Мы просто друзья…
Говорит себе Антон когда глаза, цвета самого дивного океана смотрят на него с упоением.
Мы просто друзья…
Повторяет он вновь, когда этот же самый долбанный кретин с голубыми глазами выкладывает новую фотку с дебильными хештагами, понятными только ему одному. Или же в них таится послание? Так, всё, Шаст окончательно сходит с ума.
Мы просто друзья!
Уже во всю орёт глас разума Антона, когда этот же самый инстаграм-модель, хренов-актёр голубоглазый, притягивает его к себе ближе и шепчет что-то на ухо, обычно одну и ту же фразу в духе: «Чего застыл зеленоглазка? Или я настолько красив?», но знали бы вы, как от этих шуточек Шасту сносит крышу, давно бы укатили в Пусан.
Антон является фотографом, достаточно известным фотографом, его руками были сделаны многие снимки известных людей: для обложек журналов, для фильмов, клипов, да хоть для чего, уж поверьте, но в этом мире не сыскать проекта, где бы Антон не приложил свою руку и объектив.
И ведь всё было в принципе хорошо: нормальная жизнь, квартира, шикарная машина, замечательная девушка, с которой они встречались шесть лет. Всё было просто заебись! Пока Dolce & Gabbana, не решили создать свою парфюмерную коллекцию мужских духов. Всё было просто потрясающе! Пока Шастун не взялся за тот самый проект. Всё было идеально, чётко, ровно, гладко! Пока в его студии в центре Москвы не появилась модель для этой самой проклятой линейки духов.
И ведь ничего не предвещало беды, пока Антон не взглянул в объектив и не наткнулся на голубые глаза, которые под студийным светом начали мелькать бликами.
Антон тогда, помнится, сделал всего пару фотографий, которые тут же отобразились на компьютере. Тогда ничего не понимающий Позов, следящий за правильной постановкой кадра, смотрел на него ошарашенными глазами, задавая немой вопрос: «Что ты, блять, творишь?», тогда Шастун лишь отмахнулся, мол «так надо» и все дела.
Единоразовая акция так сказать: сфоткай один раз — и получи зависимость на блядских три года. Хотите поучаствовать? Вот и Шаст не хотел, но так вышло, он, правда, не мог объяснить этого даже себе.
И казалось бы, из пары съёмок ничего критичного не выйдет. Да, да… Вот только возникла одна проблемка: когда все исходники были обработаны и отданы на руки заказчику, этот самый заказчик предложил ещё один проект с другой коллекцией, а потом ещё один и ещё.
Спросите в чём же проблема? Да в том, что в каждой последующей этой блядской коллекции участвовал Арсений Попов. И как бы Шаст не пытался отрицать очевидное, оправдываясь перед всей командой, работающей над проектами Dolce & Gabbana, объектив и исходники говорили об обратном, почти, да что там почти, на бОльшей части фотографий для коллекции был Арсений.
Не красивая, роковая француженка с бюстом третьего размера, не итальянка, которая поражала весь съёмочный состав своей красной помадой и походкой от бедра, да даже не парень, игравший на скрипке, к которому все проявляли уважение, всё-таки он выиграл Евровидение в своё время.
Нет, блять, везде был Арсений! И Шаст, как бы не пытался уходить от съёмки именно этого человека, по итогу на отборе получал трындюлей от Стаса, который устало смирял его взглядом, уже даже не задавая вопрос: «Почему здесь так много Попова?»
И всё бы ничего, проекты приносили деньги, огромные деньги, ну подумаешь, Шаста немного клинело на этого мужчину, просто для него, как для профессионала, было важно, как выглядит в кадре модель и Шаст будет полным гадом, если попробует себе соврать, но для него Арсений, разумеется только как для фотографа, выглядел как истинный идеал, таких моделей ещё поискать надо было.
Да, примерно так он начал оправдывать свое влечение, когда узнал, что у Арсения есть жена и дочь. Ровно до того памятного дня, который размыл все границы между реальностью и прострацией, в которой тонул Антон.
В один из съёмочных дней, когда должны были отснять, слава небесам, только Арсения, этот самый мужчина явился на площадку пьяным в говно.
