***
Ранее Виктор может и был неадекватным сталкером, живущим двойную жизнь, но уж точно не дураком. Если раньше Женя с этим мирился, жил жизнь с мечтами и целями, то теперь сломался сразу после нескольких встреч. Гончаров окончательно надломил и так шатающуюся конструкцию, вынуждая парня вести себя так, как он должен себя вести. Запутано, сковано и отрицая собственный характер, привычки и чувства. Игорь помнит их первую встречу. И Ларионов тогда очень сильно напоминал ему его сегодняшнюю версию – загнанный в свою же клетку, живущий не своей жизнью. – Он тебя топит сильнее. Ты все теряешь, почему ты этого, сука, не понимаешь? – Игорь в отчаяние, в исступленном потоке собственного бессилия и незнания, как можно было помочь. Ему хочется заглянуть во внутренний мир парня, понять, что он чувствует, что ощущает, ведь лицо болезненно бледного вида не выражало ничего. Раньше было не так. Месяц назад он улыбался, рассказывал про психиатра с брезгливостью и заедал стресс вареньем. Анисимов бы многое отдал, чтобы Женя вновь стал тем, кто сильнее каких-то жизненных трудностей и подобных загонов. Игорь всегда считал его сильнейшей личностью, и видя его состояние сейчас, просто не сопоставлял в голове то, что могло произойти. – Только потеряв все, мы обретаем свободу. – Это ведь он тебе так сказал, да? – Игорь зол на психиатра, как не был зол еще ни на кого и никогда. Еще больше зол на себя за то, что недоглядел, отказывался замечать творившееся вокруг. Старался просто поговорить с Женей, выудить из него того человека, которого он помнил. – Он, и это его слабость, – Ларионов обернулся к другу, со всей серьезностью разглядывая его состояние, – Если он так говорит, значит так и считает. Грянул гром, оглушающий и неожиданный настолько, что оба дрогнули, будто от удара током. В доме мгновенно вырубился свет и наступила гробовая тишина, без звуков гудящего холодильника или телевизора у соседей. Ливень за окном успокаивал, не устрашал, наоборот притягивал к себе взоры и мирно стучал по карнизам. – А если он так считает, значит нужно сделать вид, что все идет по его плану. – Мы не в ебучем триллере, ты серьезно? – Анисимов подходит ближе к другу, чуть не заехав рукой ему по лицу. Не специально, конечно, нет, Игорь не бьет людей. В этом вся романтика отключения электричества – делай, что хочешь и оправдывайся отсутствием света, – Как ты вообще это представляешь? – У меня все под контролем, я уже об этом подумал, – Женя по истине рад, что тогда, первого сентября на первом курсе он был облит чаем неким четверокурсником. Протянув руку для закрепления успеха (на самом деле у мужиков этот жест мог означать, что угодно), парень, совершенно случайно ткнул друга куда-то в солнечное сплетение. Да, не важно было, что все это время фонарь с улицу достаточно освещал комнату. Игорь, в отместку, дал тому щелбан, – Поможешь? – Знать бы, чем? – Своими навыками актерского, – Ларионов точно знает, что друг участвовал в КВНе, еще в университете, набив неплохую репутацию. Какой же КВН без мизерных способностей к перевоплощениям. – Точно триллер, – И Игорь смиряется, принимает и готовиться помочь. Жене он многим обязан, хоть тот постоянно твердит, что это все ложь и провокация. Анисимов правду знает. Парень много говорит, впервые за долгое время, рассказывает информацию так, чтобы Игорь понял «от» и «до». Несложно в исполнение, трудно в объяснение. Ларионов уже долгое время предполагал, что Виктор присутствует в его жизни чаще, чем тот мог предположить. Так и оказалось – зайдя в любой продуктовый парень натыкается на знакомую высокую фигуру, которая делала вид обычных покупок или разговоров с консультантами. Давно начал говорить Виктору только то, что говорить было нужно, сверху приправляя смесью из воспоминаний детства и школы. Женя в школе принимал участие в театральных постановках, имея минимальные актерские способности, которые в дальнейшем ему и помогли. В этом они с Игорем похожи – оба те еще артисты на публику. Про связи врача и коллектива университета вообще можно было молчать – ни о каких тайнах речи быть не могло. Жене это играло на руку, а у Гончарова в голове складывался другой, совершенно иной и не похожий на реальность, психологический портрет парня. Если по началу все действительно было серьезно, Женя страдал и замыкался в себе из-за косых взглядов в университете и одиночества, то теперь стремился все исправить. Добиться нужной ему справедливости. Ларионова жизнь заставила обращать внимание на детали, быть скрытным, но одновременно завоевать значительное место в любом обществе. Виктор повелся, как дешевка. Лера, под стать ситуации, собиралась еще утром на поезд, поехать к родителям и расслабиться после сдачи госов, нарекая Игорю убираться дома и не забывать покормить попугая. Учитывая размеры чемодана у девушки, можно было запросто подумать, что та уезжает навсегда. Все события будто выстраивались так, как было нужно Жене. Игорь идет по направлению к больнице под успокаивающие сообщения друга. Тот расписывает, с какими он должен быть эмоциями, что должен сказать и после чего должен уйти. В действительности Женя ощущал себя каким-то тайным агентом – иначе то, что они вместе обдумали и к чему пришли, было бы нереально. Виктор играет в свою игру, будучи уверенным в своей победе, пока оппонент действует тихо и медленно. Проблема Виктора – его уверенность в себе. Она приносила много плюсов в жизни, всячески помогала и закрывала глаза на свои же оплошности. Гончаров уверен, что обойти его невозможно. Слишком уверен, а это почва идеально подходит для неожиданного выпада в его сторону.***
