Введение в энтомологию для юного лорда

Жанвель спешил как мог. Ему потребовалось четыре дня, чтобы добраться туда и обратно, и теперь он мчал по заснеженной, заледеневшей донельзя дороге, пряча во внутреннем кармане шинели десять ампул, с таким трудом добытых в мед.центре — единственном округе, до которого пока не дошел огонь революции. «Он и не дойдет, — думал Жан, слыша, как вдали, у новых железнодорожных путей, грохочут выстрелы и полыхает зарево, — всех перебьют… А там…» Но додумать он не успел. Бараки, мимо которых он проезжал, оказались разорваны снарядом, пущенным невесть откуда. Тут же группа вампиров, вооруженных результатами собственного же труда, выбежала на дорогу и принялась стрелять в него. Жанвель пригнулся, выруливая и выдавливая педаль до упора, в надежде, что топлива хватит, чтобы уйти. Сейчас он не был намерен толкать речь, и радовался тому, что в машине вместе с ним сидели Швейн и Горгров, очень удачно имевшие при себе винтовки. Выставив их из окон, они отстреливались от мятежников, пока вампир пытался не задавить никого из «своих». — Поворачивай, сука! — орал Швейн. — У меня больше нет! Жан вывернул руль, и вдруг в этот момент кто-то бросил взрывчатку. Она рванула недалеко от них, и вампир, резко вырулил так, что машина, наехав на глыбу льда, перевернулась и прокатилась еще несколько метров по наледи. От взрыва рядом стало так горячо, что он начал задыхаться. Что-то больно врезалось в бок… Вампир приоткрыл глаза, шевельнулся и повернул голову. Швейну сломало шею, дуло винтовки прошло через череп Горгрова от инерции удара. Сам Жан теперь лежал, в миллиметре от смерти, не понимая, каким чудом он смог уцелеть и отделаться одними осколками стекла, вонзившимися в лицо и бок. Это было больно, но… но все же не смертельно. Крики и вопли раздавались все дальше, видимо, толпу все же распугивали выстрелами. «Неужели… уже прислали гарнизон…» — подумал он, пытаясь выползти из перевернутой машины. До особняка он шел, хромая и истекая кровью. Несколько ампул остались целы, и он пытался донести хотя бы их. Снег покраснел от крови и растаял от огня, превратившись в уродливое месиво. Трупы людей и вампиров вперемешку, следы от колес и ало-черное небо с мерцающими звездами. Северу еще никогда не было так жарко. Жан шел, и ему казалось, что он оказался в самом эпицентре войны, и что все-таки, как бы ни старался, он не сможет пройти ее живым. Это было невозможно. Но… Ради Дэймоса стоило попытаться. До второго этажа он шел очень долго. Вампир надеялся, что никто не зайдет в дом, и они смогут отсидеться там, пока все не уляжется, но, когда он открыл дверь и увидел, что там его ожидало, он сначала замер, а затем заорал так, что узкие стекла в комнате зазвенели от крика. Труп Дэймоса с простреленной грудью, замерзший и синий, лежал в луже запекшейся крови у давно остывшего камина. Его синие, такие восхитительно-прекрасные синие глаза потухли и превратились в два ледяных осколка. И сам он, твердый, холодный, пустой… Жанвель орал. Забыв о своей боли, о ранах, о расцарапанном в кровь лице, он орал, орал истошно, срывая голос, и прижимая к себе холодное жесткое тело. Он ее понимал, что произошло, не хотел этого понять и осознать, потом что это было невозможно, этого не должно было случиться. Он так спешил, чтобы спасти его и не увидеть его мучительной смерти, и теперь тот все равно был мертв, даже после всех его усилий. Он многажды говорил о своей ненависти к нему. Он причинял ему боль и желал, чтобы капризный мальчишка исчез из его жизни. Жан не хотел вовсе знать этого пресыщенного избалованного развратника, но… но он любил его так сильно, любил настолько, что готов был простить ему все, чтобы тот не делал, он обожал его до безумия, и… И все это было зря. Потому что он не спас его, не смог спасти… Потому что он не выполнил свою главную работу. … — Жан! А ты ведь будешь меня защищать? — Разумеется, мой лорд. — Всегда-всегда? — одиннадцатилетний Дэймос смотрит на него с недоверием. — Всегда, — немного устало вздыхает он, — или столько, сколько вы пожелаете. — Тогда я хочу, чтобы ты был со мной всегда, и всегда меня защищал! Мальчик крепко