Введение в энтомологию для юного лорда

— Да… Ооо… Еще! Мм… Еще! — Дэймос стонал, выгибаясь, и подставляясь под движения Нэта. — Я… я так люблю тебя… — И я люблю тебя… глупый… — пыхтел он, с трудом сосредотачиваясь на разговоре. С Дэймосом всегда было сложно, сложнее, чем с остальными. Он был слишком наивен и чист, и с такой легкостью велся на малейшую ерунду, что это было смешно. Нэт давно привык к тому, что ему даже гроша никто за просто так не отдаст, а этот идиот с синими глазами отдавал свою честь, душу и сердце, причем за что? Посредственные шутки, бахвальство и театр, который он разыгрывал специально для него? «Я люблю тебя, мой милый Дэйми» — заливал он, думая о том, что с проститутками и то веселее, чем с этим ребенком. А тот и был именно что ребенком, притом капризным и требовательным. Он хотел каждую минуту его внимания, поэтому за полгода успел тау надоесть ему, что Нэт держался на одной только жадности до денег его отца. — Опять ты приволок этого малявку? — смеялись его приятели. — Да будет вам, не обижайте моего малыша Дэйми, он скоро вырастет и станет новым десницей Императора, а вы ведь не хотите, чтобы ваши головы в тот же день полети с плахи? — Да! — кивал тот, уверенный в его словах. — Будьте осторожны! И они заливались смехом, и Дэймос вместе с ними, не подозревая о том, что смеялись они исключительно над ним и его доверчивостью. А еще он плакал. Нэт не выносил слез — ни женских, ни мужских, ни детских. А Дэймос ревел, ревел постоянно. И ему нельзя было даже уйти, приходилось утешать его и целовать, чтобы хоть как-то отвлечь. Хорошо, что рот пятнадцатилетнего лорда отлично затыкался членом и другими предметами, вроде бутылки вина. Но гаже всего было утром, когда тот не желал отпускать его из кровати, хотя у Нэта все затекло и хотелось опохмелиться, а Дэймос, прижавшись к нему всем телом, клал голову ему на плечо и шептал: — Нэт, я так люблю тебя, я отдам тебе все, что у меня есть, только пообещай мне, ладно, прошу, пообещай, что никогда и ни за что меня не бросишь! — Обещаю, птичка. — с лёгкостью говорил он, потому что давал примерно по три таких обещания в неделю. И только после этого Дэймос отпускал его. Прошло уже четыре года с тех пор, как они разошлись по разные стороны. Точнее, это Дэймос так думал. Удача, отвернувшаяся было от него, так неожиданно поцеловала его прямиком в макушку, наградив вниманием самого Десницы. Ему повезло попасться на глаза Лорда Кастанеля, когда он, от безысходности и отчаяния, приполз ко двору рекомендовать себя для службы пусть даже в самом эпицентре военных действий, лишь бы хоть что-нибудь платили. К тому же, в столице он был должен слишком большому числу людей, чтобы он и дальше мог влачить свое бессмысленное существование. И один короткий разговор изменил все в его жизни. Настолько, что Нэт сам до конца не верил в то, что это случилось. Он прибыл на север в составе подкрепления, запрошенного «Императорской псиной», как прозвали в народе Камю. Тот, на удивление, справлялся с переменным успехом, иногда даже оправдывая вложенные в него средства. Нэт догадывался, что «герой» не должен выжить, равно как и его любовник. Но если Жанвель был проблемой лично герцога де Рейна, то вот Дэймос, как и тогда, должен был стать его мишенью — теперь уже в буквальном смысле. — Тебе когда-нибудь было так хорошо? — Нет, ни разу. Жан пил вино, смешанное со свежей кровью, и любовался Дэймосом, собиравшем тогу из одеяла. Тот выглядел несколько лучше, чем неделю назад, но торчащие кости и синяки на бледном теле все еще оставляли