Вход в Облачные Глубины открыт для демонов и небожителей

      Лянь-Лянь с глухим вздохом осел на пол, когда меч с влажным звуком выдернули из тела. За его спиной Шэнь Цзю, побледнев, попытался двинуться вперед, однако темные духи, что ранее вольно парили вокруг, вдруг окружили его стеной, не позволяя сдвинуться с места. Они не нападали, лишь скаля темные провалы ртов в сторону заклинателя, однако и не давали ему пройти вперед, и юноше оставалось лишь наблюдать, как Гу гунзцы небрежным движением взмахивает клинком, очищая его от крови.       Взволнованная брань уже готова была вырваться изо рта Шэнь Цзю, когда вдруг раздался противный смех, идущий из лампы на алтаре.       — Да-а-а, я чувствую это, чувствую свежую родственную кровь, — мерзко растягивая слова, говорил голос, звучащий радостно, но несколько глухо. Шэнь Цзю и скривившемуся от боли на полу Лянь-Ляню оставалось лишь наблюдать, как пламя в фонаре трепещет в такт произносимым словам. — Ничто за всю жизнь не оставляло этому Достопочтенному столько радости, хе-хе-хе.       — Отец, я управился быстрее, чем было оговорено, — гордо сказал Гу гунзцы, смотря лишь на лампу горящими глазами и Лянь-Лянь понял, что та широкая улыбка, что он видел недавно, предназначалась вовсе не ему, а существу из зеленого пламени.       — Молодец, сынок, папка гордится тобой! Вот что значит воспитание, подавитесь ебаные небесные чиновники, пха-ха-ха! — щедро похвалил голос и тут же в нем послышалось нетерпение: — Скорее, иди сюда и дай мне свое тело! Не терпится взглянуть на моего Царственного Брата живыми глазами, а уж когда я поглощу его силу…       Голос снова залился развязным, счастливым смехом.       — Не забудь после, что обещал, — чуть сварливо отозвался Гу гунзцы, но в голосе его слышалось довольство и тщеславие.       Из своей темной клетки Шэнь Цзю тревожно наблюдал, как Гу Цзы подходит к лампе и открывает защищающую пламя дверцу. Лазурный огонек на просмоленном фитиле радостно задрожал и в следующее мгновение объял пальцы юноши, проникая под кожу с едва слышным треском. Гу Цзы скривился от боли, но не убрал руки, продолжая наблюдать, как демон захватывает тело. Вскоре выражение его лица исказилось еще больше, но теперь — в зловещей ухмылке. Черты лица юноши остались теми же, однако теперь в каждой детали сквозила безумная радость, граничащая с помешательством. Черные волосы Гу гунзцы растрепались из высокого пучка, а лазурные одежды вольно открылись на вороте. Ци Жун, захвативший тело сына, расслабленно потянулся, звонко хрустя позвонками и повернул голову, практически ломая шею. Взгляд его глаз, горящих, словно фонарики злобных духов, упал на лежащего в луже собственной крови Лянь-Ляня и ухмылка на губах стала еще шире.       — Поглядите, это же мой Царственный Брат валяется в земле и крови, — растягивая слова, сказал он и подошел ближе. Лянь-Лянь напряженно следил за его фигурой, казавшейся сейчас долговязой и излишне худой, от боли не имея сил вымолвить и слова и лишь судорожно сжимая бледные губы. — Конечно, подобное я уже наблюдал, но каждый раз — сплошное удовольствие. Что, — подойдя, Ци Жун неожиданно с размаху пнул Лянь-Ляня в живот. В последний момент юноша успел подставить руку, чтобы смягчить удар, и все равно болезненный вздох вырвался из горла струйкой крови. — …уже не такой гордый, когда лежишь тут? Где же паршивый пес Хуа Чэн, чтобы лаять вокруг? Выбросил тебя, словно шлюху, как наигрался? И верно поступил! — демон продолжал безжалостно бить Лянь-Ляня ногами, целясь в живот, и в какой-то момент юноша пропустил удар, попавший прямо по ране. Лянь-Лянь не сдержался и болезненно застонал.       — Хуа-сюн! — воскликнул Шэнь Цзю. Он пытался выбраться из окружения монстров, но за поверженными духами приходили новые, что без страха за собственную «жизнь» кидались на меч заклинателя, едко шипя.       — Хуа? — переспросил Ци Жун, поворачиваясь к совершенствующемуся. Затем его голова мотнулась обратно к Лянь-Ляню и он зло повторил: — Хуа?! — демон наклонился и грубо схватил юношу за волосы, поднимая от земли. Лянь-Лянь болезненно зашипел, но Ци Жун не обратил на это внимания, дергая его голову из стороны в сторону и яростно спрашивая: — Так вот какая у тебя теперь фамилия?! Значит, «Хуа»?! Мой Царственный Брат видимо вконец лишился рассудка: только послушайте, взял себе эту собачью фамилию!       — Это всегда было моей фамилией, — сквозь боль выплюнул Лянь-Лянь, приоткрыв глаза и бросая на Ци Жуна горящий яростью взгляд. Юноша не понимал, что происходит, и все туманилось в его голове от боли и новых чувств, что захлестывали тело безудержными волнами. По темной ауре, разлившейся сумеречным туманом в святилище, словно вязкая патока после того, как Ци Жун захватил чужое тело, Лянь-Лянь признал в нем сильного демона, но сейчас не понимал, что делать с этим знанием. В упрямой попытке защититься от неласковой хватки на затылке, рука Лянь-Ляня потянулась к поясу, на котором висел короткий кинжал Хэ шидзе, и юноша зло добавил: — А тебя я вижу впервые в жизни!       В следующее мгновение Лянь-Лянь нанес клинком решительный удар, прицелившись в горло Гу Цзы. Он не хотел убивать юношу, но понимал, что не может дать отпор по-другому. Однако из-за потери крови и положения, в котором его все еще грубо держали за волосы, кинжал потерял скорость и Ци Жун успел выбить его, ударив Лянь-Ляня по запястью. Юноша скривился от пронзительной боли, и в следующее мгновение она стала сильнее: демон сжал его волосы так, что чуть не выдрал их из головы вместе с корнями.       Приблизив лицо Лянь-Ляня к своему, черному от гнева и ярости, Ци Жун проговорил, чеканя слова:       — Как это всегда, дорогой братец? Как это никогда не видел меня? Считаешь, что раз запечатал свои воспоминания, то и прошлое ушло? Что теперь уже не важно, что ты там натворил? Так я напомню! — демон неожиданно потянул голову Лянь-Ляня и впечатал его лицом прямо в каменный пол храма. В последний миг юноша успел чуть отвернуть голову, но когда его лицо вновь подняли, из носа и рассеченной брови струилась алая кровь. — Так я напомню тебе твой род, демоническое отродье! Твоя фамилия «Се»! — кричал Ци Жун, на каждую фразу безжалостно ударя голову Лянь-Ляня о холодный нефрит. — Твой род «Се»! Это фамилия императорского рода! Рода, который ты погубил! «Се», запомнил?! — демон поднял лицо юноши и всмотрелся в него. От боли и ударов янтарные глаза помутились, тщетно пытаясь сосредоточиться на чем-то. — Не смей забывать это! Не смей забывать, что ты сделал, Се Лянь!       С кажым новым глухим ударом Се Лянь чувствовал, как теряет нить происходящего и в то же время пламя, что вспыхнуло в животе после ранения, становилось все сильнее и сильнее, будто на тлеющее пепелище кто-то щедро плеснул вина. Это не было похоже на растекающуюся от раны кровь: скорее на силу, которую более не удавалось сдерживать. Юноша с ужасом чувствовал, как эта сила заполняет меридианы и даньтянь, как наполняет его кровь и легкие — и не мог управиться с нею. Лодыжки тоже жгло, словно проклятые канги на них затягивались все сильнее и сильнее и от этого ощущения Се Лянь бессильно задыхался.       Ци Жун, кажется, тоже почувствовал колебания сил, потому как в один момент отпустил голову Се Ляня, позволив ей упасть на мраморный пол в лужу крови со звонким шлепком. Он бесцеремонно поднял ханьфу юноши и одним движением разорвал ткань штанов на лодыжках, обнажив канги. Увидев их, демон ехидно рассмеялся:       — Так вот как паршивый пес Хуа Чэн и проклятые небесные чиновники решили отсрочить Небесную Кару? Запечатать твои силы? Неужели дражайший Его Высочество не справился бы по-иному? А справится ли теперь? — сказав это, Ци Жун вытянул вперед правую руку, которая на глазах начала меняться. Бледные пальцы вытянулись, а аккуратные ногти вдруг стали черными звериными когтями. На кончике каждого когтя переливалось лазурное пламя: размахнувшись, Ци Жун ударил ими по кангам, до крови царапая лодыжки Се Ляня и разрушая сдерживающую его силы печать.       