Почему-то волосы постоянно били в лицо, словно хлыстом по голой коже, оставляя за собой только раздражение и бесконечные движения рукой, дабы поправить и исправить ситуацию. И Женя бы действительно сходил подстричься, сразу под ноль, чтобы наверняка и на века, но было лень. Абсурдно, скучно и банально лень записаться, просидеть полчаса в кресле и отдать за это деньги. Мучиться с переебанным каре куда проще похода в парикмахерскую, правильно.
Игорь стебал, однажды даже подарил набор резинок разных цветов и попросил носить с гордостью. Подарок был, конечно, не лучшим и практичным, но очень востребованным.
Ветра в Москве сильные, но редкие, с примесью весенней прохлады и жаркого лета. А еще сессии, госов, диплома, практики и проблем с деньгами из-за отмены занятий у школьников. Но идти по такой погоде клево – это не холодящая конечности зима, а ты на остановке за несколько километров от города. Это маленькая беззаботность, хорошее настроение, такое же яркое, как солнце на небе и пары в универе в сонном режиме. Все студенты уже понимали, что это финиш, их персональный ад заканчивается, приходя на пары не ради знаний и подготовки, а ради прикола. Да, скоро заключительные экзамены, да, защита диплома, но это будет потом, в середине лета, а пока только май. Кажется, все уже заканчивается, но на самом деле только начинается.
Универ встречается гулом и какой-то мимолетной радостью. Такое же чувство было в школе, в последний день учебы, когда на парте уже не лежат учебники, потому что вы их сдали, одноклассники на уроках развлекаются, шутят, за окном бьет солнце, учителя не нагружают и ты понимаешь, что завтра можно встать позже одиннадцати утра. И впереди три месяца, три лучший месяца за весь год, приносящих и новые встречи, и расставания, и эмоций больше, чем в школьное время.
И Женя погрузился в эту атмосферу, позволяя себе не думать о взрослых проблемах, отдаваясь в это состояние по полной, игнорируя жалобы первого курса на расписание и сессию, мелкую ругань преподавателей и презрительные взгляды в спину.
– Ты Ларионов? – парня одергивают за плечо и разворачивают на сто восемьдесят. Бывалый хороший настрой сметает рукой, в наушниках прерывается песня, а Женя лишь глядит сердито на какую-то девушку, на каблуках кажущуюся выше него, и заторможенно кивает – говорить сил нет, – Тебя Савельева к себе вызывает. Где так накосячил?
– Вроде нигде, – парень благодарит второкурсницу, стараясь скрыться от нее, как можно быстрее. Смотреть на девушку снизу вверх было немного страшно, словно она давила и прижимала к земле. Кто вообще придумал каблуки?
Косячить и вправду было негде – долги все закрыты, курсовая сдана в сроки и была принята, медкомиссия пройдена. И с какой-то стороны Жене интересно, что ему скажут сейчас, но с другой плевать от хотел на какие-то разговоры и причитания, лучше просидеть пары и уйти с чистой душой, готовиться к занятиям вечером. Идти приходиться, жизнь заставляет, но с каждым новым шагом развернуться и уйти Ларионову хочется все больше и больше. Гнетущее и несуразное чувство грузило, тяжелело и вызывала дрожь по телу, хотя невролог говорил, что с состоянием парня все отлично. Или пиздел невролог, или нервная система Жени Ларионова.
Дверь деревянная, нетяжелая, но поддается под напором парня с трудом и скрипом отмирающих петель. Савельева, как ее кратко, по фамилии, называли студенты, являлась одним из самых строгих и требовательных преподов в стенах вуза. И слыша эту фамилии ты сразу мог понять – тебе тотальная пизда. Женя давно не школьник, боявшийся учителей только из-за двойки в дневнике, а взрослый парень, но Наталье Александровне все равно удавалась внушать страх и панику перед своими парами и на экзаменах.