гнетущее впечатление. — Я кое-что нашел в особняке, пока искал способ вымыться и не слечь с воспалением лёгких… — И что же это? — Эм… Погоди, я должен это показать! — Да? Ну ладно, показывай. Тот бросил одеяло и выбежал из комнаты, чтобы через полчаса вернуться в… …роскошном черном платье, старомодном до жути, пыльном, мятом, и с остатками чего-то, смутно смахивающем на запекшуюся кровь. — Ооо… — протянул вампир, глядя на него, — ты похож… похож… — На пугало? — На «Черного кардинала» — Это кто? — Это вид бабочек с характерным черно-синим окрасом и изящной формой крыльев. Очень тебе подходит. — Бабочки? — тот рассмеялся. — В этой вечной мерзлоте не выживают даже люди, не то что бабочки! — Между прочим, сейчас еще не очень холодно, особенно в доме. Если ты не заметил, во всех человеческих постройках особая система отопления, и стены здесь плотнее, чем на юге. — А еще почти нет окон! Мы как в коробке! — Больше окон — меньше тепла. — Все равно… Здесь очень тоскливо. — Ты скучаешь по югу? — А ты — нет? — Удивительно… — он взглянул на остатки вина и крови в грязном бокале, — но нет. Я мечтал выбраться отсюда все детство, чтобы в итоге вернуться и понять, что…. Что это то, что мне нужно. — Что? Война? Убийства? Холод? — Свобода. Настоящая свобода… между одним выстрелом и вторым. И да, здесь достаточно холодно. Но очень тоскливо. — Можно… придумать что-то… повеселее беспробудного пьянства. — Дэймос приблизился к нему, усмехаясь. — О… И что же? — Можно поиграть. Я готов побыть, скажем… твоим слугой. — Отлично, тогда принеси еще вина! — Жан! — тот фыркнул. — Шучу, — вампир притянул его за руки, — поиграем в твою любимую игру, только … Только давай наоборот. Мне привычнее роль твоего гувернера, чем хозяина. — Ладно. Тогда… Ну, раз уж на мне это, — он зашуршал пыльными юбками, — я буду баронессой, а ты — моим слугой. На колени. Жанвель послушно опустился на холодный, не менее пыльный ковер, и заствл, ожидая приказа. Дэймос повел плечом и как бы невзначай прошептал: — Помоги мне раздеться… — Это слишком быстро. — сломал весь театр вампир. — Да что с тобой не так, просто притворись, будто последовательно снимаешь с меня одежду! Сделай вид! Ты столько лет притворялся нормальным, а теперь не можешь и этого? — Могу, мой лорд … баронесса… — Ооо, ты безнадежен! — юноша вздохнул, потирая лоб ладонью. — Бездарность! За это мне придется тебя наказать… Платье рвалось легко. После громкого треска единственный вампирский глаз оказался скрыт повязкой. Дэймос, желая больше согреться, чем удовлетворить себя, приподнял его голову за подбородок и скользнул пальцем по губам. — Ты будешь наказан, глупый, глупый слуга! Теперь ты совсем ничего не видишь, и тебе придется раздевать меня наощупь! — Как вы прикажете… И он протянул руку, хватаясь за подол платья и притягивая юношу к себе. Горячие пальцы заскользили по складкам и оголенной коже, вампир ощупывал Дэймоса жадно, возбужденно, словно бы желал прикоснуться к каждой частичке его тела. — Ммм… Сделай так еще раз! Еще… Надави тут… Ооо… Жанвель почувствовал, как его увлекают куда-то в сторону, толкают на ледяную кровать, и, ухватив за руку, притягивают к себе. Спина Дэймоса покрылась мурашками, и вампир мог прощупать под тонкой прохладной кожей все мышцы и кости. Он сел перебирать их, слушая удовлетворенные тихие постанывания. Вампир наклонился, вдыхая запах человеческого тела. Он больше не будоражил его и не сводил с ума, это был самый обычный запах чего-то живого, смешанный с пылью, холодом и легким послевкусием крови, которая