Юноша не смог сдержать крика. Силы, что заполнили его тело, принялись бушевать внутри, не имея возможности вырваться и центром буйства была рана на животе. Словно во сне Се Лянь слышал, как гремит на улице буря и знал — его Небесная Скорбь началась. С минуты на минуту безумные молнии, пресыщенные духовными силами, разнесут это место на мелкие кусочки. Повернув голову к замершему Шэнь Цзю, Се Лянь одними губами попытался предупредить его, заставить сбежать, но голос отказывался слушаться. Принцу нужно было время, чтобы взять под контроль свои силы и исцелиться.       Ци Жун меж тем продолжал буйствовать. Он поднялся на ноги и, втянув предвкушающе трепещущими ноздрями воздух, что оказался насыщен божественной духовной ци, расхохотался. Эта сила могла бы убить такого демона, как он, но Лазурный фонарь укромно спрятался в человеческом теле сына и с помощью его культивации теперь мог поглощать клокочущую вокруг энергию, становясь все сильнее с каждым мгновением.       Гром грохотал за стенами храма и по крыше ударили первые яростные капли дождя, когда, наконец отсмеявшись, Ци Жун утер радостно слезящиеся глаза и вновь присел на корточки рядом с Се Лянем.       — А знаешь, братец, паршивый пес Хуа Чэн и ебаные небесные чиновники поразительно хорошо спрятали тебя. В те времена я еще не сбежал от этого идиота Лан Цанцю, и с помощью Гу Цзы знал, все, что происходит в его замке, но и слова не слышал о внезапном уединении своего Царственного Брата. Что, неужели ты не попросил бывшего ученичка помочь с щекотливой проблемкой? Ты же запечатал собственные силы и стал практически смертным — боялся, что этот дурачок вспомнит старые обиды и таки погрызет тебя, пока не сможешь дать сдачи? Он мог бы снова приколотить тебя к гробу и закопать живьем, пха-ха-ха-ха! — Ци Жун искренне веселился, стоя рожи и гримасничая перед поджавшим губы Се Лянем, не могущим сказать и слова против из-за боли и отказывающихся подчиняться сил. Принц с удовольствием бы ударил несколько раз несносное лицо брата, но ему оставалось лишь молчать, выслушивая его грязную речь. — Уже потом, когда мы с Гу Цзы сбежали, я понял, что ты нигде не объявлялся несколько лет. Я было обрадовался, что ты наконец издох, но паршивый пес Хуа Чэн тоже пропал, а его место в этой отвратительной помойке, Призрачном городе, занял тихушник Черновод. Все бесполезные твари, их приспешники, которых я ловил, отказывались говорить, но я все же отыскал тебя, дорогой братец, — Ци Жун провел рукой по линии подбородка Се Ляня, в конце сжав его и притянув к себе. — Скажи мне, мой дорогой Царственный Брат, понравилось жить простым смертным? Каково было не просыпаться по ночам от предсмертных криков твоих людей? Каково забыть их неотомщенные души? — резким движением демон вновь отбросил голову Се Ляня, будто коснулся чего-то мерзкого и даже утер руку полами одежд. Он поднялся на ноги и бросил вниз взгляд лазурных глаз, в которых пламенем ярче, чем молнии за стенами храма, горела ненависть. — Ах, видимо, наш праведный наследник слишком непорочен, чтобы задумываться о подобной черни, — издевательски протянул Ци Жун и тут же зло сплюнул. — Мое мертвое сердце, Хуа Лянь, разрывается от радости осознания того, что твоими паршивыми силами я стану сильнее и утоплю этот мир в грязной крови. Интересно, найдется ли после кто-то сильнее меня? Начну с ебаных небесных чиновников, из-за которых я лишился своего прекрасного тела, а там посмотрим.       