high

Ким просыпается около трех часов ночи, голодный и испытывающий жажду. Он тихо бродит по темной квартире, пока не натыкается на кухню. Подходит к холодильнику и выпивает два стакана воды, прежде чем находит несколько оставшихся контейнеров для еды навынос, которые недоверчиво обнюхивает и пожимает плечами, когда еда не имеет странного запаха, считая ее съедобной. Он дурачится со своим телефоном, избегая всех своих аккаунтов в социальных сетях, и вместо этого смотрит тикток, пока не начинает восходить солнце. Он пытается полностью сосредоточиться на телефоне и не думать о том, что он собирается сказать Порче, потому что от одной мысли об этом ему хочется убежать из собственной квартиры. И Ким осознает это до такой степени, что может признать - бегство от этой конкретной проблемы кажется более привлекательным, чем ее решение. В конце концов, действительно ли ему нужно еще одно унижение? Его телохранители видят его обдолбанным, блюющим, возбужденным, агрессивным, улыбчивым; это одно, но то, что Порче стал свидетелем вчерашнего пиздеца, просто заставляет его хотеть съежиться в углу и умереть. Ким никогда не хотел, чтобы парень видел его таким, никогда по-настоящему не думал, что когда-нибудь снова вернется к наркотикам после того года, когда ему было семнадцать. Он почти уверен, что если бы Танкхун не появился в тот раз, он, вероятно, никогда бы не избавился от зависимости. Ким тогда чувствовал себя таким одиноким, что только передышка от кайфа делала его счастливым. Друзья, которые у него были тогда, были терпимы только, когда он был под кайфом, он никогда по-настоящему не понимал, насколько дерьмовыми они все были, пока не сказал им, что завязывает навсегда. Они бросили его; назвали его отъявленным неудачником и занудой, прежде чем заблокировать его во всех социальных сетях; и он больше никогда о них не слышал. Не то чтобы он этого хотел. И вот теперь он здесь, почти пять лет спустя, снова принимает. Потому что он испортил свою собственную личную жизнь. Что за чушь. Хуже всего то, что он хочет пойти на очередную вечеринку, принять еще таблеток и выпить алкоголя, чтобы забыть о проблемах, с которыми он вот-вот столкнется. Ким прикусывает губу, ударяет кулаком по матрасу и глубоко дышит, потому что он не собирается становиться гребаным наркоманом. Он также знает, что ему понадобится некоторая помощь, чтобы не свернуть с пути трезвости. Ему нужно на чем-то сосредоточиться, на чем-то, что принесет ему счастье; как музыка сделала это для него, когда ему было семнадцать, или что-то, что отвлечет его ровно настолько, чтобы он больше не думал о Порче и всех тех дурацких решениях, которые он принял с участием этого парня. После около двух часов ворочания с боку на бок на кровати он, наконец, снова засыпает; часть его надеется, что Че не будет в квартире, когда он проснется, а другая, более эгоистичная часть желает, чтобы он все еще был здесь и захотел поговорить. ~~,~~ Ким знает, что тянет время, но ему нужно выйти из своей спальни и проверить, пуста квартира или нет. Он проснулся час назад, уложил волосы, оделся и ответил нескольким фанатам в твиттере; избегая вопросов о своем перерыве и просто сосредоточившись на сообщениях, спрашивающих о его новых огромных скулах или нескольких сообщениях, в которых говорилось, что ему нужно больше есть и пить воды. Он делает быстрый вдох и открывает дверь, осторожно выходя из комнаты. Мгновенно он чувствует запах жареной еды - бекона и яиц, от которого у него сводит желудок, потому что это означает, что Че все еще в квартире. Когда он заходит в кухню и столовую, видит Блу и Бету, сидящих на барных стульях и поедающих что-то похожее на очень сухую яичницу-болтунью и слегка подгоревший тост. Болтовня Порче заполняет тишину. - Извините, я не лучший повар, но я стараюсь изо всех сил. - Еда отличная, спасибо, - вежливо говорит Бета и ест предложенную еду, хотя Ким знает, что он любит только жидкие желтки. Блу первым замечает его и быстро