пропитывала все, к чему он прикасался. Его пальцы спустились ниже, к самой ложбинке у ягодиц, и еще ниже, попутно стягивая с тела тяжелый атлас и бархат. Волосы у лица были мягкие и гладкие, и немного походили на распущенные ленты. Жанвель ткнулся к них носом, придерживая одной рукой юношу за талию, а другой проскальзывая по внутренней стороне бедра. Он чувствовал, как бьется человеческое сердце совсем рядом, очень быстро и рвано, словно бы тот все же чего-то боялся. — Тебе страшно? — спросил он его в самое ухо. — Да. — Тебе раньше нравилось. — Теперь нет. Тот повернулся в его руках и стянул повязку с глаза. На него уставилась ярко-алая радужка с вертикальным черным зрачком. — Что такое? — Ничего… — Дэймос выдохнул и дотронулся пальцами до чернеющей пустоты второй глазницы. — Тебе больно? — С каких пор ты начал задаваться такими вопросами? Тебя ведь никогда не волновало то, насколько другим больно находиться с тобой. — Волновало! Я беспокоился о тебе! — Ты не умеешь врать, маленький лорд, — вздохнул вампир, впиваясь в его губы поцелуем, — можешь не стараться. — Я изменился! Я… — тот смотрел на него, чуть не плача, — я не знаю, как искупить свою вину перед тобой… — Никак! — рассмеялся Жан. — Ты уничтожил мою жизнь, а затем и свою собственную. Ты страдаешь так же, как, поэтому я не могу требовать больше. Тем более я знаю, что ты никогда больше не покинешь север… ведь стоит тебе пересечь границу, как тебя настигнет мучительная смерть. — Да… да, ты прав! — тот истерично расхохотался, обнимая его за шею. — Я заперт здесь вместе с тобой, навсегда, пока наконец не… — Но ведь этого ты всегда и хотел? Чтобы кто-то все время развлекал тебя и не покидал? — Да… — тот прикрыл глаза, вытаскивая одной рукой из штанов вампирский член, — этого я и хотел… Здесь отвратительно, я ненавижу это место! Я ненавижу холод, который сковывает мои руки, я ненавижу… ненавижу эту бесконечную головную боль, эти… эти хрипы в груди, но здесь я хотя бы не один и… и это лучше всего. Тебе ведь тоже некуда бежать от меня, Жанвель… Тот вошел в него, мягче и нежнее, желая доставить удовольствие. Сжал тонкое запястье, налегая на юношу сзади. И действительно, прислушавшись к вибрациям тела, ощутил, как болезненно ходит воздух в легких. Не было ничего удивительного в том, что Дэймос болен. После дороги в заполярье удивительно было то, что он оставил при себе все конечности, лишь только стопы теперь все время оставались немного красными, как у вампира. Странно было то, что он не заметил этого прежде. Тот был слишком бледен даже для себя, и от него… нет, еще не несло смертью, как от тех прокажённых, которых он видел в столице. «До мед. центра добираться около недели при нынешних условиях… Машину не дадут, да и она не поедет в такую метель, топлива не хватит… Поезд! Поезд, если поставить состав снова… если… если хоть один вагон, поставим на рельсы и тогда хватит трех дней, надо только больше угля, в два раза больше!» — А… а… продолжай… — стонал тот, прижимаясь к нему сзади и рукой лаская себя, — б-быстрее… Жан ненадолго выпал из собственных мыслей, чтобы закончить начатое. Он с удвоенной силой принялся двигаться, обжигая затылок Дэймоса дыханием, и думая лишь о том, как он бесконечно любит это человеческое дитя… — Мой лорд… — прошептал вампир, — вот так? — Ом… Да… — выдохнул тот, — т…так… я… я хочу еще… Жанвель на миг остановился, чтобы опрокинуть Дэймоса на спину и повернуть лицом к себе. Тот был влажный от пота и нежно-розовый, словно только что распустившийся бутон. Он страстно обнял его, прижимая к себе