— Козёл! — тут же рыкнул Антон, увидев тушку, облокотившуюся на дверь.
— Я… ик… готов! — произнес Арсений заплетающимся языком и поднял руку вверх, выпячивая бедра вперёд.
— Готов пизды получать, — резюмировал Шаст в тот момент, откладывая фотоаппарат в сторону.
Он тогда действовал иррационально, быстро уводя Попова в подсобное помещение. Сказать, что это было сложно? Ой, в пизду! Проще замолчать на веки вечные, ведь Попову в таком состоянии приспичило сниматься!
Шаст почти силком затолкал того в дверь и замкнул ту на ключ и, для пущей верности, облокотился на неё спиной. В этот момент в студию зашел Позов.
— А где наша модель?
— Не знаю, не приходил, — как ни в чем не бывало ответил Антон (ну, или так показалось только ему).
Дима смерил его строгим взглядом, а затем заговорил:
— Шаст, вот не пизди: во-первых, чтобы Попов, да опоздал, серьезно? Да я скорее поверю в то, что на землю летит метеорит и мы скоро сдохнем, а во-вторых, ты не умеешь мне врать, так где он?
— Поз, тут такое дело.
Антон закусил губу и хотел уже было сказать, когда в студию вошли представители Dolce & Gabbana, вместе с менеджером Попова. Тогда мужчина армянской внешности, спросил на русском почти тоже самое, что и Дима, но Шаст лишь отрицательно покачал головой, указывая взглядом в сторону представителей, мол не при них. И Матвиенко, быстро объяснив им что-то на итальянском, заставил тех удалиться в полном негодование. Как только дверь закрылась, его лицо тут же приняло серьезный вид:
— Где этот долбоеб?
Шаст поджал губы и отступив от двери открыл ее.
— Вот, — представляя двум коллегам это чудо из чудес, заявил Антон.
— Вот придурок, — рыкнул Матвиенко, проходя в подсобку и заставив облокотиться друга на своё плечо, начал его выводить под пьяные бормотания.
— Сергуляяяя.
Тогда, тряся того за щеки, говорил пьяно Попов, а Шаст даже этому умудрялся умиляться, наверное, надо было уже тогда идти к психиатру, но зачем? Антон же в полном, блять, порядке.
Матвиенко вывел друга через черный ход, чтобы его, не дай небесам, представители не увидели такого Арсения. На следующий же день Попов уже на своих двоих явился на студию и извинялся, закусывая неловко губу.
И если все члены команды приняли извинения, потому что у всех бывают обстоятельства, то единственная мысль Антона в тот момент была настолько идиотской, что даже думать о ней стыдно: он хотел взять фотоаппарат и запечатлеть этот момент неловкости модели, вот просто хотелось и всё.
Но крышу Шасту окончательно начало срывать, когда он узнал причину вчерашнего дебоша со стороны Попова. Арсений на днях развелся с женой, та забрала дочку и запретила с ней видится.
«Вот такая вот веселая жизнь у меня, Антоня, не так сказочно, как хотелось бы», даже сейчас вспоминая эти слова, у Антона щемит где-то под ребрами, он никогда не видел такого Арсения.
После этого разговора они стали видеться чаще, вне работы, собирались обычно в четвером в своём уже привычном составе: Антон, Сережа, Позов, Арс — прямо целый импровизационный состав, творивший по пьяне полную дичь.
Но проект подошел к концу, и Сережа с Арсом вновь вернулись в Италию и вроде бы всё на этом было кончено, проект завершен, Арсений уехал, а Шасту лишь оставалось приводить свою жизнь в порядок.
∆∆∆
Всё шло своим чередом ровно до того момента, пока в сети не появились новости:
«Супер-модель Dolce & Gabban, вновь женится». Под постом было много комментариев, как на итальянском, так и на русском и, если первые Шаст в силу незнания языка не мог прочитать, то вот вторые почему-то больно кольнули в самое сердце. В них говорилось, что сам Арсений Попов сошелся с женой и они уже готовятся к свадьбе, и, вот честно, в тот момент единственным желанием Шаста, было ебнуть ноутбук об пол.
Но, во-первых, он был дома, на кухне, где неподалеку хозяйничала Ирина, готовя «романтический» ужин, а, во-вторых, это, блять, как бы немножечко не его дело.