встает, прочищая горло. - Доброе утро, Кхун, - говорит он, и Бета немедленно следует за ним. - Доброе утро, - бормочет им Ким, прежде чем его глаза встречаются с глазами Порче, и кажется, что весь кислород в комнате просто испаряется. - Мы поедим внизу, - говорит Блу, хватая свою тарелку. - Спасибо за завтрак, Че. - Без проблем, - отвечает Порче, пытаясь улыбнуться им, но уголки его рта просто слегка подергиваются вверх, прежде чем снова опуститься, нахмурившись. Два телохранителя закрывают за собой дверь, снова оставляя комнату в тишине. Ким подходит к холодильнику за неимением лучшего занятия и собирается взять бутылку воды, когда Че говорит: - Здесь есть горячий кофе и свежевыжатый апельсиновый сок, ребята мне помогли. Ким тихо мурлычет и закрывает холодильник, чтобы налить себе стакан апельсинового сока. - Спасибо, - бормочет он немного хриплым голосом. - Садись, - говорит ему Порче, указывая лопаткой на один из барных стульев, и Ким повинуется, чувствуя, что у него есть уже такой опыт. Че, стоящий на его кухне после длительного времени, выглядит слишком сюрреалистично. - Выпей сок, а я пожарю тебе яичницу. Ким закрывает глаза и делает глубокий вдох, пытаясь успокоиться и взять под контроль свои эмоции. Он предпочел бы иметь несколько дней, чтобы подготовиться к этому разговору, но не похоже, что Че собирается просто отступить и сказать: - Все в порядке, позвони мне, когда придумаешь хорошую ложь. Поэтому он пьет сок и следит за каждым движением Че на кухне, стараясь не выглядеть влюбленным дураком, которым он и является. Порче выглядит хорошо. Он одет в ту же одежду, что и вчера; черные джинсы и желтая футболка, его волосы выглядят пушистыми и мягкими, напоминая Киму обо всех временах, которые они провели вместе в семейном доме парня. Он помнит, как проснулся от прикосновения волос Че к своему лицу, пахнущих молоком и медом, и его руки, сжимающие стакан, слегка дрожат. Наконец Че ставит две тарелки с яичницей-болтуньей, которая выглядит немного лучше, чем то, что он приготовил для телохранителей, немного тостов, бекона и нарезанных помидоров на краю. Есть также тарелка со свежими фруктами, которую Че подталкивает в его сторону, бормоча что-то о том, что Киму нужно больше витаминов. - Итак... - Порче вздыхает, когда они уже наполовину позавтракали, нарушая удушливую тишину. - Мы собираемся поговорить? - Да, - бормочет Ким и прочищает горло, прежде чем положить в рот клубнику, просто чтобы выиграть немного времени. Когда больше невозможно тянуть время, не сочтя это грубостью, он спрашивает: - Что ты хочешь знать? - Что я хочу знать? - недоверчиво спрашивает его Порче. - Я не знаю, может быть, что, черт возьми, произошло вчера, а? Почему Танкхун разбудил меня посреди ночи, чтобы послать забрать тебя из клуба, потому что я был единственным, кто мог это сделать? Порче смотрит на него с отсутствующим выражением лица, но в его глазах что-то есть. Киму требуется минута, чтобы просто посмотреть на него, чтобы, наконец, понять, что это своего рода испытание. Это испытание, и если он все испортит, то потеряет последний шанс завоевать Че, если таковой вообще есть. - Вчера я был под кайфом от метамфетамина, - отвечает Ким после того, как проглатывает подступающую к горлу желчь. - Кхун предупредил меня, что случится что-то, если он уловит хотя бы намек на то, что я снова нахожусь рядом с наркотиками. Его бывший парень моргает и посасывает внутреннюю сторону щеки, прежде чем тихо выдохнуть. - Снова? - Порче задает ему вопросы, и внезапно Ким понимает, что этот человек знает все; он знает о проблемах Кима в прошлом и о том, что он веселился в прошлом месяце гораздо больше, чем обычно. Порче, должно быть, уже поговорил с Танкхуном, как он предполагает, в какой-то момент утром; и прямо сейчас он ждал, что Ким будет честен, потому что это была одна из главных вещей, которых не хватало их отношениям. Ким никогда не был честен: ни с Порче, ни с самим собой, ни с кем другим. - Когда