– Виктор Михайлович, мы не раскрываем данные наших обучающихся, но раз тут такое серьезное дело…
Это не может быть обычным совпадением. Слишком ярко, слишком часто и наигранно происходит их третья встреча, только теперь Женя стоит в кабинете бледный, удивленный и явно злой. Как эти прилагательные оказались в одной строке и уместились в одном человеке – догадаться сложно.
Совпадение — примечательное совмещение событий или обстоятельств, которые не имеют никакой очевидной причинно-следственной связи друг с другом.
Три подряд примечательных совмещений событий или обстоятельств было перебором и уже каким-то парадоксом. Парадоксально было и то, что каждый раз Женя этого даже и представить не мог. Тревога витала в воздухе, как и недосказанности, странность и недоверие к этому человеку. Необоснованно.
– Здравствуйте, – поздоровался то ли с преподавателем, то ли с психиатром парень, не решаясь даже спросить, на кой черт он сейчас стоит в аудитории вместо пары, которая началось пару минут назад. Если выбирать между несуразным разговором с преследовавшим его врачом и самой скучной парой в мире, то Ларионов точно выбрал бы пару. Но сейчас стоял около кафедры и ежился он пристально взгляда Виктора.
– Этого парня вы искали? – поинтересовалась женщина, указывая рукой на замершего в дверях Женю. Виктор, даже не взглянув на Наталью Александровну, медленно кивнул, продолжая не сводить глаз с парня. Так обычно делают хищники, прежде чем напасть на жертву, более слабую и беспомощную, только вот Ларионов себя жертвой не считал. Скорее, конкурентом, – Не замечала за ним такого рода мыслей и действий. Вы уверены?
– Не будь я уверен – не пришел бы сюда. Это же не шутки какие-то, – произнес мужчина, наконец оторвав взгляд от студента и обращаясь, непосредственно, к преподавателю, – У диверсантов всегда внешность отличается от их злодеяний. Вам ли не знать?
– Что происходит? – у Жени начинали сдавать нервы от напряженного взгляда Савельевой, странных высказываний насчет него от Виктора и собственного непонимания. Еще десять минут назад жизнь радовала и не была такой запутанной, как вдруг комом свалились новые проблемы, теперь более масштабного плана. И если до этого Ларионов считал, что обойдется все недолго, то теперь был уверен в долгом и серьезном разговоре. Только о чем он будет, оставалось загадкой.
– Молодой человек, не стоит переживать, – успокаивающе произнес Виктор, записывая что-то на листок, – Не стоит проявлять агрессию, иначе нам придется прибегнуть к физической силе. Давайте просто поговорим?
У Жени кровь в жилах стынет от холодного взгляда голубых глаз мужчины, от его слов и косых взглядов. Картинка не хотела складываться воедино, как бы он не пытался. Все размазано, не связанно и слишком запутано для обычного человека. Не сделал Ларионов ничего такого, что могло его так опорочить и выставить безумцем, наравне с террористами. Бывали фигуры и по хуже, любившие побить кого-то в туалете, но к такой ответственности их еще никто не приводил.
– Я не понимаю, что я сделал? – и парень старается не поддаваться панике, старается отвечать нормально и не язвительно, только выходит все из-под контроля от взглядов, направленных на него. Наталья Александровна смотрела с презрением и долей страха, когда как Виктор выглядел совершенно уверенным и спокойным. Это не комфортное спокойствие, а слишком пугающее, не граничащее со словами, которые только что тот говорил. Словно мысли и сказанные слова были отдельными от эмоций психиатра.
– Вы ведь проходили медкомиссию? – забавным было отметить то, что сейчас Виктор обращался на «Вы». До этого тот словно показывал свое превосходство и власть. Лицемерие, как отрицательное качество человека, Жене очень не нравилось, как и сам психиатр. Получив кивок на свои слова, он продолжил, – Вы зашли в кабинет, мы тогда и начали разговор о вашей жизни, верно?
– Верно.