Но тогда почему? Почему так стало больно? Почему в горле стоит ком? Почему Антон хочет крушить всё на этом блядском свете, ведь Арсений ему никто, всего лишь очередной крупный проект, который оставил внутри Шаста слишком много непонимания.
— Ир, может поженимся? — вдруг спрашивает Антон.
Из рук Кузнецовой тут же выпадает лопатка, которой она секунду назад помешивала жареную картошку с грибами и шкварками. Ира тут же повернулась и её карие глаза были наполнены слезами, по всей видимости — радости, а Шастун в этот момент чувствовал себя дерьмом, потому что единственная мысль, пронесшаяся в тот момент в его голове, была лишь одна: «В них не утонешь».
— Что ты только что сказал, Тош…?
— Говорю, давай поженимся.
— Ты серьезно?
— Да, так ты согласна?
— Боже! Шаст! Конечно, конечно, я согласна!
Кузнецова ещё что-то лепетала, кидаясь в объятия уже почти её супруга, а Антон понимал, что всё идет по пизде, сердце даже не екает, в груди холодно и больно, но что поделать?
Арсений не вернётся, да и не нужен он ему, нахуй не нужен! Вот только внутри что-то до сих пор колит, а обьятия девушки — не греют, боже, Шаст, что же ты творишь…
Примерно так же отреагировал и Позов, когда узнал о помолвке, только более импульсивно, крича, что, цитируя: «Шаст! Ты ёбнулся?!. Хотя нет, блять! Это даже не вопрос! Ты ёбнулся!».
И всё бы ничего, Антон бы может и придумал оправдание, если бы в этот, блять, момент к ним не зашел Стас, довольный как черт.
Новости не заставили себя долго ждать, а глаза наполняться ахуем, когда Стас сообщил, что заключил ещё один контракт с Dolce & Gabban, Шаст тут же подорвался с дивана, Поз устало застонал, понимая, какая Санта-Барбара их с Сережей поджидает в этом проекте.
Короче, только Шеминов и был готов плясать, потому что остальные уже думали как повеситься, а именно Шастун: ещё раз увидеть Попова ему казалось чем-то заоблачным, а теперь трям-здрасте! Приперлась звезда Италии!
— Ну, в общем, модельный состав уже утвержден, скину по почте, — после этого Стас пританцовывая, покинул студию, оставив Димку и Антона наедине.
— Я надеюсь, ты не успел рассказать о предложении в соц.сетях? — с последней крупинкой надежды в голосе, спросил Позов.
— Я нет… — послышался облегченный выдох. — Но Ира — да.
— Пизда, — неутешительно заключил лучший друг.
— Это еще почему? Арса не должна касаться моя личная жизнь, он же блять как-то у меня не интересовался, когда вновь с женой сходился.
— Так вот почему ты сделал Ире предложение. Блять, Тох, ты реально еблан!
И честно, Антон был с ним в какой-то степени даже согласен, ну нельзя делать предложение любимой, блять, девушке, только потому что какой-то итальянец, пускай и засевший в его голове, сердце и по всей видимости жопе, не должен был влиять на его выбор и, уж тем более, на его личную жизнь. Но блять, Шаст — долбоеб, этим всё сказано.
Так прошла пара недель, контракт с итальянской фирмой был вновь подписан, да и состав был уже утверждён, всё было круто, вот только Антон ходил, как на иголках, боясь даже заглянуть в этот список, знал же чью фамилию придётся увидеть и с кем работать.
Вот только его удивлению не было предела, когда, открыв файл, высланный Стасом по почте и пролистав его до окончания, он не увидел графу со знакомыми именем и фамилией. Пришлось отрывать жопу от дивана в студии и мчаться к Шеминову с очевидным вопросами в его кабинет.
— Тох, что уже успело произойти? — спросил Шеминов сложив руки в замок, когда парень влетел к нему с бешеной скоростью, без какой либо прелюдии в виде стука в дверь.
— Стас, какого хрена в списках моделей нет Попова?!