мне было семнадцать, я чаще всего был под кайфом от наркотиков, - объясняет он, не глядя на Порче, не вдаваясь в подробности, он предпочел бы забыть все о том, что произошло тогда. - Раньше я много тусовался, пил и принимал, по-настоящему принимал. Танкхун был тем, кто положил этому конец, заставил меня взять себя в руки. Вот как появился Вик, он был новым мной, которого я создал после того дерьмового шоу. Это коротко и по существу, он надеется, что Порче больше не будет совать нос в чужие дела. - Окей, - медленно говорит Порче, немного удивленный тем, что он получает какую-то информацию от Кима, потому что обычно он был очень молчалив. - И почему ты начал... гм, снова принимать наркотики? И вот он, вопрос на миллион долларов. Вопрос, которого Ким боялся больше всего. - Мне просто нужно было, чтобы мой мозг остановился, отключился ненадолго, - решает он сказать, хотя и довольно тихо. - Почему? - Че давит, глядя на него с такой силой, что Ким чуть ли не начинает потеть. - Просто это было нужно, - беспечно отвечает он, откладывая столовое серебро. - Спасибо за еду. Он съел все, даже самые подгоревшие кусочки тоста. - Пи'Ким, - говорит Че, не отступая. Ким, блять, хочет кричать. - Почему тебе нужно было отключить свой мозг? Ким вздыхает, потому что он знает, что пути назад нет, знает, что ничего хорошего из его честности не выйдет, но на самом деле у него нет выбора. Потому что если и есть что-то, чем он обязан Че, так это правда. - Ты проигнорировал меня после того, как я отправил тебе ту песню, - отвечает он, не глядя на Че, прежде чем заставляет себя поднять голову и поймать взгляд парня. - Я думал… Неважно, что я думал, но после всего, что случилось, я просто хотел отключить свой мозг и... Он не успевает закончить предложение, как Че вскакивает на ноги. - Ты не заставишь меня чувствовать себя виноватым за то, что я игнорировал тебя после того, что ты сделал со мной! - Парень рычит, но один взгляд в его глаза, и Ким видит, что Че действительно чувствует себя виноватым. - Я не пытаюсь заставить тебя чувствовать себя виноватым. Я не это имел в виду, клянусь, - протестует Ким, умиротворяюще поднимая руки, чувствуя себя самым глупым человеком на планете. Ему следовало держать рот на замке, потому что он только что сделал все еще хуже между ними. - Ты спросил, и я ответил, вот и все. Че насмехается над ним. - О, вау, посмотри, какой ты теперь честный, - саркастически говорит он. Ким вздыхает, потому что это именно то, чего он боялся. - Ты бы предпочел, чтобы я солгал? - спрашивает он, тоже вставая, потому что Че смотрит в сторону двери, и он предпочел бы, чтобы они еще немного поговорили; решили это, что бы между ними ни было. - Знаешь что? - огрызается Че. - Я не хочу иметь ничего общего с твоим дерьмом, потому что я отказываюсь позволять тебе перекладывать вину на меня за твои дерьмово спланированные решения. Ты можешь пойти и накачаться наркотиками еще на две недели, мне все равно. С этими словами он стремительно уходит, хлопнув за собой дверью; громкий шум эхом разносится по квартире. Ким чувствует, как у него начинают дрожать руки, дышать внезапно стало невозможно, сердце бешено колотится в груди, как дикая птица, пойманная в клетку. Как он мог так сильно облажаться? Плохо, когда он лжет, и еще хуже, когда он говорит правду; или, может быть, ему следует попрактиковаться в том, чтобы говорить правду, не выглядя гребаным мудаком, который перекладывает вину на всех остальных. Если в нем и была какая-то неуместная надежда на то, что они смогут все исправить между собой, то она просто умерла очень мучительной смертью. Ким истерически смеется, а затем кричит от ярости, пинает барный стул и отправляет его на пол. Он разбивает тарелки о стену, наслаждаясь звуком трескающегося фарфора. Крушит всю кухню: сковороду, кувшин с апельсиновым соком, стаканы; все это оказывается на полу. Один из барных стульев после того, как он с ним покончил, настолько сломан, что больше