Вход в Облачные Глубины открыт для демонов и небожителей

      Хангуан-цзюнь чуть шире приоткрыл светлые глаза феникса и едва заметно вскинул брови, что в привычном безучастном выражении означало удивление. Его взгляд скользнул по Лянь-Ляню, будто в позе или одеждах он хотел найти ответ на немой вопрос, а затем все же вернулся к наполненному решимостью лицу. Старший спросил:       — Зачем вам это?       Алый румянец смущения на скулах и кончиках ушей Лянь-Ляня стал чуть заметнее, будто в тихий рассвет солнце чуть ближе подобралось к кромке горизонта, готовое вынырнуть из-под прикрытия облаков смущенным пожарищем.       — Мой путь совершенствования подразумевает отказ от плотских желаний и страстей, и меня это не устраивает, — честно ответил юноша, решив что глупо будет утаивать что-то. — В дальнейшем… В будущем я планирую п-признаться в симпатии человеку, что мне небезразличен, и создать семью — но и отказываться от совершенствования не хочу. Поэтому если уважаемый Хангуан-цзюнь знает способ — этот ученик будет безмерно благодарен ему, — Лянь-Лянь склонил голову в поклоне чувствуя, как печет щеки смущенный жар. Рассказывать о своих чувствах учителю было совсем не тем же самым, что болтать о них с друзьями. Хангуан-цзюнь слыл праведным заклинателем, что верен своему пути и живет лишь совершенствованием и Лянь-Лянь боялся, что он примется отговаривать его. Однако мужчина лишь тихо, на грани слышимости вздохнул. Раздался его спокойный, словно воды озера на неприступных горных вершинах, голос:       — Поднимитесь, — Лянь-Лянь послушно выпрямился, отмечая, что выражение лица учителя не изменилось и на малую часть. Казалось, что тот тихий вздох, наполненный печалью и смирением, Лянь-Ляню лишь почудился. — Вы уверены в своем решении?       — Да! — не колеблясь ответил юноша. — Это вовсе не спонтанное желание, этот адепт давно уже размышлял над подобным. Я понимаю все риски и сложности и все же хочу попробовать.       — А тот человек стоит этого? — снова ровно спросил Хангуан-цзюнь. Иным этот вопрос мог показаться излишне бестактным и даже жестоким, но Лянь-Лянь в глубине души лишь поразился тому, как этот величественный заклинатель переживает за него, простого ученика далекого храма. Юноша честно ответил:       — Стоит, — и пусть сейчас ситуация с обучением Лянь-Ляня была сложна, он не мог за краткий миг отказаться от чувств, что любовно взращивал в своем сердце с самого детства. Шисюн рос рядом с ним, оберегал его, они вместе шалили, пока учитель не видел, и вместе принимали наказание, часто спали в одной постели и могли обсудить все на свете. Он улыбался Лянь-Ляню улыбкой ярче, чем солнце, луна и звезды на одном небосводе, смотрел с такой нежностью, что щемило сердце и всегда был на его стороне — Лянь-Лянь не мог даже представить, чтобы шисюн хотел навредить ему. Печать, что сдерживает его силы наверняка имеет разумное объяснение, а даже если нет — вряд ли шисюн связан с ней, в это Лянь-Лянь твердо верил. Поэтому следуя своему давнему плану, и чтобы все же посмотреть, что станет с печатью после смены пути, он решился на это.        Видя непоколебимую уверенность, что сияла залежами драгоценных камней на дне янтарных глаз юноши, Хангуан-цзюнь снова едва заметно вздохнул. Он не смог бы отговорить его, даже если б попытался, а потому ответил честно:       — Путь совершенствования невозможно сменить.       Глаза Лянь-Ляня пораженно расширились, и он уже хотел возразить, приведя самого Хангуан-цзюня в пример, но старший, остановив его жестом, продолжил:       — Совершенствование можно сравнить с рекой. Ее воды — духовная ци, русло — ваши меридианы, море или озеро, куда она впадает — золотое ядро. Каждая река берет откуда-то начало, будь то горный источник, или лесной ключ, и именно от этого начала зависит, какие воды наполнят реку. Если она вырастает из таящего горного ледника, то воды будут чистыми и холодными, если из скважины в болотах — темными и мутными. Вы можете искривить русло, можете изменить водоем, в который река впадает, но поменять ее начало, путь вашего совершенствования, который и сформировал реку, увы, невозможно.       — Неужели совсем нет способов? — севшим голос спросил Лянь-Лянь.       — Только если реку осушить, а источник завалить камнями, — ровно отозвался Хангуан-цзюнь. — Говорят, что после извлечения золотого ядра из тела заклинателя он может сформировать новое: но это лишь предположение, потому как из-за полученных при извлечении травм точек ци и меридианов сделать это будет крайне трудно и никто, конечно, и не думает пытаться.       Лянь-Лянь опустил голову, чувствуя, как печаль охватывает все его существо. Его путь совершенствования предполагал потерю значительной части сил при нарушении запрета на мирские страсти, а ци Лянь-Ляня и так была крайне слаба. Если он нарушит запрет, то от его духовной энергии не останется ничего, и как был не был он хорош физически, разве можно ходить на ночную охоту, не чувствуя темных существ и не имея возможности использовать талисманы? Он будет подобен слепому мышонку в темной комнате, окруженному голодными сипухами.       — Однако, если вы все же хотите нарушить запрет, я могу научить вас нескольким… — Хангуан-цзюнь чуть запнулся и закончил: — …Фокусам.       Лянь-Лянь вскинул взгляд, всем своим видом выражая ожидание и нетерпение. Уголки губ Хангуан-цзюня чуть поднялись в подобии одобряющей улыбки, и он сказал:       — Если ваша ци подобна водам, то не стоит забывать, что влага есть не только в руслах. Утренний туман на берегу и дождь — все это тоже духовная сила и лишь надо знать, как ее использовать.       — Вы предлагаете использовать ци из окружающего мира? — пораженно спросил Лянь-Лянь. Тогда как совершенствующиеся культивировали духовные силы внутри своих тел, были и те, кто мог брать энергию прямо из воздуха — демоны. Юноша уточнил: — Разве это не будет темным искусством?       — Нет, пока оно не затрагивает вашу душу, — ответил Хангуан-цзюнь. — Этот способ совершенствования называют «темным», потому что его используют низшие демоны, но на самом деле то, каким он будет, зависит лишь от того, к чему вы эту силу примените. И все же этот способ крайне сложен. У человеческого тела нет возможностей тела демона, и первое время вам будет невыносимо заниматься этим.       — Я готов! — с небывалым энтузиазмом отозвался Лянь-Лянь.       Занятие началось со звуком отбоя, а закончилось уже после полуночи, но выйдя из учебной комнаты на подрагивающих ногах Лянь-Лянь был искренне доволен собой. Этой ночью он спал невероятно сладко и глубоко и ему снился шисюн, что с привычной улыбкой ласково трепал его по волосам, говоря, что все будет хорошо и каждое недоразумение непременно разрешится.       Пусть следующим утром Лянь-Лянь проснулся в приподнятом настроении, продержалось оно не долго. Небо вновь было затянуто свинцовыми тучами, а раскаты грома, словно удары литых тарелок на диковинном празднике, раздавались все ближе и ближе, грозили вылиться на замершую землю летним дождем. Юноша встал позже, чем обычно, а потому собирался в спешке, прежде чем выбежать на тренировку, на ходу подвязывая волосы.       Шэнь Цзю и Шэнь Юань все еще не помирились и стояли поодаль друг от друга: но все же на достаточном расстоянии, чтобы не потеряться в толпе. Шэнь Цзю беседовал с Лю Цингэ, лениво обмахиваясь веером и выглядя скучающим и задумчивым, рядом с Шэнь Юанем замер Ло Бинхэ. Они стояли ближе к Лянь-Ляню и он подошел к паре первым, чувствуя неловкость. А-Юань приветливо кивнул:       — Хуа-сюн, ты почти опоздал, — мягко пожурил он.       — Сегодня вовсе не хотелось вставать, — улыбнулся Лянь-Лянь. Он хотел было рассказать о вчерашнем разговоре с Хангуан-цзюнем, но не нашел повода начать, а вскоре подошел адепт Гусу, что проводил тренировку.       За ней день понесся с небывалой скоростью. Пусть Лянь-Лянь не заметил изменений в расписании приглашенных адептов, но, возможно из-за задумчивости, что утренним туманом сегодня окутала юношу, ему было трудно сосредоточиться и казалось, что уроки и сцены сменяют друг друга слишком быстро. Юноша тщетно старался сосредотачиваться на том, что говорят ему старшие адепты и соученики, но каждый раз вольный поток его мыслей терялся в зеленых верхушках бамбука, свободный и неподвластный воле Лянь-Ляня.       На одном из занятий, что проходило уже после обеда, Лянь-Ляня вдруг легко потянули за рукав одежд. Юноша повернул голову, заметив, что неизвестно когда рядом сел Гу гунзцы и сейчас смотрел на Лянь-Ляня с тревогой. Он тихо спросил:       — Хуа гунзцы что-то… беспокоит? Целый день на вас нет лица.       — Нет, все в порядке, — улыбнулся Лянь-Лянь, но улыбка неожиданно вышла напряженной и жалкой и юноша поспешил стереть ее с лица. Старший адепт Гусу рассказывал что-то об истории кланов и под его монотонную речь Лянь-Лянь неожиданно признался: — Просто есть некоторые… сложности в моем храме и это беспокоит меня.       — Поэтому вы вчера рано ушли с ночной охоты? — спросил Гу гунзцы.       — Это была одна из причин.       — М-м-м, — протянул юноша, чуть нахмурившись. Испытывая смущение и неловкость, он все же попытался подбодрить Лянь-Ляня. — Не переживайте, все наладится. В моем храме тоже случаются всякие неурядицы, это нормально.       — Спасибо, — искренне улыбнулся Лянь-Лянь радуясь тому, что в Гусу смог познакомиться с такими хорошими людьми. Поддавшись внезапному порыву, он спросил: — Кто обучал вас?       — Разные наставники, но в большей мере мой отец, — отозвался юноша и в его голосе появились теплота и гордость. — Пусть он не достиг больших высот, как заклинатель, но в иных вещах ему нет равных.       — Это потрясающе, — искренне похвалил Лянь-Лянь. Он хотел сказать что-то еще, но тут поймал на себе недовольный взгляд ведущего занятие адепта и замолк. Лишь в уголках его тонких губ притаилась теплая улыбка.