– В процессе разговора мы затронули тему учебы, как в школе, так и в университете? Я все правильно говорю? – Виктор словно издевался, заставляя отвечать односложно и как-то по тупому. Словно Жене пять и ему сложно понимать цельные рассказы и монологи, все время спрашивая и останавливаясь.
– Правильно.
– И вы начали говорить о ненависти к школе, как и к университету, к преподавателям и одногруппникам. О том, что хотели бы избавиться от этого как можно быстрее, – Ларионов, до этого напряженный с каждой секундой все больше, просто застыл, не веряще смотря прямо в глаза, такие же холодные и непробиваемые. Они были какими-то смутно знакомыми, совсем чуть-чуть, но Женю пробивало на мурашки, – Вы говорили о том, что если бы у вас было оружие, вы, как бы сказать, вы бы навсегда распрощались с теми, кто вам делал больно.
Такого не было никогда. Как бы парень ненавидел кого-либо из своего окружения, лишить его жизни он бы не посмел. Никогда и ни при каких обстоятельствах. Жене иногда грустно убитого комара от стены отшкребать, вдруг у того дети были, жена дома ждет, а тут о человеке говорят. И рассказывал он тогда Виктору о семье и будущих планах на жизнь. Речи об университете, а тем более обидах на одногруппников и преподавателей, и быть не могло.
– Что вы несете? – Ларионов белее снега, белее той бумаги на столе. Женя не считал себя поехавшим, точно зная, что он говорил, а что нет. Виктор откровенно врал, издевался или что-то проверял, но факт того, что парень никогда в жизни такого не замышлял остается фактом, – Вы ко мне приводили сына на занятия, вы издеваетесь?
Наталья Александровна, до этого остававшаяся в стороне и явно удивленная разворачивающейся перед ней картиной, после слов Жени вопросительно взглянула на Виктора. Если тот знал о намерениях парня, о возможных психических отклонениях, то зачем привел сына к нему? А сейчас пришел сразу к соцпедагогу, выложил ей историю, связанную с одним из учеников, и попросил привести его сюда. Что-то тут не складывалось, подпитывалось ложью и манипуляциями и прикрывалось соусом из нелегальщины.
– У меня никогда не было сына, вы о чем? Могу паспорт показать!
Женя потерян, дезориентирован и находиться в совершенно бессознательном состояние. Словно в вакууме, где нет абсолютно ничего, где не проникают ни одни звуки. Где свет – это единственное, что скрашивает эту пустоту. Признать, что он действительно сошел с ума, парень не мог, ведь все происходило на его глазах. Все было реальным, только Виктор пытался выдать это за ненастоящую, лживую правду. Чего он добивался, вновь смотря с высока, поправляя почти черные волосы, под стать его душе и замыслам, Женя не понимал. Хотел, но не мог.
Аффект развивался стремительно, поглощая последние остатки здравого смысла в душной аудитории.
Поэтому Виктор не перевел деньги на карту, а отдал наличкой. Поэтому не представился полным ФИО, назвав лишь имя. Поэтому Артем не был похож на «отца» ни характером, ни внешностью.
Не складывалось, совершенно не сочеталось и никак не приходило в норму. Пазл разбросан, разломан и выброшен в помойку.
– Что вам нужно от меня? – каждый понял вопрос по-своему. Совершенно по-разному. Женю захлестывает паника – хочется отречься от этой реальности, быть во вчерашнем дне, где все было хорошо.
– Поехать со мной и просто поговорить. Я уверен, все еще можно предотвратить и исправить, – Виктор не предлагал, Виктор настаивал. Бурил взглядом, прожигал внутри дыру и продумывал план до мелочей. Добивался невидимых обычному человеку целей, преследовал и достигал, не оставляя времени даже подумать.
– Нельзя предотвратить то, чего не существует, – подала голос женщина, отойдя в сторону Ларионова. Некогда грубый, жесткий и требовательный преподаватель теперь выглядела раздавленный и обманутой. Парень чувствовал себя ровно так же, – Вам стоит покинуть учреждение.