не напоминает сиденье. Ким тяжело дышит после того, что он сделал. Какой-то зуд под кожей подсказывает ему, что для этого есть решение, причем быстрое; что-то, что вернет хорошие чувства, что заставит все его проблемы исчезнуть. Ким вытаскивает свой телефон из заднего кармана, прежде чем он может даже попытаться отговорить себя от этого. Он прокручивает свой список контактов, быстро находит контакт, помеченный эмодзи с таблеткой, и набирает номер. - Да, Кхун Ким? - спрашивает голос семейного дилера. - Я буду у тебя через полчаса, - сообщает он ему. - Тебе лучше быть там. - Да, Кхун Ким. - О, и если ты сообщишь моему старшему брату о том, что я собираюсь к тебе за наркотой, прежде чем я доберусь туда, я спущу с тебя шкуру живьем, - угрожает он. - Я понял, Кхун Ким, - отвечает дилер с легкой дрожью в голосе. Ким заканчивает разговор и выходит из квартиры, оставляя за собой беспорядок на кухне. Пэм и Бета уже ждут его перед дверью, и Ким игнорирует их обоих, спеша к лифту; он отказывается признавать, насколько хорошо телохранители, похоже, знают его. Ким направляется к своему красному бугатти, желая сесть за руль сам, но до него доходит, что он не взял ключи от машины, поэтому он разочарованно ворчит и усаживает свою задницу на заднее сиденье мазерати, на которой ездят его телохранители. - Едем к Хану, - рявкает он, закрывая глаза и пытаясь сохранять спокойствие, пока Пэм пробирается по тесным городским улицам. Он испытывает неизмеримое чувство вины, зная, что он снова охотно ищет наркотики, потому что должен был оставаться под контролем, а не наоборот. Но это будет в последний раз, только в последний раз. Что-нибудь, чем можно отвлечь его мозг, и тогда Ким остановится. Он обещает себе, что остановится. Этот последний раз не принесет никакого вреда. Это не значит, что он наркоман. Он просто хочет чувствовать себя хорошо. Им требуется двадцать шесть минут, чтобы добраться до квартиры дилера, и Ким нетерпеливо ждет, когда Блу поднимется, чтобы забрать стафф для него; его руки уже дрожат. - У Хана закончился кокаин, это последний, - сообщает ему Блу, когда возвращается в машину и вручает Киму пакетик с одиноким клочком бумаги - ЛСД, и еще один с кокаином. - Ему очень жаль, но он сказал, что у Тен есть немного, если вы хотите еще. Он может приехать к вам через два часа. - Все в порядке, - ворчит Ким и смотрит на кокс, но колеблется. Он помнит, что у него шла кровь из носа после того, как он слишком много употреблял кокаин, когда ему было семнадцать, и он не хочет повторения. Вот почему он берет клочок бумаги, пропитанный кислотой, и кладет его под язык, закрыв глаза; ЛСД довольно безопасен, с ним все будет в порядке, если он его примет. У него не так много опыта обращения с этим наркотиком, но в тот единственный раз, когда он его принял, было весело. Он вытаскивает бумажку из-под языка и кладет ее обратно в пакет, прежде чем сунуть в карман, чтобы выбросить позже, и ждет начала прихода. Его телефон вибрирует в кармане, и Ким хватает его, открывая сообщение. Его сердце замирает, когда он читает: “Не принимай никаких наркотиков, пожалуйста, Пи'Ким. Я сожалею о том, что сказал. Мы можем встретиться и поговорить?” - Блять, блять, блять, - стонет Ким себе под нос, его руки трясутся; слишком поздно, он уже принял ЛСД, теперь ничего нельзя сделать. У него есть примерно пять-десять минут, прежде чем оно начнет действовать, и он понимает, что не хочет быть один; он не хочет находиться в своей квартире или со своими телохранителями, пока у него есть возможность. Вот почему он командует: - Отвезите меня в главный комплекс. Паника сдавливает ему горло, в то время как Пэм делает резкий разворот, люди сигналят им в знак протеста. - Отвезите меня к Танкхуну, - командует он, закрывая глаза, потому что его разум уже начинает плыть, огни и звуки становятся ярче. - Не позволяйте Че видеть меня таким. - Да, Кхун Ким, - отвечает Блу. Ким крепко закрывает глаза, заставляя себя расслабиться. Он