обнимает его, улыбаясь и заглядывая в глаза. Жанвель гладит черные вьющиеся волосы, и тоже хочет, чтобы это оказалось правдой. Потому что он любит этого ребенка, так, как никто не любил его самого. Дэймос давно остыл, и не превратился в груду гниющего мяса только потому, что вокруг было достаточно холодно. Жан отпустил его и провел ладонью по мертвому лицу, опуская веки. После крика весь воздух вышел из легких и он онемел, неспособный произнести ни слова. Он еще долго смотрел на него, пока за окнам, у самого дома, не раздался оглушительный грохот. И в тот же момент Жан вдруг вскочил, и понесся назад, прочь от этого дома, и это этого ужаса, пропитавшего все стены. Его тошнило, он почти ничего не видел из-за собственной крови, затуманившей единственный глаз. Выскочив на мороз, он увидел… восстание. В самом его разгаре. Иссиня-черное северное небо, обыкновенно холодное и безмятежное, тебе стало рыжим, и огонь был повсюду. Три гарнизона серых шинелей с машин стреляли в вампиров, и те кидали самодельную взрывчатку под колеса, уничтожая то, что сами собирали в течение нескольких месяцев. Все обезумили, и ужасу этому не было конца. Жан кинулся в толпу, пытаясь прорваться к солдатам и остановить это, но кто-то толкнул его и он упал. Отступающие под грохотом вампиры даже не заметили его, и просто наступали, не видя и не слыша. А он не мог больше кричать. Весь голос остался там, рядом с телом маленького лорда, и сам он мог только смотреть на то, как горит небо… … К следующему утру все улеглось. Восстание было погашено в самом начале, и не успело распространиться дальше одного округа. Среди командования операцией был Нэт Бернсоль, как доверенное лицо десницы Императора. Ему удалось разбить противника, и очень удачно захватить, а затем и казнить именем Императора тех, кто посмел взбунтоваться. Он стоял на капоте машины, горячей, как самое пекло, и вдыхал морозный воздух, смешанный с запахом крови, страха и боли. Запахом победы. Кто бы только думал, что он, всю молодость промаявшись в столице в поисках денег, найдет свое счастье здесь, в этой коптильне смерти? Конечно, дворянин не мог быть простым солдатом, но то, что он сделал за эти четыре дня, вполне могло продвинуть его выше по должности. «Может, орден дадут…» — думал он, оглядывая широкую, развороченную улицу. Спрыгнув на снег, Нэт достал из кармана папиросу и чиркнул зажигалкой. Закурил. После жаркой ночи мороз практически не ощущался, хоть ресницы и усы покрылись инеем от дыхания. Он неторопливо пошел меж тел, переступая и лениво разглядывая заводскую голь. Среди прочих трупов он нашел особенно длинный, с красными, как у всех вампиров, волосами, но почему-то в солдатской шинели. — С трупа снял, собака клыкастая! Он пнул раздавленную голову без глаз, похожую больше на единое месиво. Та повернулась, исцарапанная рука вывернулась, и из кармана выпало что-то блестящее. Последняя ампула нового препарата от чахотки, привезенная из мед центра. В заводской упаковке, в тонком стекле. Красивая, как слеза. Нэт поднял ее и усмехнулся. — Интересно, кого ограбил? Положив ее в карман, он продолжил свой путь, вскоре вовсе забыв о том, что видел. Тело Жана смешалось с остальными, и вскоре было похоронено под снегом. Трупы не стали убирать, как напоминание о том, что рука Императора крепка и что вампиры — всего лишь вампиры и людьми никогда не станут, даже если очень сильно захотят. Через две недели заводы снова работали. Дым с фабрик повалил в черное небо, затмевая звезды, красные пятна в черной одежде вереницами зашагали в серые промерзшие снаружи комплексы, закрывать производственный перерыв в полгода. Тело Дэймоса выбросили вместе с остальными в одну общую могилу — никому бы и в голову не пришло, что это сын лорда и его стоит похоронить по-человечески. В особняке поселился новый губернатор области, а вокруг его личная дивизия, контролировавшая работы по восстановлению предприятия. … — Поздравляю тебя с победой, мой друг! — Император поднял бокал шампанского. — Твой блестящий план удался! Наконец, как только возобновились поставки оружия, мы наконец добились того, чего хотели! Теперь придется