— Ну ахуеть! А я тут причём? Шаст, если ты не забыл, я не утверждаю списки моделей, мне прислали, я подписал, всё. Ещё я буду задавать им вопросы: «А почему вы не утвердили Арсения Попова», так что ли? — спросил Шеминов, разводя руки в стороны, вовсе перестав понимать фотографа.
— Да, что-то я не подумал, ты извини меня, пойду готовится, — почесывая затылок, сказал Шаст и ушёл в свою студию.
∆∆∆
Следующие недели кажутся бешенными, все собираются в в попыхах, организаторы попросили ускорить процесс, видите ли у них какой-то там форсмажор, и теперь всей русской команде приходилось рвать жопы, чтобы организовать всё в считанные дни.
И, честно, из всех этих заебынных лиц, самым счастливым был Антон. Ну, во-первых, фотограф считал, что чем раньше они распрощаюся с Dolce & Gabban, тем быстрее Шастун придёт в себя, а, во-вторых, именно из-за этого контракта и загруженности на работе, ему не приходилось разговаривать с Ириной насчёт свадьбы, хотя и девушка пыталась поймать своего парня в любой удобный момент, но Шаст филигранно уходил от этого диалога, мастерски всё скидывая на запару на работе.
Всё шло относительно неплохо, пока не настал день «Х». До этого дня они уже успели отснять пару моделей, но сегодня должна была прибыть главная топ-модель данной коллекции. И Шаст, быстро взглянув в списке понял, что это «Александр Рыбак», с этим парнем они уже работали, и Антону не составило труда подобрать под него образ, согласовав всё с костюмером и, выбрав нужный объектив, Шасту лишь оставалось ждать Рыбака.
Всё было готово: свет, камера, Антон, Дима, даже в студии воздух был каким-то другим, ровно до того момента, пока в студии не появился армянин, а следом за ним зашёл Арсений, блять его, Попов. И, будь Антон в сериале или в дешевой мелодраме, уже выронил бы фотоаппарат из рук и попытался бы сморгнуть образ Попова, но он, к сожалению, в реальности, поэтому ему лишь оставалось крепче зажать в руках фотоаппарат и, сжав челюсти, кое-как произнести:
— Что ты здесь забыл?
— Приехал на съёмку, если ты не забыл, то я являюсь моделью этой коллекции, впрочем, как и всегда, — пожимая плечами, ответил Арсений. — За время нашей работы должен уже был понять, — смотря глазами-океанами, в которых крылась буря и вот вот мог нагрянуть шторм, дополнил Попов.
— Я, кажется, забыл у Стаса вчерашние исходники, Серёж, пошли со мной, заодно и посмотришь, а вы парни пока начинайте без нас, — быстро протараторил Дима.
— Да, всё-таки прежде чем предоставить исходники представителям нужно мне бы их отсмотреть, — подыграл Матвиенко и они с Позовым быстро свалили из студии, где с каждой секундой накал страстей всё нарастал и нарастал.
Арсений не стал что-то говорить, лишь спросил, где подготовленные образы и, одевшись, прошёл в центр студии, встав под свет, как ему было удобно. Он уже был готов позировать, когда он, казалось, просто не смог сдержать усмешки.
— Что опять? — закатив глаза спросил Шастун, пока менял объектив на своей камере, да, у него мания идеализма, ну не подходит такой объектив Арсению, всё хватит с него вопросов, у него и так пиздец — итальянец нагрянул нежданно негаданно.
— Я, конечно, не хочу обидеть ваших костюмеров, но кто мог подобрать кофту с длинными рукавами к таким штанами, они же явно не сочетаются.
— Будто ты шаришь, как лучше, не еби мне мозг, давай отстреляемся по-быстрому и всё.
— Отстреливаться, Антоня, ты будешь в постели, а мне нужно, чтобы ты сделал всё по красоте, — посмотрев с вызовом, заявил Арсений. — Нет, ну это точно не подойдёт.
И после этих слов Арсений достал откуда-то белую тумбу, точнее снял с неё цветы и затащил в центр и, оборвав рукава так, что вышла майка, довольно заулыбался.
— Ты ахуел?!
— Спокойно, Дон Жуан, за порчу заплачу лично, но в этом было невозможно сниматься, — выставив руки вперед, заявил Арсений. — Давай начнем.