продолжает повторять себе, что завтра он исправит весь этот беспорядок. Он должен ответить Че, но он не думает, что лгать ему - хорошая идея, а говорить ему правду - еще худшая идея, поэтому он просто игнорирует сообщения, надеясь, что Порче все еще захочет поговорить с ним завтра. Десять минут спустя все мысли вылетают из головы Кима, потому что внезапно он оказывается в совершенно другом мире. Все такое красочное и красивое, что он может попробовать все оттенки окружающего его желтого цвета; он высовывает язык, чтобы попробовать цвета на вкус, хихикая и отмахиваясь от черного пятна, которое появляется у него на лице. - Мы на территории комплекса, Кхун Ким, - слышит он и прищуривается, тыча в руки с когтями, пытающиеся помочь ему выбраться из машины. - Уф, - ворчит он, слегка покачиваясь, потому что пол внезапно движется, как море, и трудно стоять прямо. Он чувствует, как кто-то хватает его, когда он, спотыкаясь, пробирается внутрь, все время хихикая, потому что все выглядит так забавно; формы и узоры, которых он никогда в жизни не видел, танцуют вокруг. Он полностью теряет чувство времени, но, на самом деле, что такое время вообще? - Из всех дней, которые Кхун Танкхун мог выбрать для выхода, он выбрал сегодня? - слышит он чей-то голос, но слова не фиксируются в его мозгу. - Он вернется через час. Ким машет рукой вокруг, любуясь тем, как она меняет свою форму, превращаясь в жидкость, и становится зеленым, капающим пятном, прежде чем снова превратиться в его руку. Это заставляет его изумленно разинуть рот, повторяя движение, чтобы попытаться получить тот же результат. - Что это? Что делает Ким? - он слышит, но не обращает на это никакого внимания. - Кхун Кинн, это... - Голос звучит немного панически, и Ким моргает, глядя вверх. Он видит своего старшего брата, но у него длинные заостренные эльфийские уши, и Ким не помнит, чтобы когда-либо видел черные рога, вырастающие из его лба и изгибающиеся к потолку. - Кхун Ким принял ЛСД и приказал нам доставить его сюда к Кхун Танкхуну, но Кхун Танкхун сегодня покинул территорию особняка. - Кинн! - Ким кричит, моргая от маленьких музыкальных нот, парящих в воздухе перед ним, когда он открывает рот. - Киннннн, Кинн, Кинннн, Киннн... - Почему он хотел приехать сюда? - спрашивает Кинн раздраженным голосом, его брови хмурятся, отчего они соединяются вместе и превращаются в одну большую темную линию, когда из его ноздрей выходит пар. - Это не в его стиле - возвращаться домой. Особенно, когда он под кайфом. - Я думаю, что он получил… Он не хотел быть один, - слышит Ким и бросается к Кинну, чтобы сбросить паука с его плеча. Честно говоря, откуда взялась эта штука? - В его голосе звучала паника. Кинн вздыхает и хватает Кима за руку, таща его к лифту. - Только мы, - бормочет Ким, хватая Кинна за запястье и сжимая его. - Никто... больше. - Хорошо, - говорит Кинн, его голос успокаивается и теряет резкость, которую он использовал, разговаривая с телохранителями. - Мы пойдем в твою старую комнату, хорошо? Порш сейчас у меня. - Хорошо, - говорит Ким, закрывая глаза, потому что внезапно становится страшно смотреть на кнопки лифта, превращающиеся в маленькие черные дырочки. Это имя заставляет его сердце биться еще быстрее, когда он вспоминает Че, своего прекрасного ангела. Кинн ведет их в старую комнату Кима, и с каждым шагом Кима цвета вокруг него, кажется, тускнеют, превращаясь во что-то более темное, становясь чем-то удушающим и подавляющим. Он моргает и моргает, пытаясь избавиться от них, чтобы снова появились яркие, радостные цвета, но это не работает. Он хнычет, когда на плече Кинна появляется еще один паук, и он быстро отгоняет его, когда они входят в его комнату. - Что ты делаешь? - спрашивает его Кинн, приподнимая одну пышную бровь; его глаза - бездонные вращающиеся черные дыры, которые заставляют Кима отшатнуться на шаг назад. - Пауки, - заикаясь, произносит Ким и садится на кровать, крепко зажмурив глаза, отчего под веками