Женя улыбается, по-доброму, совсем не высмеивая. Его очередь ходить, рубить и побеждать. Знает, что улыбкой собьет Виктора с толку, да и ситуация смешит до безумия. Гончаров думает, что у него все под контролем, все идеально, когда на самом деле сам психиатр находится под чужим контролем, не подозревая. Настрой мужчины теряется, уверенность тает на глазах, как кубик льда в теплую погоду. Видеть его таким впервые за пару месяцев то еще удовольствие. Ларионову это приносит чистую радость и удовлетворение от собственной проделанной работы. – Человеку свойственно ошибаться, не переживайте, – вновь переходит на «Вы» парень, зная, что в данный момент это больше унижает, нежели выражает уважение, подрывая авторитет Виктора, – Вы ведь не боитесь ошибок? Гончаров боится и ненавидит все, что начинается на «о» и заканчивается «шибка». Он так приучен с детства, не видя смысла себя переучивать до этого дня. До этого дня психиатр не делал ошибок, даже самых малейших. Виктор чувствует себя маленьким, загнанным перед парнем, рост которого еле достигал метр семьдесят пять – подсмотрел в медкарточке, еще на комиссии. Врач всегда возвышался над каждым, но теперь что-то сломалось, крашнулась система и выстроенная годами тактика не работала. Он прекрасно осознавал, что в жизни найдется человек, способный сломать ее. Осознавал, но был уверен в себе, как и всегда. Уверенность его и губила. Виктор даже углубился в себя, пытаясь понять, почему и зачем прицепился к парню, студенту и в принципе незнакомому человеку. Увидел соперника, достойного и желание внутри быть властным, быть единственным, кого можно уважать и боятся превышало все нормы морали. Гончаров всегда знал, что он лидер, не посредник, не заместитель, а главный, самый значимый, он – диктатура. Но жестокий мир встретил его не так, как он предполагал. Никто не стал возвышать его просто за то, что тот существует, Виктора это обижало. Он не нашел другого способа, как задавить, быть сильнее, чем внушить страх и неуверенность Женя тоже лидер. Только добивался этого верой и уважением, чего, к сожалению, не смог добиться Виктор. Страх можно привить всегда, это был кратчайший путь к достижению собственного успеха. Веру выбирают сами посредники. Лидера выбирают сами посредники. Гончаров давил Женю страхом, выбивал из привычного ритма, ломая все его принципы и мышление. Чего стоил только Артем – Ларионов, когда услышал слова об отсутствие сына впал в ступор и действительно начал сомневаться в собственной вменяемости. Это был продуманный план Виктора, но парень, почему-то, попыток понять и отстоять свою праву не бросал, добившись того, что сейчас сидел в кабинете психиатра и принимал свою победу. Виктор ошибся, недооценил, произошла самая настоящая рокировка. Теперь единственной защитой было нападение. Жесткое, холодное и беспощадное. – Ты победил, признаю.***
Женя ездит в метро, по кольцевой, раз за разом проезжая одни и те же стации. Гул поезда помогал думать, чеканить мысли одну за другой, сохранять свежесть разума и сдерживать эмоции. Он добился этого слишком легко – Виктор не тот, кто отпустит так запросто. И Ларионов начинал предполагать, что тот задумал. Гончаров не обозначил следующий сеанс, не сказал ничего насчет дальнейших практик и совсем ничего не спрашивал. Он дал понять, что на этом все, конечная, крайняя точка и вернуться уже нельзя. Виктор не из тех, кто бросает дело, отчаивается и смиряется. Он доводит до идеала, нужного и интересного только ему. И парень метался, чтобы понять следующие его ходы, ведь теперь он полноправный соперник, а не исполняющая приказы пешка. Если говорить честно, без окраски и гиперболизации, за пару месяцев Женя успел привязаться к ставшими привычными вечерним сеансам в кабинете врача. К открытости о своем детстве, хоть и раньше он всегда отходил от этой темы на километр, боясь приблизиться и вспомнить хотя бы один момент из жизни до шестнадцати лет. А Виктор слушал, заключал, открывал глаза на многие вещи, которые Ларионов попросту игнорировал, и даже не брал с этого денег. Это унижало, но бросить теперь Женя не мог, привязался, что с кем-то можно говорить открыто о пережитом, вместе вспоминать неприятные, отторгающие моменты, а после них успокаиваться, разговаривая о будущем, о планах на жизнь. Для Виктора это было работой, долгом, для Жени – открытием себя с другой стороны. А сейчас Гончаров это прерывает, резко и, если смотреть со стороны двух знакомых людей, как-то обиженно. Ларионова это удивляет, он попросту не может принять тот факт, что теперь он вновь будет говорить о себе только сам с собой. И немного с Игорем. И теперь вновь становилось плохо, хотя вкус победы должен был все пересилить, выйти на первую ступень важности. Удовлетворение, но какой ценой. Виктору и самому тяжело – отпустить только что одержавшего над ним победу соперника было низко, но он уже просчитывал новый план. Только не учел одной важной, скорее, самой главной составляющей части – он тоже привязался после совместной работы и враждебности по отношению друг к другу. Все это будто перестало иметь смысл, вроде как, они разошлись, больше ничего не связывает. Они оба были друг для друга не лекарством, а своеобразным обезболивающим.