обновлять карты. — В этом большая доля вашей заслуги, — Лорд Кастанель кивнул, — другого исхода и быть не могло. Виват Императору! — О, Эйдос, ты мне льстишь! — тот расхохотался. — Но не будь таким серьезным, мы празднуем нашу победу! И кое-что еще… — он подмигнул Лорду. — Ваша Светлость, как всегда, знает все о своих подданных, — улыбнулся Кастанель, — да, я собираюсь жениться следующим летом. Как вы понимаете, мне нужен наследник. — Ну разумеется, Эйдос, тебе нужен наследник! Только пообещай, что как только он подрастет, ты отправишь его его учиться. Жаль, что твой первенец принес тебе столько разочарования, но ты понимаешь, другого выхода не было. — Дэймос был избалованным идиотом, и это целиком моя вина, — вздохнул тот, — я не уделял ему должного внимания. Поэтому, с вашего разрешения, я бы желал, чтобы мой сын… воспитывался здесь, во дворце. Рядом со мной. — Ну что ж… Чем раньше он поймет, кто он и где его место — тем лучше. Тем более что мы не молодеем, а Империи нужны сильные руки, чтобы держать ее величие. — Ваши слова, как всегда, невероятно мудры! Выпьем же за это! И в тишине кабинета раздался смех и звон бокалов. … Нэт рассматривал себя в зеркале, довольно ухмыляясь. Новенький белоснежный мундир сидел на нем великолепно, и еще лучше на нем сидели два золотых ордена, врученные лично Его Светлостью. Его карьера после долгих лет метаний наконец взлетела вверх, и он подумывал о том, чтобы оставить утехи разгульной молодости и остепениться, тем более, что ему было пожаловано поместье и дом в столице. Он теперь был завидным женихом, и развлекаться с проститутками и мальчиками, вроде Дэймоса, ему было не к лицу. — Знал бы, что твоя смерть принесет столько денег, придушил бы тебя еще четыре года назад! — фыркнул он в свое отражение. — Какая же все-таки глупая смерть… Потащиться к вампиру… на север? Нет, ну… Идиотом был, идиотом и сдох, милый, милый Дэймос… — Карета подана, — кашлянул слуга, заглядывая в приоткрытую дверь, — де Рейны ждут. — Великолепно! — Нэт поправил ордена. — Ужин не готовьте, я надеюсь остаться у герцога после ужина! Надеюсь, Дита меня не выгонит? И, довольный собой, он поспешил навстречу своему будущему. … — Жаль, что приходится оставлять этот великолепный дом, — вздохнул Каин, кивая кухарке, — я проработал в нем большую часть своей жизни, но увы, воля Лорда неоспорима. — И зачем он его продает? — удивилась та. — Этих богачей не понять. — Здесь некому жить, дорогая. Наследник будет расти в столице, там, где ему и положено. Быть может, Лорд построит для него новое поместье, поближе к столице… И тогда… Впрочем, вряд ли он захочет нанять старого Каина. Ну, все меняется и с этим ничего не поделать. — А что с вампиром-то? Ну этим, который… — Гувернер? — хмыкнул Каин. — Ничего! Пропал где-то на севере! — А мальчик-то, мальчик? С ним-то что? — Убили говорят, — шепнул Каин, — за… ну, то что он с вампиром… того! — Ох! — кухарка всплеснула руками. — Страсти-то какие! Жалко его, такой красивый был! — Тут уж ничего не попишешь, жизнь вообще странная штука. — философски заметил бывший дворецкий. … В комнате лежали бумаги. Журналы и дневники, исписанные мелким почерком. За окном белел снег, и некому было нарушить эту безмолвную тишину. Сушеные бабочки на булавках, запасы концентрата в кубиках, рассыпанные из опрокинутой шкатулки на столе. Смятые простыни. Они пахли пылью и холодом, из них уже давно выветрился запах тел т крови, пролитой здесь. Только иногда, когда на особняк опускались сумерки, в нем слышались отголоски чужих голосов. «Эй, я устал… История такая скучная! Жан, пойдем лучше гулять!» «Мой лорд, рекомендую вам прочитать эту книгу…» «Жан… Я… я хочу, чтобы ты поцеловал меня» «Я люблю вас, мой лорд, и всегда буду с вами» «Обещаешь?» «Обещаю» Ветер распахнул ставни, и ворвавшись в комнату, перелистнул страницы дневника. Там, среди них, чернела маленькая пометка двухгодичной давности: «Лорд написал письмо и попросил вернуться в поместье. Хотя судя по тому, что пишут в газетах о Дэймосе — будет сложно, но я как-нибудь справлюсь. В конце концов, я же его гувернер, а он мой воспитанник… И я думаю, что все будет хорошо…»