями в горячую возбужденную плоть. – Слышишь?! Не смей мне указывать! Я заставлю тебя подчиниться, даже... даже если мне придется сделать что-нибудь ужасное! - Ужаснее… ваших оценок ничего не может быть… Юноша просто закрыл его рот ладонью и, чуть приподнявшись, медленно, осторожно сел на его член, помогая себе второй рукой. Почувствовав, как тот проник внутрь, Дэймос прижался к вампирской груди и принялся мягко двигаться. - Ты вообще ничего не понимаешь в этой жизни… - прошептал он, - и не ври, что… что тебе… м… не нравится! Вид лежащего под ним гувернера был соблазнительно возбуждающим. Страх растворился в похоти и лорд, положив его связанные руки на свой пах, полностью отдался распаленному чувству. - Слушай меня… - пробормотал он, покусывая длинное ухо, - и делай то, что я… хочу… - Да, мой лорд… - тот напрягся, приподнимая таз в такт движениям воспитанника. Это было неправильно. Непозволительно. Аморально. Но абсолютно прекрасно. Жанвель еще никогда не чувствовал себя таким живым, как сейчас, и с каждым мгновением все то, что он воспитывал в себе долгие годы, выхолащивая природу, растворялось в этом разгоряченном мареве. Ему хотелось больше, хотелось жестче, но ему не давали, резко пресекая все попытки. Дэймос держал его на незримой дистанции и Жан признавал превосходство своего воспитанника во всем, что касалось этой странной игры. Впрочем, он уже не мог называть это игрой. Каждое движение мягких бедер, каждый тихий стон и запах, упоительный запах, почти такой же соблазнительный, как свежая кровь, поднесенная в серебряной чаше, делали из него новое существо. Вся его прежняя жизнь в этот момент словно исчезала, растворяясь в мареве страсти, и вампир перестал пытаться ухватиться за не самые счастливые воспоминания, позволив себе беспрепятственно падать в этот беспроглядный омут. Дэймос чувствовал, как удовольствие колкими волнами разливается по всему естеству и начал двигаться быстрее, прижимаясь к твердой тощей груди. Влажные губы коснулись клыков и он облизнул их, проваливаясь в бессознательный океан из чувств и будоражащих разрядов оргазма. - Вот… - хрипло прошептал он, скользя ладонью по мокрому животу вампира. – Так…. - Развяжи мне руки… - Д-да… Вмиг обмякнув от головокружительного завершения, ватными пальцами юноша принялся развязывать обрывки простыни, сковывавшие жилистые запястья. Но, стоило ему только ослабить узел, как в ту же секунду его подхватили и, бросив на кровать, снова прижали одним размашистым жестом. Клыки вошли в кожу, кровь потекла на одеяло, Дэймос попытался было оттолкнуть его от себя, но это оказалось практически невозможно. Вампир вновь вошел в него, приподняв за талию, и принялся входить так глубоко, что юноша заплакал от непривычных ощущений. Чужая рука сжала горло и он закатил глаза, чувствуя, что вот-вот потеряет сознание. Ему вновь стало страшно, до ужаса, до ледяной дрожи, и все это было невероятно… возбуждающе. Его убивали, но очень медленно, принося нестерпимое удовольствие, которого он до сих пор не испытывал. Обхватив торс Жана ногами, Дэймос подался вперед и приоткрыл рот, призывая к поцелую. Губы Жанвеля были вымазаны кровью. Его кровью. Чуть соленая, с металлическим привкусом, она стекала по плечу и тот слизывал ее, одновременно наваливаясь на лорда всем телом. - Жан… а… ах… - только и смог выдохнуть он, когда ему начало казаться, что его вот-вот просто порвут на части. – Н-не… н-не убивай… - Нет… - не прошептал, почти прорычал тот и вдруг оскалился, запрокидывая голову назад. Дэймос ощутил, как что-то невероятно горячее заливает его изнутри. Он закрыл глаза и чуть отполз от вампира, сдувая с лица непослушные пряди. - Мне страшно… - Я не хотел, - оскалился Жан, непривычно растрепанный и с какой-то дикой искрой в глазах, - прости. - Ты… ты перестал обращаться ко мне на вы! - О, прошу прощения, Ваше Сиятельство, - передразнил его гувернер, - вы очаровательно наблюдательны! Я… немного отвлекся. - Ты странный. Самый странный из всех, кого я знаю. - Потому что я не человек, - тот хрустнул плечом, - и никогда им не стану… Сколько бы ни пытался. Вы больше не злитесь? - Нет, - помедлив, фыркнул Дэймос, - уже нет…