Шаст тяжело вздохнул и принялся за работу. Попов залез на эту самую белую тумбу и, посмотрев в объектив своим невъебическим взглядом, (да, у Антона только такие на него ассоциации в голову приходят), начал делать свою работу.
Вот только Шаст не мог сфоткать его нормально, ракурс был отличный, модель тоже, проблема была в фотографе, он плыл, жойско так поплыл. И всё-таки с горем пополам он сделал пару фотографий Арсения и на тумбе, и около стены, когда он выпятив бедра облокотился на неё, явно не просто так же, сукин сын, ну или уже тараканы в голове Антона плясали бачату, хрен знает, но Шаст точно знал Арсений — гад,
красивый гад.
И на фоне белой стены он весь в чёрном выглядит идеально, хоть сейчас снимай, так стоп, Антош, останови свой мыслительный штурм, пока это всё не превратилось в полный бедлам.
И тут его будто поразило молнией по всей видимости, потому что через минуту он отложил фотоаппарат и задал вопрос, который должен был задать ещё в начале съёмки, а не потакать Арсению в его сумасшедшей импровизации с одеждой.
— Так, стоп, а с какого перепоя ты снимаешься?
— Антоня, у тебя память, как у рыбки или хуже? Вроде же уже говорил тебе…
— Я не про это, сегодня должен был сниматься Рыбак.
— Не смог прийти, какие-то проблемы, Антоня?
— Не называй меня так больше.
— А, что неужели твоя ненаглядная невеста ревнует, когда к тебе так обращаются? Или ты боишься, что пойдут слухи о нас с тобой? Антоня. — это было сокрушительной победой со стороны Арсения и какой-то частью мозга Антон это понимал, но сдаваться явно не был намерен.
— Ох, это тебя должны волновать слухи, в конце концов ты только недавно помирился с женой.
В этот момент Попов остолбенел, свёл брови к переносице и только спустя пару секунд, его губы изогнулись в удивительно странной для этого человека улыбки, она больше походила на попытку сдержать смех.
— О, я смотрю ты следишь за новостями обо мне, — усмехнувшись, слишком довольным тоном заключил Арс.
— Тоже самое могу сказать о тебе. — в ответ так же заключил Антон.
— Ты, если что обращайся, дам совет насчёт семейной жизни, а то мало ли накосячишь. — снимая майку, чтобы переодеться, сказал Попов.
— От человека, у которого семь пятниц на неделе, советы не нужны.
— Ох, как мы заговорили. Ну, что же, тогда поздравляю с предстоящим торжеством.
— Спасибо! Тебя тоже с праздником, знаешь, рад за вас!
— Спасибо! Взаимно!
— Браво!
— Просто великолепно!
— Потрясающе!
Боже, сколько бы ещё мог длится этот спор — одним небесам да и известно, вот только с каждой сказанной двумя мужчинами фразами, они подходили всё ближе и ближе.
Антон столько раз в голове проматывал этот разговор с Поповым, у него в голове была целая речь, он хотел высказать всё Попову и в завершении всей феерии — послать того куда надобно, а по итогу, они стоят в студии и бросаются какими-то, вот вообще не подходящими фразами в адрес друг друга, ну точно: поведение двух взрослых мужчин.
— Давай закончим этот бедлам, — почти шепотом сказал Арсений, когда начал, кажется, наконец, понимать, что находятся они на опасном расстоянии друг от друга.
А Шастун будто его и не слышал, его взгляд метался, разрываясь между манящими губами и такими же блять манящими голубыми глазами.
— Давай.
Шёпотом согласился Шастун и после этого, взяв своими ладонями щеки Арсения, притянул того к себе и впился в эти проклятые губы. Да он понимал, что не стоило этого делать, но губы были настолько притягательными, что он не мог устоять. Внутри тут же разлилось тепло, Антон действовал быстро, решительно, зная, что его могут оттолкнуть в любой момент.
Однако модель явно не собирался его отталкивать, простояв в смятении около десяти секунд, в попытке понять, стоит ли сразу отвечать на поцелуй, или же всё-таки немного помучить Шастуна. Но губы фотографа были настолько нежны, что в Арсении разгоралось пламя чувств, поэтому, наплевав на все идеи в голове, он обнял его за талию, и чуть было не позволил себе лишнего, хотя нет: все-таки позволил.