и чувствуя, как возбужденный юношеский член трется о его бедро. — Я люблю тебя… — неожиданно для самого себя произнес Жан, наверное, впервые в жизни. Тот вздрогнул и, еще крепче обнимая вампира, тихо и горячо заплакал. Все то время, что можно было назвать ночью, Жан не сомкнул глаз. Он еще дважды удовлетворил юношу, доведя его до полного изнеможения, и, плотнее укутав, положил рядом с собой. Ему-то одеяло вовсе не было нужно, пока что он даже не чувствовал холода. «Одна проблема… — думал он, — стачка подорвала новые пути сообщения, придется раскапывать старые, двухсотлетней давности… Хотя можно, если начнем с утра, успеем к вечеру, и если со мной поедет Швейн, Горгров и остальные… Нет, всех нельзя, а то опять вспыхнет по новой и от округа ничего не останется. Еще не всех изловили, может, без меня они будут справляться дольше…» К утру он был полон намерения. Разбудив Дэймоса и приказав во всем полагаться на солдат имперского батальона, расположившихся в этой части города, и чуть что, угрожать именем герцога, он поспешил на другой конец, туда, где когда-то находился первый завод и первые железнодорожные пути, ныне заброшенные. Полярный день был короток и темен, и почти ничем не отличался от ночи. Солдаты из оставшихся курили, пряча лица в меховых воротниках и обсуждая происходящие события. Они не обратили внимания на пышущую паром машину, из которой, поскрипывая новыми сапогами, вылез человек в серой шинели. — И значит эти уроды в меня стреляют, а я… — Слава Его Величеству! Господа, позвольте представиться — Нэт Бернсоль, ваш новый сослуживец. Прибыл с тремя гарнизонами и личным поручением Лорда Кастанеля. — О… Из столицы? — хмыкнул один из них. — Оттуда. — Идиот! Надо было драпать, пока была возможность! Я бы все отдал, чтобы сейчас резать южан под Сенрой, а не ждать, когда я отморожу хер к концам! — На фронте и без вас людей хватает, а здесь мы нужны, как никогда. Что-то это все и впрямь затянулось, господа. — Мы бы разнесли их еще месяц назад, если бы нас не было так мало! Мотаемся по всем округам, и все без толку! Эти твари словно сговорились! — Император уже позаботился об этом. Скоро поступит новый приказ от командования, и после того, как мы победим, нас, господа, наградят не хуже, чем офицеров. Но у меня есть одно маленькое дело… — тут он достал из внутреннего кармана свернутый лист бумаги с изображением Дэймоса, приказом, подписью Лорда Кастанеля и Его Величества, и показал солдатам, — вы его видели? — Да это ж вампирская шлюха! — воскликнули те. — Конечно, мы его знаем, он внезапно появился здесь и уже неделю околачивается с этой падалью, которую нас поставили охранять. Он в особняке, жопу тварь греет, пока мы тут топчемся на морозе. А что, он в столице нужен? — Как раз-таки нет. Это государственный преступник, которого разыскивают вот уже три месяца, и мне поручено… решить эту проблему. — Это… вообще-то… — начал было один, но другой его одернул. — Ты что, не видишь?! Здесь печать и подпись Его Величества! Хочешь, чтоб тебе бошку отсекли, или к стенке прикладом поставили? Сказано тебе — пацан должен сдохнуть, значит, пусть сдохнет! Какая тебе разница? — Так а… вампир? — Да и хер с ним, с вампиром! — тот махнул рукой. — Его самого застрелят сразу же, только это закончится! Дэймос пил горячее вино и грел руки у камина, подкидывая туда угли. Дверь скрипнула и он обернулся, ожидая увидеть Жана, но вместо него там стоял незнакомый солдат в новой форме и с наставленной на не винтовкой. — Нет… — Ну вот мы и встретились, солнышко. Прощай! И грянул выстрел.