пляшут пятна. - Как ты себя чувствуешь? - спрашивает Кинн, его голос неуверенный, но нежный. - Странно, - говорит Ким, потому что именно так он себя и чувствует. Чертовски странно. Он чувствует, как прогибается кровать рядом с ним, и тепло, исходящее от Кинна. Ким снова пытается открыть глаза, но лампа в углу превращается в черно-красного демона с раздвоенным языком и бараньими рогами. Ким кричит, пытаясь отодвинуться от него, но демон просто смеется над ним и протягивает к нему одну ветхую руку. - Убирайся, - говорит ему Ким, его сердце бешено колотится от страха. Что, черт возьми, с ним происходит. Он чувствует, как по всему его телу ползают муравьи, заставляя его дергаться от желания расцарапать себя до крови. Он не ожидал, что его трип под ЛСД пройдет так. Он должен был выкинуть все из головы и повеселиться, а не чувствовать, что его окружают темные силы, которые хотят лишить его жизни. - Хей, Ким, эй, - слышит он голос Кинна и сосредотачивается на нем, пытаясь удержаться за него. - Все в порядке. Здесь ничего нет. Ни пауков, ни демонов, ни муравьев... И Ким только сейчас осознает, что он бормотал все свои мысли себе под нос. - Мне это не нравится, - честно говорит он, голос слегка дрожит. - Я могу себе представить, - говорит Кинн, дергая его за руку, чтобы заставить Кима забраться дальше на кровать, и укладывает их так, чтобы голова Кима оказалась на его широкой груди, прежде чем начинает мягко гладить его по волосам; это движение немного успокаивает. - Я думаю, у тебя бэд трип. Просто закрой глаза, сделай несколько глубоких вдохов и слушай мой голос, хорошо? - Хорошо, - говорит Ким, еще глубже утыкаясь лицом в грудь брата, желая, чтобы этот кошмар поскорее закончился. Так они лежали на кровати, бог знает сколько времени; Кинн говорил об отпуске, в который он хочет поехать с Поршем, а Ким пытался игнорировать свою собственную панику и страх, который он испытывает каждый раз, когда забывается и открывает глаза, чтобы попасть в какую-то темную, мрачную реальность, которая выглядит как ад на Земле со всеми предметами странной формы и отсутствием цвета. Он чувствует какую-то вибрацию в кармане, и Кинн тянется к нему, достает его телефон и говорит удивленным тоном: - Почему брат Порша звонит тебе? - Нет, - в панике заикается Ким. - Только не Че. Он не должен знать. - Ладно, ладно, - быстро успокаивает его Кинн. - Но мы поговорим об этом, когда ты снова придешь в себя. - Ммм, - мычит Ким. Он просто продолжает закапывать себя в еще более глубокую яму каждый раз, когда тянется к наркотикам. Когда его жизнь стала такой сложной? После того, как ему показалось, что он провел несколько часов на другой планете, он начинает больше походить на самого себя. Он неподвижно лежит на Кинне, слушая ровное сердцебиение своего брата. Ким понятия не имеет, рад ли он, что Танкхуна не было в комплексе, или нет. Честно говоря, он не знает, смог бы его старший брат успокоить его во время бэд трипа, в который он попал из-за кислоты, поэтому чувствует некоторое облегчение от того, что Кинн был тем, кто нашел его. Однако он не рад, что ему придется объяснять еще больше, потому что знает, что Кинн будет задавать вопросы, с которыми он пока не совсем готов столкнуться. Когда он больше не может притворяться, что он все еще не в себе; Кинн наверняка заметил, что его поведение вернулось к обычному; он неохотно отрывается от мускулистого тела своего брата и вздыхает. - Спасибо, - бормочет он, впервые за очень долгое время чувствуя себя младшим братом, которым он и является. Кинн садится, прислоняясь к спинке кровати и оглядывая Кима с ног до головы. - Теперь ты в порядке? - спрашивает он. - Ммм, - мычит Ким. - Я должен был просто принять чертов кокс. Честно говоря, он бы перенес кровотечение из носа, которым сопровождалось принятие кокаина, в любой день недели, если бы альтернативой были хреновые приходы от кислоты. - Ты с ума сошел? - Кинн огрызается на него; он выглядит серьезным и обеспокоенным. - Ты