Его руки спускались ниже со стремительной скоростью, когда достигший ягодиц, Попов, не сдерживая больше собственного желания, поднял его на руки, закинуть его бедра себе на талию. Тогда то он и услышал столь желанный стон.
Кажется, Антон даже не собирался сдерживаться, да и честно: не хотелось ему больше строить из себя просто «друга», поэтому он готов был полностью отдаться приливший страсти.
Попов больше не стал ждать и быстрым шагом, дошёл до дивана, усевшись на него, он продолжал оглаживать бедра фотографа. Арсений внимательно изучал своего любимого фотографа взглядом, хотя со стороны казалось, что он уже его раздел и трахнул, а может и не казалось: Антон глубоко дышал, судя по вздымающейся грудной клетке.
Он не смотрел на Попова и, поняв что модель решил действовать дальше, для него словно зеленый флаг загорелся (ну может голубой или радужный). Он запустил руку в его мягкие волосы на затылке, разминая кожу головы, вороша кудрявые локоны. Шастун облизнул губы, ресницы задрожали. Больше Арсению для подтверждения своей догадки было и не надо, Антон определенно его хотел и даже не скрывал этого.
Итальянский представитель Dolce & Gabbana, несколько секунд смотрел в глаза, сравнимые с изумрудами, затем медленно привстал на диване и, усевшись по-удобней, придвинул Антона ещё ближе к себе так, что их носы столкнулись, а до заветного поцелуя оставалось всего пара миллиметров расстояния.
«Какой же он лёгенький, податливый и послушный»
Эти мысли заводили Арсения с пол оборота, поэтому не став медлить больше ни секунды, Арсений коснулся таких трепетных и манящих губ, утаскивая фотографа в дикий пляс страсти. Пухлые губы открылись с жарким выдохом, и Арсений так его поцеловал, что у самого голова закружилась.
Антон обвил шею модели своими руками, одобряя все действия мужчины. Шаст бы в жизни не подумал, что крышу может сносить лишь от одного поцелуя, Арсений — нечто пришедшее из космоса, и Шаст был в этом более чем уверен.
Ладонь Арсения поглаживала его спину под футболкой, вторая расстёгивала легко поддающуюся молнию джинс, чтобы освободить стояк фотографа. Арсений касается головки, когда слышит приглушенный стон и видит, как Антон закусывает губу, слишком сексуально, слишком невыносимо.
Движения из медленных переходят в быстрые, кудрявый фотограф поддается, впиваясь в губы Попова и все больше толкается в чужую руку, ожидая большего. Арсений своими действиями доводит мозг Шаста до исступления, Антон, не сдерживаясь, стонет, запрокидывая голову назад, и кончает в чужую руку.
— Какой же ты быстрый, — усмехаясь, шепчет Арсений и кусает Антона за мочку, вставая с дивана и заставляя того подняться. — Ты уверен, что готов? — ещё раз переспрашивает Арсений.
— Боже, Попов, право слово, я уже готов настолько, что успел подготовится перед твоим приходом, чтобы не дай бог не завестись от твоей, сука, ебучей сексуальности, — говорит на одном дыхание Антон и понимает, что возможно спизданул лишнего.
Арсений снимает с него штаны и, поставив в колено-локтевую, решает всё-таки проверить слова фотографа. Арсений еле сдерживается и, всё-таки облизав пальцы, проникает внутрь. Сначала один палец, потом два. И действительно, слова Антона оказываются правдой, Арсений нагибается к его уху и шепчет, слишком низким тоном:
— Хитрый кролик, — в этот момент он задевая пальцами простату, заставляя Антона упасть головой на диван и застонать слишком громко, даже для этой студии.
— Арсений… — почти скулит Шаст, пока модель продолжает издеваться над его телом, доводя фотографа до предела, он хочет большего, гораздо большего. — Войди уже в меня.
— Как скажешь, принцесса. — поцеловав Шаста в загривок, заключает Попов и вытаскивает пальцы.
Арсений входит в Шаста наполовину, заставляя того вновь издать молящий стон. Антон просит продолжать, ему хочется чувствовать всего Арсения и Попов прекрасно это понимает без слов. Ещё один толчок и он входит полностью, от чего раздается шлепок соприкасающихся тел.
