Прекрасное их погубило

Февраль в тот год выдался снежным. Метеорологи говорили об аномальном выпадении осадков за месяц, повсюду были по пояс сугробы и снег сутки напролёт вывозили грузовыми машинами куда-то загород. Все вокруг только и говорили о снеге, о том когда всё успеет растаять, сетовали на холод, на непроглядную белую пелену, серое небо и мечтали о весне. В урывчатых разговорах в раздевалке или в ординаторской с коллегами, Изуми чувствовала себя не в своей тарелке. Она любила снег и не хотела, чтобы он прекращался. Ей нравилось смотреть на крупные хлопья, которые подобно пушистым ночным мотылькам кружились в тёплом жёлтом свете фонарных столбов; белую искрящуюся гладь; провисшие провода покрытые ледяной карамелью, обсыпанные сахарной пудрой, и ели укутанные белой шубкой. Снег всегда возвращал её в детство, не омрачённое разводом родителей, в то время когда они валяли друг друга в сугробе, намыливали лицо, играли в снежки и лепили снеговика до мокрых заледенелых перчаток и красных задубевших щёк. Когда он хрустел под ногами, Изуми слышала в своей голове радостные визги, вопли и смех — чистый детский смех, так напоминающий апрельскую капель. Увязая в сугробах и кутаясь потеплее в шерстяной шарф с бахромой (запоздалый подарок от Шисуи на Новый год), она почему-то вспоминала дом: поставленную перед ней чашку тёплого какао с пузырящимися разноцветными зефирками; отца, тянувшегося к вазочке с шоколадными конфетами и строгий, но в то же время мягкий взгляд мамы, смотрящий на папу. Снег хоть и был холодным, но для неё всегда отдавал теплотой. — Изуми, — окликнула её старшая медсестра, поймав в коридоре, — чуть не забыла. Завтра господин Акира уезжает, просил передать, что до следующей недели ты свободна. — Эм, хорошо, — немного с грустью ответила Изуми, не понимая, что делать с внезапно образовавшимися выходными. Сидеть без дела она не любила, — Спасибо. Внезапно для самой себя, она подумала о Шисуи, который давненько к ней не заезжал и не писал. Изуми достала телефон и, пролистав контакты, остановилась на Шисуи, не решаясь позвонить. Ей хотелось узнать, не собирается ли он на днях к ней, ведь было бы здорово куда-то вместе сходить. Боясь снова наступить на старые грабли и почувствовать себя навязчивой дурой, она вернула телефон обратно в карман чёрного пуховика. — Ты такая… холодная, — сказал как-то её одногруппник, с которым пытались свести подруги. Парень он был неплохой, но после пяти свиданий полез с поцелуями, она тогда так резко его оттолкнула, лишь почувствовав тёплое дыхание на своих губах, что он чуть не упал на мокрый асфальт. Она не знала, почему это с ней происходит, но стоило кому-то намекнуть на близость, как её выворачивало и подступала тошнота. Может, тоже испытывал Итачи, когда она полезла к нему с непрошенным поцелуем, думала девушка. Только ему хватило воспитания не оттолкнуть её и не подать виду, насколько это было отвратительно с её стороны. — Ты слишком торопишься, — попыталась успокоить Изуми, задетое самолюбие парня. — Тороплюсь?! Все уже давно переспали, а мы только держимся за руки, как грёбаные школьники, — в негодовании округлил он глаза, — Почему ты строишь из себя недотрогу? Считаешь себя лучше других. Если я не позвоню, то ты даже не напишешь! Мне что одному нужны отношения? — Прости, — с грустью выдавила девушка, бегая по нему глазами. Он не первый ей об этом говорил, однако стоило ей почувствовать заинтересованность парня, как её охватывал холод, и все взгляды и намёки казались надуманными, что ей хотелось всё прекратить. Страх быть отвергнутой и брошенной пересиливал и она интуитивно отстранялась от партнёра, словно в её голове была проведена красная черта, за которую нельзя было заходить, — я не знаю почему…ты хороший…это всё я… — К чёрту твои объяснения Изуми! Мне надоело…между нами всё кончено…— он ухмыльнулся, поворачиваясь, — не начавшись. Девушка не знала, что испытывала к Шисуи, он не вызывал в ней любовных или дружеских чувств. Если бы её кто-то спросил, кем они друг другу приходятся, скорее всего, она бы замялась, пожав плечами. Неопределённость сквозила в его взгляде, который она иногда ловила, внезапно подняв голову, лёгких, мягких и осторожных движениях по отношению к ней, в брошенных фразах и неожиданных появлениях на лестничной клетке её квартиры. Изуми не понимала его в юности, и сейчас, он всё ещё оставался для неё загадкой, которая ей не по зубам. Он то сокращал дистанцию между ними, то пугливо отходил, словно