Вновь предвкушающе засмеявшись, Ци Жун оглядел зал и, кажется, только сейчас заметил молча наблюдающего за разворачивающейся сценой Шэнь Цзю. Губы демона сложились в мерзкую усмешку, открыв острые, словно лезвия, зубы. Он сказал:       — Еще есть время, прежде чем молнии Небесной Скорби разорвут псом вылюбленного Се Ляня, а пока можно и подкрепиться.       С этими словами Ци Жун двинулся к совершенствующемуся и изо рта его, словно у низшего демона, начала капать вязкая слюна. Се Лянь тщетно пытался подняться, но его силы все еще не желали подчиниться хозяину. Кроме того, Небесная Скорбь действительно была уже рядом, Се Лянь чувствовал ее каждой клеточкой тела, и если он не успеет собраться к ее началу, конец его в самом деле будет плачевен.       Принц раздраженно прикусил губу, пытаясь совладать со своим телом, что после стольких лет чувствовалось совсем чужим. Рана на животе уже почти затянулась, но ноги и руки все еще были будто собранными из рыхлой глины и управлять ими у Се Ляня не получалось. Принц отчаянно пытался справиться, прислушиваясь к яростному грому и неспешным шагам Ци Жуна, что отдалялись от него, когда в тревожной какофонии вдруг раздался серебряный перезвон.       Едва этот звук достиг ушей Се Ляня, он облегченно выдохнул. По телу разлилось тепло, но не то, что предшествовало снятию печати, а нечто родное и близкое, вся душа принца от которого приходила в трепетный восторг и наполнялась новыми силами.       На высоком пороге храма из роя серебряных бабочек появился высокий молодой человек с черной повязкой на глазу и ятаганом в изящных ножнах. Ярко-красные одежды трепетали на ветру, очерчивая стройную фигуру. Его черные волосы были растрепаны бурей, а черты лица таили в себе нескрываемую дикую угрозу, что ледяной аурой тут же расползлась по залу. Ци Жун замер в полушаге от Шэнь Цзю и глаза его недоверчиво вылупились.       — Паршивый пес Хуа Чэн! — зло воскликнул он. — Какая собака принесла тебя сюда?! И как ты смог пройти через барьер?!       — С чего такая отвратная шваль, как ты, решила задавать мне вопросы? — холодно бросил демон, пробегаясь по залу встревоженным взглядом.       Глаз Хуа Чэна налился кровью и в нем заплясали нехорошие искры, когда он увидел Се Ляня на полу. Демон хотел тут же броситься в бой, в его руке уже сверкал проклятый клинок Эмин, но неожиданно Се Лянь выкрикнул:       — Сань Лан, уведи всех отсюда! — Хуа Чэн замер, наблюдая, как Се Лянь проворно поднимается с пола, неловко оскальзываясь на собственной крови, и его последняя фраза потонула в грохоте, с которым первая молния проломила крышу храма.       За мгновение до этого демон взмахнул рукой и белая лента, выскользнувшая из его рукава, плотно связала Шэнь Цзю и вытянула его на улицу. Хуа Чэн тоже выскочил туда, но замер неподалеку, напряженно наблюдая, как рушится здание. Дождь хлестал его по лицу, словно дисциплинарный кнут, но он продолжал внимательно следить на каждым движением в разрушенном святилище, готовясь в любой момент броситься туда. Собравшиеся над обломками тучи были обсидианово-черного цвета и отливали золотыми молниями, готовыми сорваться на божество. Хуа Чэн насчитал двенадцать штук и от этого его мертвое сердце тревожно забилось.       До следующего удара Се Лянь показался из-под обломков, стряхивая с себя пыль и каменную крошку. Увидев его, Хуа Чэн воскликнул:       — Гэгэ! — он и сам не знал, что хочет сказать. Он не мог ничем помочь с Небесной Скорбью и ему оставалось лишь бессильно наблюдать, как небеса мрачнеют, чтобы испытать силы его возлюбленного, и корить себя за то, что пришел так поздно.       — Мой меч! — вместо ответа властно крикнул принц, протянув руку. Его глаза следили только за молниями в далеких облаках, но когда холодная рукоять Фансиня коснулась пальцев, Се Лянь коротко взглянул за свою спину. Взгляд янтарных глаз сделался мягким и любящим, а губы едва слышно шепнули: «Дождись меня» — и в следующее мгновение Его Высочество Сянлэ взмыл в воздух, чтобы противостоять своей Небесной Каре.