Антон чувствует, как Арсений тяжело дышит ему в шею, больше не двигаясь, давая привыкнуть, но Шасту казалось, что он просто издевается над ним. Арсений, наконец, начинает плавно раскачиваться, то почти выскальзывая, то насаживая до упора.
— Арс!
Сквозь стон произносит Антон и это становится точкой невозврата, движения становятся быстрее и рванее, темп ускоряется. Арсений меняет направления входа и, наконец, находит простату, тем самым вырывая из груди Шаста протяжный стон.
Не меняя наклона проникновения, он срывается на очень быстрый ритм, безжалостно тараня тело фотографа. Да, кажется кое-кому завтра будет ой как больно сесть хотя бы на тот же самый диван, но сейчас Шаста это мало волнует, всё, что его волнует — это Арсений, так искусно властвующий над ним. Обхватив рукой свой член, Антон подстраивается под заданный темп, уже не сдерживаясь и крича во все горло.
Толчок, еще один, и, выгнувшись дугой, фотограф кончает себе в руку с криком: «Арс!». По телу разливаются волны удовольствия, отдавая приятным покалыванием. Антон сильно сжимает Арсения внутри себя и, после пары глубоких фрикций, он следует его примеру, заваливаясь на спину Шаста, и тяжело дыша, целует того в шею.
— Мне нравится такая фотосессия. — шепчет он всё ещё пытаясь привести дыхание в порядок.
— Мне тоже. — рвано, на выдохе отвечает Антон
Спустя какое-то время они оба лежат на диване, приводя дыхание в норму. Шевелиться абсолютно нет никаких сил, Антону хочется проваляться так целый день, под его боком, и чтобы он так перебирал его кудряшки, накручивая их на палец. Антон едва ли не мурлычет от удовольствия, такого исхода фотосессии он точно не ожидал.
— Удивительный день, — говорит Шаста, прикрывая глаза.
— Почему же удивительный? А если я так и планировал? — усмехаясь, спрашивает Арсений.
— Тогда ты чёртов гений или ведьма, предугадывающая будущие. — говорит, заливаясь смехом, Антон.
— Нет, просто я знал, что ты станешь моим.
— А как же твоя жена.
— Ох, Антоня, новости читать надо внимательнее, это как раз Рыбак сошёлся с женой, а не я, вот такие вот фокусы-покусы.
— Подожди, но в той статье же был ты…
— Ага, на фотографии с Рыбаком, ты хоть иногда проверяй информацию, прежде чем делать поспешные выводы, — говорит Арсений, намекая на Ирину, и Шастун это прекрасно понимает.
— С Ирой я поговорю, я совершил ошибку…
— Поступишь как последний мудак?
— Ну, а что я могу поделать, да я конченый, но люблю я мужчину с голубыми глазами, а не Ирину, мудак ли я? Да. Поступлю как-то по другому? Нет.
— Ох, Антоня, ну готовься вступать в бой, теперь ты только мой. — целуя фотографа в губы, заключает Арсений.
∆∆∆
— Мне вот интересно, они вообще в курсе, что стены, здесь не совсем, блять, прочные? — уточняет Сережа, прыская от смеха.
— Мне кажется они вообще не в курсе, что находятся в студии. — так же смеясь в голос, подмечает Дима.
В этот момент к ребятам подходит довольный Стас, но, услышав стоны Шаста по ту сторону двери, бледнеет на глазах.
— Я хотел спросить кое-что у Антона, но видимо передумал. Ебать, я в ахуе! — тут же резюмирует Шеминов, округляя глаза, когда слышит очередной стон.
— Стас, это любовь. — похлопывая друга по плечу, говорит Позов, всё ещё не переставая смеяться.
— Пиздец, не съемочная студия, а голубятня.
— Пошли отсюда, а то если я еще пару раз услышу «Арс!» — точно скончаюсь. — смеясь, говорит Матвиенко. — Кстати, как раз и обсудим ещё один проект, чует моя задница: теперь мы часто будем с вами сотрудничать.
— Нужно срочно на перекур — говорит Стас и троица удаляется подальше от студии фотографа.