слышишь себя прямо сейчас? Ты, как никто другой, должен знать, что это дерьмо делает с человеком, и все же, вот ты здесь, обдолбанный от гребаного ЛСД в субботу днем. Я не видел тебя почти два месяца, и теперь, когда у меня наконец появился шанс, ты под кайфом. Ким вздыхает, отводит взгляд и пожимает одним плечом. Он не знает, что сказать, потому что Кинн прав, Ким не должен делать ничего из этого прямо сейчас. И на самом деле нет никакого объяснения, которое могло бы оправдать его поведение. Но в нем есть и какая-то злость. Потому что как Кинн смеет вдруг проявлять беспокойство, когда ему было наплевать на последние несколько лет жизни Кима? Иногда они по полгода не разговаривали друг с другом, и теперь Кинн решил сыграть роль любящего старшего брата? - Ты знаешь, где я живу, - говорит Ким, - если бы ты хотел меня увидеть, ты мог бы навестить меня. Кинн фыркает. - Да? - спрашивает он. - Знаешь, если бы ты время от времени брал трубку, мы тоже могли бы больше разговаривать. Ким вздыхает, чертовски хорошо зная, что он избегает своих братьев так сильно, как только может, поэтому он просто бормочет: - Мы можем не делать этого прямо сейчас? Брови Кинна в легком шоке лезут на лоб, но, тем не менее, он кивает головой. - Хорошо, но мы вернемся к этой теме позже, потому что мы не можем продолжать так жить, Ким. Мы семья, мы должны держаться вместе. - Хорошо, - говорит Ким, - мы поговорим, когда я буду менее обдолбан. - Так ты скажешь мне, почему ты снова употребляешь? - спрашивает Кинн. - А если я скажу, что не буду, ты отстанешь? - пытается он, глядя брату в глаза. - Большой шанс, - отвечает Кинн, поигрывая телефоном Кима в руках. - Я знаю, что у нас не самые лучшие отношения, и ты, вероятно, предпочел бы поговорить с Кхуном, но я здесь и готов выслушать. Я помогу, если смогу. - Это сложно, - говорит ему Ким, прислоняясь спиной к столбику кровати рядом с Кинном, их плечи соприкасаются. - У нас есть время. - Кинн придвигается к нему чуть ближе, предлагая молчаливую поддержку. - Это как-то связано с братом Порша? Ким резко поворачивает голову в сторону, чтобы удивленно посмотреть на своего брата. - Как?.. - спрашивает он. - Он позвонил тебе примерно три раза и отправил два сообщения подряд. - Ты их читал? - Ким выхватывает свой телефон из рук Кинна и открывает экран. Есть три непринятых звонка, и он быстро переходит к сообщениям. Пи'Ким, пожалуйста, возьми трубку, я беспокоюсь о тебе. Это несправедливо, что ты меня игнорируешь. Есть ответ от Кима, который он точно знает, что не писал. Прости, что не взял трубку. Я в порядке. Я с Кинном, помогаю ему разобраться с проблемой. Я поговорю с тобой через несколько часов. Я рад, что ты в порядке, Пи'Ким. - Как ты разблокировал мой телефон? - спрашивает Ким, сердце колотится в груди; его пальцы дергаются в поисках сигареты или стакана с алкоголем. Или просто воды, честно. Он хочет пить. - Это дата смерти нашей мамы, - говорит Кинн, шокируя его. - Я знаю тебя, Ким, даже если ты думаешь, что это не так. Ким наклоняет голову, чтобы скрыть улыбку, потому что он отчасти рад, что его брат действительно обращает на него внимание. - Спасибо, что отправил сообщение Че, - мягко говорит он. - Ммм, - мычит Кинн. - Я позвонил Поршу, чтобы сказать, что я с тобой, так что, если Че спросит его, история сложится. - Спасибо, - еще раз говорит Ким, заставляя себя не чувствовать виноватым за то, что снова солгал Че; но, честно говоря, это лучше, чем альтернатива и сказать ему, что он принял какие-то наркотики в ту секунду, когда парень оставил его. - Теперь расскажи мне все, - настаивает Кинн. - Я хороший слушатель. - Хорошо, - вздыхает Ким, ненавидя свою собственную жизнь. - Ты такой же любопытный, как Танкхун. - Но не такой любопытный, как ты, - бросает Кинн в ответ, ухмыляясь. - А теперь перестань тянуть время и говори. Так Ким и делает. Он рассказывает ему все, чувствуя себя немного ошарашенным тем, что из всех людей он признается Кинну.