– Ваше право, я предупреждал.
После ухода Виктора ушло и напряжение. Дышать легче стало. Им двоим.
***
– Может он так оригинально яйца к тебе подкатил? – Игорь слушал, не перебивая, суматошный рассказ друга и только удивлялся реалиям их жизни. Ему казалось, что такое мог выдумать только отбитый сценарист под градусом, но перед ним сейчас сидел живой пример, запивающий свое пережитое напряжение чаем с лимоном.
– Схема – во! – Женю трясло еще какое-то время назад, когда он в спешке прибежал к другу сразу после инцидента. С Анисимовым легче и намного проще – он примет любую твою хуйню, а не начнет читать морали.
– А у тебя есть другие варианты, нахуя он так сделал?
Ларионов отрицательно помотал головой, едва удержавшись от удара головой об стол. Может, у самого психиатра беды с бошкой и он прицепился к Жене по случайности, а возможно наоборот это слишком обдуманные ходы и жертва выбрана не методом «тыка».
– Либо долбаеб он, либо я, – заключил Женя, выпив чай, словно это была рюмка водки. Последняя, в его жизни.
Игорь тоже вник, теперь потеряв какой-либо положительный настрой. За друга переживал, за откуда-то взявшегося психиатра с наклонностями сталкера.
– А если самому пообщаться с этим баклажаном? – Анисимов задумался, помешивая сахар в чае и представляя многие варианты событий. Женя уставился на него, как на психопата с топором в голове, – Типа, идти от обратного. Прийти к нему на «осмотр» и просто в лоб спросить, дядь, что за хуйню ты вытворяешь.
Сначала Ларионов хотел сказать другу, что тот в край обезумел и совсем не понимает ситуации. А после задумался над словами и готов был признать Игоря гением. Эффект неожиданности колоссален – вряд ли кто-то после таких заявлений врача будет готов встретиться с ним, так еще и говорить. Возможно, некоторые бы написали заяву за клевету, но сейчас у Жени восторжествовал интерес, нежели желание расправы. Отплатить за выходку он всегда успеет, а поговорить и понять мотив действий - нет.
– Я такое редко говорю, но ты спизданул реально гениальную вещь.
– Ты мне льстишь, – улыбнулся парень, разрядив вновь выросшее напряжение, – Давай, отпуская потихоньку ситуацию и не грузись. Все по кайфу будет.
И Женя почему-то верил его словам, как и верил в справедливый мир. Мир в него, правда, верил с трудом.
***
И хочется, и колется. Очередь маленькая, словно специально для этого дня люди решились не шляться по больницам, а действительно заняться чем-то важным. Игорь прийти не смог, хотя очень рвался поддержать и вселить хотя бы маленькую безопасность, но Женя подтвердил, что все будет хорошо и он обязательно ему напишет.
Только вот, хорошо ли будет?
Ларионов на нервяке, весь съеженный и злой, огрызается на каждого, кто посмеет только начать ругаться рядом. Дверь кабинете открылась, вышел какой-то школьник, гонявший по справкам в конце учебного года и Виктор вышел за ним, доставая ключи. Настольгически неприятно.
– До обеда еще двадцать две минуты. Я думаю, вы успеет принять еще и меня, – голос на удивление не дрогнул, а Женя следил за любой реакцией, которая появлялась на лице психиатра. Тот улыбался, что больше злило, нежели радовало и располагало к себе.
– Был уверен, что ты придешь. Заходи, – снова на "ты", будто два разных человека. Но нет, родинка под правым глазом, маленький шрам на подбородке. Идентичный. Слова резали уши, хотелось закрыться и уйти по скорее, чай с лимоном попить и смеяться в комфорте. Но парень лишь шагул вперед, слыша звук захлопнувшейся двери.
Удивительно, как человеку может быть больно без всяких физических причин.