чего-то боялся. Появившись в её размеренной и неторопливой будничной жизни, Шисуи внёс краски и смех. Ведь у него была более насыщенная жизнь, множество идиотских историй и абсурдных планов. Изуми не могла не признать, что его общество, так раздражающее в юности, стало для неё приятным. Временами, когда она возвращалась домой и включала свет, то ловила себя на мысли, что скучает по тихому хихиканью, терпкому мужскому парфюму и тушке с кучерявой макушкой, вальяжно развалившейся на её диване. Её не смущало его присутствие и ночёвка в одной квартире, случайные столкновения в ванной или около туалета, словно они были давними приятелями или соседями, жившими бок о бок пятнадцать лет. Может быть сейчас, общаться с ним было легко, потому что её больше не поедала ревность, и он больше не был причиной всех её проблем. — Я тебя так и не поблагодарила, — сказала она ему, высыпая в какао зефир. — За что? — спросил он, удивлённо вскинув бровь. — За то что вытащил меня в тот год. Изуми не любила вспоминать, тот период времени, когда уехал Итачи, наполненный слезами, обидой и болью. Чтобы как-то отвлечься от постоянных дум о нём, она погрузилась в учёбу, чем довела себя до истощения и, словив паническую атаку перед экзаменами, попала в больницу. Потонув в собственных переживаниях, она и не заметила, что именно Шисуи протянул к ней руки и вытащил на берег. Теперь же она понимала, как много он для неё сделал. Он вытаскивал её из дома, и волок на прогулку, отправлял её письма со своей почты, чтобы Итачи их читал, был раздражителем доводивший её до истерики и подставлял плечо, когда она плакала. Он даже поехал к Итачи, чтобы передать лично её последнее письмо, вложенное в белый конверт, чтобы друг дал ответ. — Да ладно, — махнул он, отводя взгляд, — друзья всегда так поступают. — Но я… — на секунду притихла Изуми, — не считала тебя своим другом, — сказала она, честно признавшись. Он странно взглянул на неё, обхватив кружку, и отпил какао, — не обижайся. Я всегда считала тебя другом Итачи, не своим. Я думаю ты, и сам обо всём догадывался. И я не думала, что ты меня считал подругой. — Да, после твоих слов, что ты меня ненавидишь, — шмыгнул он носом, потерев шею. — Прости…я не знаю, что тогда на меня нашло, — ей было ужасно стыдно за свои слова. — Просто ты меня задел, мне правда нравилась древняя литература, папа её любил. Родители разводились, и мама постоянно мне говорила о тебе… — Правда? — Да, ты был её любимчиком. Я думала, может, будь у них сын как ты, то они бы не развелись. Глупо…но я искала причины в себе, — голос её дрогнул, и он накрыл её ладонь своей, — и я случайно увидела, — лицо её стало красным, он непонимающе нахмурился, — видела, как вы с Итачи валялись в траве. Я подумала, что между вами…что вы…в общем, я его ревновала к тебе. И эти слова, иди и признайся…показалось, что ты издеваешься надо мной, — он захохотал. — Если на то пошло, я тоже ревновал Итачи к тебе. Правда, как ты появилась, у него появились секреты, от меня — его лучшего друга, из-за какой-то девчонки. Так, ты думала, что мы тайно встречаемся, — снова хохотнул он. — Значит, мне тогда не показалось. — Извини, я не хотела вклиниваться в вашу дружбу. И если я могла вернуть время назад, то… — То что? — с интересом посмотрел он на неё, ожидая ответа. — Я бы не перелезла бы в тот день через забор. — Ты жалеешь что… — Иногда…— перебила его девушка, надломив печенье, — мне стыдно за все, что я себе напридумывала. Нет, ну правда, я была приставучей идиоткой. — Ты преувеличиваешь. — Ты врёшь, я знаю, что именно такой ты меня и считал, — улыбнулась она, наклонив голову набок. — Совсем немного, — хихикнув, широко улыбнулся Шисуи, — порой ты была самой настоящей занозой… — Ах, ты, — Изуми поднялась и легонько взъерошила его волосы, — ты тоже был не подарком судьбы. Меня ещё никто так не выводил… — А сейчас? — спросил он, перехватив её руку. — Нет. Это был их последний разговор, наутро она обнаружила сложенный футон и короткую записку: «Звони, если понадоблюсь». Она убрала одеяло в шкаф, а клочок бумаги выкинула в мусорку.   Купив в магазине продукты, Изуми, вошла в квартиру и разложив всё в холодильнике, устало легла на диван. Сомкнув глаза, девушка и не заметила, как заснула. Тихий стук разбудил её и испуганно поднявшись, она, шаркая тапочками, подошла к двери. Посмотрев в глазок, увидела лишь темноту. Подумав, что на лестничном пролёте перегорела лампочка, осторожно спросила:   — Кто там?   За дверью молчали и неожиданный стук, заставил её подпрыгнуть на месте. Она совсем недавно читала в интернете, как грабители закрывают глазок жвачкой, притворяются сотрудниками полиции и вынуждают открыть дверь. Прижав кулачки к груди, она прислонила ухо. Ни шороха, только тяжёлое дыхание.   — Уходите, или я вызову полицию.   Молчание, и новый стук, вынудили вскрикнуть, и быстро добежав до комнаты, она набрала номер:   — Шисуи, — выдохнула Изуми, пытаясь унять дико клокочущее сердце, — ты...ты можешь приехать, — чуть не плача, дрожа, шептала она, — мне страшно.   — Я уже здесь.   Глаза её в то же мгновение распахнулись, и  выбежав из комнаты, она открыла дверь и накинулась на довольно стоящего парня.   — Ты идиот! — кричала она, колотя его. Он лишь хохотал, пытаясь отбиться от её ударов, — Я чуть не умерла от страха. Ты хоть понимаешь, что так шутить нельзя!   — Ха-ха, я и не знал, что я работаю в полиции, — не унимаясь покатывался со смеху Шисуи, а затем перехватив её руки, прижал к стене и посмотрев прямо в глаза, прошептал, — я думал, что ты мне никогда не позвонишь и я рад, что ты позвонила именно мне, — не успела она, что-то возразить, как его губы мягко коснулись её губ. И без того клокочащее сердце, забилось сильнее. Кровь прилила к лицу и на секунду ей показалось, что она задыхается. Изуми разомкнула губы, чтобы вдохнуть воздуха, он углубил поцелуй, их языки сплелись в жарком танце, его руки притянули её ближе, а её зарылись в его волосы.   — Ох уж эта молодёжь, совсем стыд потеряла, — прокряхтела появившееся на лестнице бабушка, и они тут же отпрянули друг от друга. Изуми опёрлась рукой о стену, голова кружилась, мысли путались, — хотя, — бабка задумчиво посмотрела на парня, — я в ваши годы и не такое вытворяла, — и тихо хихикнув в кулак, скрылась за дверью квартиры.   — Прости, не смог удержаться, — сказал он, облизывая свои губы, — скажи что-нибудь, или ударь меня, влепи пощёчину, но не молчи, — хрипло прошептал он, с какой-то непонятной мольбой смотря на неё.   — Зачем ты это сделал? — промолвила она, касаясь пальцами своих губ. На этот раз ей не было противно, а наоборот, хотелось повторить, чтобы вновь ощутить странное трепещущее чувство внизу живота.   — Потому что ты мне нравишься, — просто ответил он, заправив её выбившую прядь за ухо.   — Я что? — непонимающе покосилась она, не веря его словам. Она помнила, с какими девушками он ходил на свидания в школе, все они были как на подбор — красивые и статные. В ней даже сейчас не было и доли той красоты, что была у них.   — Ты мне нравишься, — повторил он, не моргнув, — и, кажется, я в тебя влюбился.   — Ты в меня? — с сомнением сказала она, указывая на себя пальцем.   — Почему ты так на меня смотришь, словно я говорю какую-то нелепицу?   — Потому что это так и есть. Ты хочешь, что бы я поверила, что такая, как я тебе интересна? Твои шутки Шисуи, заходят слишком далеко, — она отошла от него и направилась к квартире, он схватил её за предплечье, когда она переступила порог.   — Почему ты не можешь поверить, что в тебя могут влюбиться? Что ты можешь нравиться? Это всё из-за Итачи, да? Думаешь, раз он тебя не полюбил, то никто не полюбит?   — Нет, — остановила его Изуми, повернувшись, — потому что я знаю тебя. Я помню как ты...   — Изуми, — возразил Шисуи, — да, я обжимался в школьные годы с девчонками. Да, я знаю, что их было слишком много, но они сами ко мне лезли, у нас дальше поцелуев -то не заходило. Отец бы меня прибил, если бы я с кем-то переспал. Я их не отталкивал, потому что мне всё это льстило. Мне нравилось внимание со стороны, нравилось быть популярным среди мальчишек. Если ты судишь меня по тем школьным представлениям, то ты ошибаешься. Если бы ты дала мне шанс, то увидела бы меня настоящего. Изуми, — он сглотнул, — не хочешь ли ты встречаться со мной? — она молчала, не понимая, что сейчас происходит. В голове была каша, а сердце ныло. Всё было до невозможности странным и абсурдным. — Неужели я тебе совсем не нравлюсь? Если...если ты скажешь нет, то я уйду и больше не побеспокою тебя.   — Я не хочу, чтобы ты уходил, — сказала она, взглянув на него. Она не понимала, что чувствует к нему, почему не оттолкнула, как отталкивала всех, но одно Изуми уяснила, что не хочет его терять, — только дай мне немного времени, я должна разобраться в себе.   — Конечно, волчонок, — прошептал он, обняв её. Это детское прозвище странно отозвалось в груди, и она обняла его в ответ, — столько, сколько потребуется.